О школе
Эссе
Диалог Гарри Поттера и Волдеморта
До сих пор объяснения, как и что писать, имели в основном характер отсечения вариантов. Тем не менее, не хватит ли мучить сказанное, искать повод его повторить, чем-то самоповтор оправдать? Школа по заветам постмодерна и школа по Бунину мной уже сделана, и нет у автора необходимости возвращения к этим вариантам. В качестве фона для столкновения разных ценностных и мировоззренческих систем школа появится, полагаю, рано или поздно. Тем более, последняя схема удобна для романа, а не для эссе. Так что сделаю-ка я шаг, пусть и на ощупь, неосмотрительно, в ту область, в которую пишущие о школе на моей памяти не вступали – как уже упомянуто, из-за приверженности беллетристическим принципам письма.
К этому шагу подтолкнул меня сон, приснившийся на днях. В нем зыбко, туманно, что и естественно для онейрического сюжета, демонстрировали будто бы зрителям, среди них мне, некий только что вышедший фильм про Гарри Поттера (апогей, предел беллетристики, школьной теме отнюдь не чуждый). Герой этого фильма, Гарри Поттер, пытался пробраться куда-то и попал в плен к Волдеморту, врагу своему. И что же случилось? Они не стали ругаться, биться, говорить на взаимно непонятных языках (что и происходит у Роулинг), но заспорили друг с другом, рассуждать принялись. Рассуждать о чем угодно, самом смутном: об истории магии, о ее появлении, о первобытных ритуалах – говорили, делились мнениями, дополняли один другого. Таким образом, возникла ситуация диалога, которой у Роулинг и быть не могло, а мой вольнолюбивый разум совместил в диалог совершенно чуждых его ситуации персонажей.
Раздумывая между делом над запомнившейся курьезностью сна, а заодно и над тем, что писать о школе, пришел я довольно неожиданно к двум мыслям. Во-первых, оговорился же тут, что на протяжении школьной жизни вел сложный диалог со школой как целым, как субъектом сознания.
Во-вторых, хлопнул я себя по лбу (мысль-то очевидная!), беллетристика ведь и не знает диалога! Вечно она заражена одним только субъектом сознания, одной системой ценностей, одной картиной мира. У Роулинг невозможен диалог, лишь утилитарная, прагматическая перепалка. Нет его и у пишущих (снимающих кино) о школе. Да и школу эти произведения не видят целым, субъектом.
Что ж, попробую я, намечу именно диалогический взгляд – школу «по Бахтину», сделав стержнем текста коммуникацию двух субъектов: меня (автора, героя) и собственно всего школьного. Не класса, отдельных учеников, учителей (вынужден конкретизировать), а именно единства школы. В прочитанных книгах мне такого не попадалось.
Впрочем, если литература, да и кино, не стремятся осмыслить школу через диалог, то этого не скажешь о том корпусе текстов, что создан моими руками за время пребывания в ней: рисунков, художественных произведений, записей, заметок. В них просвечивает (именно просвечивает, нигде не являясь на поверхность формы, не выражаясь прямо) напряженное сообщение двух сознаний, отнюдь не случайный, ситуативный набор реплик, а спор, попытка понимания, демарши, аргументы, бунт – словом, настоящий диалог, принципиальный метафизически для участников. Не до конца ясны его цели (понять? Полюбить? Достичь блаженной нейтральности?), окончание его, финальная точка не отыскиваются, он лишь идет, ведется.
Не верным будет, кстати, суждение, что один из субъектов диалога - подчиненный, другой воплощает власть. Сам Бахтин отмечал: сильное иерархическое разделение коммуникации не способствует. Не назвать мой диалог со школой и любовным, т. е. равным, не несущим отпечатка властности. Но и нечто иерархическое, и нечто любовное в нем есть (в чем-то я всегда оставался относительно школы бартовским влюбленным), и за вторым определением, наверное, больше правды. Не полезна или бесполезна школа - задавался вопрос, не как ее победить или пересилить, не как ей угодить. Всего-то два соприкасающихся вопрошания: любишь ты меня, школа, либо не любишь? А я тебя люблю ли?
По принципу диалога я и стану располагать память и возможные мифы, попробую пунктирно, в самых общих чертах обозначить его развитие со временем – по крайней мере, серию отдельных картинок.