Полка номер тринадцать
В вагон поезда Курск-Москва, Вера Ивановна вошла первой. На перроне было холодно и ветрено, прощаться и стоять на перроне еще несколько минут ей было не с кем. И махать на прощание рукой тоже не требовалось. Она прошла вглубь вагона, новенького с синими мягкими полками. Верхние полки уже были застелены, так тщательно и аккуратно, что можно было подумать, что это показательное спальное место приготовлено для выставки «Лучший проводник», и даже невозможно было предположить, что через несколько минут все это будет смято за несколько часов пути от Курска до Москвы.
В сумочке Веры Ивановны, напоминавшей небольшой мешок, лежал в красивой обложке бежевый билет на верхнюю полку, такой же билет был у нее и в направлении от Москвы до Курска. Ей казалось, что ей специально готовили такие билеты, чтобы она могла потренироваться в прыжках с полки и в преодолении препятствий при занятии своего спального места.
На серо-голубую салфетку поставила Вера бутылочку с соком. Традиция сразу начинать процесс еды, по крайней мере, в поезде Курск-Москва была как-то совсем забыта, и радостная суета дороги тоже исчезла, осталось только будничное движение вперед. Исчезли и огромные сумки, с которыми двигались два потока, один по направлению к столице, а второй уже из столицы по направлению к разным городам, да и к Курску тоже.
Вторым пассажиром оказался мужчина с объемной сумкой невероятной тяжести. Он крепился, удерживал предельный вес, как заправский спортсмен.
- Здесь тринадцатое место? – спросил он Веру Ивановну.
Чувствовалось, что наклониться ему было невозможно, а если снять сумку и посмотреть номер места, то одеть ее на себя было потом еще сложнее. Казалось, что могучая рука подняла сей груз и водрузила его на эти не очень могучие по виду плечи, и понес он этот груз к вокзалу и к вагону и к месту номер 13.
- Точно тринадцатое. Это ваше?
Еще не зная, кто будет следующим попутчиком, Вера Ивановна поняла, что можно сделать попытку обменяться местами со случайным попутчиком. И ему лучше будет на второй полке, а уж ей, несомненно, нижняя полка больше подойдет, не надо будет производить акробатические этюды, чтобы забраться на свое верхнее место. Сумка с плеч мужчины перекочевала под нижнюю полку, теперь в этом новом вагоне под нижней полкой не было ящика для сумок, а просто было открытое место, видимое, нескрытное.
- А как вам номер вашего места нравится, - спросила мужчину Вера Ивановна.
- А что номер?
- Ну, тринадцатый.
- А что тринадцатый?
- Не любят его многие.
- Мне все равно.
Не так начала свой разговор Вера Ивановна, так с каких-то мистических свойств числа тринадцать не просто перейти к обмену местами. Нужно просто и ясно объяснить, что ей нужно и тогда и не потребуется таких подходов, которые связаны с ассоциациями.
- А нет ли у вас желания обменяться местами с женщиной, - спросила Вера ясно и четко.
- Нет, не могу. Все болит. И спина тоже болит. Трудно будет мне туда забраться.
Планы Веры Ивановны были разрушены. В это время на два оставшихся места появились две молоденькие девушки, и никаких вариантов уже не осталось, что и к ним можно было обратиться с таким ворсом. Они не обратили никакого внимания на попутчиков, что были их несколько старше. В их мир случайные люди не входили. Девушки были просто с обычными дамскими сумками, но не с такими с какими ходят женщины старшего возраста, такие как Вера Ивановна, а с удобными и достаточно объемными. Одна из девушек сразу легла на верхнюю полку и стала смотреть что-то на экране своего телефона-компьютера. У второй в ушах были наушники и она, не отвлекаясь на посторонних, слушала свою мелодию или историю своей жизни.
- Пойду, покурю, - сказал ей сосед и пошел в конец вагона.
Вера обратила внимание на то, что мужчина шел, осторожно приноравливая свой позвоночник к боли, которую он, по всей видимости, чувствовал явно, и только через несколько шагов его движения стали более свободными, и он пошел ровнее и исчез за дверью тамбура. Одет он был в тонкой ткани джинсы, в рубашку тонкого трикотажа, темных тонов, по виду китайского серийного производства, и в летние коричневые туфли с вырезами и толстой подошвой из кожзаменителя. Вся одежда была чистая, аккуратная. Все сидело ладно, на его фигуре невысокого человека. Никакой полноты не было в помине, но он не был худым, а таким обычным. Самым простым и незаметным среди других.
- Покурил, - сказал он, вернувшись на свое место.
Решив, что ее планы за место рухнули, и ее игра с номером места не привела ни к каким результатом, и просто для разговора Вера Ивановна решила поговорить с человеком, может быть о тяжелой сумке, а может и о нем самом, как получится.
- А Москву вы едете зачем?
- Работать.
- А сумка, вон у вас какая тяжелая. Инструменты?
- Продукты на неделю.
- А почему на неделю?
- А по неделям работаем. Неудобно это для меня. Одни дороги. Отработал неделю и домой. Дома неделю и в Москву.
- А живёте где? Снимаете с другими?
- Нет, я живу прямо в цеху. Есть комнатка. Ну, что снимать, все, что заработал, то и истратил. И та же постель. Сначала вагончики были, но потом их увезли. А что вагончик? Опять как в поезде, только постель и все. А там, в цеху, в комнатке и холодильник поставил, и телевизор у меня есть. Мне спокойно.
- Работа тяжелая? Вон как у вас спина болит.
- Что работа. Как работа. Это дома так устал. Говорил своей, хватит нам семь соток, а она еще хочет. Вот и засадили пятнадцать соток. Говорю ей, что много, куда нам столько, но она не может и еще хочет вспахать.
Вспомнила Вера Ивановна, что на своей даче она посадила две грядки картошки, не две сотки, а только две грядки, и то не хотела она этим заниматься. А одну посадила по технологии облегченной, просто в клубничную грядку, между кустиками клубники закопала картофелины. Чтобы потом легче было убрать клубнику, земля разрыхлится, и все тогда осенью грядка очистится. Но свои знания и технологии Вера решила придержать при себе.
- А как вас зовут?
- Николай.
- А меня Вера.
Будучи женщиной импульсивной и женщиной настроения, Вера, иногда могла незаметно и мягко подойти к собеседнику, и так было и в этом случае, а бывало, что разговорить ее было практически невозможно. Но сейчас, она видела, что Николай хоть и устал, но устал он настолько, что заснуть сразу и не может, а оттого был настроен на простой, потому и ничего не значащий разговор.
- А у вас в Курске дом?
- В Курске квартира. А дом купил во Льгове. В деревне. То, что мне нужно. За сто тысяч купил. Огород большой. Можно и двадцать пять соток вскопать, но уж сил не было. Сам борону таскал, на себе.
- Как на себе?
- Со спины веревка, и тащил, земля тяжелая, давно брошена.
Представила Вера себе картинку из учебника о тяжелой доле крестьянина, и были на той картинке отвалы желтой земли, по которой тащили борону крестьяне, в серых домотканых рубахах и портах. А Николай не был похож на того замученного крестьянина своим видом. А может и был похож?
- Кредит взял на дом. Сто тысяч большие деньги. Работаю плачу. Хотел сначала в Москве взять. Справки с работы. Еще другие, пока одни собирал, другие старыми становились. Умучился. В Курске взял, плачу. Но дом нужен, как хотел, выбрал. Но кто этот дом строил?
- А что?
- Доски на полу сороковка. Сама понимаешь нормальные доски. Как их забивать подложено? Ну, два гвоздя, обычно сотку берут. А тут по шесть гвоздей, и не сотка, а чуть ли не двести. И гвозди самодельные. Умучился вытаскивать. Можно было доски сломать. Но то доски. Нужны. Все отодрал. Спину сломал. А тут и копать надо. Все отодрал, но две остались. Как строили? О чем думали?
- Не сделали пол?
- Пол сделал. Мужика позвал, тот две доски последние вытащил. Бутылку поставил ему за работу. И печь тоже не так сделана. Вроде стоит кирпичная, дрова положил, протопил, тепло. А к утру, к четырем уже холодно. Кто так строил? Разобрал печь, а там и колен нет, все вверх уходит. Сложил печь.
- И когда вам дома отдыхать?
- Нет, дома не отдыхать. Дел много. Плитку положил. Купил, а ее мало. Деньги нужны. Покупать надо. Все цену имеет. Но тоже сделал. Газ провел?
- У вас печь же есть?
- Печь это печь. А газ нужен. Все купил. Все провел, не подключил только. Без газа нельзя. Подвел хорошо. Потом подключу.
- Вы уехали, а кто смотреть будет?
- Жена будет приезжать. Сейчас пока колорадского жука ент. А когда пойдет, то вместе всего его и выведем.
- Опрыскивать будете?
- Нет, руками собирать. Как только красненьким станет, так и соберем всего. Все спасем. Вместе. Химия нам не нужна.
Стала Вера Ивановна мысленно складывать в такую стопочку дела Анатолия за неделю, а может и за месяц, и, наверное, и за год, и задумалась, что уж ей такого не осилить вовек. Калейдоскоп какой-то, дом тут, и печь, и сотки с картошкой, и газ.
- Помощников нет?
- Две дочки у меня. Одна замужем, ей двадцать пять лет. Вторая школу окончила. Учиться не захотела. Говорил ей, чтобы училась, и платить станем, а она пошла работать, что только толку.
- А где работает?
- Платья продает. Продавец. Получает шесть тысяч.
- Сколько?
- Шесть тысяч в месяц, продавцом. Но теперь говорит, что учиться пойдет. Хорошая она у нас. Вот со старшей дочерью дела.
- Какие дела?
- Взяла кредит. Да какие деньги взяла, сто восемьдесят тысяч. И какие дела?
- Так она замужем?
- Замужем. Но прописана с нами в квартире. У нас мебель описали, и все остальное. Жена была, а был бы я, то всех бы выгнал. Здесь все в доме наше. Она в Москве тоже работала, в парикмахерской. Большие деньги зарабатывала. Все в их дом купила. Там и телевизор, там и компьютер. Да вот и машина появилась у мужа. Точно на это кредит брала. Точно. Но кто так кредит дает? Я вон, сколько бегал, и работа есть. А они? Кто так делает? Без справок, без всего, просто так дали, вот и думай теперь, что делать.
Сосчитать, сколько Николаю нужно работать, чтобы этот кредит погасить, закрыть и забыть, было может быть и не сложно. Но Вера Ивановна не хотела портить себе настроение, которое пока оставалось стабильным, и не очень отзывалось на проблемы Николая. Конечно, отзывалось, но глядя на него она понимала, что он справится и с этим. Построит, посадит, выучит, заплатит, сложит в свою огромную сумку провизию на неделю и уедет в Москву на заработки, не только для себя, но и для других родных и не родных.
Утром, когда показались купола московских церквей, и до вокзала осталось ехать поезду минут пять, Вера Ивановна растолкала еще спящего Николая.
- Москва. Вот уже и вокзал виден. Вставайте.
- Хорошо, - сказал он, но глаза сами собой опять закрылись, давая труженику, еще пять минут отдыха и сна.