Цветной клуб полнится разными личностями. Индивидуумами, скорее. Потому что не каждого гома или лесбиянку можно назвать личностью. Плюс цветного состоит в том, что ты можешь прийти туда хоть в чем, грубо говоря, потому что он ж типа толерантный. Но многие «зверьки» забывают о том, что в человеке важно чувство вкуса и чувство меры, и напяливают на себя настолько «необычные» наряды, что не знаешь, смеяться или плакать.
Енот. Крашеный.
Блондинчик еще называет его сифилитиком. А, впрочем, прозвище «Енот» тоже было присвоено им.
- Ты посмотри какой, у меня даже пи**а встала. Ой, что я несу! – с такими речами Енот проводит различные конкурсы идиотов, награждая победителей бутылкой самого дешевого пива.
Ощущение грязности, пошлости и чего-то пугающего, от чего как будто боишься заразиться чем-то столь страшным, что противно даже к сцене подходить. А ведь когда-то он был звездой клуба, танцевал лучше всех, выделывал сложные акробатические номера на шесте и встречался с красивыми парнями. Когда был молод и чист.
Но популярность испортила его задницу, сделав анус настолько дряблым, что газы выходили непроизвольно. Секс был разным, секс был разного возраста, национальности и стоимости. В свои девятнадцать лет он имел уже столько партнеров, что любая шлюха поседела бы, увидев его «послужной список».
Холл в цветном клубе. И вот какой-то толстый итальяшка ведет Енота в туалет. Итальяшка потный, красные застиранные боксеры видны из вод сваливающихся джинсов, спина в сыпи, мокрые волосы приливают к шее. Там он прислоняет Енота к грязной стене и разворачивает спиной, стягивая шорты из латекса. Быстрым движением ставит член и вводит в него. Несколько неловких толчков, пыхтение, оргазм, и вот он уже застегивает ширинку и, даже не помыв член, уходит.
Вип-зал с большим угловым диваном. Семь-восемь человек с седыми висками и перегаром изо рта. Лица начали краснеть от выпитого алкоголя, печень в таком возрасте уже не справляется с нагрузкой. Танцпол не нужен, и они просят девочек-хозяек привести парочку мальчиков для развлечения, заплатив нужную сумму по местному тарифу. Это полторы тысячи за час, пять тысяч за ночь. Все достаточно демократично. Но и мальчики не высшего сорта. Один худой как дистрофик с грустным лицом и выступающим кадыком, второй все тот же Енот – шумный, латексный, но опытный. Проблема в том, что через них прошло столько разных мужиков, что неуютно давать делать минет без презерватива, хотя и риск заражения таким способом сведен к минимуму. И вот, мужики развлекаются в душном помещении, мальчики отрабатывают деньги. Потягиваясь, разводя руки в стороны и кряхтя, один смотрит, как дистрофик сосет его маленький член, заросший волосами. Тут же, пристроившись сзади, потеет в расстегнутой рубашке второй клиент. Медленные, механические движения, вечно выскальзывающий член, вставляемый дрожащей рукой. Енот сидит на диване и сосет член худощавому дяденьке лет пятидесяти, а тот дергает его за крашеные волосы, помогая держать ритм. Тональный крем от пота размазывается, тушь начинает течь, но он продолжает работать. В комнате стойкий запах водки, пота и спермы. Помещение маленькое, вентиляция очень плохая, все мокрые, пьяные и хотящие секса. Два часа работы, мальчики получают свои честно заработанные деньги и возвращаются в зал – танцевать и острить.
Плохо соображая, под наркотиками, видит перед собой расплывчатое лицо. Какие-то очертания. Черные стены, что-то говорит ему, ничего не понятно. Плохо. Нет сил двигаться. Кто-то пытается удержать его на ногах, параллельно расстегивая ширинку. Звук стекающей воды. Похоже, это туалет. Резкий толчок, острая боль. И вот ритм налажен кое-как. А он не может сопротивляться. Да, ему в общем-то все равно. Уже все равно. Не понятно, сколько это длилось. Тошнота подбирается к горлу. И выходит, забрызгивая стену и пачкая одежду. И вот он падает в это дерьмо. Один, никому не нужный и накачанный наркотой. И не понятно, кто его трахал. И один ли это был, или несколько? Все это – дерьмо. Завтра все будет по-другому.
Завтра будет по-другому. Он уверен в этом.
Но со стороны виднее: болезненный вид, старые застиранные вещи и дешевая прическа. Это все, что у него есть. Это, и надежда на лучшее.