БАЛЛАДА О ПОДМЕНЕ
Все события и персонажи в тексте являются вымышленными. Любое совпадение с реальностью носит исключительно случайный характер.
Посвящается Пьеру Собаккину
На турнире в Минске блестящий результат показал экс-чемпион мира Александр Валерьевич Факов. Семь побед и две ничьи принесли ему заслуженное первое место и двадцать тысяч евро.
Мы сидели в одном из уютных ресторанчиков в центре Минска. Во главе стола сидел сам уважаемый триумфатор, тамадой был в прошлом скромный одесский мастер, а ныне владелец ветеринарной клиники под Манчестером Михаил Самуэлевич Волопасов, ростовский журналист и по совместительству пресс-атташе экс-чемпиона мира Дмитрий Уткин, опытный преферансист подпоручик Николай Базаров и я, человек без имени и рода, с презрительною кличкой „претендент”.
Все присутствующие за столом дружно поздравляли Александра Валерьевича с очередной выдающейся победой, от комплиментов он млел. Экс-чемпион тоже произносил тосты за нашу сплоченную команду, за тех людей, которые ему помогали в подготовке, писали официальные бумаги, охраняли…
Из столицы Беларуси нам надо было лететь в Лондон. Там у уважеамого экс-чемпиона, недавно назначенного советником президента ФИДЕ, была запланирована деловая встреча с миллионером Эндрю Ролтоном, главой корпорации „Адонис”, на которой должен был обсуждаться вопрос спонирования компанией нового розыгрыша чемпионата мира по шахматам.
За экс-чемпионом, как официальным лицом ФИДЕ, президент Кирсан прислал личный самолет. Широким жестом души Александр Валерьевич предложил нам всем лететь вместе с ним в Лондон. В принципе вопрос касался только меня и подпоручика, потому что Дмитрий должен был освещать предстоящую встречу, а Михаилу Самуэлевичу все равно было по пути. Мы с Николаем согласились.
Приехав в Минский аэропорт, мы обратили внимание на совершенно голого мужчину, который в форменной фуражке таможенника деловито пропускал через рентген багаж пассажиров. Пораженные увиденным, мы обратились к нашему шоферу и гиду, довезшему нас до аэропорта, Грише Елкину, за разъяснениями.
-сам не знаю, - пожал плечами он и подойдя к таможеннику спросил:
-простите, а почему вы голый?
-потому что я на службе, – ответил мужчина. - вчера был я на вечеринке, танцевали, и вдруг погас свет и голос: "А теперь дамы раздеваются", включился свет, и все танцевали дальше. Потом опять свет погас и голос: "А теперь раздеваются мужики", включился свет и все опять танцуют. Потом свет опять погас и голос: "А теперь мужики принимаются за работу", вот я и пришел. –добавил он и деловито продолжал: - так, ставьте ваш багаж! Проходите, граждане, не задерживайте!
Облегченно я вздохнул только когда без инцидентов мы сели в самолет.
На борту банкет продолжился, но уже значительно в меньшкм масштабе.
Видимо, Факов чувствовал, что с ним происходит что-то неладное. Он был то чересчур возбужден, то беспричинно подавлен. Поэтому мы долго не засиживались, да и выпили совсем немного. Внутреннее пространство пассажирского отсека было разделено хлипкими картонными перегородками на комнаты, которые мне напомнили кабинки для примерки одежды в универмагах. Но мы на это внимание не обращали, так как все устали, хотелось спать.
Вдруг сквозь сон слышим панический шепот журналиста Димы Уткина:
-- Вставайте, вставайте скорее...
Мы вскочили. Дима возбужденно сообщает:
-- Александр Валерьевич встал, наверное, в туалет хотел... Но упал, описался и лежит без движения. Может, у него инфаркт?
Врачей в самолете не было, только золотозубый методист Михаил Самуэлевич имел опыт работы ветеринаром в Крыжопльской лечебнице.
Мы вошли в комнату экс-чемпиона. Он лежал на полу неподвижно, с бледным, безжизненным лицом. Попытались его поднять. Но в расслабленном состоянии девяносто пять килограммов веса Александра Валерьевича показались нам тонной. Тогда мы приподняли его, взяли с двух сторон за руки и за ноги и кое-как затащили на кровать.
Михаил Самуэлевич осмотрел экс-чемпиона. Через три часа у нас запланирована встреча в Лондоне.
Что-нибудь можешь сделать? – спросил я.
-Лет десять назад я окончил ветеринарные курсы, - задумался Михаил Самуэлевич. – но практики у меня маловато было. От моей работы кони дохли, как говорится. Все же попробую сделать что-нибудь.
Он порылся в своем чемодане и достал два пузырька и одноразовый шприц.
-что это?
-Как практикующий специалист, всегда вожу с собой. – заметил Михаил Самуэлевич. – универсальный набор. Поднимет и мертвого. Правда пока это относилось только к крупному рогатому скоту.
Дима Уткин метался по салону, причитая:
-- Все, у него инфаркт, у него инфаркт... Что делать?! Через три часа встреча со спонсором!
Охает, держится за голову. Я не выдержал:
-- Успокойтесь, пожалуйста, ведь мы же в полете.
Все, конечно, уже проснулись. Мы были уже в небе над Германией. Я говорю подпоручику:
-- Коля, давай брейся, чистенькую рубашечку надень, на встречу с британским миллионером пойдешь ты.
Базаров опешил. А что делать?! Нельзя же Россию поставить в такое положение, что из официальной делегации никто не в состоянии выйти на запланированные переговоры.
Михаил Самуэлевич тем временем лихо вколол в предплечье экс-чемпиону гремучую смесь из противолептоспирозной и противоящурной сыворотки. Экс-чемпион мира открыл и выпучил глаза, медлнно провел взглядом недоуменным взглядом по всей нашей компании и снова ничком откинулся на кровать.
-Пациенту необходим полный покой. –наставительно заметил Михаил Самуэлевич.
Подпоручик сначала отказывался выйти на переговоры вместо Факова, но тут уже и я и Уткин начали его уламывать:
-- Базарыч, придется идти. Изучай документы, почитай, с кем хоть встречаться будешь.
Натренированная покером память Николая похожа на губку: к тому же он читает поразительно быстро.
Приближается время посадки.
-Как мы будем объяснять подмену? – спросил я.
-А никак, - сообщил Михаил Самуэлевич. – во-первых фото и видеосъемок там не будет, во-вторых, шахматистов в их делегации нет, наконец в- третьих, этот старик Ролтон слепой; ему что Александр Валерьевич, что Базарыч – один хрен.
-Вот „хрен” не надо! – донесся из-за стенки голос подпоручика.
Мы вошли в соседнюю коинату, где свежевыбритый и довольно элегантный Базаров читал материалы о предстоящей встрече. Вокруг него хлопотал Дмитрий Уткин.
--Ой непохож, ой халтура. Дай хоть зубы подвяжу. Несчастье мое. – процедил Михаил Самуэлевич, спешно перевязывая физиономию подпоручика.
-А по-моему, очень даже ничего. –пожал плечами Дмитрий.
-А по-моему, плохо! – не выдержал я. – понимаешь, у экс-чемпиона лицо умнее!
-Вот лица попрошу не касаться! – сердито процедил Николай. – Клоунада какая-то.
Приземлились. Прошло минут десять, а из нашего самолета никто не выходит. Посмотрели в иллюминатор — человек пять стоят и среди них сам Ролтон собственной персоной. Заметно, что нервничает. Подпоручик стоит на кухне, в двух шагах от выхода.
Я в спешке выталкиваю вперед Дмитрия: —ты как пресс-атташе и переводчик идешь первый. Ты, Коля, рот лишний раз не раскрывай, голову оторву. Кепку надень! Личность твою не так заметно будет. Тем более вечер уже.
Михаил Самуэлевич рядом и меня поддерживает:
—Коля, выходи! Мы уже и так стоим после приземления минут двадцать. Иди, все будет хорошо.
И Николай решился. Вышел, улыбается, будто все замечательно. Дима впереди, сияет голливудской улыбкой, жмет всем руки, громко шутит.
Ролтон (через переводчика): Что же это у вас, мистер Факов, зубки-то подвязаны? Болезнь?
Уткин (Базарову, тихо): Ты не молчи, как пень, однако! Я не могу один работать!
Базаров: Зубы болят, у меня флюс.
Уткин (на чистейшем английском). Периостит у него, нервное напряжение сильного турнира сказалось. Я думаю, что нам не стоит беспокоить расспросами заслуженного шахматиста, советника нашего дорогого президента Кирсана Николаевича.
Ролтон: ОК. (Улыбается.)
Базаров (при деятельном участии Уткина) и Ролтон быстро нашли общие темы для разговора. Вместо запланированных сорока минут встреча продолжалась почти полтора часа. Были подписаны все необходимые документы, касающиеся финансирования компанией „Адонис” цикла чемпионата мира.
Проспал Александр Валерьевич до самой Москвы и минут за пятнадцать до посадки вызвал меня и Диму Уткина:
-- Что будем делать, как в случае чего объясним случившееся Кирсану? Фотографы, по вашим словам, там все-таки были.
-- Александр Валерьевич, скажите, что очень сильно устали после турнира. Перелет тяжелый, часовые пояса меняются. Крепко заснули, а мы не позволили будить. И вы нас обязательно накажете за дерзость.
Он согласился и все это повторил через несколько на аудиенции у Кирсана Николаевича. Пресса пошумела, погалдела да успокоилась, как всегда.
А тогда, по прилету, Александр Валерьевич от госпитализации отказался. Никаких побочных эффектов введенное столь экзотическое лекарство не вызвало, за исключением высыпавших по всему телу экс-чемпиона мелких красных пятен, которые быстро прошли после натирания тела выдающего шахматиста смесью керосина и борной кислоты в пропорции 2 к 1.
Но это совсем уже другая история.