БЕЗДОННОЕ ОЗЕРО НАШИХ ДУШ
- Несколько лет назад у нас с вами было интервью. Этот материал назывался «Известная неизвестная Ольга Полевина». Тогда у вас еще не было ни одной книги, а сейчас целых три, и вы стали членом Национального Союза писателей Украины. Какой быстрый взлет за несколько лет!
- Не такой уж и быстрый. Эти книги были написаны уже тогда, но мы живем в материальном мире, где, увы, на издание книг нужны деньги, а к заявлению в Союз писателей нужно приложить пару-тройку книг, чтобы доказать, на каком, собственно, основании ты пишешь заявление… Словом, недоставало одной детали. Когда она появилась – все встало на свои места. Так что взлета не было. Была долгая дорога длиной в жизнь.
- Что вы почувствовали, когда вам вручили членский билет?
- Огромное облегчение. Ведь это было официальное заверение, что в моем случае «писательство» - не диагноз, а способ жизни.
- Вы работаете в разных жанрах – поэзия, проза, фантастика, юмор. Теперь еще – публицистика. Как вы это совмещаете?
- А что тут совмещать? Ведь жанр – всего лишь форма. А суть – она одна, что в стихах, что в прозе. Просто у поэта нет возможности подробного описания, и он вынужден в нескольких строчках уместить содержание целого романа, которое прозаик распишет в деталях, а сатирик уничтожит одной ехидной строчкой.
- Например?
- Например, вот несколько строчек моих стихов:
Тянусь к тебе – тянуться б так ростку,
Казня себя, и веря – и не веря.
Я столько лет стою у этой двери,
Бессильно прислонившись к косяку.
Меня не защитит моя броня
От горечи, что в будущем предвижу.
Не нужно ничего – лишь встань поближе,
Чтоб тень твоя упала на меня…
Что, прозаик не раскрутит эту тему в целый роман? Только для этого нужны уже другие средства – сюжет, конфликт, ситуация, выписанные четко образы героев. А смысл останется тот же.
А поэт пользуется языком символов. Ему достаточно пару образов, чтобы очертить ситуацию. А читатель уже додумает сам! Со всеми деталями. Ведь читатель ищет в литературе то, что похоже на него.
- Вы это доказали книгой прозы «Ветер-обманщик». Та же суть, что и в книге стихов «Изнанка счастья»…
- Но – развернуто. Но – другими средствами. У прозы свои законы.
- Мне кажется, главная особенность вашей прозы – отсутствие морализаторства. Вы не судите своих героев. Две повести о пресловутом любовном треугольнике – «Кара небесная» и «Рябина – ягода горькая», как они непохожи на устоявшуюся точку зрения! В таких случаях роли четко распределены: жена – бедная жертва, мужчина – подлец, а любовница – хищница. А, читая ваши повести, начинаешь сомневаться в этом.
- Потому, что «треугольник» - это всегда несчастье. Для всех троих. В любви третьему нет места, и, если он появляется, значит, любовь дала трещину. И страдают одинаково глубоко все. А уж «кто виноват» - решать читателю… в зависимости от его жизненного опыта.
- Вы умеете писать о сумасшедшей любви, обходясь без единого высокопарного слова, минуя даже само слово – любовь. На мой взгляд – это достоинство вашей прозы.
- Я стараюсь писать так, как мы говорим и ведем себя в жизни. Не люблю цветистых выражений, и, если они прорываются – безжалостно уничтожаю. Можно сказать два простых слова, за которыми стоит трагедия, и все будет понятно. Многословие вредно, а для писателя – просто губительно.
- Ваши герои оказываются всегда в экстремальных ситуациях. Почему вы так к ним жестоки?
- Знаете, нет ничего интересного в счастливом сытом человеке. О нем нечего написать. Для становления личности невзгоды гораздо полезнее покоя – они закаливают, раскрывают полностью характер. Мне интересней наблюдать, как мой герой выплывает среди урагана, чем как он лежит на диване и смотрит телевизор. Если он выплыл – у него можно поучиться стойкости. Если утонул – в жизни обходить то место, где возможны подобные напасти.
- Какие требования вы сами предъявляете к своему творчеству?
- Одно-единственное: все должно быть правдиво. Тогда герои оживают, они узнаваемы и запоминаются. Когда мне говорят: а я знаю, с кого вы списали ситуацию (совершенно вымышленную!), я радуюсь – ведь это самая высокая оценка!
- А как же вы сочетаете правдивость с фантастикой? Ваша третья книга «Черное озеро» - сплошь мистика, фантастика, почти детектив?
- Фантастика – это метод, а не суть. Средство – а не цель. Декорации, которые помогут раскрыть человеческий характер еще более правдиво. У нас к фантастике странное отношение. Одни только ее и читают, другие даже не пытаются понять, отшатываясь от нее. А зря. Фантастика ведь тоже разная бывает… Вообще есть два уровня литературы – в одном преобладает внешнее действо. Там героям раз и навсегда задана окраска: белое или черное. Никаких полутонов. Так проще вести сюжет – ведь в такой литературе вся нагрузка на него. Он должен быть быстро меняющимся, неожиданным, захватывающим. Тут уже не до раскрытия образов героев! Только успевай переворачивать страницы! Словом, комиксы. Плоские картинки. Но не гнушайтесь такой литературы: у нее есть свои бесспорные достоинства. Лично для меня особенно ценно одно: проглотив за вечер какой-нибудь искрометный детектив, я вскоре начисто забываю его содержание и готова еще раз его употребить, если мне захочется сбежать из этого скучного скверного мира. Но, кроме шуток, хорошо, что есть такая литература, ведь, не будь ее, девяносто процентов читающих не читало бы вовсе… У детективов и любовных историй можно поучиться легкости изложения и способности долго удерживать внимание читателя.
Есть и другой уровень – там может быть активное внешнее действо, а может быть – и нет. Там главное – действие, которое происходит в душах героев. Там нет черного и белого, как нет такого четкого разграничения и в жизни. Мы с вами – такая сложная взвесь разных оттенков, что никогда не знаешь, какой из них будет преобладать через минуту. Там все меняется каждую секунду, а действие-то движется совсем не таким галопом, как в детективе! И если логика развития образов выписана правильно – на этих книгах можно воспитать личность. Говорят, что мы учимся только на своих ошибках. Неправда. Кто умеет думать, тот использует опыт всего человечества. А кто не умеет – что поделаешь, пусть учится на своих…
- И все же, в чем правдивость вашей фантастики?
- «Пикник на обочине» Стругацких – фантастика?
- Разумеется.
- В фантастике всегда есть некий допуск. Единственный фантастический элемент. Мы его принимаем. А дальше действие развивается совершенно правдиво и реально! В «Пикнике» допуск – есть на земле ЗОНА, где действуют иные законы. Ну, инопланетяне постарались. Загадили космическим мусором. И теперь там каждый шаг смертельно опасен. Нужно смотреть в оба, чтобы не попасть в «мясорубку», в «ведьмин студень» и прочие увлекательные выдумки писателей. И вот именно там приобретает огромное значение, какой ты есть человек. Ты можешь выйти оттуда – а можешь и не выйти.
А что здесь не правдиво? Разве мы не так идем по жизни? Над каждым шагом нужно думать. Всегда чем-то приходиться жертвовать, чтобы «пройти мясорубку» жизни. Какая же это фантастика? Сплошная реальность, только мы ее не замечаем. Идем смело и размашисто, не смотрим под ноги, вечно во что-то вступаем, что похуже «ведьминого студня»… Положите обыкновенного муравья под лупу – увидите монстра. Ужаснетесь! А что, не знали? Муравьи в большом количестве вещь нестерпимая… Так и писатель-фантаст наводит свою лупу-воображение на обыденные вещи, и мы их по-другому начинаем видеть.
- О чем пишите вы?
- О людях. Ничего, что в «Черном озере» они ряженые под вампиров, ведьм, привидений. Все равно они остаются людьми. И в самых «фантастических» ситуациях действуют, как люди. Только мне так проще показать их во всей красе. Не нужно «подгонять под ответ» реальные ситуации – в фантастике существует волшебное средство – допуск. Вот я им и пользуюсь. Ну, подумаешь, в рассказе «Илер» у мальчика мама оказалась энергетическим вампиром – все равно она ведет себя, как МАТЬ. Мать – это та, которая все отдает. Это ее предназначение. Можете представить вампира, который отдает, а не поглощает? А для материнской любви вампирская сущность - не преграда. На зов своего ребенка мать преодолеет пространство и время, вернется из параллельного мира, отдаст все до дна – и погибнет счастливой, что ей удалось спасти свое дитя. Разве это не правда жизни? Ну, чуть-чуть усиленная, для запоминания. Прием такой – лупа, если хотите. И почему бы не оживить подлинную крымскую легенду («Письмена на камне близ Никиты»), чтобы еще раз подтвердить старую истину, что любовь сильнее смерти? Или доказать, что со времен античности человечество не стало лучше («Филомела»)? А кто не мечтал в детстве о шапке-невидимке? Хорошо ли это? Моя героиня («Мыши на чердаке») случайно ее получила. Прочтите, что из этого вышло. Потом поспорите, если не согласны. И не говорите, что есть люди, не любящие фантастику. Волшебные сказки - первая фантастика. Взрослые их уже не читают, но не могут оторваться от, например, «Властелина колец». Взрослые дяди на полном серьезе вникают в отличия хоббитов от эльфов… А все потому, что в фантастике вечна идея борьбы добра со злом, и тут добро всегда побеждает. В жизни не так. Добро, хоть и не всегда побеждает, но все равно сильнее. А вот если оно в жизни побеждает – вот это уж точно самая крутая фантастика.
- А почему вы назвали книгу «Черное озеро»?
- В названии должен быть ключ. В этих словах он есть. Вот небо синее только потому, что вверху много километров бесцветного воздуха. Такой слой имеет синий цвет. А в озере вода – прозрачная, бесцветная – если ее зачерпнуть в ладони. Но само озеро бездонно, трещина в земной коре, дно которого пока не удалось достичь. И только поэтому оно кажется черным – от бездонности. Так и наши души. Бездонный провал, заполнений хрустальной водой. Кто знает, что там на дне? Мы и сами не знаем…
Вела беседу и читала страшные сказки Ольги Полевиной на ночь Людмила Николаевская.
2006 г