Выбив себе из Билла пару дней на восстановление после концерта, что впрочем не составило особого труда, поскольку я, наконец-то, полностью соответствовал его собственным целям, мы с Энни отправились на побережье, чтобы немного поваляться на песке, под лучами столь редкого в Англии гостя, как жаркое солнце.
Все отпущенное нам время я тратил на нее, стиснув зубы, и не давая себе писать песни. Честно говоря, даже к гитаре не прикасался.
Известность, в широком смысле этого слова, пришедшая ко мне после этого концерта, была медалью с двумя сторонами. С одной стороны, я обзавелся совершенно диким количеством поклонников, каждый из которых узнавал меня в лицо и был готов сделать для меня все, что бы я ни попросил, с другой стороны – теперь со мной был постоянный багаж в виде двух ребят приставленных к нам Биллом, и обеспечивающим нашу безопасность.
Последнее было не лишним, и я очень своевременно решил, что они нам пригодятся – уродов в мире много, и те кто хочет стать известным за счет того, что убьют знаменитость – всегда найдутся.
Валяясь на песке и потягивая виски со льдом, я думал над метаморфозой, произошедшей со мной за последнее время.
Доселе, мои песни были чем-то средним между Стингом и Брайаном Адамсом, но, судя по тому что я начал писать, и тому, какая музыка зазвучала в моей голове – я менял стиль. Менял его на первозданный рок. Рок, который проповедовал свободу как образ жизни, как образ мышления. Рок, который должен был отринуть устоявшиеся правила и создать новые.
Я не годился в сотрясатели основ, но я им становился, и это было не просто необычно, это изумляло даже меня самого – спокойного парня, родом из Уайтчепельского района Лондона.
Как бы то ни было, эти изменения были не единственным, что занимало мои мысли.
Высший Аркан.
Проклятый кусок янтаря застрял в моих мозгах, настойчиво требуя его освободить.
Тайком от Энни я начал шарить по интернету, пытаясь узнать хоть что-то об этих картах, но, к своему удивлению, везде утыкался в глухую стену, которая не поддавалась моему штурму. Единственное упоминание об этих картах было десятилетней давности, и оно было скорее случайным совпадением в параметрах поиска, чем тем, что меня интересовало.
- Что-то ты совсем приуныл – услышал я голос Энни.
- Приуныл?
- Ты уже довольно долго молчишь.
- Меня просто разморило. Выпивка и солнце – две вещи которые плохо сочетаются.
- Дело только в этом?
Я задумался.
- Не только, - я решил отделаться полуправдой – я снова начал писать песни.
- Уолт, это же здорово…
- Да, вот только думаю, что они многих удивят. Помнишь то, что я начал писать перед концертом? Я тогда наигрывал тебе это в отеле.
- И напевал. Чудесная вещь. Такое ощущение, что… Постой, ты хочешь сказать, что написал еще что-то? В таком же духе?
- Да. Сразу после концерта я написал две песни. Первую – когда сошел со сцены, а вторую – пока ехал в отель. Билл сейчас от радости должен прыгать.
- Та песня, которую ты мне пел – она бесподобна. Хотелось «расправить крылья и улететь прочь».
Она помолчала, после чего спросила:
- Тебе тяжело рядом со мной?
- С чего ты вдруг решила? – я даже сел, чтобы посмотреть на нее.
- Просто… Раньше песни были более лирическими. Ты всегда был склонен давать вытекать своим чувствам в виде песен. Раньше – ты любил, а сейчас – жаждешь свободы.
Я рассмеялся.
- Жажду. Но только не от тебя. Меня настолько уже достали фанаты, Билл, UMG и прочие, кто хочет от меня чего-то, что я хочу освободиться от них.
- Значит, дело не во мне?
- Конечно же нет. Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты, все-таки, стала моей женой.
- Это очень приятно слышать. Почему ты раньше не решился сделать мне предложение?
Я задумался.
- Наверное потому, что раньше я не верил в то, что мы сможем со всем справиться.
- Ты о деньгах?
- Да. Помнишь, как в самом начале мы едва перебивались? Я тогда понял, что пока не встану на ноги – не смогу завести семью, а сейчас заработок потек рекой. Знаю, это довольно банально, но…
Она закрыла мне рот ладошкой.
- Это не банально. Это мило. То, что ты даже тогда думал о нас. То, что ты заботишься о нас.
Я поцеловал ее пальцы.
- Энни…
- Да?
- Мы сможем позволить себе сделать операцию. Ты сможешь видеть после нее.
- Но…
- Ты не хочешь?
Энни поджала под себя ноги. Эта поза была мне не просто знакома. Сумев изучить ее за все эти годы, я был уверен в том, что она боится.
- Не бойся. Хуже ведь не может быть? Если ты не сможешь видеть, все останется по прежнему, а если сможешь…
- Ты не понимаешь, Уолт. Я боюсь как раз того, что смогу.
- Что?
- Тебе этого не понять, но я попробую объяснить. Представь себе, что ты никогда не видел. Весь твой мир – это звуки и запахи, но он настолько богат, что и подумать-то страшно. А теперь представь себе, что он становится еще больше. Ближе. Реальнее. Обретает не только формы предметов, но и краски. Голоса – становятся лицами. Это… Это - очень много. И очень страшно. Я не знаю, справлюсь ли я с таким.
Я честно попробовал представить, но она была права – мне это было не под силу.
- Я очень смутно себе это представляю. А как же насчет «расправить крылья и улететь»?
Она рассмеялась.
- Так вот для чего ты стал писать такие песни. Ладно, господин Ривз, давай так. Ты допишешь свой альбом, я послушаю его, и если он будет настолько хорош, то я соглашусь на операцию.
Я нежно поцеловал ее.
- Ты не пожалеешь.
Она расслабилась, и больше мы к этой теме не возвращались, предпочитая наслаждаться недолгим отдыхом и обществом друг друга.
Уже когда мы садились в самолет, у меня зазвонил мобильник, и Билл, захлебываясь от переполнявших его чувств, сообщил мне, что продажи моего альбома перепрыгнули через все его ожидаемые планки и продолжают лезть вверх. UMG старались вовсю, а для такого гиганта, которым они являлись – это многое значило.
У трапа нас встречал не только водитель подавший машину прямо на взлетную полосу, но и Ленстром.
- Уолт…
- Джеймс… Позвольте представить вам мою невесту. Энни, это Джеймс Ленстром. Джеймс, это Энни.
- Очарован, сударыня.
Он церемонно поцеловал ей руку.
- Я наслышана о вас. Говорят, что вы – чуть ли не самый значимый человек в мире искусства.
- Не «чуть ли», моя дорогая. Я действительно – самый значимый. И, поверьте, я не склонен к скромности, но не склонен и к преувеличению. Уолт, извините, но мы можем с вами поговорить? Я не задержу вас надолго.
- Конечно… Милая, подождешь в машине, ладно?
- Хорошо.
Вручив Энни заботе телохранителей, я отошел на несколько метров в сторону.
- В чем дело, Джеймс?
- Ну, во-первых, я приехал вас поздравить. Насколько я понимаю, вы снова начали писать.
- Да, это так. Спасибо.
- А во-вторых, Уолт, скажите, вы никому не рассказывали о том, что у меня видели?
- Нет. Никому.
- Вы уверены? Это очень важно.
- Поверьте, Джеймс, я никому не рассказывал. Да и зачем?
Он вздохнул.
- Все дело в том, что меня ограбили. Кто-то проник в дом, убил всю охрану и кое-что забрал.
- Кое-что? Да у вас там все совершенно бесценное.
- Забрали только один предмет.
Он поджал губы, после чего добавил:
- Высший Аркан.
Внутри меня все оборвалось.
- Тот, которым вы так гордились? Который ни на что не захотели бы менять?
- Да.
- А что говорит полиция?
- Разводят руками. Камеры не зафиксировали вообще никакого движения вокруг дома. Вертолеты не летали, подкопа не было, к дому никто не приближался, вот только два десятка прекрасно обученных охранников оказались располосованными на куски не успев выпустить ни одной пули, дверь лифта была выломана, а карта исчезла. Вы – последний, кто ко мне приходил до того, и если вы утверждаете, что никому не говорили…
- Это действительно так. Я даже на детекторе лжи вам это подтвердить могу.
- В этом нет нужды. Я вам верю и так.
- Надеюсь, что вы не думаете, будто это провернул я лично?
- Нет, конечно, иначе бы вас уже досматривали, а вы стояли бы в наручниках. Просто я надеялся, что вы сможете дать мне хоть какую-то ниточку. Извините, за то, что беспокою вас со своими проблемами.
- Да что вы… Это не беспокойство. Что вы будете делать со всем этим?
- Искать. Искать и возвращать. Хорошего вам дня, Уолт.
Он зашагал к своей машине, а я, какое-то время, смотрел ему вслед. В душе росла уверенность, что так – даже лучше. Выкрасть Аркан из столь неуязвимого хранилища было бы непросто, но, с другой стороны, покинув его – он стал более уязвим. Дело оставалось за малым – найти его раньше Ленстрома.