Дорога петляет длинными дугами-поворотами среди живописных рощ и просторных полей в увядающей красоте осенней поры. Времена давние, автомашин на трассе Москва-Самара не густо. Интервал почти в километр, ритм движения спокойный. Дяди ГАИшники любезны, доброжелательны. То ли времена были такие - «не испорченные» новизной политических решений в стране, то ли останавливают из любопытства, чтобы познакомиться с представителем из другого региона нашего необъятного Союза, ныне именуемого просто, по старинке, Россией. Официальный диалог с представителем «дорожной власти» заканчивается, как правило, по инициативе проверяемого разговором «про жизнь». Чтобы получился разговор «по душам» – взаимная доброжелательность. С большим интересом расспрашивают, что это за пассажир такой ушастый рядом. И я не устаю в очередной раз рассказывать им историю моего ушастого красавца.
Я за рулём «Жигулёнка», движущегося с лёгким шорохом шин по трассе навстречу солнцу – на восток, рядом в большом ящике сидит ушастый кролик и невозмутимо, по-деловому, без устали хрумкает капустный кочан. Представитель прыгающего племени солиден – громадных размеров, килограммов под восемь, с седовато-серебристой ухоженной шерстью, за что и получил прозвище Седун от мальчишек – его друзей, воспитавшего его с малых лет. Представитель ушастого племени прожил жизнь весьма содержательную и интересную. Его соплеменники, как правило, жили куда прозаичнее - в неволе, но на полном продовольственном пансионе, накапливали мясную прослойку на своих боках и в конечном итоге завершали свой жизненный путь у гурманов на столе в жареном виде или в супе.
У нашего Седуна биография необычная. Эта история произошла много лет назад, когда моему сыну Кириллу было одиннадцать лет. Его благожелательное отношение к «братьям нашим младшим» и сыграло решающую роль в судьбе нашего серо-ушастого представителя прыгунов, ставшего на время членом нашей семьи. Фактически Седун был товарищем моему сыну, возможно, за свой интеллектуальный образ поведения, на первый взгляд не свойственный представителю животного мира.
У Кирилла был ещё один домашний друг - очаровательная собачонка Тяпа – лохматая, очень умная. Выполняла некоторые команды незамедлительно, чем и снискала всеобщую детскую любовь. Друзья, приходившие к Кириллу в гости постоянно её тормошили, ласкали, приносили что-нибудь вкусное. В ответ она дарила детям любовь и привязанность к ним. От Кирилла не отставала ни на шаг. Это был её главный хозяин. Его любовь к животным и сыграла в описы-ваемой истории основную роль в судьбе ещё одного живого обитателя в нашей семейной иди-ллии.
Однажды в будни я взял на работе отгул и примчался на своём «Жигулёнке» на садовый участок, где с бабушкой Павой проходили суровую школу воспитания под её руководством её внуки – мой сын Кирилл и его брат Максим. Посадил пацанов на заднее сиденье, пояснив бабушке Паве, что едем прокатиться, и умчал их за сотню километров в посёлок Красково, что находился по другую сторону Москвы ближе к Рязани.
Дорога длинная – часа на полтора. В дороге мальчишки ели вкусные булочки со «сладенькой» водичкой из бутылки с надписью «Тархун» и глазели по сторонам.
В Краскове жила моя двоюродная сестра Анна Васильевна. А попросту Нюра, как её по-родственному называли близкие. Она была добрейшим человеком: ласковым, улыбчивым, за что её любили и дети, и взрослые. Родственники её обожали. Анна Васильевна и по своему славянскому облику была характерным представителем русской женщины - голубоглазая, простоволосая. Нос её выглядел симпатичной картошечкой.
Наш визит к Нюре был неожиданным для неё, но радостным, хотя мы к ней приехали в гости без приглашения. Но, увидев нас, она восторженно всплеснула руками, бросилась нас обнимать. Чай вкусный, ароматный с пирогами на столе, словно она специально готовилась к встрече. Расспросив о нашем житье-бытье, Нюра повела нас показывать своё хозяйство. В углу сада располагался большой крольчатник, где тыкались носами в сетку пушистые кролики – большие и совсем крохотные. Малыши, словно меховые шарики, перекатывались по полу вольеры от одной стены к другой. У мальчишек при виде такого зверинца заблестели восторженно глаза.
Нюра приоткрыла дверцу этого своеобразного «зоопарка» и вытащила за ушки серенького крохотулю, который смешно задёргал задними лапками.
- Дарю Вам, ребятки – улыбнулась Нюра, протягивая Кириллу этого симпатичного зверька.
Мальчишки от радости и неожиданности охнули, принимая нежданный подарок. Трогали его по очереди, передавали из рук в руки, гладили ласковое пушистое создание. А он спокойно, даже как-то безразлично, мол, дескать, не мешайте мне заниматься серьёзным делом, смотрел своими чёрными бусинками и что-то жевал.
По дороге обратно домой мальчишки на заднем сиденье занимались с маленьким серым зверьком: кормили его травой и капустными листьями, взятыми на огороде у тёти Нюры.
Домой приехали к вечеру. Бабушка Пава от неожиданности всплеснула руками, увидев крохотный носик и глаза-бусинки нового жильца. Кролика опустили на землю, и тот сразу же стал щипать травку.
Крольчонок доставлял радости всем, кто видел его у себя под ногами. Особенно мальчишкам нашим и их друзьям с других участков, приходивших посмотреть на домашнего питомца. Кроль-чонка брали на руки, тормошили, целовали его в крохотный носик. Зверёк отбивался, цара-пался. Но, между тем, рос очень активно. Наверное, потому, что ел без устали. Это было явно не живое существо, а перерабатывающая машина.
Но какое же дать ему имя? Перебрали множество, даже экзотических, и остановились на варианте, предложенным Кириллом – Седун. Крольчонок был серенький с необыкновенным серебристым отливом, похожим на седину. И потому его имя, данное ему, вполне соответствовало его облику. Поскольку кролик очень быстро привык именно к Кириллу, то естественно, приоритет в выборе имени отдали ему, как хозяину этого пушистого обжоры.
Стали думать, какое ему соорудить жильё. Решили использовать каркас стола для пинг-понга. Мальчишки обтянули вокруг стола ножки сеткой вперемежку с проволочным заграждением, построив как бы стены домика, через которые маленький разбойник не должен был проникать. Но он всё же сбегал на волю, несмотря на преграду. Как!? Невозможно было его «застукать» на месте преступления – он словно знал, что за ним следят, и конспирировался, делая вид послушного, пушистого домочадца. Когда прекращали наблюдать за ним, он исчезал. Скрывался то в ботве картошки, а то на соседнем участке, дегустируя чужую овощную продукцию. Это был настоящий путешественник, которому никакие ухищрения установить тюремный режим не могли удержать от побега. Бесстрашный, упорный и… бессовестный. Он изводил своих маленьких хозяев «прятками», исчезая без предупреждения и без обозначения маршрута своего побега. Когда мальчики обнаруживали бегство своего любимца, они впадали в панику – где, в какой стороне его искать? А если его уже съели? Он же вкусный не только для диких зверей, но и для гурманов кроличьего филе. К счастью его всё же находили - возвращение кролика восвояси усилиями ребят была неизбежной. И, конечно, радостной.
Седуна кормили на совесть. Тем более, что пищи для него было достаточно – она была вокруг. Трава по пояс и приношения в виде капустных листьев и морковки. В количестве изобильном – можно было прокормить вместо одного кролика пару коз. За несколько недель Седун превратился в солидного самца. Его рост и увеличение в весе вызывали удивление у взрослых и восторг у ребят. Седун был всегда спокоен и невозмутим. Постоянное общение мальчишек с Седуном позволяло расти ему и интеллектуально. Удивил он нас однажды тем, что стал отзываться на кличку. Наверное, потому, что Кирилл и Максим, лаская его, постоянно называли по имени.
Седун особенно привык к Кириллу, ходил за ним иногда, как собачонка. Даже собака Тяпа стала ревновать, потявкивая на Седуна, хоть и беззлобно. За воротами в лесу вёл себя свободно и невозмутимо, словно зная, что его не оставят одного на растерзание и в случае нападения хищников из леса обязательно спасут. На его мордашке весёлыми чёрными бусинками сверкали задорные с хитрецой глазки. Создавалось впечатление, что наш Седун больше похож на мальчишку-шалуна. Трудно было считать нашего пушистого друга представителем животных мясной породы и потенциальным поставщиком пушнины.
Седун жил своей размеренной жизнью в импровизированном домике-заповеднике, спал, постоянно жевал травку и капустные листья, хрустел морковкой. Когда ему надоедала неволя, он находил щель в проволочной ограде или раздвигал сетку носом и убегал из своего заточения. Делал он это профессионально – никто не видел. А потом, как обычно, ребята искали его по кустам и грядкам в картофельной ботве. После поисков строгая бабушка Пава делала выговор внукам за штаны, вымазанным в земле. Что ни говори, а Седун был путешественником от природы, в чём и сложилась его дальнейшая судьба.
Лето промелькнуло быстро. Каникулы в «родовом поместье» заканчивались. Скоро в школу. А что с Седуном? Куда его девать, где он будет жить зимой? Взрослые и дети «ломали голову» - как быть. Спокоен был лишь Седун – он о будущем не думал, ел свою капусту, продолжал накапливать вес. К этому времени кролик стал могучим и тяжеловесным богатырём. Почти Илья Муромец. Его и на руки то было поднять трудно. Шёрстка его отливала бархатисто-серебристым блеском холёного ухоженного зверька.
Было принято решение не готовить изысканное блюдо из любимца семьи - друзей не едят, а даровать нашему другу жизнь до старости. Но содержать его в московских городских условиях было довольно проблематично. Рассматривались самые различные варианты сохранения жизни нашему питомцу.
На семейном совете было принято решение подарить Седуна хорошему человеку – моему родному дяде Сергею Алексеевичу, жившему со своей семьёй далеко от Москвы – в Куйбышевской области, в одной из деревень, затерянной в Оренбургской степи. Сделать этот подарок неожиданно, не сообщая заранее, не спрашивая разрешения. Пусть появление нового жильца в его хозяйстве будет подарком-сюрпризом.
Я давно собирался побывать в тех краях - на родине моей матушки. И решился, да к тому же подвернулся такой необычный случай - наладить дальнейшую жизнь нашего Седуна. Проведать своих дорогих родственников – давно не был. Жили они в глуши российской в Оренбургских степях в селе Верх-Съезжее, что в Куйбышевской области, ныне Самарской по старому её названию со времён царя Петра Алексеевича. Там, в глухомани в 100 километрах от г. Куй-бышева, и было это село, откуда приехала моя мама в Москву 30-х годах и где тогда жил её родной брат Сергей Алексеевич. Человек очень уважаемый односельчанами и любимый нами. Лучшего хозяина для Седуна трудно было представить, благо, что хозяйство у дяди Серёжи было превеликим. Корова, телёнок, овцы, гуси, куры, свинья с поросятами населяли его двор. Огород, заросший обилием овощей - помидоров, огурцов, моркови радовал глаз. Это всё-таки Поволжье с её черноземьем и жарким солнцем. Всё было в хозяйстве дяди Серёжи – не было только кроликов.
Кирилл с грустью расставался со своим маленьким мохнатым другом, который никогда не спорил, никогда не дрался, был в меру озорным, играл в прятки, а главное, ни на кого не обижался. У Седуна оказалось, как у собаки, доброе сердце. Он любил своих друзей-мальчишек, иначе сбежав, он не вернулся бы к ним из своей картофельной ботвы и капустных грядок.
Я собрался в дорогу. Положил на сиденье пассажира вместительную картонную коробку, дети разложили в ней вкусный корм для будущего путешественника: морковку, капустные листья, травку. Расставание друзей. Дети восприняли прощание эмоционально, Седун сдержанно, как настоящий мужик – не только слезу не проронил на прощанье, но даже внимания не обратил - всё хрумкал свою капусту. Видимо считал, что поездка ненадолго, и он скоро вернётся к своим любимым друзьям.
Дальний путь по самарской трассе длиною более 1000км. Сентябрь выдался тёплым, солнечным и разноцветным – листья клёнов вдоль дороги создавали особый художественный колорит пейзажа нашей российской глубинки. Ведь в это время природа начинает готовиться к холодам, и листья клёнов приобретают спектр жёлто-оранжево-коричневых красок. Дорога длинная, красивая, своими извилинами ныряющая в лес и убегающая за горизонт. Это моя родная Россия. Какая же ты красивая!
Ночевали в дороге в машине прямо на обочине леса в живописном месте. В те времена остановка в любом месте была безопасной. Седун всё время что-то жевал, не отвлекаясь по пустякам, не обращая внимания на красоты природы. Он как сенокосилка перерабатывал охапки травы и капустных листьев, которыми я снабжал своего ушастого пассажира по дороге. Листья, остатки помятых кочанов, ставших ненужными для хозяйства, которые вскоре перепашут под озимые, я подбирал с колхозных плантаций после уборки урожая. Кролику, наверное, было всё равно: едем мы или стоим, спим или бодрствуем. Главное – было бы что жевать.
В деревне Галтёвка села Верх-Съезжее, меня встретили с распростертыми объятиями – всё-таки давно не виделись, а Седуна с любопытством и доброжелательностью. Его выпустили во двор, где обитала живность: кормилась, нагуливала вес. Мой дядя Серёжа – Сергей Алексеевич – рассмеялся добрым рокочущим смехом, увидев серебристого толстуна:
- Эт-та хто таков…откедова?... Ха-а-рош!
Его жена, моя тётя Ксеня – Ксения Панфировна, классический образец русской женщины, с любопытством посмотрела на нового жильца, прибывшего в её многочисленное хозяйство. Покачала головой, подивившись его необъятным размерам, изрекла:
- Эк, здоровяк… Куды ж такого то… и не прокормишь ить…
Седун вызвал полное безразличие у поросят, лёгкое недоумение у петуха – что это ещё за чудище появилось у нас - не будет ли он приставать к моим курам? Овцы среагировали спокойно, а корова со своей «высоты положения» вовсе его не замечала. Но гуси отнеслись высокомерно и категорически воспротивились появлению в дворовом общежитии нового товарища. Седун сделал дружелюбный жест, чтобы наладить с ними добрососедские отношения, пытаясь покормиться из гусиного корыта гусиной вкуснятиной. Но взрослые гуси, а они довольно приличные тяжеловесы, которыми нелегко противостоять в схватке, вели себя не как гостеприимные хозяева, а как бессовестные жлобы. Как только увидели незваного гостя у их родного корыта они налетели на бедного незащищённого доспехами Седуна всей гусиной оравой с воинственным кличем. Гусиный истерический ор был слышен на всю деревню. Седун не отбивался, он просто благоразумно обратился в бегство. Бегал Седун превосходно, но гуси его всё же догоняли по двору, щипали своими крепкими клювами за заднюю часть тела. Преследовали беднягу до тех пор, пока он не нашёл лазейку где-то в заборе. Потом, если их пути пересекались, он удирал от них через ту же лазейку или прятался в густых зарослях помидорной плантации. Там его бедное сердце успокаивалось, он приходил в себя и потихоньку высовывал нос наружу, принюхивался, поводя носиком, присматривался – нет ли где поблизости гусиной опасности.
Единственным другом и спасителем от гусей стал дядя Серёжа, который иногда успевал прийти на помощь к Седуну. Тот платил ему своей кроличьей преданностью и привязанностью: всё чаще их можно было видеть вместе – впереди размеренно, неторопливо шёл дядя Серёжа, а за ним по пятам короткими прыжками следовал, не отставая, Седун.
Седун искренне подружился со своим защитником и хозяином - огромный и красивый, с повадками преданной собаки. Когда дядя Серёжа шёл в магазин через деревню, Седун сопровождал его, следуя по пятам. Сельчане знали удивительную историю Седуна, с уважением относились к взаимопониманию человека и кролика и всегда с любопытством и восторгом наблюдали, как по деревенской улице шефствует дружеская пара – впереди спокойно и размеренно дядя Серёжа, а сзади вприпрыжку Седун, не отставая от своего хозяина – друга и товарища. Седун при выходе «в свет» со своим хозяином становился корректным – переставал жевать.
В магазин вовнутрь заходил только хозяин кролика, а сам «пушистый-серебристый» терпеливо ждал своего повелителя, не смея переступить порог. Дядя Серёжа выходил из магазина, бросал благодарный взгляд на Седуна. Говорил:
- Ну пошли што ля…-
и поворачивал в сторону дома. Тот без промедления прыгал следом, никогда не ошибаясь – хозяин ли это вышел из магазина или кто-то другой. Деревенские удивлялись, домашние посмеивались. За преданность Седуну перепадало от хозяина что-нибудь вкусненькое, от чего тот никогда не отказывался. Оттого, наверное, и оставался таким солидным.
Холодало, а вот и первые снежинки. Седуну в такой, как у него, шубе - не замерзать. Место проживания на зиму ему определили в амбаре, где хранилось зерно. Раздолье! Дядя Серёжа из расположения к своему любимцу, насыплет пригоршню золотых зёрен, а Седун, от удовольствия причмокивая, уплетает угощение за обе свои толстые щёки.
В двери амбара была щель, в которую умудрялся пролезать Седун, несмотря на свою солидную комплекцию. В снегу кролик протоптал тропу-ложбинку, по которой он курсировал из дома в амбар и обратно.
Зима выдалась снежной. Намело буранами снегу по самые окна. Оренбургские степи преподносят такие сюрпризы постоянно. Седун оказался изобретательным существом: он и тут не растерялся – самостоятельно протоптал в сугробе тоннель-проход от дома до амбара, по которому курсировал в любую непогоду.
Однажды Седун не вернулся – «пропал без вести». Дядя Серёжа переживал за своего друга, находясь в постоянном ожидании его возвращения. Обыскал своё подворье, все укромные места. Нет! Он догадывался о причинах исчезновения кролика и боялся своей догадке. А причиной были, вероятнее всего, крысы, которых на любом деревенском подворье водилось множество. Крысы умнейшие и хорошо организованные существа. Навряд ли, чтобы Седун, даже с такой мощной комплекцией мог бы устоять перед таким агрессивным, умным и хорошо организованным противником, к тому же многочисленным при нападении. А Седун был добрейшим существом, очень миролюбивым – ему бы пожевать, а не подраться.
Так и осталось тайной исчезновение серебристо-серого красавца Седуна. Кто-то изловил его и съел из соседей? Маловероятно. Уважение к Сергею Алексеевичу со стороны односельчан было высочайшим. Такое кощунство было недопустимо. У всех на подворье был свой деревенский «зоопарк», к которому испокон веков хозяева относились с любовью. От них зависела жизнь. Да и сама история дружбы оставляла в умах проникновенность отношения между человеком и «братьями младшими».
Рисунок автора. РУЛЕВОЙ