Меня подвели к нему. Наши глаза встретились и он произнёс:
– Добрый день!
Вот уж чего я сегодня не ожидал услышать… Тут же сработало подсознание, выплеснуло сарказм и я, вложив в интонации всю иронию, на которую был способен, ответил:
– Добрый день!
– Ах, ну зачем вы дразните, – его голос выдохнул такое искреннее сожаление, что мне стало неловко. – Я ведь от всего сердца… Разве день как таковой не прекрасен? Эта безупречная бирюза неба, неугомонный блеск солнца, сказочные формы облачков…
Он увлекся и на меня хлынул поток красочных слов. От такой речи и мёртвый поднялся бы, чтобы рассмотреть прелести природы, которая – о, да – в это майское утро расстаралась. Всё остальное ушло куда-то на сотый план, унеслось вдаль, растворилось. Должно быть, так происходит всегда, когда разговариваешь с настоящим поэтом.
– Вам пора приступать, – донеслось с сотого плана.
– Да-да, конечно, – ответил собеседник. И, уже обращаясь ко мне, добавил. – Бывает такое со мной, как увлекусь, так и о работе могу забыть…
– Ничего-ничего, – ответил я. – Чудесный рассказ. Пожалуй, пара приятных минут, подаренных вами – из лучших в моей жизни.
Он всмотрелся в мои глаза, понял, что не вру.
– Спасибо за понимание. На этой работе нечасто встречаешь людей, способных разделить с тобой радость от красоты мира. Большинство поддеть старается, говорят что-то вроде «буду помнить до конца жизни» или «слушал бы до самой смерти»… А ведь обидно-то как. Я, конечно, тоже понимаю, что да, у человека трудный день. Может, нарочно и завожу беседы, чтобы поддержать, отвлечь… А в ответ… Впрочем, нам действительно пора. Устраивайтесь поудобнее.
– К чему эти церемонии? Вы, право, придаёте слишком большое значение мелочам, – заметил я.
Он возразил со скрытым, но замеченным мною укором:
– Ну как вы можете? Вовсе это не мелочи. То есть, кому-то может и безразлично, но я не могу себе позволить издеваться над подопечным. Это не гуманно и, с учетом обстоятельств, совершенно неуместно. Таковы мои убеждения.
Возразить было нечего. В конце концов, у него было время осмыслить весь процесс, выработать точку зрения и собрать аргументы. К тому же обстановка не располагала к дискуссии. Я занял подобающую позицию, ощутил под коленками что-то мягкое, посмотрел, обнаружил там подушечку, которую он (кто же ещё?) заботливо подложил. Снова оценил продуманность его действий – действительно, намного лучше, чем упереться в дерево.
А он продолжал:
– Положите голову… Вам удобнее на правую сторону? Не переживайте, всё будет сделано в лучшем виде, у меня ведь опыт… Не думайте обо мне, просто устройтесь так, чтобы не ощущать дискомфорта…
Наконец, приготовления были завершены. Он наклонился ко мне и сказал:
– Что ж, теперь…
Что такое это «теперь», сказано не было, будто подразумевалось, что и так ясно. Но так только казалось. На самом деле, в следующее мгновение я был-таки поражён ещё раз. Не то от желания подбодрить меня, не то вдохновляя себя на предстоящую работу, он… запел. Запел негромко, так, что никому, за исключением меня, не было слышно.
В исполнении его приятного баритона звучала «Ода к радости», песнь, созданная двумя гениями.
Под эти звуки взмыл топор, сверкнул отраженным светом солнца… И я успел подумать:
– Потрясающе, совсем как молния… Жаль, не смогу ему сказать…