До чего же тяжкая выпала мне доля и как жаль, что я не умею говорить! - Уж так накипело в душе моей чемоданной – в каждом отделении, в каждом маленьком карманчике!
Но сам я, и, следовательно, рот мой крепко-накрепко заперты на все замочки, в том числе и на секретный. Конечно, я для некоторых особ мужского пола весьма опасен: слишком много тайн хранит мое нутро!
Я ведь многое знаю и многое помню. Особенно помню, как юная, окрыленная первою настоящей любовью, девушка выбирала меня в магазине. По-моему, я ЕЙ сразу понравился: новенький, гладкий, с крутыми боками, с блестящими металлическими накладками, в которых отражалось сияющее девичье лицо!
Еще бы ему не сиять! Решилась ЕЕ судьба: ОНА переезжает к своему любимому в новехонькую квартиру, которую они вдвоем очень скоро превратят в уютное семейное гнездышко! Из дома ОНА, кроме носильных вещей, взяла самое дорогое и самое ценное для себя: фотографии близких ЕЙ людей, и наконец, самый главный ЕЕ секрет – личный дневник.
Эти дорогие ее сердцу вещи она положила в потайное отделение, о котором знали только двое: я и ОНА. В прозрачную обложку хранителя ЕЕ сердечных тайн была вложена самая лучшая фотография ЕЕ избранника. Это глядя на НЕГО ОНА писала свои самые сокровенные поэтические строки!
А уже потом, где-то через год, молодая хозяйка укладывала в меня вещи своего супруга – ОН уезжал в длительную командировку. И только дневник был свидетелем ЕЕ сердечных страданий, когда «любящий» муж за долгие месяцы разлуки позвонил супруге всего два раза – в начале и в конце командировки, а вернувшись домой чужим и холодным, сказал ЕЙ, что встретил другую!
Как жаль, что я не могу говорить – иначе я по-своему утешил бы эту прекрасную женщину! Я бы сказал ЕЙ, что жизнь не всегда бывает гладкой, что она иногда преподносит вот такие неприятные сюрпризы, что, возможно, все еще и образуется.
Да если бы я умел говорить, я рассказал бы ЕЙ, что та встреча в командировке – лишь случайное увлечение замужней особой, которая уже и думать позабыла об объекте своей недавней страсти. Но я так и не смог выдавить из себя ни слова.
Потом ОН молил о прощении, но... без слез и истерик моя славная хозяйка, которая совсем недавно светилась от счастья, – ставшими вдруг непослушными руками уложила весь свой нехитрый скарб и, не попрощавшись, оставила эту квартиру, которую когда-то с такой любовью обустраивала для двоих. И мы отправились с НЕЙ в нашу собственную гавань – в небольшую комнатку в тесной коммуналке.
Время делало свое привычное дело – отстукивало минуты, дни, недели. И в свой срок на свет появился замечательный малыш – копия своего отца, а я стал вместилищем ярких маленьких ползунков и распашонок.
Ах, если бы я мог говорить, я рассказал бы непутевому папаше, как долгими одинокими вечерами просиживала моя милая хозяйка у открытого окна и все вглядывалась, вглядывалась куда-то вдаль, а потом мелким стремительным почерком, едва поспевая за мыслями, записывала что-то в - уже и не знаю, какую по счету – тетрадь!
Со временем тетради менялись, и только фотография оставалась той же, перекочевывая из одной обложки – в другую. Молодая мама писала письма, но, никогда не отправляя их, еще долго – по несколько раз в день - проверяла почту, по вечерам тревожно прислушивалась к шагам на лестничной площадке, а однажды - просто перестала ждать.
Я один был свидетелем ЕЕ душевных мук, я – да еще малыш, пока мало что понимающий, потому что для сынишки у НЕЕ всегда на лице светились ласка и материнская любовь. Я обожал свою хозяйку, и ОНА все эти годы трепетно и с уважением относилась ко мне. ОНА МНЕ ДОВЕРЯЛА!
Как жаль, что я не умею разговаривать, иначе у любимого когда-то мужчины, бывшего мужа моей замечательной хозяйки, сердце разорвалось бы от боли!
Но, даже умея говорить, я все равно бы не сказал ни слова этому недостойному человеку: ОНА НЕ ВЕЛЕЛА!
И только по прошествии еще двух лет и трех зим наш старенький телефон зазвонил как-то по-особому громко и требовательно. Но это уже – ДРУГАЯ ИСТОРИЯ!