(Просто в качестве попытки ответа на часто повторяющийся в комментах и вполне логичный для писателя вопрос: “ А зачем она – литература?”)
Вопрос о том, что же такое есть литература, уже с самого первого подхода к нему настойчиво толкает на доморощенное философствование, столь доступное каждому и столь нелюбимое нами в собеседнике. И все же тут без основного этого самого вопроса ну никак…
В странном и очень маленьком мире живет каждый из нас. Странном – потому, что он совсем не такой, каким мы себе его представляем, маленьком – потому что очень уж мало мы можем узнать о нем с помощью органов чувств и слишком уж неглубоко можем в него заглянуть. В сущности , мир каждого человека – небольшое пространство в несколько метров вокруг него. Да и в этом пространстве все знания о мире все равно вероятностно достоверны. Мы видим действия, но можем ошибаться в их логике, слышим звуки, но не всегда можем определить их природу и источник. Мы все время дорисовываем для себя картину мира. На основании предыдущего своего опыта, который родился когда-то не без помощи посторонних людей. Поэтому нас так легко обмануть.
Цепляясь за привычные парадигмы, человечество все еще пытается разделить мир на реальный и иллюзорный и это ему иногда удается . В основном, только за счет некоторого несовершенства самих иллюзий – мы еще не погрузились всеми своими рецепторами в виртуал и пока что представляем собой нечто физически отдельное от компьютера. Но цивилизация неумолимо приближается к той границе, после которой ей придется серьезно решать серьезные проблемы. В частности и нравственные. Когда эта граница будет достигнута, иллюзия совпадет по своим свойствам с реальностью и они сольются. Возможно, тогда все начнется сначала, а возможно, начнется что-то совсем другое. Но, пока не началось и мы еще кое-как отбиваемся от надвигающейся иллюзии, мы все еще пытаемся препарировать мир с помощью старых инструментов.
Однако инструменты всегда имеют свойство разделяться на узкоспециальные и универсальные. Универсальные иногда универсальны настолько, что возникает подозрение в их вечности. Нож и молоток не потеряли своей актуальности и в век нанотехнологий. Вот таким инструментом и является язык.
С помощью языка мы взаимодействуем с тем, что вне нас – независимо от того, насколько оно реально и насколько вообще нам понятна эта категория – реальность. Причем, в данном случае под языком следует иметь в виду не только язык, на котором мы говорим или пишем, но всю массу способов кодирования, доступную нам. Это может быть язык живописи, музыки, морская флажковая сигнализация или сильбо гомеро – язык свиста . Собственно, все наши инструменты воздействия на реальность – есть язык и общим законам языка подчиняются.
А вот то, что мы делаем этими языками с этой нашей реальностью – это уже зависит от нашего индивидуального мировоззрения, опытной проверке не подлежит и каждый волен думать так, как считает нужным. Одни считают, что реальность объективно существует вне нас и язык лишь перекодирует информацию нужным образом, другие считают, что с помощью языка мы творим реальность, третьи…много чего считают. И каждый – прав.
Много месяцев уже я наблюдаю, как мастер вырезает из липовой чурки розы. Одну за другой. Обычный деревянный чурбан. Мастер берет нож и обрезает чурку, вытягивая из нее нечто грубое, но уже стремящееся к другой форме. Потом он долго работает стамесками, подтягивает к делу изогнутые клюкарзы…и постепенно из деревянного чурбана появляется на свет чудесная роза. Роза эта не имеет никакого отношения к ботанике – мастер уже давно изменил и форму листьев и лепестков, добавил какие-то ягодки, усики, которых нет у настоящих роз. Но ведь эти розы – тоже настоящие. И они взяты прямо из этой самой реальности – из липовой чурки. И вот тут как раз и место подраться философам. А существует ли эта самая роза в тот момент, когда мастер берет в руки деревяшку? Да,- все частицы, все молекулы цветка уже находятся в заготовке и мастер ничего туда не добавляет. Но просто так мы не можем ни увидеть ни потрогать розу – нужно убрать лишнее, вычленить цветок из древесной массы. Это делает человек с помошью своего инструмента. Причем, человек может “вынуть” из заготовки розу, а может – что-то другое, по своему усмотрению. Чем-то напоминает фокус. Опять иллюзия? Да, весь мир – прекрасная иллюзия и надо перестать бояться этого слова.
Итак, - роза уже существует, но там же существует и все остальное, что может вызвать из хаоса деревянного массива лишь инструмент мастера. А зачем? Это уже второй вопрос. Видимо, в сознании человека существует некая базовая потребность в творении, в созидании мира, не обязательно прекрасного для всех, но того мира, который нужен данному конкретному человеку. Есть потребность в совершенстве большем, чем совершенство простой массы вещества.
В человеке заложено сложное понимание времени и истории. Это понимание, его способ и основные принципы меняются со временем, но остается главное – кроме тактического промежутка времени , необходимого для анализа и планирования простых операций по поддержанию жизнедеятельности, человеку требуется осознавать значительные исторические интервалы, связанные не только с собственной жизнью, но и с жизнью всего сообщества. Почему и как человек так устроен,-никто не узнает никогда, но все же он устроен именно так. Нам требуется история. Не только та, что именует себя сегодня наукой, но и история в более широком смысле – история себя, своего окружения, мира вообще. И более того – нам требуется прогноз, будущее, которое уже приносит острую потребность в том, к чему мы, задыхаясь, так стремимся и никогда не познаем – в смысле.Причем, и история и ожидание будущего требуются человеку независимо от того, какими он располагает возможностями в формировании этой информации. Не будет документов, артефактов, пирамид, статуй, книг, - человек все равно будет формировать в себе версию истории. И прогнозировать свое будущее.
В сущности, в смысле осознания истории цивилизации, человечество уже давно смирилось с методом литературного замещения (вот уже и к литературе приблизился…). Сама по себе история как научная дисциплина дает слишком неудовлетворительную картину для человеческого сознания, слишком схематичную, дающую недостаточную почву для интерпретации и оценки. А общественный характер жизни человека предполагает в нем обязятельное наличие такой оценки.
С точки зрения строгого научного метода, мы не можем сегодня знать, как жили не то, что кроманьонцы, но и даже наши недалекие по времени предки уже лет сто назад. По обломку кости можно только очень вероятностно сделать суждение о внешнем виде вымершего животного, причем вероятность эта исчезающее мала. Никто из живущих ныне не видел, как выглядели каравеллы Колумба, не видел даже их фотографий. Более того – никто не видел вообще и других каравелл, не видел их чертежей или фотографических зарисовок. Никто. Но весь мир знает , как выглядели Санта-Мария, Пинта и Нинья, любой школьник нарисует Вам эту эскадру. Сказка, литература, искусство – заполняют пробелы в том историческом временном континууме внутри нас, который обязательно должен быть полон. Мы смело представляем себе воинов Чингиз-Хана и Карла Великого, забывая о том, что и само их существование – вопрос, основанный на более поздних копиях документов, которые в подлиннике, возможно, никогда не существовали. А подробная историческая картина в любом случае рисуется нам литературой, а также кино и живописью.
Литература как розу из деревянной чурки “вырезает “ нам из реальности все, что в ней может быть. Просто живя и наблюдая, мы не сможем увидеть очень многого. И литература с помощью языка вычленяет из мира ситуации и нарративы. Таким образом, мы познаем мир ибо фантазия – тоже акт познавания. Так же, как приборы переводят наше зрение в другие области излучений, изменяют масштабы и раздвигают физические границы, литература позволяет увидеть в мире то, что недоступно просто органам чувств. То, что мы видим, - всего лишь один из вариантов того, что может быть.
Можно сказать и по-другому – с помощью литературы мы создаем мир. Здесь где-то теплится уже уловимая истина о том, что создавать и познавать – просто разные названия чего-то одного. Так же, как в физике измеряя объект, мы обязательно его изменяем, так и в литературе – познавая мир с помощью языка,мы изменяем этот мир, то есть создаем уже другой.
Так что мой ответ самому себе на вопрос “А что такое литература и зачем она нужна?” Может звучать примерно так. Литература – это метод использования языка для познавания и структуризации мира. Причем, мира как внешнего, так и внутри нас. Ну а зачем? Есть внутренняя потребность познавать и преобразовывать мир. Никакие другие физические инструменты не смогут покрыть возможности языка. А применение языка в качестве инструмета к миру – это и есть литература. В широком смысле и театр и кино – тоже литература. Возможно, литература через какое-то время немного подправит свои внешние формы, определится с носителями, но в главном – ее функция вечна. Литература будет жить, пока живет язык. Мир бесконечен. Причем, познавая его, мы его опять изменяем и он снова готов к познаванию.
Вот как-то примерно так…
А разговоры о том, что литература кончилась, исписалась я бы отнес на счет весеннего авитаминоза.