Как сохранить язык Пушкина на земле Руставели.
Часть 1
«Привет!»
- « Привет! Ну, как дела?»
Ее рука, ее слова…
О, Боже! Явь иль сон со мной?
«Ну, что ты», - молвит голос злой.-
« Тебе ни слова не понять,
Ни как сказать, ни описать».
Ну да,
лишь жесты могут все.
Ее глаза, ее тепло…
А как же рот? Язык то в нем
Пылает движущим огнем!
А члены сводит, пот ручьем,
И дрожь по тазу кипятком.
О, нет!
Что значит говорить?!
Ее понять, ее любить…
А если… Нет, но как же жить?
Ее не знать, и с губ не пить,
Слезы прозрачной не узреть,
Соединиться не успеть?..
«А, что?»
- «Да, так. Я сильно рад!»
И все, что мог? В груди разлад.
Я спекся, так и не начав.
Слов нужных так и не сказав.
Ну, что поделать? – Не умен.
Ее язык для чувств мудрен.
«Ну, что?»
- «Да, трудно мне, прости!»
Ужасно все в себе нести…
Два разных гордых языка,
Что жизнь связала на века.
Мне трудно все это понять,
Но лишь на нем могу сказать…
«Любовь!»
- « Не знаю. Я боюсь!»
Ах, вот кретин! И я молюсь…
Как больно, боже, дай же сил!
Где все слова, что я учил?!
Зачем судьба гоняет нас?
А в голове лишь пара фраз.
«Любовь!»
- «Твоя судьба – моя!»
Ее шаги, ее стопа…
И ближе хочется, но нет.
Таков на нас его запрет.
А, может, плюнуть, просто жить?
Дышать свободно и любить?
«А ты…»
- «Я знаю - времена!»
Или двоих глупцов вина?
А что? Живем без действий мы.
Бараны, грязные скоты.
Нас грубо подло развели
Всех по углам одной земли.
«А я…»
- «А тело молвит – да!»
И дрожь ее, и нагота…
Бог мой! Терпение, приди!
Не дай истомой изойти…
Двояко мыслить не позволь.
Стандарты в нашей жизни - ноль.
«Ты мой!»
- « А вся ли ты моя?»
О, ты, подонок! Ты, свинья!
Стереотип или судьба?
Заштопать губы, да нельзя…
Молва людская гонит гной,
Сочится едкой кислотой.
«Как можешь?!»
- «А можешь, ты прости?!»
Любви вот так не обрести…
Я понял в жизни только то,
Что байки – грязное пальто,
В котором ходит весь Олимп,
Держась рукой за чистый нимб.
«Я так люблю!»
- «А я хочу?»
Ее испуг, а я кричу:
«Прости, прости! Так виноват!
Я шут, приспешник, подлый гад!»
Но где прощение? – Туман.
Раскрылся мой самообман.
« Прощай!»
- «О, нет, постой, дождись!»
«Придурок!» - голос. - «Ты проснись!
Что натворил? Она ушла!
Поверь, ее любовь прошла!
Убийца самого себя!
Один опять, но не одна!»
«Послушай!..
Нет, я просто туп!»
Мой голос злой кричит: «Ты – труп!
Ты сам себя вогнал в дерьмо!
И на глазах твоих бельмо.
Раскрой себя, утихомирь.
О, узкий лоб, раздайся вширь!»
«Любовь!»
- и тишина в ответ!
А что я ждал за столько лет?
Она сильна, горда, умна.
Пытливый ум и красота
Живут, собравши столько сил,
Средь предавших ее могил.
«Прости!»
- мой горький в небо крик -
Потери лебединый всхлип.
«Иль головой лететь с костра?» -
Мысль до безумия остра.
Распят, запятнан и забыт.
Лишь с гор отчаяния рык.
Точка… Скорее всего больше ничего не будет написано… Никогда…
Кому это нужно? Кто это будет читать? – Крик его души, из последних сил.
Раньше, пока всех не разбросало по свету, приходили, садились и слушали. А он читал. Своими строками он делился с друзьями, коллегами, просто знакомыми. Он рвал струны своего сердца, чтобы показать им, что есть переживание, сочувствие, взаимопонимание, отзывчивость, доброта и честность. Самопожертвование этого человека доводило его до истощения, но не уничтожало. Благодарный слушатель своим светящимся взглядом, затаенным дыханием, понимавший, что Поэт пытается ему сказать, давал последнему пищу и цель.
Жестокая штука жизнь. Каждый раз, разбрасываясь своими причудами то ли от вредности, то ли смеха ради, она преподносит сюрпризы, что разбивают судьбы, гнет и подминает по себя людей. Многих ломает. Его не сломало, не прогнуло и не подмяло.
- Мало нас осталось, - пробурчал Поэт себе под нос.
В это время постучали. Старик вздрогнул от неожиданности, он никого не ждал. Медленно, шаркая ветхими тапочками по скрипучему древнему полу, он пошел открывать.
На пороге стояла соседская девочка. Дюймовочке с яркими зелеными глазами было лет восемь. Темные волосы крупными локонами обрамляли красивое личико. Девчушка держала в руке небольшой сверток.
- Мама вам передала, - протягивая сверток старику, сказала девочка. – Только что сделала, горячие.
- Передай маме огромное спасибо, - улыбнулся Поэт. – Балует она меня, словно маленького.
- Мама сказала, что вы очень хороший человек, - Дюймовочка подмигнула старику и, помявшись, спросила:
- А можно мы с ребятами опять к вам придем, а вы нам почитаете?
Ох, бальзам на сердце Поэта! Он осознавал, что детвора больше половины не понимает просто в силу своего маленького мира, который сидит у каждого из них в голове. Но старик также чувствовал, что своим все еще не попорченным черствостью и предательством сердцем дети чувствуют каждый надрыв, каждый крик и каждую мольбу его души, что вложены в написанные им строки.
А последнее свое произведение он хотел озвучить хоть кому. Хоть выйти и просто проорать его на улице. И ничего, что будут смеяться и крутить у виска. Ничего, что будут шарахаться, как от прокаженного, и тыкать в него пальцем. А тут сам бог послал… А кого? – Деток?.. Да ну, к черту! Вдруг именно малыши поймут то, что он пытается выразить? Они всегда его понимали.
- Приводи, почитаю, - Поэт потрепал кудри Дюймовочки, а та, прыснув в ответ, убежала прочь.
Старик тяжело вздохнул, что-то сердце прихватило. «Старость» - подумал.
На кухне он поставил чайник на плиту. Выложил содержимое свертка на тарелку: еще теплые пирожки. Половина с картошкой, половина с капустой, как он любит. Затем прошел в зал, где шумел новостями телевизор.
- Весь день одно и то же, - пробурчал Поэт и выключил ламповый ящик, который давно просился на свалку.
Большое кресло привлекло его внимание. «Надо присесть», - в груди сильно жгло.
Отсидевшись, старик, охая и покряхтывая, встал и вышел на балкон. Глоток свежего воздуха… Спохватившись, Поэт быстро засеменил обратно через зал на кухню. Чайник вовсю выводил рулады.
- Тьфу, ты черт! Совсем голова не работает, - старик выключил газ и стал готовить себе нехитрый завтрак.
Большая чашка горячего чая была как нельзя кстати. Он всегда добавлял немного молока, за что старые друзья, из которых кто уехал, а кто уже некоторое количество времени удобрял кладбищенскую почву, радуя собою червей, прозвали его английским снобом.
- Эх, мало нас осталось, - обреченно промычал Поэт, раскладывая на тарелке пирожки кружком и кусочки колбасы, что прислали ему друзья из Армении. – Не забывают, стервецы.
Старик долго завтракал, медленно обрабатывая крепкими зубами каждый кусочек. Не потому, чтобы следовать принципу китайцев – пережевывать тридцать два раза. Это мысли тормозили процесс поглощения еды.
Кто знает, что в голове старика не дает покоя. Долгая жизнь, большой опыт. Много пережитого и перенесенного. Есть о чем задуматься.
А под вечер пришли дети. Шумные, веселые.
Первой вошла Дюймовочка. За ней еще трое: с крупными черными кудрями Нацаркекия, высокий и смуглый Самвел и малыш Джырдтан, который никогда никого не боялся, разве что своей матери.
- Привет, ребята, рассаживайтесь, - Поэт указал на облезлые расшатанные стулья, понуро стоящие у стены, обклеенной поблекшими обоями. «Время», - подумал старик.
Детки с шумом стали устраиваться, шпыняя друг друга и корча рожицы. Когда же хозяин взял со стола лист бумаги, гвалт прекратился, и воцарилась тишайшая тишина. (Автор с вашего разрешения позволит себе некоторую вольность в описаниях и некоторую тавтологию в своем повествовании ).
- А что вы будете нам читать сегодня? – спросил Самвел. Этому мальчику лет девяти, рослому не по возрасту, нравилось приходить к Поэту. Нравилось слушать его байки про старую жизнь, нравились его странные слова, многие из которых он не понимал. Но стихи! Они вливались в голову ребенка музыкой и растекались по каждой клеточке организма сладкой истомой. Мальчик закрывал глаза в самом начале, как только начинали звучать первые строки, и не открывал их, пока голос старика не замолкал.
Поначалу Поэт подозревал мальчишку в неуважении, думая , что тот просто спит, - лежебока эдакий. Ан, нет! Самвел не только слушал, он умудрялся видеть все то, что происходило на бумаге, выведенное рукой Поэта.
- Сегодня я хочу, чтобы вы сами дали ответ, что вы поняли из строк, которые я сейчас прочту, - старик сел в кресло и тяжело вздохнул.
- Да, но лучше скажите, о чем мы должны думать, - пробасил в нос Нацаркекия, крепыш, которому исполнилось только вчера десять лет. Он на празднике переел мороженного, и теперь мучился горлом.
- Ишь, каков! – усмехнулся Поэт. – А сам думать ленишься?.. Нехорошо, батенька!
- Да, - резко буркнул Джырдтан. – Можно я его по голове стукну?
Старик засмеялся и предложил в качестве примирения выпить компота, который он сварил из деревенских яблок, что принесла ему мать Самвела.
Пока детвора с громким чавканьем уплетала сушки , запивая их сладким напитком, Поэт перечитывал последнее свое стихотворение, стараясь предугадать реакцию маленьких слушателей. « Взрослый человек тут может ошибиться, а детки?!.. Но они чище и не станут думать о низком, чем сейчас так увлечено все человечество. Словно навозные мухи люди липнут ко всему, что блестит и кажется таким сладким, а на поверку оказывается обыкновенным дерьмом, выкрашенным в манящие глаз краски».
Задумался… Время летит… Кажется, что успеешь еще… А тут глядь в зеркало, а на тебя уставился оттуда старый хрыч с дрожащим подбородком. Этакий немощный овощ, которого сожрала жизнь, выпила его соки, скомкав жесткую кожуру в нечто, что собирается в скором времени выбросить на свалку…
- Поэт! – старик вздрогнул, его позвал голос Дюймовочки. Пожилой человек тряхнул головой, разбрасывая паутину опутавших его голову грустных мыслей, и повернулся к детям. Те, подрыгивая ногами, уже сидели на поставленных у стены стульях. Джырдтан ковырялся в носу, Самвел чесал долговязую макушку, а Нацаркекия пытался совместить и то и другое, из-за чего, потеряв равновесие, свалился со стула, чем вызвал смех своих товарищей. Дюймовочка смерила мальчишек презрительным взглядом и в возмущении стала дергать плечами.
- Ну, готовы? – спросил Поэт детвору.
- Угу, - раздалось что-то гундосое в ответ.
Старик стал читать. Трогательно, с дрожью, местами с хрипотцой и горькими нотками в голосе. Звук его голоса то поднимался, закрывая собою все, что было извне, что не имело отношения к переживаемому им, то опускался до шепота, соперничая с тишиной и спокойствием, подаренными маленькими слушателями. И в этот момент казалось Поэту, что он слышит стук каждого сердечка, что сидело напротив него у стены. Старик заплакал… Последние строки особенно больно переносились им… Крупные слезы стекали по морщинистым щекам, капая на рубашку и расплываясь большим грязным пятном. Одна слеза потекла по горбинке носа к кончику и застыла. Но Поэт не чувствовал легкой щекотки от большой капли. Она повисела никому не нужная некоторое время и упала вниз к ногам старика.
Поэт закончил читать. Стояла тишина. И звук стукнувшейся о пол капли больно резанул слух. Дети вздрогнули, но не издали ни звука. Старик в изнеможении опустился в кресло и опустил веки на белесые зрачки.
Нависшая над головами душная тишина давила. Первой не выдержала Дюймовочка:
- Поэт, это про что?
Старик открыл глаза.
- А ты как думаешь? – он задал ей ответный вопрос, надеясь услышать то, что поможет ему понять, стоит ли все это тех усилий и той самоотдачи, которые сопровождали его столь бурную и полную событий жизнь.
- Это не просто о любви, - смущаясь, начал говорить Самвел. – Здесь больше…
- Ну, ну, - подбодрил мальчика Поэт.
- Это когда что-то, как вчера, - буркнул Нацаркекия.
- Точно, - присоединился к нему Джырдтан.
- А что было вчера? – поинтересовался старик.
- Самвел, расскажи ты, - предложила Дюймовочка.
- Ладно, - согласился мальчик. – Вы знаете, вчера Дюймовочку мой сосед ущипнул… Сильно… Она стала плакать…
- Ой, нехорошо как, - покачал головой Поэт.
- Вот и мы ему стали говорить, что нельзя так. Оказалось, что он ничего не понимает.
- Как это? – искренне удивился старик.
- Мы ему сказали, что так нельзя с девчонками обращаться, - сказал Нацаркекия, - а он сказал, что как хочет, так и делает.
- Плохо, - Поэт нахмурил брови. – И что вы сделали?
- Мы его побили! –воскликнул Джырдтан. – Я его по спине палкой треснул!
-Ай! Ай! Ай! – запричитал старик. – Ну, разве ж так можно?!
Джырдтан вскочил, руки в боки:
- А девчонку так можно!
- Ладно, защитник, - Поэт ласково улыбнулся. – Вы мне скажите, что же общего у этой истории с тем стихотворением, что я вам только что прочитал?
- Дюймовочка обиделась и не хочет с ним разговаривать, - ответил Самвел.
- А можешь точнее? – старик оживился. Ему нравилось, как дети неумело пытались выразить то, что было внушено им стихотворными строками. И главное – детвора мыслила правильно, именно в том направлении, что и боль Поэта, проевшая голову обжигающими мыслями.
- Да, могу… Дюймовочка и мой сосед не поняли друг друга. А если бы поняли, то, может, и не было бы всей этой ссоры, - уточнил мальчик.
- Значит, мое стихотворение про двух людей, которые просто не поняли друг друга?
- Да, Поэт. Мы так думаем, - хором ответили дети…
Боль, снова эта дурацкая боль… Старик схватился за сердце, откинулся на спинку кресла и затих. Его губы улыбались.
Зловещая тишина окутала все вокруг. Свет, попадавший в комнату через приоткрытое окно, мрачно мигал между занавесями, раскачиваемыми теплым ветерком.
Дюймовочка медленно сползла со стула и подошла к креслу, в котором сидел Поэт. Она постояла, глядя на его улыбающееся лицо, и заплакала.
- Ты чего? – прошептал Самвел.
- Кажется, он умер, - всхлипнула девочка.
- А ну, тронь его, - предложил Нацаркекия.
- Тебе надо, ты и трогай! – огрызнулась Дюймовочка.
Самым смелым оказался Джырдтан. Крепыш деловито слез со стула и подошел к креслу. Затем потянулся к носу Поэта.
- Что ты делаешь?! – взвизгнули остальные хором.
Но мальчишка, не обращая на друзей внимания, все же придвинул ладошку к лицу Поэта и застыл.
- Ну… - не выдержал Самвел.
- Кажется, мертвый, - деловито констатировал Джырдтан.
Самвел взял за руку Нацаркекию и повел к дверям:
- Надо старшим сказать.
Дюймовочка схватила листочек с последним стихотворением Поэта и подошла к мальчикам.
- Пошли, Джырдтан, - позвала девочка крепыша.
Дети, боясь повернуться к старику спиной, вытолкали друг друга из квартиры…
Прошли похороны… Грусть и печаль стелились по итальянскому дворику, где каждый знал друг друга, где не было разделения на множество семей, а была лишь одна шумная, непоседливая и шкодливая родня. Приблудные родственники, появившиеся сравнительно недавно, не очень ладили с остальными. Дикие, наглые, часто необразованные… Но их старались понять и принять старожилы. Старались… А стоит ли?..
Поэт не стал бы задавать вопросов… Он просто продолжил бы жить дальше… Боль… Жизнь коротка… Не стоит подстраиваться или кого-то подлаживать под себя… Живи по совести, как живется… Жаль… Кто хочет услышать – не видит говорящего с ним, а кто хочет понять – не слышит стука в свое сердце… Одиночество среди людей…
Часть 2
Мы все зависим друг от друга.
И все ругаем не себя.
То сын виновен, то подруга,
То старец в небе, но не я!
Прошел еще месяц. Дюймовочка спустилась во двор, держа в руке лист бумаги. Ее уже ждали Джырдтан, Самвел и Нацаркекия.
- Сегодня читаю я, - сказал Джырдтан.
- Так ты только по слогам умеешь! – возмутился Самвел.
- Оставь его, пусть читает, - буркнула Дюймовочка.
В этот момент порыв ветра дернул руку девочки, пальцы разжались… Лист, белый, легкий… Ветер поиграл с ним и небрежно опустил на угол крыши.
- Девчонка! – крикнул неблагодарный Джырдтан. – Не могла крепче держать?!
Дюймовочка закрыла лицо ладошками и заплакала.
Мальчишки повернулись к ней спиной расстроенные и злые. Им не достать того листа бумаги… Не прочитать еще раз стихотворения, что так тронуло их детские сердца… Да, они злы… Они не прощают слабости, пусть даже женщине, пусть девочке… На сердце тяжесть… Хочется плакать…
- Так нельзя! – раздался громкий мальчишеский голос.
Ребята повернулись и увидели того самого противного подростка, от которого давеча пришлось спасать Дюймовочку.
Он стоял, а в руке… Листок, измятый, но целый… Мальчишка крепко держал его, зажав в кулаке… Спешил… Запыхался, грудь высоко поднималась и резко падала вниз… Капелька пота по лбу к виску…
- Так нельзя! – еще раз повторил подросток. Он пристально смотрел в глаза Самвелу. Тот явно выделялся на фоне своих непоседливых друзей.
- Что нельзя? – спросил Самвел.
- Я был неправ. Вы защитили девочку. Вы были вместе и победили меня, - парнишка ткнул пальцем в лоб, где еще красовалась шишка, которую он набил себе в драке с защитниками Дюймовочки.
- А что сейчас?.. Старик умер… Значит теперь при малейшей трудности вы будете разбегаться, поворачиваться друг к другу спиной?.. Теперь некому вас объединять?.. Нет того святого, что он пытался вложить в вас?!
- А что ты про это знаешь?! – переходя на крик, возмутился Нацаркекия.
- Я не бывал с вами у Поэта в доме. Но я слышал, что говорят люди. Я слушал то, что они говорят, - подросток замолчал. Затем раскрыл ладонь, разгладил лист бумаги, что держал и стал читать.
Голос!.. Казалось, Поэт ожил в этом новом соседе, который внезапно появился в их жизни. В жизни их маленького итальянского дворика… Кто он? Откуда? Что он?.. Да какое имеет это значение?.. Он – новый Поэт... Душа переселилась, чтобы жить и объединять дальше этих детей, не дать им потерять то, что делает понятным их жизнь, их общение.
А мальчик продолжал читать. Также с надрывом, также пропуская каждое слово через свое сердце. Малыши застыли. Дюймовочка перестала утирать слезы. Улыбка, простая лучистая и всепрощающая тронула ее детские губы. Девочка приблизилась к отвернувшимся от нее мальчикам, которые сейчас с виноватыми лицами и изумлением в глазах стояли за ее спиной. Она подходила к каждому, крепко обнимала и целовала в щеку.
- Поэт говорил, что мы всегда должны быть вместе, - приговаривала девочка.
- А еще он старался вам показать, что, несмотря на то, что вы такие разные, у вас есть великий подарок жизни – язык, который всегда вам поможет понять друг друга, - перестав читать, сказал новый сосед. Затем он вернулся к стихотворению:
…
«Любовь!»
- и тишина в ответ!
А что я ждал за столько лет?
Она сильна, горда, умна.
Пытливый ум и красота
Живут, собравши столько сил,
Средь предавших ее могил.
«Прости!»
- мой горький в небо крик -
Потери лебединый всхлип.
«Иль головой лететь с костра?» -
Мысль до безумия остра.
Распят, запятнан и забыт.
Лишь с гор отчаяния рык.
- Если вы и дальше будете показывать друг другу спину при малейших трудностях и неудачах, - закончив читать, сказал подросток, - получится, что Поэт зря прожил свою жизнь, зря потратил самого себя на вас – неблагодарных, тупиц! С вами будет то же, что и с этим несчастным в последнем стихотворении этого великого человека! Вы будете рычать, молить, кричать, просить, но никто вам не ответит, никто вас не услышит, никто вас не поймет!..
- Я понял! – воскликнул Джырдтан.
- Что ты понял? – удивленно спросил Нацаркекия.
- Я знаю, почему старик ходил такой печальный и так радовался, когда приходили мы.
- Ну, и почему? – поинтересовалась Дюймовочка.
- Мы с вами понимаем друг друга, потому что говорим на одном языке. Мы дружим, потому что говорим на одном языке. И он радовался, когда мы понимали то, что он писал.
- Правильно, - подтвердил умозаключения крепыша новый сосед. – Вы объединены одним языком, который объединял наши народы много веков. Только на нем мы умеем выражать то, что на сердце.Он красив, богат и могуч – русский язык!.. Наше прошлое, настоящее и наше будущее!
- А вы помните, - перебил подростка Самвел, - как Поэт учил нас буквам, первым словам? А мы все удивлялись, как это получается, что любому явлению, любому предмету в новом языке можно найти название?
- А помните, как мы все коверкали, он смеялся и поправлял нас, хлопая в ладоши, когда слышал правильный ответ? – напомнила Дюймовочка.
- А помните, как он сказал, что нельзя выкорчевывать то, что предки долгими годами хранили, что нельзя забывать их культуру и тот язык, на котором они творили? Иначе мы просто потеряем себя, - сказал Самвел.
Долго раздавалось «А помните?»… Ребята сели в круг… Глаза горели… Ветер стих в душе, и природа утихомирила свой гнев…
Поэт… Его имя… Он научил говорить, чувствовать, понимать… Рассказал, каким образом, имея столь сильное оружие, как общий, иными словами – объединяющий, язык, люди могут познакомить друг друга с культурой своего народа. Поэт показал этим деткам, что разные люди могут дружить, не теряя своей индивидуальности, а лишь извлекая что-то новое для себя из этих отношений.
Старик приводил примеры, как в родных для друзей языках появлялись слова с общими корнями, приставками, суффиксами и окончаниями, которые позволяли понимать друг друга всем в их маленькой стране. Он вспоминал своих товарищей, которые использовали эти порой смешные неологизмы…
Разошлись ближе к десяти вечера. Стемнело. Но дети договорились, что, как и раньше, пока Поэт был жив, они будут собираться, чтобы почитать… Почитать… И он будет жить дальше… Кто? – Поэт? Или что? – Язык?.. Русский язык!.. Да какая разница! К черту все!.. Жить будет все!.. А главное – тот дух, что жил в Поэте, и та сила, что несет его язык.
Часть 3
Здесь небо радует лазурью.
Здесь воздух легкостью манит.
Под снегом черною глазурью
Казбек уснувший возлежит.
Орел упрямый над вершиной
Крылами воздух режет вновь.
И конь тропинкою пустынной
Несется вдаль, так просит кровь.
Здесь снежный барс гулял недавно.
Джейран скакал, не зная страх.
Тепло людей по сердцу плавно
Вливалось в душу. Дрожь в ногах
Как видишь это совершенство:
Игру из красок и теней,
Усталым путникам блаженство
Под сенью грабовых ветвей.
Воды целебной – гор причуда,
Ты жаждешь влагу пригубить.
Из ягод красочное блюдо
Поможет голод утолить.
А с берегов, спускаясь ниже,
Стоит, крестами в небеса,
Тифлис, в лазурной неба нише.
И серебром дрожит Кура.
Грузия – маленькая страна… Воздух, природа, люди – все едино… История… Русский язык…
Как же сохранить этот богатый и объединявший столько веков многие народы евразийского континента язык здесь, в стране гор и прекраснейшей природы? В стране, где жили и творили многие русские писатели и поэты? Пушкин и Лермонтов - неужели эти имена больше никогда никому здесь в Грузии ничего не скажут? Неужто останутся пустым звуком среди молний, гремящих над нашей землей?..
Как-то вопрос о судьбе русского языка в Грузии был задан выдающейся актрисе Софико Чиаурели. ("Ни один другой народ в мире не близок нам так, как русский" Одно из последних интервью Софико Чиаурели. Размышление о языке и о слове в своей жизни. 2008-04-09 / Арчил Бежанишвили )
– Софико Михайловна, вы много раз упоминали, что к русскому языку у вас особое чувство и особые с ним отношения…
– Мои родители – Верико Анджапаридзе и Михаил Чиаурели – в совершенстве владели русским и часто общались со мной на нем. Укрепляли мои познания многочисленные друзья и гости, которыми всегда был полон наш дом, – с ними я охотно и подолгу общалась. Об одной группе гостей хочу сказать особо. В годы Отечественной войны в Тбилиси эвакуировали из Москвы труппу МХАТа. Великие русские актеры – Немирович-Данченко, Книппер-Чехова, Качалов – часто приходили в гости к нам. Они могли часами напролет декламировать стихи, беседовать о жизни, об искусстве и пировать. Представьте, «пировали», когда на столе была одна кукурузная лепешка – мчади, немного квашеной капусты и чача. Но мама посчитала такие методы обучения недостаточными и попросила свою подругу, великолепного знатока языков Русудан Микеладзе, позаниматься со мной, да так, чтобы я – озорная шестилетняя девочка – влюбилась в русский. Мы начали, как сейчас помню, с книжки «Отчего и почему». За ней последовали другие. В общем тете Русико удалось выполнить «задание» мамы – я навсегда полюбила русский язык.
– Так что же, по-вашему, надо делать, чтобы сохранить язык Пушкина на древней земле Руставели?
– Готовых рецептов у меня нет, их, наверное, и не существует. Но своим видением решения проблемы могу поделиться. Конечно же, надо всемерно укреплять и развивать российско-грузинские культурные связи и контакты… Неплохо было бы российской стороне открыть в Тбилиси Русский культурный центр наподобие французского Центра Дюма, Британского совета или немецкого Института Гёте, где бы грузинские граждане могли изучать русский язык. Есть немало наших соотечественников, желающих улучшить свое знание языка для того, чтобы читать великую русскую литературу в оригинале. А руководству Министерства образования Грузии я бы посоветовала не сокращать количество уроков русского в школах, а увеличить, и в некоторых учебных заведениях, учитывая несколько возросший в последнее время интерес, ввести дополнительные факультативные занятия по русскому. Интерес этот проявляется во многих семьях, в которых родители, осознав значимость и практическую пользу языка Толстого, Чехова и Пастернака, подчас нанимают репетиторов для своих детей. Никуда не денешься и от другого факта: русский остается языком межнационального общения на большей части евразийского континента. Как думаете, на каком языке я да и представители более молодого поколения общаемся со своими кавказскими, среднеазиатскими и даже прибалтийскими и восточно-европейскими коллегами и партнерами? Правильно, на русском. Язык Пушкина всегда будет востребован и уважаем на грузинской земле! Я, как и большинство моих сограждан, свято верю в это. Пусть каждый на своем месте сделает все возможное для сохранения и развития русского языка в Грузии. Наша культура и духовность, наша жизнь, наконец, от этого только выиграют».
«Пусть каждый на своем месте сделает все возможное для сохранения и развития русского языка в Грузии», - сказала С.Чиаурели… Каждый!.. Такие детки, как Дюймовочка, Нацаркекия, Самвел, Джырдтан и несносный новый сосед – подросток, - да, именно эти дети и подобные им чистые души смогут выполнить завет великой актрисы.
Да будет так!
Аминь!