Четвертое разочарование Главы 1-3

                Четвертое разочарование (2007 г.)

                Часть I
                Дневник

                Глава первая


Все началось обычным летним днем, а точнее – солнечным утром в июньский понедельник.

Привычно сбежав по лестнице, я взглянула на часы и немного притормозила, обнаружив, что вышла из дома на полчаса раньше, чем обычно. И все потому, что почти не спала и еле дождалась утра. Такого со мной еще не случалось. Но и ласковое летнее солнышко не избавило от тревожных мыслей.

Вчера, поднимая бокал в честь моего дня рождения, отец, тяжело вздохнув, произнес: «Вот, доченька, ты и вышла из комсомольского возраста». Мне не довелось быть комсомолкой, но от его слов стало не по себе. Я будто увидела себя со стороны, и оставшиеся позади смутные и расплывчатые картинки моей жизни стали более выпуклыми и отчетливыми.

В прошлом году, встречая свое двадцатисемилетие, я совершенно не ощущала тяжелой поступи времени. Теперь все было иначе. Казалось, неумолимое время дышит мне в затылок, призывая к ответу.

Я медленно шла по направлению к метро, размышляя о своей нелепой жизни. В голове откуда-то возникла фраза, некогда сказанная Наполеоном: «Скоро тридцать, и ничего для вечности». Это про меня. Чего я достигла? Семьи и детей у меня нет. До сих пор сижу на шее у родителей, так как люблю хорошо одеваться, а с моей зарплатой это невозможно.

Итак, у меня за плечами двадцать восемь лет и три разочарования. Хотя, смотря, как считать. Первое разочарование было таким сильным, что два последующих вместе едва потянут на половину. Значит, правильнее сказать, у меня за плечами двадцать восемь лет жизни и полтора разочарования, еще работа в строительной фирме за пятьсот долларов в месяц. Негусто. Что еще?

Приятельниц целая  куча, а настоящая подруга только одна – моя одноклассница Сашка Соболева, теперь Игнатьева. Мои терзания ей неведомы. У нее сын уже перешел в третий класс, дочке два года. Впрочем, Сашка любит иногда посетовать на судьбу, хотя на самом деле она счастливая. Они с Витькой поженились, когда им было по восемнадцать лет, но до сих пор не могут наглядеться друг на друга. Это большая редкость. Почти все наши одноклассницы, вышедшие замуж, уже успели развестись.

Глубоко задумавшись, я врезалась в идущую навстречу женщину. Она проворчала, что надо смотреть, куда прешь, но ее грубость оставила меня безучастной. Я впервые решила признаться себе, что мое детство слишком уж затянулось. Живу сегодняшним днем, как стрекоза из басни, а зима уже «катит в глаза». Как у талантливых и правильных родителей появилась такая никчемная дочка? Может быть, все дело в моем имени?

Мои мама и папа – художники. Они настоящие профессионалы, и их жизнь не имеет ничего общего с представлениями о богемной жизни. Они много работают и до сих пор любят друг друга. Мне иногда кажется, что им больше никто не нужен, даже я, но возможно, я к ним несправедлива.

Они нарекли меня Минервой. «За что?» - часто думала я в детстве. Если бы я родилась позднее, они наверняка подобрали бы мне имя среди православных святых, но тогда они были далеки от религии, зато неплохо знали мифологию. Минерва помимо основных своих занятий покровительствовала художникам и прочей творческой братии. Видимо, родители решили ублажить богиню, назвав в ее честь свою дочь. Я сожалела, что они не предпочли ей ее древнегреческую коллегу – Афину. Все лучше, чем Минерва.

В детстве я немало натерпелась из-за своего имени. Оно хорошо рифмуется со словом «стерва» и, хотя в моем характере не было ничего стервозного, мне часто приходилось слышать в свой адрес: «Минерва – стерва!»

Назвав таким претенциозным именем, родители возлагали на меня большие надежды. Они всерьез говорили о композиции, рассматривая мои детские рисунки, на которых множество детей, больше похожих на муравьев, водили хороводы. Но дальше этого я не продвинулась, так как художественных талантов была лишена начисто. Судя по всему, природа на мне хорошо отдохнула.

Мне купили пианино, но после двух лет упорной борьбы выяснилось, что и музыкальной одаренностью я не страдаю. Мама отвела меня в секцию художественной гимнастики, но там нас сразу завернули, заявив, что у меня не то строение скелета. Я понимала, что разочаровываю родителей, и чувствовала себя виноватой, да и до сих пор чувствую.

Моя мама не сдавалась. В пятом классе я оказалась в студии бальных танцев. Мой партнер Кеша был на год меня старше,  я в него влюбилась и была готова танцевать хоть двадцать четыре часа в сутки. У нас неплохо получалось, мы даже выиграли какой-то конкурс. Но Кеша предал меня и бальные танцы, полностью переключившись на футбол. Мне дали другого партнера, весьма неуклюжего. Ничего хорошего из этого не вышло. Через несколько месяцев моя карьера в бальных танцах бесславно закончилась.

У мамы появились новые идеи, но я ушла в глухую оборону и стояла насмерть, после чего она отступилась.

- Человек должен сам себя найти, - примирительно говорил отец.

- Я всего лишь хочу, чтобы она была разносторонне развитой, - упорствовала мама и после недолгого затишья стала пристально следить за моим чтением.

Благодаря ей я была неплохо начитана и до сих пор пользуюсь багажом, полученным в
детстве и юности, да и сейчас люблю читать.

В школе я училась вполне прилично, но не блестяще. Все предметы мне давались достаточно легко, так что троек у меня не было, но и пятерки случались нечасто. В общем, если можно так выразиться, я была круглой четверочницей.

К концу школы я так и «не нашла себя», в результате чего оказалась студенткой гуманитарного факультета в техническом ВУЗе. То еще сочетание! Через пять лет я получила диплом непонятной направленности, обладая кучей разрозненных знаний обо всем и ни о чем конкретно, и неплохо владея двумя языками – английским и немецким. Только это и представляло какую-то ценность.

Я несколько лет отработала в турфирме, где пережила свое первое разочарование, после чего устроилась в строительный холдинг, где работаю по сей день в должности менеджера по работе с клиентами, а по сути – девочкой на побегушках. Лишь знание немецкого языка немного меня возвышает меня над более молодыми и менее образованными коллегами.

Когда в своих воспоминаниях я добралась до сегодняшнего дня, то заметила, что стою на эскалаторе.

- К черту все грустные размышления! – во мне опять заговорила стрекоза, которая
«лето красное пропела».

Я достала из сумочки роман Антона Куприянова «Вечные проблемы» и углубилась в
чтение. Под маминым влиянием я много времени отдала классике, пока не поняла, что человечество за свое многовековое существование столько всего написало, что мне все равно этого не одолеть. Теперь, выбирая книгу, я не думаю о том, какой вклад она внесла в мировую сокровищницу, лишь бы была интересна лично для меня.

Недавно случайно наткнулась на роман Куприянова «Мрачное предчувствие» и не могла оторваться, пока не дочитала до конца. В нем было все, что привлекает меня – занимательный сюжет, сложные характеры, тонкий юмор и неожиданные выводы.  «Не всегда прав тот, кто прав», - такой, на первый взгляд парадоксальной фразой, заканчивался он. Но мне было понятно, что имел в виду автор.

Быстро вскочив в дверь электрички, я устремилась к свободному месту и погрузилась в чтение. Когда два героя обсуждали свои планы на будущее, я не смогла сдержать смеха, даже рот рукой прикрыла, но это не помогло. Соседка слева неодобрительно покосилась на меня, мужик в темных очках, сидящий справа, остался невозмутимым. Я продолжила чтение, чувствуя, что мои «вечные проблемы» несколько теряют свою остроту.

Сделав пересадку на «Техноложке», я опять удачно устроилась с книгой, так что, когда подъехала к «Московской», была уже в отличном настроении и, как только ступила на эскалатор, опять достала книгу, к чему терять драгоценные минуты.

- Девушка, что вы, такое интересное, читаете? – спросил мужик в темных очках,
поднявшись на мою ступеньку. В нем я узнала своего соседа по вагону и хотела отбрить, но хорошее настроение помешало.

- Антона Куприянова. Слыхали о таком? – я с некоторым превосходством взглянула
на него.

- Доводилось. Читал кое-что.

Я посмотрела на него повнимательнее. Лет под сорок, в хорошей форме, ухожен и
весьма привлекателен. Странно, что такой тип пользуется общественным транспортом. Хотя, я тоже не на рынке одеваюсь и машина у меня есть, но предпочитаю ездить на работу в метро. Получается быстрее и менее хлопотно. Я попыталась определить его социальный статус, но не смогла. На менеджера какого-либо звена он не походил, на них я достаточно насмотрелась. Для этого он выглядел слишком непринужденно. Для бизнесмена был слишком интеллигентен.

Все это в один момент пронеслось  в моей голове, но, похоже, незнакомец прочитал мои мысли и усмехнулся.

- И какой вы сделали вывод? – спросил он.

- Считаю, что Куприянов – один из лучших современных писателей и не понимаю,
почему его книги не продают на каждом углу, они того стоят, - ответила я, сознавая, что он спрашивал не об этом.
      
Мы уже сошли с эскалатора и шли по подземному переходу.

- Думаю, вы несколько преувеличиваете его заслуги, - сказал незнакомец. – Хотя
«Временной пояс» стоит прочитать.

Я уже всерьез заинтересовалась нашим разговором.

- Да где же взять эту книгу? Куприянов печатается в Петрозаводске, а наши
торговцы завалили прилавки всякой ерундой, а сделать два шага в сторону не могут.

Мы уже пересекли под землей Московский проспект и вышли на поверхность, когда
незнакомец заявил, что у него есть эта книга, и он может дать мне ее почитать.

-    Роберт, - представился он и протянул мне руку.

Я невольно прыснула и помедлила прежде, чем дать свою.

- Роберт Кузьмич Пупкин? – весело предположила я.

Он рассмеялся в ответ и заявил, что у него все в комплекте и гармонии: Роберт Янович
Лацис. Я поскучнела, так как думала, что нашла товарища по несчастью. Свое полное имя я озвучивала только в крайнем случае: Минерва Васильевна Полякова, глупее не придумаешь.

- Мина, - кратко представилась я.

- А поподробнее?

- Лучше вам этого не знать, - уверенно заявила я, давая понять, что разговор на эту тему закончен.

Посмотрев на часы, я увидела, что пора поторапливаться, Роберт тоже спешил, поэтому, быстро обменявшись номерами мобильных телефонов, мы разошлись в разные стороны.

На работе с утра было непонятное затишье, и я опять отдалась мрачным мыслям. Пора менять свою бесхребетную позицию. Надо поговорить с начальством и потребовать прибавку к зарплате. Два года мне ее не повышали, так что, учитывая инфляцию и падение курса доллара, я изрядно откатилась назад. Да и о должности пора задуматься. Тут появился Константин Иванович – заместитель генерального директора и мой непосредственный начальник.

- Мина, зайдите ко мне, - бросил он.

Вдохнув и выдохнув, я, полная решимости, последовала за ним. Константин Иванович
напомнил, что завтра приезжают наши партнеры из Германии. Я должна их встретить в аэропорту на своей машине, довезти до гостиницы, потом с пятнадцати часов присутствовать на переговорах. У нас многие владеют английским языком, а вот в качестве переводчика с немецкого обычно приходится выступать мне.  Он об этом предупреждал еще на прошлой неделе, так что ничего нового не сказал.

- Вы прекрасно выглядите, - сообщил Константин Иванович, одобрительно оглядев
меня с ног до головы. – И вообще, вы – очень ценный сотрудник.

Я решила, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы закинуть удочку
насчет зарплаты.

- Вашему ценному сотруднику уже два года не повышали зарплату, так что он
находится на грани нищеты.

Константин Иванович хохотнул:

- Глядя на вас, этого не скажешь. На нищую вы совсем не похожи.

- Да я у вас и не милостыню прошу, - вежливо отозвалась я.

- Ладно, придумаем что-нибудь.

Я уже сделала шаг к двери, но остановилась. Вперед, только вперед! Меня такая
неопределенность не устраивает, тем более, что шеф в хорошем настроении и заинтересован во мне, по крайней мере, в ближайшие дни.

- Хотелось бы конкретнее.

Он удивленно посмотрел на меня. Раньше я не была такой настырной и ничего не
просила. Он же не знал, что именно сегодня я вступила во взрослую жизнь, решив стать хозяйкой своей судьбы. Интересно, надолго ли меня хватит?

- И сколько вы хотите?

- Семьсот, - выпалила я, испугавшись своей смелости.

- Неслабо, - откликнулся он. – На днях сообщу свое решение. – Он немного
помолчал. – В вашей жизни что-то изменилось?

Его вопрос не смутил меня. Я действительно чувствовала себя взрослой и
самостоятельной женщиной.

- Да, случилось. Вчера я стала еще на год старше, и мне стыдно сидеть на шее у
родителей, тем более… , - договаривать я не стала, он и так все понял.

Выйдя из кабинета, кроме волнения я ощущала некоторую гордость за то, что довела
разговор до конца. Под лежачий камень вода не течет. Мама будет довольна. Она всю жизнь обвиняет меня в безынициативности и аморфности. Но с этим покончено!

Менеджер из проектного отдела принес мне стопку документов на немецком языке, и я занялась переводом, почти не разгибаясь до конца рабочего дня. Только в обеденный перерыв мы с Жанной сходили перекусить и покурили в соседнем дворике.

На обратном пути, достав книгу Куприянова, я подумала о Роберте. Интересно, позвонит он мне или нет? И есть ли у него «Временной пояс» или это была уловка, чтобы познакомиться? Я вспомнила, как он усмехнулся, когда поймал мой оценивающий взгляд. Говорят, именно по такому взгляду можно определить одинокую женщину. Этого только не хватало!

Да я и не одинока, просто Олег, кандидат на четвертое разочарование, сейчас в командировке. Он уехал за неделю до моего дня рождения, но не догадался сделать хоть какой-нибудь подарок, правда, в поздравительной эсэмэске не поскупился на пару восклицательных знаков. Все-таки, он – жлоб, мог хотя бы позвонить. Мне больше не хотелось о нем думать, и я открыла книгу.

Весь вторник я была занята немецкими гостями. С Михаэлем и Александром мы встретились, как старые знакомые. Я довезла их до гостиницы, где заранее забронировала им номер, и вернулась на работу. Немцы там появились ровно в пятнадцать часов. Не знаю, кто из них был важнее – необъятных размеров сорокапятилетний Михаэль, главный архитектор проекта, или тридцатилетний долговязый Александр, отвечающий за финансовую часть. У обоих были говорящие фамилии – Вольф и Фишер.

Михаэль отвесил в мой адрес несколько сомнительных комплиментов. Раньше я принимала их с покорной улыбкой, но сейчас взбунтовалась, заявив, что готова быть объектом его внимания, но не насмешек. У Михаэля удивленно вытянулось лицо.

- Мина, о чем вы с ним беседуете? – обеспокоенно поинтересовался Константин
Иванович.

- Герр Вольф делает мне комплименты, а я на них реагирую, - безмятежно ответила
я.

- Все-таки помните, что вы – радушная хозяйка.

- Да, но не гейша.

Тут уж обратил на меня внимание и наш генеральный директор – Борис Петрович. В
его глазах вспыхнули веселые искорки. Раньше он воспринимал меня как некий механизм, необходимый для общения с зарубежными партнерами, так как сам иностранным языкам был не обучен. Его грубо вылепленное лицо нельзя назвать красивым или хотя бы симпатичным, но мужественным – вполне. Ему было тридцать пять лет. О его темном прошлом ходили всякие слухи, но никто ничего не знал наверняка.

- Правильно, не давайте себя в обиду, - сказал Борис Петрович. – Но и об интересах фирмы не забывайте.

- Есть, сэр, – машинально ответила я. – Он раскатисто расхохотался.

В течение последующих двух с половиной часов я выступала в качестве переводчика.
С нашей стороны на совещании присутствовало пять человек, и каждый хотел высказаться. К концу этого мероприятия я чувствовала себя совершенно выжатой. Константин Иванович и Александр в это время перешли на английский. Борис Петрович метнул в их сторону недовольный взгляд и спросил у меня, о чем они говорят. Я прислушалась к разговору и перевела.

- Мина, вы – очень ценный сотрудник, - во второй раз за два дня услышала я. –
Сколько вы получаете?

- Пятьсот.

У Бориса Петровича брови резко взмыли вверх, едва не запутавшись в густой
шевелюре. Константин Иванович, казалось бы занятый разговором с Александром, тут же отреагировал:

- Мы с Миной вчера обсуждали этот вопрос.

- Хорошо, я проконтролирую, - несколько угрожающе пообещал генеральный
директор.

Я была удивлена. С чего это они, не сговариваясь, вдруг так высоко оценили меня? Я
же делаю то, что и раньше делала десятки раз. Неужели они так быстро почувствовали, что я перестаю быть амебой и превращаюсь в личность?

Совещание, наконец, закончилось. Рядовые сотрудники ушли, а начальство с гостями стали собираться в ресторан. Столик был заказан заранее.

- Мина, вы пойдете на ужин? – поинтересовался Константин Иванович.

- А я могу отказаться?

- Да, - ответил он, не заметив, как Борис Петрович бросил в его сторону
недовольный взгляд. Оно и понятно. Мне тоже трудно было представить это застолье. Константин Иванович и Александр могут общаться на английском. Борис Петрович знает только русский, а Михаэль только немецкий. Но это их проблемы.

- Тогда я поеду домой, - быстро сказала я, пока они не передумали, - а то наши гости прилетели в восемь утра, и мне пришлось рано выехать, учитывая пробки.

Я распрощалась со всеми. Михаэль не удержался и сделал мне комплимент, весьма
галантный. Я приветливо улыбнулась и поблагодарила его. Мир был восстановлен.
      
Когда вернулась на свое рабочее место, сразу зазвонил телефон.

- Это Роберт, - представился говоривший. – Почему вы не отвечаете на звонки? Я
уже решил, что вы дали мне неправильный номер.

Тяжело вздохнув, я объяснила, что совещание только что закончилось. Он сообщил,
что на машине и может меня встретить, так как сейчас находится в Московском районе, довезет до дома и книжку заодно отдаст.

-      Спасибо, только я сегодня тоже за рулем.

Мы быстро выяснили, что живем почти что по-соседству, и договорились встретиться
на углу Тихорецкого и Светлановского проспектов.

- У меня черный «Шевроле», - проинформировал Роберт.

Хорошо, что не «Мерс» или джип, подумала я и сообщила, что у меня красный
«Пежо».  Когда я прибыла в условленное место, черный «Шевроле» был уже там. Роберт стоял около него и курил. Я присоединилась к нему, вытащив из пачки длинную тонкую сигарету, и вдруг почувствовала, что ужасно устала за сегодняшний день, и даже посетовала на это.

- А кем вы работаете? – поинтересовался мой новый знакомый. Мне почему-то не
хотелось говорить об этом.

- Вы всегда прежде, чем дать человеку почитать книжку, интересуетесь его
биографией?

- Нет, только в исключительных случаях, - он смотрел на меня, но я не видела
выражения его глаз, так как они были скрыты за темными очками, в которых отражались лучи заходящего солнца.

- Ладно, скажу. Я работаю в строительном холдинге менеджером по работе с
клиентами. Ужасно хлопотное дело. А вы? -  Меня стало раздражать, что не видно его глаз. – Почему вы все время в очках?

Роберт снял очки и взглянул на меня. Лучше бы он этого не делал. Глаза были поразительной красоты. Обычно внешние уголки  глаз слегка приподняты или опущены, у него же все было иначе.   Яркие серые, немного удлиненные, они были расположены параллельно земле, если можно так выразиться, и, опушенные густыми черными ресницами, делали лицо еще более выразительным и красивым. Я смотрела на него, раскрыв рот.

- Ну вот, и вы попались, а я так надеялся, что вас это не слишком впечатлит.

Я закрыла рот, а он тем временем вернул очки на прежнее место.

- С лица не воду пить, - изрекла я народную мудрость. - Так, кем вы работаете?

- Помощником депутата Измайлова.

Даже мне, далекой от политики, было знакомо это скандальное имя. В чем только его
ни обвиняли! Наверное, он и помощников подбирает себе подстать – уголовников и аферистов. Интересно, к какой категории можно отнести Роберта? Красавчик  на черном «Шевроле», читающий Куприянова, кто же он на самом деле? Мне стало понятно, почему я не смогла сходу определить его социальный статус.

- Насколько мне известно, ваш шеф не образец для подражания, - высказалась я. –
Им можно детишек пугать, да и не только их.

Роберт искренне рассмеялся и заверил, что пресса сильно все преувеличивает и делает
из мухи слона. Да, в прошлом Лени, видимо он был накоротке с Измайловым, есть темные пятна, но сейчас он законопослушный гражданин и делает много полезного, особенно для пожилых людей. Завтра Роберт по его заданию посетит нескольких пенсионеров, обратившихся за помощью к своему депутату, и посмотрит, что можно для них сделать.

Мы уже давно докурили свои сигареты и продолжали разговор, стоя возле автомобилей. Роберт предложил прогуляться по парку, но мне не хотелось оставлять машину без присмотра, да и желудок напомнил о себе. Я все так и сказала, надеясь, что на этом наше рандеву закончится. Пару дней назад я бы уже драпала от него без оглядки. Одно только предположение о его возможной связи с криминалом увеличило бы мою скорость до максимальной. А теперь стояла и мило беседовала с крайне подозрительным типом.

Насчет книги Роберт не обманул. Я любовно погладила обложку и направилась к своему «Пежо», пообещав позвонить, когда ее прочитаю. Его такое развитие событий не устраивало, и я не заметила, как мы договорились встретиться через сорок минут возле моего дома. Вот так, в один момент, я провалила явку.

Придя домой, стала пристально рассматривать себя в зеркале. Я понимала, что внешность у меня самая заурядная. Фигура обыкновенная, не зря в детстве меня забраковали и не приняли в секцию художественной гимнастики, о подиуме и говорить нечего. Впрочем, я была не худой, не толстой и не кривоногой, так что для жизни вполне сойдет.

Обычное славянское лицо  - широко расставленные глаза, не большие и не маленькие, не слишком изящный нос и круглые щечки. Голливудской улыбки и пухлых  чувственных губ мне не досталось. В общем, все самое заурядное. Только с цветом глаз  повезло, они были светло-карими, что встречается не так уж часто.

Волосы. Я столько раз их перекрашивала, что просто удивительно, что хоть что-то от них осталось. Чтобы это «хоть что-то» прилично выглядело, я выливала на него по полфлакона жидкости, увеличивающей объем. Если и дальше буду продолжать в том же духе, то боюсь, к сорока годам на моем темени не останется никакой растительности. За последние десять лет мои волосы принимали всевозможные цвета и оттенки, кроме уж самых радикальных – синего и зеленого. Однажды  даже на ярко-красный цвет отважилась.

Только сейчас до меня дошло, что это был мой протест против заурядности. Мои родители, дав мне необычное имя, самую обыкновенную внешность и средние способности, обрекли меня на Танталовы муки. Похоже, вся протестная энергия ушла в перекрашивание волос, так как во всем остальном я оставалась заурядной: благополучно окончила ВУЗ, прилежно работаю, встречаюсь с тем, кто обратит на меня внимание. В общем, серый кошмар! Мне приходится тратить кучу времени и средств, чтобы приблизиться к желаемому.
Я еще раз критически осмотрела себя и пришла к выводу, что кое-что мне все-таки удалось. В бледно-розовом костюме и подобранных к нему изящных босоножках я выглядела достаточно стройной и привлекательной. Волосы были почти моего натурального цвета – светло-русые, разве что, чуть светлее, похоже, я отходила от подросткового бунтарства и в цвете волос, стрижка – вообще выше всяких похвал. Спасибо родителям за материальную поддержку, так как то, что было на  мне сейчас надето, тянуло на два моих месячных оклада.

Выпив кофе и подправив макияж, я вышла из дома. Роберт уже ждал меня у подъезда, и мы направились к ближайшему ресторанчику. Посещать ресторан возле своего дома – нонсенс, никакой перемены обстановки, но сегодня я чувствовала себя слишком усталой, чтобы куда-то ехать за новизной. Впрочем, заведение оказалось вполне приличным.
С Олегом мы редко ходили в рестораны, для этого он был скуповат и, в то же время, недостаточно американизирован, чтобы позволить мне платить за себя. Я решила испытать нового знакомого и заказала все самое дорогое.

- Первый тост – за знакомство! – сказал Роберт.

- Слишком банально, – не согласилась я. – Лучше за Антона Куприянова, благодаря
которому мы здесь оказались. - Я подняла свой бокал.

Разговор поначалу крутился вокруг его книг, потом перешел на литературу вообще. Я с удивлением обнаружила, что мой собеседник хорошо начитан, признаться, все мои прежние знакомые были далеки от этого. Роберт предложил перейти на «ты», и я легко это сделала.

- Глядя на тебя, никак не могу понять, как же тебя занесло в подручные к
криминальному авторитету?

На этот раз он не стал выгораживать своего шефа и ответил весьма расплывчато, что
пути Господни неисповедимы.

- Вот только не надо на бога пенять, - сказала я, - можно подумать, что у него
других дел нет, как нас на работу устраивать. У тебя какое образование, гуманитарное?
- Нет, техническое, окончил Политехнический институт в Петрозаводске. - Это меня почему-то обрадовало и стало понятно, откуда у него книги Куприянова.
Освещение в ресторане было приглушенным, на столе горела свеча. Темные очки
были совершенно неуместны.

- Можешь их снять, – разрешила я. – Обещаю в обморок не падать.

Мне показалось, что он сделал это неохотно. В обморок я не упала, но сердце забилось
сильнее. Какая я все-таки чувствительная барышня, понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.

- Ты не замужем? – поинтересовался Роберт, когда все вопросы о моей работе были
исчерпаны.

Я не знала, как правильно ответить на сформулированный таким образом вопрос. Немного подумав, ответила: «Не замужем». Роберт весело поинтересовался, почему мне понадобилось столько времени, чтобы ответить на такой простой вопрос. Я пояснила: если бы ты спросил: «Ты замужем?», я бы ответила: «Нет». А ты как спросил? С одинаковым успехом можно ответить и да, и нет.

Он немного удивленно посмотрел на меня и похвалил за бережное отношение к языку и уважение к собеседнику. Мы бы продолжили эту тему, но меня отвлек мобильник, просигналив о получении сообщения. Олег вспомнил о моем существовании, а также решил напомнить о себе. На этот раз обошлось без восклицательных знаков: «У меня все в порядке. Как ты? Целую». Предельно кратко и сухо, так не пишут любимой девушке.

У нас с ним сложились свободные отношения. Мы уже три месяца встречаемся, но вместе не живем, хотя у нас обоих отдельные квартиры. Иногда он остается у меня, реже – я у него, и я никогда не знаю, что будет завтра. Видимо, его это устраивает. А меня? Я признала, что веду себя так, как и положено амебе, то есть, от меня ничего не зависит, плыву по воле волн.

- У меня все очень хорошо, - написала я, обойдясь без поцелуев, и отправила ответ.

Роберт вопросительно посмотрел на меня, но я не стала ничего объяснять. Он и так
допросил меня с пристрастием, а о себе почти ничего не сказал. А мне это нужно? Роберт, конечно, очень подходит на роль очередного разочарования, но хватит с меня разочарований! Телефон опять завибрировал.

- Что именно у тебя хорошо? – спрашивал Олег.

"Все чудесатее и чудесатее", подумала я. За неделю одну эсэмэску прислал, да и то
поздравительную, а тут две подряд. Неужели и он за две тысячи километров почувствовал, что я изменилась? Это меня приободрило.

- Мина, где ты витаешь? – Роберт в упор смотрел на меня своими удивительными
глазами, но это уже не смущало меня и не приводило в трепет.

- Да вот, отвлекают, - рассеянно сказала я, обдумывая ответ Олегу.

Что именно у меня хорошо? Так сразу и не скажешь, просто многое вдруг
изменилось, а может быть, все осталось прежним, а изменилась я, вернее, только начинаю меняться. И все-таки, что у меня хорошо?

- Всё, - кратко ответила я и, отправив сообщение, выключила телефон.

Как только убрала его в сумочку, мысли об Олеге тотчас вылетели из моей головы.
Мы говорили обо всем, то и дело перескакивая с одной темы на другую. Роберт кое-
что рассказал о себе: он давно в разводе, у него есть пятнадцатилетний сын Александр, который вместе с матерью живет в Петрозаводске. Сын иногда приезжает к нему на побывку, но чаще он сам ездит на свою малую родину. Помощником депутата он работает третий месяц и пока не знает, надолго ли здесь задержится. О прошлой работе и планах на будущее высказался весьма туманно. Что ж, для первого вечера и этого достаточно.

Для первого вечера. А что, будет второй?  Я вдруг поняла, что хочу этого. Меня охватило тревожно-радостное чувство, как в ранней юности, когда ждешь чего-то неизведанного, но обязательно хорошего. Я тут же приструнила себя. О, мечтать я умею! В этом мне нет равных. Навоображаю и намечтаю такого, чего наша прозаическая жизнь не в состоянии предоставить, отсюда и разочарования.

Тем временем мы уже пили коньяк и говорили о завтрашних планах Роберта. Он собирался отправиться к старикам, обратившимся за помощью к Измайлову, чтобы разобраться с их проблемами, и предложил мне составить ему компанию, якобы я, как женщина, могу помочь наладить с ними контакт. К своему удивлению, я согласилась

- С такой  помощницей мы мигом управимся! – воодушевился он.

- Помощник помощника – это звучит гордо, - съязвила я. – Так высоко залетать мне еще не доводилось.
      
Несмотря на поздний час, мы выпили по две чашки кофе. Трапеза закончилась, но расставаться не  хотелось. Мы медленно дошли до моего дома.

- На чашечку кофе не пригласишь? – осторожно поинтересовался Роберт.

- Нет, хватит с нас кофе на сегодня, - весьма решительно отреагировала я. - Не
хотелось разрушать свое романтическое состояние и то, чего еще нет, но вполне
может быть.

Мы бродили по окрестным улицам, потом долго сидели на лавочке возле моего подъезда. Никогда прежде, ни с одним мужчиной, я столько не беседовала на отвлеченные темы. Моя новая жизнь нравилась мне все больше.

Домой я вернулась в два часа ночи и, конечно, проспала. Утром металась по квартире в поисках, чего бы надеть. С одной стороны, возможно, придется куда-то сопровождать немецких гостей, а с другой – вечером собираюсь к нищим старикам, так что роскошные одеяния будут просто неуместны. Я выбрала нечто среднее – светлые брюки, блузку в цвет своих глаз, удобные бежевые туфли и, вскочив в маршрутку, рванула к метро. Машину брать не стала, так как Роберт собирался встретить меня на своей.
      
На всех парах я мчалась по коридору и едва не столкнулась с Жанной.

- Минка, ты куда пропала? – набросилась она.

- Проспала. А что, меня шеф спрашивал? – испугалась я, так как опоздала на сорок минут.
    
Она успокоила, что никого из начальства еще нет, видимо, вчера слишком хорошо отдохнули в ресторане. Я не успела перевести дух, как она огорошила меня сообщением, что к ним в отдел звонил Олег и подозвал к телефону Жанну. Он был очень обеспокоен моим исчезновением и просил сообщить, когда я появлюсь. "Все страньше и страньше".

Олег работал в нашей фирме руководителем проекта, по которому возводили торговый центр в небольшом северном городке. Он поехал туда, чтобы надзирать за строительством, так как сейчас проводились самые ответственные работы. После катастрофы в Трансвааль-парке все были просто помешаны на безопасности.

Я вспомнила, что телефон у меня со вчерашнего вечера выключен и, сев за свой стол и приняв рабочую позу, достала его. С удивлением обнаружила несколько непрочитанных сообщений и непринятых звонков. Я еще не успела ознакомиться с ними, как телефон ожил. Неужели Олег? Нет, это была мама. Убедившись, что со мной все в порядке, она попеняла на мою безответственность, так как весь вечер не могла мне дозвониться.

Мои родители уже несколько лет постоянно жили на даче, оставив в мое распоряжение трехкомнатную квартиру. В начале перестройки они за бесценок купили избушку в небольшой деревеньке на берегу реки. С тех пор все свободное время и деньги они вкладывали в нее. Теперь это не избушка, а терем-теремок, со всех сторон окруженный верандами и террасами. Надстроили второй этаж, где оборудовали роскошную мастерскую. В доме появились паровое отопление, водопровод, ванна и прочие городские удобства, даже собственный генератор имелся.

Мой отец был не только талантливым художником, но и успешным. Он – дважды лауреат. Во-первых, премии Ленинского Комсомола и, во-вторых, Государственной. После второй премии на нас пролился золотой дождь в виде квартиры улучшенной планировки, как это тогда называлось, гаража возле дома и мастерской в центре города. Мастерскую потом отобрали, но квартира и гараж остались. Можно добавить, что отец еще и предприимчивый.

В годы перестройки он быстро переключился с патриотических плакатов на рекламу, так что мы никогда не бедствовали. Дядя Гриша, папин друг и вечный оппонент, обвинял его в беспринципности и конформизме, но папа только усмехался. Он всегда занимался своим делом. Ну и что ж, что раньше он писал портреты партийных деятелей и передовиков производства, а сейчас – священников и бандитов. Те и другие – просто люди.

Дядя Гриша причислял себя к андеграунду, много пил, часто менял жен и всегда был в оппозиции ко всем, в том числе, и к себе.

Мама – тоже талантливая художница, но не добилась такого признания, как отец. Она много лет работала в издательстве, иллюстрируя детские книги, а в свободное время писала пейзажи. Мне они очень нравились – легкие, воздушные и романтичные. Некоторые из них я повесила в своей спальне.

Не знаю, существует ли такая классификация, но думаю, что картины можно разделить на две части – для музеев и для дома. Мама пишет для дома. Ее картины очень естественны, и это вовсе не значит, что они фотографичны. Они радуют глаз и не надоедают. Например, я бы не хотела, чтобы в моей спальне висела какая-нибудь мрачная картина типа «Тайной вечери» Ге, хотя в музее смотрю на нее с удовольствием.

Мои мысли незаметно промчались от маминых нотаций до «Тайной вечери», не знаю, куда бы они унеслись дальше, но опять зазвонил телефон. На этот раз, Олег. Он, почти слово в слово, повторил то, что мне говорила мама. Если мамину отповедь я выслушала безропотно, то его остановила.

- Я тебе что-то должна? - поинтересовалась я и почти воочую увидела изумление на его лице.

- Нет, но все же, где ты была вчера вечером?

- В ресторане.

- Немецкие партнеры приехали?

- Да, приехали.

Вот так, правдиво отвечая на вопросы, можно солгать. Роберт затерялся где-то.
Убедившись, что со мной все в порядке, и виной всему – выключенный телефон, Олег быстро свернул разговор. Тут я обнаружила,  что батарейка еле дышит, а ведь в конце рабочего дня должен позвонить Роберт! Я обошла почти весь офис, прежде чем обнаружила подходящее зарядное устройство.

Днем мне опять пришлось выступать в роли переводчика. Константин Иванович, улучив момент, сказал, что решено поднять мой оклад до восьмиста долларов, чем привел меня в замешательство, я еле сумела его поблагодарить. Надо вечером позвонить маме и сообщить. Пусть не думает, что об ее дочку ноги вытирают, ее ценят и даже весьма высоко.

Несколько раз я ловила на себе заинтересованные взгляды Бориса Петровича, что было и вовсе недоступно моему пониманию. Я уже три года работаю в компании, он всегда проходил мимо меня, как мимо стенки. Откуда взялся интерес? Ни разу не приходилось слышать об интрижках генерального директора с сотрудницами. Надо будет Жанну расспросить, она все обо всех знает.

Впрочем, в этот день мы с Жанной больше не виделись, так как я переводила документы для наших партнеров, еле управившись к шести часам. Именно в это время за мной заехал Роберт. Я садилась в машину, случайно подняла глаза и увидела в окне второго этажа Бориса Петровича. Наши взгляды встретились, и мы кивнули друг другу. Ну, дела…



                Глава вторая


Роберт освободился раньше, чем предполагал, и почти у всех пенсионеров уже побывал, осталась только одна восьмидесятичетырехлетняя старушка. К ней мы и отправились.

В глубине двора в окружении вполне благополучных домов стояло двухэтажное строение, которое и домом-то трудно назвать, скорее, барак. Как позднее выяснилось, это и был барак, который построили сразу после войны как временное жилище. За эти годы он, похоже, ни разу не ремонтировался ни снаружи, ни изнутри, так что его вид вызывал оторопь. Среди молодых и пригожих соседей он казался дряхлым старцем, пораженным проказой.

Конечно, я не с луны свалилась и всякое видела, но такое вопиющее убожество еще поискать. Окна на лестничных площадках частью зияли проемами вообще без рам, частью заколочены фанерой. Входную дверь перекосило так, что она плотно не закрывалась. Ни о каких домофонах и кодовых замках и речи не шло.

Мы беспрепятственно вошли в подъезд, нужная нам квартира располагалась на первом этаже. Мы позвонили, потом постучали. Наконец, нам открыла женщина неопределенного возраста с бигудями на голове и со специфическим цветом лица.

- Вы к кому? – немного кокетливо поинтересовалась она.

- К Тимофеевой.

Она отошла в сторону и, ни слова не говоря, отправилась в глубину квартиры, которая
представляла собой узкий коридор, на одной стороне которого, одна за другой располагались несколько дверей. Только за третьей отозвались, и мы вошли. С дивана поднялась полная старушка в очках.

- Вы ко мне?

- Да, если вы – Варвара Константиновна Тимофеева, - сказал Роберт.

Без всяких объяснений было понятно, что мы пришли по адресу. Потолок в весьма
просторной комнате обвалился, обои отстали от стен вместе с внушительными кусками штукатурки, сильно пахло сыростью.

После знакомства мы разместились на удобных мягких стульях, стоящих вокруг круглого стола. Поначалу хозяйка отнеслась к нам скептически. Она сообщила, что трубу на втором этаже прорвало еще в апреле. Соседка сверху была в отъезде, так что об аварии узнали, когда в комнате у Варвары Константиновны с потолка полилась горячая вода. В ЖЭКе сказали, что у них нет средств на замену коммуникаций. Соседка сверху переехала к своей сестре, заявив, что не вернется сюда, пока все не починят.

Варваре Константиновне пришлось воевать в одиночку. После бесплодных попыток договориться с ЖЭКом она написала письмо депутату. Перед майскими праздниками к ней пришел молодой человек, назвавшийся помощником депутата, даже удостоверение показал. Поохал, поахал, пококетничал с ее внучкой.

Она неожиданно заплакала. Я подскочила к ней и положила руку ей на плечо. Успокоившись, Варвара Константиновна сказала, что в майские праздники ее внучка Настя пропала. Она заявила в милицию. Там говорят, что ищут ее, но врут, наверное. Она достала ее фотографию.  Настя была настоящей красавицей. Ей недавно исполнилось восемнадцать лет. Девушка работала в школьной библиотеке и училась в Институте Культуры, который под влиянием моды стал называться Академией.

- Этот помощник пообещал, что в течение двух недель все сделают, и так на Настю
поглядывал, что я ему поверила, не захочет же в глазах девчонки обманщиком выглядеть. – Она опять всхлипнула.

Настя исчезла, Варвара Константиновна все слезы выплакала, да с сердечным
приступом в больницу угодила. Когда вышла оттуда, опять написала депутату. Теперь мы явились. А что толку?  Роберт выглядел очень хмурым и обеспокоенным.

- Когда, говорите, приходил помощник?

Варвара Константиновна задумалась:

- Дня за два до праздника.

Я не понимала, какое это имеет значение. Все равно этот болтун ничего не сделал. А
Роберт сделает? А я что-нибудь сделаю? И вдруг решила попросить фотографию девушки для того, чтобы показать ее по телевидению или разместить в Интернете. Вдруг поможет? Варвара Константиновна оживилась и с радостью отдала фотографию внучки.

- У меня еще есть такая.

Я расспросила все подробно – имя, фамилию, возраст, когда ее видели в последний
раз, и в чем была одета. Не раз приходилось слышать такие объявления. Роберт удивленно смотрел на меня.

- Молодые люди, извините, что чаем не угощаю. Чай-то есть, но вот к чаю подать
нечего. Несколько дней на улицу не выхожу, ноги распухли и болят, а как иначе при такой сырости, - она вздохнула. – Завтра девушка из Собеса придет и все принесет.
Роберт поднялся и попросил Варвару Константиновну поставить чайник, а он пока
сходит в ближайший магазин и купит чего-нибудь. Теперь я удивленно посмотрела на него. Хозяйка тяжело поднялась и проковыляла к небольшому столику, на котором стоял современный электрический чайник.

Я стала расспрашивать о ее жизни. Она сорок пять лет проработала в школе учителем начальных классов, потом почти до восьмидесяти лет там же, но уже в должности гардеробщицы, до прошлого года была консьержкой в соседнем доме. А что делать? Внучку надо было на ноги ставить. Дочка всю жизнь где-то порхала. В сорок лет родила Настю и подбросила ее бабушке. Появлялась раз в несколько лет, привезет подарков – и с глаз долой! А пять лет назад погибла в автокатастрофе. Они об этом только через полгода узнали, какая-то ее знакомая написала. От ее рассказа у меня волосы вставали дыбом. Какая тяжелая судьба! И живет в таких ужасных условиях!

Варвара Константиновна объяснила, что сначала ее не ставили на очередь, потому что в комнате двадцать метров, не полагается. Потом стали говорить, что дом подлежит расселению, и жильцы получат благоустроенное жилье. Грянула перестройка. Все прежние планы рухнули, в новые они не вписались. Видимо, старушка по натуре была оптимисткой, поэтому не унывала.

- Мне бы ремонт сделали, и ладно. И здесь доживу. Вдвоем мы с Анной
Васильевной от прежних жильцов остались. Кто помер, кто уехал. Ане уже недолго осталось, в хоспис оформляют. Когда уйдете, схожу – проведаю.

В квартире было пять комнат. В двух жили интеллигентные старушки – Варвара
Константиновна и Анна Васильевна, а в остальных – работники ЖЭКа. Я так поняла, что тут были две враждующие группировки, а вскоре Варвара Константиновна останется одна против всех. Теперь стало понятно, почему женщина в бигудях так отреагировала на наш визит.

- Да у вас в квартире вроде тихо, – сказала я, не понимая причину разногласий.
Варвара Константиновна охотно пояснила, что сегодня тихо, потому что все идут на
свадьбу к одной дворничихе, а обычно здесь постоянные пьянки и драки. Мы вместе тяжело вздохнули.

Вскоре появился Роберт с тортом и кучей каких-то пакетиков и коробочек. Мы долго пили чай, обсуждая различные жизненные проблемы. Варвара Константиновна сказала, что у нее хорошая пенсия и бесплатные лекарства, так что на жизнь хватает, но замену труб и ремонт ей не потянуть. А как зимой без отопления?
      
Мы вышли от нее в десятом часу, немного подавленные и даже пришибленные.

- Я сегодня пять таких историй выслушал, - сказал Роберт, выруливая на
Московский проспект.

- Сочувствую.

После долгого молчания Роберт поинтересовался, что я собираюсь делать с фотографией Насти.

- Поеду завтра на телевидение и узнаю, как дать объявление.

- Ты так много получаешь? – поинтересовался он.

- Нет, но сегодня мне сообщили о прибавке к зарплате, потрачу ее на благородное
дело. Не все же о себе любимой заботиться. – Он хмыкнул. – Наверное, можно Интернетом воспользоваться, но не сегодня. Сейчас я ни на что не способна. – Я зевнула.

- А мы вчера хорошо погуляли, - вспомнил Роберт. – Может, сегодня повторим?

От его слов у меня начался приступ тахикардии. Нет, хватит с меня разочарований!

- Нужно выспаться, - благоразумно заявила я. – Сегодня на работу опоздала, хорошо, что начальства на месте не было. Завтра может так не повезти. Лучше скажи, чем поможешь Варваре Константиновне.

- Завтра с Леней обсудим. Варвара Константиновна не единственная. Говорю же, что пять подобных историй.
      
Я заступилась за Варвару Константиновну. Он улыбнулся и сказал, что из меня получился замечательный помощник помощника.

- Высокое звание обязывает! – я с удовольствием посмотрела на его красивый
профиль.

Когда мы подъехали к моему дому, Роберт вопросительно взглянул на меня. Пришлось
сделать непроницаемое лицо. Он мне нравился, но к более близким отношениям я была совсем не готова. И Олег здесь ни при чем, Олег вообще ни при чем.

Роберт пообещал мне на днях позвонить и, дождавшись, когда я скроюсь в подъезде, отъехал. На днях. Я почему-то думала, что он скажет: завтра. Опять размечталась! Я подошла к зеркалу и удивленно посмотрела на себя. С чего это я так похорошела? Сегодня утром на все сборы потратила пятнадцать минут – почти никакого макияжа и наспех уложенные волосы. Все дело в глазах – они просто сияют! Я опять приободрилась. На днях, значит, на днях.
      Н
о звонок раздался через пять минут:

- Я забыл сказать тебе: спокойной ночи.

- Так скажи.

- Спокойной ночи, Мина,

- Спокойной ночи, Роберт.

С глупой улыбкой и сильно бьющимся сердцем я отправилась в ванную.


На следующий день я позвонила на телевидение. Меня долго переадресовывали с одного номера на другой, пока я попала туда, куда нужно. Частные объявления о пропаже человека нужно было подтверждать справкой из милиции. Мне пришлось потратить еще немало времени на выяснение, куда и в какое время подъехать за справкой. В общем, в один день с таким делом не справиться, к тому же, получить справку и оформить необходимые бумаги на телевидении можно было только в рабочее время, так что на этой неделе не получится. Пока немецкие партнеры здесь, мне не отпроситься с работы пораньше.

Зашла Жанна, и мы отправились в кафе обедать. Она работала в одном отделе с Олегом, благодаря ей мы и познакомились. Она стала расспрашивать о нем, но я сказала, что наши отношения зашли в тупик и, наверное, мы скоро расстанемся.

- Ты не выглядишь удрученной, - заметила Жанна.

- А разве я выглядела влюбленной?

- Тоже нет, - рассмеялась она.

Я незаметно перевела разговор на немцев, а от них на Бориса Петровича. Оказывается,
он в прошлом году развелся с женой, оставив ей двоих малолетних детей, дом и кучу денег. Причину разрыва никто не знал, так как ни он, ни она  в новый брак пока не вступили.

- Говорят, он и в личной жизни очень жесткий, - сказала Жанна.

- Неужели он ее бил? – ужаснулась я.

- Не знаю, но ты на его рожу посмотри. Бандит бандитом.

Я была с ней не согласна. У Бориса Петровича некрасивое, но мужественное лицо. Мне красавчики никогда не нравились. До недавнего времени. Я вспомнила Роберта, и
пульс участился.  «Осторожно!  Опасно для жизни!» - предостерегла я себя, пытаясь его выровнять.

После обеда меня вызвали в кабинет генерального директора. Он сам, Константин Иванович и немецкие партнеры были уже там. Михаэль выдал очередной комплимент, который я благосклонно приняла, после чего меня попросили перевести небольшое приложение на русский язык. За эти годы я поднаторела во всяких строительно-архитектурных терминах, так что словарем  почти не пользовалась, правда, пришлось задать Михаэлю пару уточняющих вопросов. Я вышла в приемную и, быстро все напечатав, вернулась в кабинет.

- Спасибо, Мина, - сказал Борис Петрович. – Константин Иванович уже
проинформировал вас о прибавке?

- Да, спасибо, это больше, чем я рассчитывала.

- Вы себя недооцениваете, - он внимательно разглядывал меня.

Я еще раз сказала спасибо, так как ничего лучшего не придумала, и уже повернулась,
чтобы уйти, но Борис Петрович меня остановил. Деловая часть визита Михаэля и Александра закончилась. Но так как они улетают завтра вечером, хотелось бы показать им Петродворец. Они впервые приехали летом, так что наших фонтанов не видели. Короче, мне предложили быть их гидом.

- Я, что, должна их на своей машине возить? – вырвалось у меня.

Борис Петрович усмехнулся:

- А вам это не нравится?

Я поняла, что немного распоясалась. Могла бы и промолчать за столь щедрую прибавку.

- Я сделаю это.

Через час мне позвонила секретарша директора и сказала, что Борис Петрович завтра
выделяет в мое распоряжение автомобиль с водителем. Оказывается, можно избежать многих неудобств, если сказать или показать людям, чего ты хочешь. Надо будет обсудить это с Робертом. Мы были знакомы всего несколько дней, а казалось – целую вечность. Прежде все свои «умные мысли» я держала при себе, разве что с Сашкой иногда делилась, но сейчас она с детишками на даче, даже на мой день рождения не смогла вырваться, дочка приболела.

Моя жизнь потихоньку сворачивала в другое русло, что очень радовало и ободряло. Если так пойдет и дальше, то скоро я стану повелительницей умов и сердец, но пока до этого еще далеко.

Вечером я стала читать «Временной пояс» и незаметно заснула. Куприянов, наверное, обиделся бы, узнай он об этом. Когда зазвонил телефон, я не могла сразу понять, что сейчас – утро или вечер.

- Ты что, спишь? – спросил Роберт.

- Теперь это уже в прошедшем времени, - пробурчала я.

- Я же тебе еще не сказал спокойной ночи!

Мне вдруг стало очень хорошо.

- За тебя это сделал Антон Куприянов.

Воцарилось молчание, похоже, Роберт не сразу понял, о ком я говорю. Я пояснила:
читала и уснула.

- Тебя «Временной пояс» вогнал в сон? – рассмеялся он.

Мы еще немного поболтали, потом он предложил прогуляться.

- Который час? – поинтересовалась я.

- Половина  двенадцатого.
- Ничего себе, - сказала я и... согласилась.

Мы сидели на скамейке возле моего дома и курили. Роберт рассказал, чем был занят
сегодня. По первым четырем случаям были неплохие перспективы – где надо было просто надавить на ЖЭК, где договориться за небольшое вознаграждение. С Варварой Константиновной все было не так просто. Можно найти деньги на замену коммуникаций, но в жилконторе сказали, что перекрытия между этажами, и так дышащие на ладан, пропитались горячей водой и готовы рухнуть в любой момент, так что к потолку притрагиваться нельзя и ни о какой штукатурке и речи не может быть.

- Так ведь он в любой миг может свалиться ей на голову! – воскликнула я.

- Они это понимают, но говорят, что у них нет никакого маневренного фонда, чтобы ее переселить.

Я задумалась. Конечно, я одна живу в трехкомнатной квартире и вполне могу на время взять ее к себе, но с другой стороны, мне совсем не хочется, чтобы чужой человек жил бок о бок со мной. Мое милосердие так далеко не простирается. Роберт, похоже, умел читать мои мысли.

- Я тоже об этом подумал и пришел к тем же выводам, - сказал он. – Вечером мы с
Леней разработали другой вариант. Он предлагает купить нормальную комнату и переселить ее туда.

- Неужели Измайлов настолько щедр? – удивилась я.

Роберт пояснил, что Леня – деловой человек. Он понимает, что старушка в
преклонном возрасте и в любой момент может отойти в мир иной. Выбрасывать деньги на ветер он не привык. Комнату он оформит на себя, а впоследствии будет ее использовать в качестве личного маневренного фонда. Вот так, в одну минуту, Варвару Константиновну переселили, похоронили и нашли преемницу на ее жилплощадь. Цинично, практично и, главное, действенно.

Наконец, Роберт приступил к разговору, ради которого, как я понимала, и пригласил меня на прогулку.

- Ты готова и дальше работать в качестве помощника помощника?

Я ни минуты не размышляла:

- Готова, но, разумеется, в меру сил.

Он улыбнулся и стал еще красивее. Ни к чему мужчине быть таким красивым. Он,
видимо, и сам не рад, прячется за темными очками.

Вечер, а вернее, уже ночь, была теплой, но после долгого сидения на скамейке я немного замерзла, и мы решили пройтись, расставаться не хотелось. Тут Роберт поведал мне загадочную историю.


В начале мая неожиданно исчез его предшественник Вячеслав Морозов, тот парень, который приходил к Варваре Константиновне. Вместе с ним пропали двести тысяч долларов из депутатского фонда Измайлова, предназначенные для оказания помощи пенсионерам.

Несколько дней Измайлов не мог дозвониться своему помощнику, но сначала не очень беспокоился, знал, что Слава любит хорошо отдохнуть. Но когда тот третьего мая не явился на важную встречу, он забил тревогу.

Вместе с телохранителем и другим помощником они отправились на квартиру Морозова. На звонки никто не отвечал, и они, на свой страх и риск, вскрыли дверь. Все в квартире было перевернуто вверх дном, на полу и диване виднелись следы крови.

Они вызвали милицию. Те ничего интересного не нашли. Имелись отпечатки нескольких человек, но они не были известны правоохранительным органам. Кому принадлежит кровь, непонятно, так как сведений о группе крови Морозова не было.

- А ведь Настя пропала в это же время, - тихо заметила я.

- И правда, - отозвался Роберт. – Думаешь, два этих исчезновения как-то связаны?

- Не знаю, но из слов Варвары Константиновны я поняла, что Морозов «запал» на
Настю, и неудивительно – такая красавица!

Роберт некоторое время о чем-то размышлял, а потом предложил завтра вечером навестить старушку и кое о чем ее расспросить. Он к этому времени наведет справки насчет покупки комнаты, неплохо бы узнать ее мнение об этом, а также  попытаться установить, связаны ли между собой два этих исчезновения.

Потом рассказал, что, не надеясь на милицию, Измайлов нанял частного сыщика. Тот отработал все связи Морозова, но ни с кем из своих родственников и знакомых Слава на связь не выходил. Молодой человек был очень любвеобильным, но и его пассии ничего не могли о нем сказать.  В общем, тупик.  Морозов как в воду канул. Измайлов уволил сыщика и по своим темным каналам попытался  хоть что-то выяснить, но тоже безуспешно.

- Он, наверное, хотел скрыться с деньгами, но кто-то ему помешал, - предположила я.

Роберт ответил, что Леня так не думает. Ему и прежде приходилось доверять
помощнику крупные суммы, но никогда ни одна копейка не пропадала. Об этих деньгах никому не было известно, вряд ли Слава проболтался.

- Неужели он такие деньжищи носил с собой? – изумилась я. – Это же целый
чемодан!

- Нет, всего двадцать пачек, если стодолларовыми купюрами.

Мне все же было непонятно, зачем иметь дело с наличными, когда можно держать
деньги на книжке или карточке. Роберта этот момент тоже смущал. Видимо, Измайлов что-то не договаривал. Наверное, хотел дать кому-то взятку.

В моей голове закопошились предположения. Во-первых, Морозов, прихватив денежки и молодую любовницу, сбежал. Куда? Вероятно, у него есть, куда. Во-вторых, его все-таки убили и никто иной, как Измайлов, решив свалить пропажу депутатских денег на своего помощника.

Роберт в пух и прах разбил обе мои версии:

- Ты, наверное, детективов начиталась.

Да, и прочитала и насмотрелась их немало. Когда отошла от классики, просто с
головой в них окунулась, тем более что на личном фронте был долгий простой. Роберт тем временем продолжал:

- Во-первых, двести тысяч хоть и большая сумма, но не такая, из-за которой молодой и перспективный человек поставит крест на своем будущем, да еще зная Ленины связи. Во-вторых, Измайлову нет никакого резона красть у себя самого, так как пропавшие из фонда деньги он возместил из собственных средств.

Я была посрамлена. Одно дело фильм или книга и совсем другое – реальная жизнь.
Глаза слипались. Я достала телефон, чтобы узнать время и увидела непрочитанное сообщение. Оно пришло, когда я ненадолго заснула за чтением. «Я соскучился, - писал Олег. – А ты?» Моему изумление не было предела. Услышать или даже прочитать такие слова от холодного и эгоистичного Олега было удивительно.

Роберт видимо что-то заметил по моему лицу.

- У тебя есть друг? - Я молчала, так как не знала, что ответить. Олег остался где-то в другой жизни. Я о нем совсем не вспоминала, но вот, он напомнил о себе. - Я опять неправильно задал вопрос? – Роберт остановился и повернулся ко мне
лицом.

- Вопрос правильный, и друг у меня вроде бы есть, - медленно произнесла я. – Но не хочу сейчас об этом говорить. Потом.

Мы молча подошли к моему дому.

- Завтра за тобой заеду в восемнадцать ноль-ноль, - сказал Роберт.

Я вспомнила, что еду в Петродворец и неизвестно, когда освобожусь. Мы договорились созвониться.

- Спокойной ночи, Мина, - и он осторожно прикоснулся к моим губам.

- Спокойной ночи, Роберт, - пробормотала я и скрылась за дверью.

Не замечая лифта, одним махом взлетела на четвертый этаж. Началась разведка боем,
констатировала я.  Конечно, я так и знала, что он очень подходит на роль очередного разочарования. Зачем он меня поцеловал? Все было так хорошо! За первым шагом наверняка последует второй. Я к этому совершенно не готова. А тут еще и Олег. Где он был предыдущие три месяца? Наши отношения и романом-то нельзя назвать, так как в них не было ничего романтического. Не слишком яркий секс, для приличия приправленный малозначительными разговорами.  «Соскучился! А ты?»  Что ему на это ответить? Я поняла, что могу сказать только правду.

- Нет, - написала я и отправила сообщение.

Заснула я только под утро и опять чуть не проспала. Стоя под душем, вспомнила о
скоропалительной эсэмэске и поняла, что ни о чем не сожалею. «Умерла, так умерла», - говорит в таких случаях Сашка. О поцелуе Роберта старалась не думать. Поцелуя почти и не было, лишь слегка соприкоснулись губами. Но правильно говорят: в тихом омуте черти водятся. Во мне закипали африканские страсти.



                Глава третья


Рабочий день начался с потрясения. Для экскурсии вместо обычного в таких случаях «Мерса» с водителем был предоставлен огромный джип генерального директора с ним самим за рулем. Наверное, в каждом моем глазу было по большому вопросительному знаку, так как Борис Петрович пояснил, что решил воспользоваться случаем и съездить в Петродворец, так как давно там не был. При этом он выглядел чуть ли ни смущенным, что было ему совершенно не свойственно и никак не сочеталось с его грубоватой физиономией.

- И в отличие от вас, - он улыбнулся, глядя на меня, - я люблю водить машину.

Да он со мной заигрывает! Какой ужас! "Минуй нас барский гнев и барская любовь!"
Нет, ни за что не наступлю дважды на одни и те же грабли. Моя первая любовь и самое большое разочарование был директором и совладельцем турфирмы, в которой  я прежде работала.

Я пояснила немецким коллегам причину такого необычного поступка шефа, и они весело погрузились на заднее сиденье, а я села рядом с Борисом Петровичем. По дороге мне все время приходилось отвечать на их вопросы. Я уже не раз выступала в роли экскурсовода, так что все шло, как по маслу. Если бы пришлось при этом еще вести машину, было бы гораздо тяжелее.

День выдался жарким, постоянно хотелось пить. Мы не пропускали ни одной забегаловки. Михаэль был страстным любителем пива, о чем можно было догадаться и раньше по его расплывшейся фигуре.

Во дворец мы не попали, зато обошли весь парк, осмотрели все фонтаны и павильоны. Довольные гости все время фотографировали достопримечательности и себя на их фоне. Мы с Борисом Петровичем тоже частенько попадали в кадр.

На мне было легкое платье на бретельках, но я чувствовала себя в нем, как в панцире. Хотелось поскорее добраться домой и принять душ.

После продолжительной прогулки мы пообедали в ресторане. Мужчины завели разговор, мне постоянно приходилось переводить, так что я почти не притронулась к еде. Борис Петрович, наконец, это заметил и попросил сделать паузу в разговоре. Я  с удовольствием перевела его просьбу гостям и немного перекусила, после чего почувствовала себя гораздо лучше.

Все же гостеприимство Бориса Петровича было не беспредельным. Мы довезли немцев до гостиницы, а уж в аэропорт им предстояло добираться самим.

- Вас куда подвезти? – спросил он.

Я посмотрела на часы, без десяти пять, и вопросительно взглянула на шефа.

- Рабочий день окончен, - правильно понял он мой взгляд.

Тут зазвонил телефон. Роберт интересовался, когда я освобожусь.

- Я уже свободна. Когда ты сможешь за мной заехать?

- Через пятнадцать минут.

Я убрала телефон в сумочку, Борис Петрович почему-то проводил его печальным
взглядом.

- А я свой выключил, а то бы не дали отдохнуть, - сказал он и без всякого перехода: - Вы замужем?

Он правильно задал вопрос, так что я быстро ответила: «Нет».

- У вас есть друг?

И так же быстро: «Да».  При этом я имела в виду не Олега. Ему свое «нет» я уже
сказала.

Тем временем мы подъехали к офису.

- Ну почему мне так не везет? – вздохнул Борис Петрович. – Как только встречу
хорошую девушку, так она обязательно занята. – Он усмехнулся и, обойдя машину, открыл мне дверцу. – До свидания, Мина, приятно было пообщаться.

- Взаимно, - очень приветливо ответила я.

И ничуть он не похож на слишком жесткого человека, хотя, конечно, палец ему в рот
не клади, иначе бы не создал такой мощный холдинг. Я зашла в свою контору, умылась и подправила макияж, соображая, успею ли навестить Жанну.

- Я уже здесь, - проинформировал Роберт, и я, чуть ли не вприпрыжку, помчалась к нему.

Садясь в машину, зачем-то подняла глаза на окно директора, но его там не заметила.
Вот и славненько, а то он меня чуть не напугал.

Шел пятый день моей новой жизни. У меня не было ни одной свободной минуты. Я не высыпалась, но ощущала необычайный прилив сил. В прошлой жизни я часто не знала, как убить время.  Конечно,  в запасе всегда были книги и телевизор, но окончательно переводить себя на диванно-оседлое положение не хотелось, и я придумывала кучу не слишком важных дел и не очень интересных встреч.

Роберт был голоден, и мы зашли в кафе. Оказалось, что аппетит у него отменный, я же съела только мороженое и выпила стакан соку, уж и не знаю, который по счету за сегодня. Он уже побывал в агентстве, торгующем недвижимостью, и запасся несколькими адресами подходящих комнат, так что к Варваре Константиновне мы пришли не с пустыми руками.

В ее квартире был тяжелый спертый воздух. Хотя прямые солнечные лучи  в окно не попадали, стены прогрелись, и воздух в комнате был наполнен испарениями. Через несколько минут пребывания у нее меня так разморило, что я была готова уснуть, не сходя с места.

Варвара Константиновна очень нам обрадовалась, но задавать вопросы боялась. Роберт пояснил ей ситуацию насчет будущего жилища и назвал возможные адреса. Старушка выразила желание жить на Бассейной улице, так как это ближе всего к ее дому и поликлиника та же, об этом мы как-то не подумали.

Потом зашел разговор о Насте. Как мы договорились с Робертом, эту часть беседы я взяла на себя. Оказалось, что бабушка не очень-то в курсе дел своей внучки. Кое-кого из ее окружения она знала понаслышке, но ни фамилий, ни адресов, ни телефонов Настиных друзей у нее не было. Настин телефон и ее записная книжка пропали вместе с ней. Я стала расспрашивать о родственниках.

Единственная сестра Варвары Константиновны умерла в прошлом году, оставив ей в наследство полуразрушенный дом в деревне Горки. Они с Настей один раз туда съездили, а больше так и не выбрались.

- Думала, этим летом на даче буду жить, да какое там! Разве ж я одна управлюсь в деревне? – Она всхлипнула. – Мы с сестрой почти двадцать лет не общались…

У меня не было сил выслушивать еще одну печальную историю. Понятно, старушка
целыми днями одна сидит. Соседку в хоспис забрали, слова сказать не с кем. Я спросила, где расположена эта деревня. После ее ответа поняла, что это совсем неподалеку от дачи моих родителей.
М
ы стали собираться. Роберт порекомендовал ей на всякий случай пока переехать в комнату соседки, вдруг потолок и вправду обвалится. Когда документы на новое жилье будут оформлены, он ей сообщит, и еще раз напомнил, что она должна рассматривать эту комнату как временное пристанище, так как по бумагам она будет являться собственностью Измайлова.

- Не дай бог такую старость! – сказал Роберт, едва мы вышли из дома. – А твоим
родителям сколько лет? – Я радостно сообщила, что они совсем молодые и только в следующем году грядут два полувековых юбилея.  – А у меня уже никого не осталось. Только сын.

Мне стало жаль его. Лично я не представляла своей жизни без родителей. В эти выходные я не собиралась ехать к ним, но названный Варварой Константиновной адрес грозил изменить мои планы. Вдруг Настя там? Лучшего убежища не найти. Хотя совершенно  непонятно, зачем и от кого ей скрываться.

Бабушка сообщила о ней лишь анкетные данные – работает, учится… А какой она человек? Наверное, я неправильно построила беседу, помощник помощника не справился с заданием. А что можно сказать о Варваре Константиновне? На первый взгляд, божий одуванчик. С другой стороны, с соседями не в ладах, хотя это можно понять, с сестрой двадцать лет не общалась, дочка сбежала из дома, теперь внучка пропала. Может быть, это звенья одной цепи? И совсем необязательно, что Настя сбежала с Морозовым, у нее могли быть свои планы.

Я поделилась с Робертом своими соображениями. Они показались ему не лишенными смысла, и он предложил завтра вместе отправиться в Горки. Мое сердечко немножко завибрировало. Я собиралась заночевать у родителей, две такие длинные дороги в один день мне не осилить. Выходит, придется представить его своим предкам. В качестве кого? – Да в том качестве, в каком он есть – просто знакомого. Правда, я никогда так не поступала, и мама наверняка начнет строить далеко идущие планы, если он ей понравится. Или будет капать мне на мозги, если сочтет его недостойным меня. За папу я была спокойна, он не станет вмешиваться. Во всем, что не касалось его творчества, он полагался на свою половину, руководствуясь восточной мудростью: «Кто спорит с женой, тот сокращает свое долголетие».

Когда подъехали к моему дому, Роберт предложил прогуляться. Это уже вошло у нас в привычку.

- Завтра мне  больше трех часов за рулем сидеть, надо хорошенько выспаться, -
попыталась я проявить благоразумие.

- Машину поведу я, - возразил Роберт, - свою, так что отоспишься в дороге.

Я собиралась настоять на своем, но почему-то опять согласилась. Приняла душ,
переоделась и отправилась на прогулку, которую можно было назвать свиданием. Мы говорили обо всем, я не стеснялась высказывать свои «умные мысли», и они находили отклик у Роберта. Время летело незаметно, и наше свидание закончилось около часу ночи легким и нежным поцелуем-прикосновением. Роберт явно не спешил делать второй шаг.

В восемь утра мы уже были в дороге, по пути отоварившись в супермаркете всевозможными гостинцами. Роберт решительно отверг мою попытку расплатиться самой, что заставило меня вспомнить об Олеге, которого вполне бы это устроило. Кстати, после моей лаконичной эсэмэски он больше не объявлялся. Умный мальчик, все понял с первого раза. С другой стороны, немного обидно, он не стал за меня бороться. За меня вообще никто никогда не боролся.

Машина мчалась по шоссе, мягко покачиваясь, и я чувствовала, что засыпаю. Через часик надо позвонить родителям и предупредить о приезде, к тому времени они должны проснуться. Я посмотрела на Роберта. Он внимательно следил за дорогой и думал о чем-то своем.

- Неужели тебе совсем не хочется спать? – спросила я.

- Нет, мне вполне хватает пяти часов, могу и меньше.

- Торопишься жить?

- Может быть. Жаль треть жизни тратить на сон. И так немного осталось. Скоро
сорок исполнится.

- А ты пессимист!

Он засмеялся и посмотрел на меня:

- Спи, оптимистка, я вижу, что глаза у тебя слипаются, а нам, кроме всего прочего, предстоит вечерняя прогулка.

Мне стало хорошо и спокойно, неожиданно я почувствовала, что мы держимся за
руки. Мне хотелось, чтобы этот миг никогда не кончался, но его рука вернулась на руль, и мои глаза наконец закрылись.

Родителям я позвонила, когда мы уже приближались к Горкам, и сообщила о своих планах. Мама сначала обрадовалась, а потом забеспокоилась. Гостевая комната была занята. В ней поселили известного питерского композитора, над портретом которого сейчас работал отец.

- Куда поселить твоего знакомого? Или…?

- Нет, мама, никаких «или». Он может разместиться в гостиной.

Роберт весело поглядывал на меня, догадавшись, какие проблемы беспокоят мою маму.

Деревня Горки полностью соответствовала своему названию. Единственная улица то поднималась вверх, то опускалась вниз, где красовались вечные лужи, не высохшие даже в такую жару. Нумерации на домах мы не заметили. Пришлось обратиться к местному жителю, чтобы найти нужный дом.

Он расположился на краю деревни и был довольно внушительных размеров, но в весьма плачевном состоянии. Большой участок зарос травой, но на яблонях блестели аппетитные плоды. Калитка была не заперта, мы вошли и поднялись на крыльцо. Входная дверь была
на замке.

- Вот и приехали, – грустно сказала я.

Роберт, хотя я и назвала его пессимистом, удрученным не выглядел.

- Посиди здесь, – бодро сказал он и направился к соседям.

От нечего делать я закурила и стала смотреть по сторонам. Дом, похоже, никакой
ценности не представляет, но участок просто огромный, и место красивое. Хорошо, что Петр сюда не добрался. Он бы срыл эти веселые холмики, а вместо причудливо извивающегося и звонко журчащего ручейка, пересекающего деревню и впадающего в небольшую речку, проложил бы строгие каналы.

От лирических размышлений я перешла к практическим. Если участок продать, то на эти деньги можно будет купить не только комнату, но и квартиру, так что благотворительность Измайлова не понадобится. Я встала, прошлась по саду и увидела Роберта, который беседовал с маленьким старичком на соседнем участке. Он махнул мне рукой, подзывая к себе.

- Вот, рассказал Василию Ивановичу, - пояснил он, - что Варвара Константиновна
хочет продать дом, и попросила нас все тут осмотреть и цену определить.

- Варька всегда была жадной до ужасти, - встрял старичок. – Сестру до нитки
обобрала, чтобы та дом на себя перевела, хотя в те годы он почти ничего не стоил. - Вот, новая краска к портрету Варвары Константиновны, «жадная до ужасти». -  А теперь, вишь, как все повернулось, - возмущался Василий Иванович, - дом опять у ей, да забесплатно.

- А зачем сестре понадобилось его на себя оформлять? – не поняла я.

- Дак, как их мать померла, Варька захотела свою долю получить. Она в городе
жила, а Катьке куда деваться? Вот и пришлось ей надрываться, чтобы с родной сестрой расплатиться.
      
Благородный образ Варвары Константиновны распадался на глазах.

- Вы говорите о ней, как о злодейке, – вступилась я, - а она одна, без чьей-либо помощи,  внучку вырастила.

Василий Иванович аж задохнулся от возмущения.

- Да Нинка ей каждый месяц деньги присылала, и немалые! Стала бы Варька за
бесплатно с девчонкой возиться! Да вы, девушка, ограду обойдите и давайте к нам. – Потом повернулся к Роберту: «Закурить не найдется?»

Когда я оказалась рядом с ними, они уже оба курили. Я поинтересовалась, откуда
сосед знает подробности. Оказывается, дочка Варвары Константиновны иногда навещала свою тетушку в деревне и все ей рассказывала. Но кто из них говорил правду?

В прошлом году Варвара Константиновна после смерти сестры сама сюда пожаловала с внучкой. «Строила из себя столичную даму», - пояснил Василий Иванович. Когда он, на правах давнего знакомого, спросил, куда она дела деньги, что ей Нинка присылала, та ответила, что копила их для внучки, да вложила куда-то не туда, там все лопнуло, и осталась она на бобах уже во второй раз. Первые накопления пропали в начале девяностых.

- А Настя после этого появлялась здесь? – с надеждой спросила я.

- А как же! – тут же откликнулся словоохотливый старичок. – Компании привозила – и девчонки, и парни. Мой внук тоже к ним заглядывал.

Вот это новости! Бабушка то ли ничего не знала о внучке, то ли не хотела говорить. Но она же плакала, хотела Настю найти! А всю информацию скрывала. Что у них за отношения? Роберт молчал, смотрел по сторонам. Беседу вела я.

- Настя любила бабушку?

Василий Иванович удивленно воззрился на меня:

- Да за что ж ее любить? Жадная и лживая вся наскрозь. Когда Нинка померла,
хотела сдать Настю в детский дом. Та у нее в ногах валялась, еле упросила оставить. Говорила, вот исполнится восемнадцать лет, только она меня и видела!

Я не могла прийти в себя от изумления. Мне захотелось поговорить с внуком Василия
Ивановича, но выяснилось, что в мае он ушел в армию. Еще меня интересовало, появлялся ли здесь кто-нибудь в начале мая, но Роберт сказал, что это они уже обсудили, и предложил отправиться в дом и осмотреть его, Василий Иванович сообщил, где лежит ключ.

Мы попрощались с ним и отошли в сторону, где Роберт пересказал свой разговор с соседом. В майские праздники к Василию Ивановичу приехали родственники копать огород. Однако земля была слишком влажной, к тому же зарядил дождь, и вместо  лопат у них в руках были рюмки. Хозяин выходил из дома только по нужде. Помнит, что заметил на соседнем участке незнакомого парня, но описать его или хотя бы назвать приблизительный возраст не смог. Настю не видел, но это не значит, что ее там не было. Ему почему-то показалось, что тот парень был не один.

- Его бы под гипноз! – размечталась я.

- Ну точно детективов начиталась! – рассмеялся Роберт.

- А я этого и не скрываю.

Ключ лежал в выемке под подоконником. Мы вошли в дом, и он показался мне
жилым. В нем не было затхлости. Да и пыли совсем немного. Мы прошли в просторную прихожую.

- Сени, - проинформировал мой спутник.

В стены были вбиты огромные гвозди, на которых висели старые куртки и плащи. Оттуда  мы прошли в кухню с настоящей русской печью. Из нее был вход в просторную комнату.

- Зала, - подсказал Роберт.

А уж из этой залы были двери в две другие комнаты, поменьше. В одной из них на
кровати лежал яркий шарфик. Вряд ли он принадлежал старушке. Наверное, Настя оставила. Но когда – в мае или раньше? А может быть позднее? Мы стали осматривать эту комнату внимательнее и нашли банку с окурками, стоящую на полу. Они явно были несвежими, но и не окаменевшими останками. Помады на них не было, впрочем, это ни о чем не говорит. Девушка возможно не красилась или же вообще не имеет к ним отношения, и они принадлежат неизвестному парню.

Роберт открыл шкаф и начал по-хозяйски рыться в нем. Мне это, конечно, не понравилось. Мало того, что обманным путем проникли в дом, так теперь еще роемся в чужих вещах. Я высказала ему свои сомнения. Он невозмутимо ответил, что речь идет об исчезновении двух людей, и излишняя щепетильность тут неуместна, тем более, что Варвара Константиновна некоторым образом уполномочила нас на поиски внучки. Я неохотно стала помогать ему, но наш обыск не дал никаких результатов. Кроме яркого шарфика и банки с окурками ничто не указывало на присутствие здесь других людей, кроме аккуратной, но очень бедной старушки.
      Мы вышли на крыльцо.

- Все-таки странно, - наконец высказался Роберт, - Василий Иванович говорил, что Настя привозила сюда компании, а никаких следов этого нет – только шарфик и банка с окурками. Такое впечатление, что дом недавно убирали.

Я была с ним согласна. Дом выглядел жилым. Я тщательно обследовала кухню. Посуды было немного, и вся чистая. Не знаю, что мы искали, но что бы это ни было, мы его не нашли. Вряд ли кто-нибудь станет хранить что-то ценное в доме, в который так легко проникнуть.

Мы решили обойти участок. В самом углу наткнулись на неприметный сарайчик, дверь которого была закрыта на огромный висячий замок, который я машинально подергала. Он оказался не закрыт. Мы переглянулись и открыли дверь. Сразу в нос ударил удушливый сладковатый запах, и нас просто оглушило громкое жужжание мух.

- Оставайся на улице, - приказал Роберт, вытесняя меня из сарайчика.

Во мне боролись страх и любопытство, последнее все-таки победило, и я, закрывая рот
и нос рукой, вошла в сарай вслед за ним. Скопление мух подсказало, где следует искать источник запаха. Роберт сдернул старое покрывало. Я успела заметить длинные рыжеватые волосы и отключилась.

Очнулась, лежа под деревом, на изрядном удалении от мрачного сарая. Сильно побледневший Роберт, склонившись надо мной, обмахивал меня огромным лопухом, которые в изобилии росли вокруг.

- Это Настя? – спросила я.

- Скорее всего.

Когда я окончательно пришла в себя и смогла доплестись до крыльца, Роберт вызвал
милицию и направился к Василию Ивановичу, чтобы еще раз расспросить его обо всем. У меня не было сил следовать за ним. В горле стоял комок, который я никак не могла протолкнуть ни водой, ни сигаретами.

Юная красавица Настя погибла. За что ее убили? Когда? Перед глазами вставала страшная картина ее останков. Если бы мы сегодня, практически случайно, не приехали сюда, то кто и когда ее обнаружил? Мне было не по себе. Я выпила еще воды, после чего побежала к кустам, где меня просто вывернуло наизнанку, после чего затрясло.

В таком состоянии застал меня вернувшийся Роберт. Мы сели на крыльцо. Он обнимал меня и ласково гладил по голове. В это время позвонила обеспокоенная мама. По ее расчетам мы должны были уже приехать. Я сказала, что непредвиденные обстоятельства нас задерживают, и пообещала позвонить сразу, когда освободимся.

Во время разговора с ней я была почти спокойна, но как только повесила трубку, зубы опять стали выбивать дробь. Роберт пошел к машине и вскоре вернулся с бутылкой коньяка, который мы купили в подарок родителям. Принес из кухни стакан и налил мне щедрую порцию. Я залпом опрокинула живительную влагу в рот, чувствуя, как по телу расплывается блаженное тепло. Роберт не пил, так как ему еще предстояло транспортировать меня до дома моих родителей.

Привалившись к его плечу, я задремала. Разбудил меня взволнованный голос Василия Ивановича, который не мог в одиночестве пережить свалившуюся на него новость. Потом и милиция пожаловала. Я все воспринимала, как сквозь туман. Пришлось сообщить милиционерам свое полное имя. Жаль, что не видела реакцию Роберта.

Следователь задавал вопросы, на которые отвечал Роберт, а я только поддакивала или согласно кивала головой. Когда все закончилось, меня окончательно развезло. Выпитый на голодный желудок коньяк свое дело сделал. С большим трудом удалось объяснить своему спутнику, куда ехать, после чего я  сразу уснула, и никак не хотела просыпаться, даже когда мы добрались до места.

Роберт с улыбкой смотрел на меня и не торопил. Немного придя в себя, я взглянула в зеркало и ужаснулась. На меня смотрело чужое – бледное и испуганное лицо. Куда подевались мои румяные круглые щечки? Пришлось нанести легкий макияж, после чего я надавила на клаксон. Почти сразу появилась мама и открыла ворота. Стройная, в светлых брюках и легкой блузке, она выглядела молодо и привлекательно. Ну почему я совсем на нее не похожа? Я с трудом выбралась из машины и представила ей Роберта.

- Вера, - сказала она, протягивая ему руку.

Обычно моим друзьям она представляется по имени и отчеству. Что ж, все понятно.
Роберт по возрасту ближе к ней, чем ко мне. Наконец она заметила мое состояние.

- Мина, что с тобой? Ты заболела? – она обняла меня и поцеловала в щеку, после
чего отстранилась и испытующе взглянула: «Или ты пьяна?»

- Потом все объясним, - буркнула я. - Сначала накорми. А где папа?
Мама с подозрением покосилась на нас.

- Папа с Корнеевым в мастерской. Сегодня последний сеанс, так что не будем их
отвлекать.

Но папа уже шел нам навстречу.
- Дочка, чем мы заслужили такое счастье? Вторую неделю подряд приезжаешь! – он
уже обнимал меня, потом пожал руку Роберту и кратко представился: «Василий».

Вслед за ним на пороге дома появилась импозантная фигура известного питерского
композитора Корнеева, которому явно перевалило за пятьдесят, но он тоже обошелся без отчества: «Вадим».

В гостиной был накрыт стол. Моя мама не любит готовить. Мне кажется, именно поэтому она пропагандирует так называемому здоровую пищу – каши и отварные овощи. Сегодня же в наших тарелках, источая дивный аромат, красовалось свиное рагу. Я вопросительно взглянула на мать.

- Надя приготовила, - пояснила она.

Надя, одинокая деревенская женщина, помогала матери по хозяйству. Обычно она
только убиралась, но сегодня ее допустили и до готовки. Очень кстати.

Уже сев за стол, мы вспомнили о купленных с утра гостинцах и отправились к машине.

- Значит, тот самый Василий Поляков – твой отец? – спросил Роберт.

- Что значит, тот самый?

- Я был в прошлом году на выставке в Академии Художеств.

- Тот самый, - признала я. – Действительно, у отца часто бывали выставки, и не 
только в Питере.

Мы забрали пакеты из багажника, после чего Роберт попросил не упоминать о Морозове, так как его связь с Настей совсем не очевидна. Я поняла, что он не хочет касаться дел своего шефа, и согласилась.

Поставив на стол початую бутылку коньяка, пояснила, что именно я приложилась к ней пару часов назад, после чего мы рассказали о своих сегодняшних приключениях. Мама забеспокоилась и посоветовала нам держаться подальше от следствия и не лезть не в свое дело. Затем вскочила из-за стола, порываясь позвонить знакомому адвокату, мы с папой еле усадили ее на место. Никто нас в убийстве не подозревает. Все, что знали, мы уже рассказали, так что вряд ли кто-нибудь станет нас тревожить.

Мои родители редко употребляют алкоголь. Но коньяк пошел неожиданно хорошо, только я не могла на него смотреть, изо всех сил налегая на рагу. Поздний обед постепенно перешел в ужин. Уже стемнело, когда мы, прихватив остатки коньяка, перебрались на террасу. Мама позвала меня на кухню – варить кофе и сразу же приступила к допросу.

-     Какие у тебя с ним отношения?

- Пока просто дружеские.

В ее взгляде сквозило сомнение. Она тут же обвинила его в двух смертных грехах. Во-
первых, в том, что он, как минимум, на десять лет старше меня.

- На двенадцать, - поправила я.

Во-вторых, в том, что он слишком красив. Мама призналась, что когда он снял очки,
она чуть в обморок не упала,  она всегда немножко преувеличивает.

- Ничего, я к этому уже привыкла, - слегка покривила я душой. – И вообще, ни в том, ни в другом, он не виноват.
      
Тут мама выложила свой последний аргумент:

- Помощник депутата – это не работа для настоящего мужчины! И вообще, политика
– грязное дело! Порядочные люди туда не суются!

Мама в очередной раз одержала надо мной верх. Впрочем, как и всегда, все мои
двадцать восемь лет. Я попыталась переключить ее на другую тему и сообщила о прибавке к зарплате. Это почему-то ее совсем не впечатлило. Появление в моей жизни Роберта взбудоражило ее гораздо больше.

Она завела разговор об Олеге. Она его ни разу не видела, но кое-что я ей рассказывала, и она считала его подходящей партией для меня. Пробурчав в ответ что-то невнятное, я понесла кофе на террасу. Мужчины оживленно беседовали и курили. Мы с удовольствием к ним присоединились. Единственной вредной привычкой у моих безупречных родителей было курение. Они периодически боролись с ней, но пока безуспешно.

Мы засиделись на террасе до ночи. Роберт был интересным собеседником, хорошо ориентировался во многих проблемах, и я видела, как родители постепенно попадают под его обаяние. Мне это было приятно.

Вадим Корнеев обладал глубоким низким голосом. Оценив его хорошо развитую грудную клетку, я поинтересовалась, не был ли он прежде оперным певцом.

- Было дело, - признался он,  - но страсть к сочинительству победила. – И после
недолгих уговоров исполнил «Вдоль по Питерской». Думаю, что его пение было слышно и на другом конце деревни.

К часу ночи мы угомонились. Мои глаза слипались, когда я вслед за мамой отправилась в гостиную, чтобы постелить Роберту постель.

- А вечерняя прогулка? – напомнил он. Мои глаза немного приоткрылись.

Сад показался нам слишком тесным. Я взяла его под руку, и мы направились в сторону
леса. Роберт одарил моих родителей кучей комплиментов, весьма заслуженных, после этого поинтересовался, почему я стесняюсь своего имени, ведь оно такое красивое.

- Слишком помпезное, – пробормотала я. – Оно совсем мне не подходит. В душе я
обычная Маруся, так что постоянно испытываю дискомфорт.

- Почему тогда его не сменила? – засмеялся он.

- Не смогла.

В детстве я мечтала о том, что как только достигну совершеннолетия, сменю имя.
Когда же этот час наступил, поняла, что мне суждено с этим именем и умереть. Ничего не поделаешь. В паспорте можно написать, что угодно, но как была для всех Минервой, в том числе и для себя, так ей и останусь.

Дойдя до леса, мы повернули обратно. Тут Роберт мне рассказал, что в том злополучном сарае он обнаружил подвал.

- Значит, пока я в обмороке валялась, ты изображал из себя сыщика? – возмутилась я.

- Нет, - улыбнулся он, - тогда я сразу подхватил тебя и вынес на улицу. Туда я
заглянул на обратном пути от Василия Ивановича. В этом подвальчике куча всяких вещей, только там слишком темно, а у меня не было с собой фонарика. Это совсем неплохое место для хранения чего-нибудь ценного, – заключил он.

Я считала, что если там и было что-то ценное, то Настин убийца это забрал, так что там нечего искать. Мы вошли в дом, и я довела его до гостиной.

- Спокойной ночи, Роберт.

- Спокойной ночи, Мина, - он нежно прикоснулся к моим губам и скрылся за
дверью.

Я была немного разочарована. По моему мнению, пора было делать следующий шаг, или хотя бы полшажка. Несмотря ни на что, я уснула почти мгновенно.

Проснулась я поздно. Приняв душ и приведя себя в порядок, отправилась в
гостиную. Постучав в дверь и не дождавшись ответа, заглянула в нее. Аккуратно сложенные постельные принадлежности лежали на стуле, но Роберта  не было. Я вышла в сад, но и там его не нашла. С родителями все ясно, они наверняка уже работают. Но куда подевался Роберт? Его машина стояла во дворе.

Я поднялась в мастерскую. Взлохмаченный Корнеев сидел в кресле, устремив вдаль одухотворенный взгляд. Наверное, очень тяжело долго сохранять такое выражение, но, как говорится, искусство требует жертв. Отец что-то подправлял на холсте, мама, чуть поодаль, писала изящный летний натюрморт. Я решила, что выпрошу его для своей кухни.  Поздоровавшись, я хотела ретироваться, так как родители не любят, когда их отвлекают, но мама меня остановила.

- Завтракайте сами. На обед устроим шашлыки в саду.

Я закрыла дверь, в очередной раз умилившись от этой картины. Тридцать лет, бок о
бок, живут и работают  вместе. Они, наверное, мечтали, что и я стану с ними в ряд, но ничего из этого не получилось. Интересно, а хотела бы я, вот так, из года в год, изо дня в день, работать со своим мужем? Я представила, как мы вместе (с кем?) сидим за соседними столами и переводим инструкции с немецкого языка. Сначала поежилась при мысли об этом, потом рассмеялась. Нет, это не для меня.

Может быть, Роберт подался на речку? Он ведь не любит долго спать.  И жить торопится, и чувствовать спешит. Нет, пожалуй, чувствовать он не спешит, вспомнила я наше вчерашнее прощание.

Выйдя за калитку, я сразу столкнулась с ним. В руке он держал большой полиэтиленовый мешок с грибами.

- Совсем квалификацию потерял, - пожаловался Роберт, указывая на свои кроссовки, которые из белых превратились в серо-буро-малиновые. – Провалился в болото.
Я напустилась на него:

- Зачем ты столько грибов набрал? Моя мама не любит готовить.

- Мы сами это сделаем, – невозмутимо отозвался он.

Мы прошли на кухню, и я не заметила, как оказалась у него в подручных. Чистку
грибов он взял на себя, а мне доверил картошку. Грибы были самые разнообразные – от лисичек до белых. Мы их отварили и поджарили вместе с картошкой, щедро полив сметаной. Когда появились родители с Вадимом, блюдо было уже готово.
На этот раз устроили трапезу прямо в саду, вынесли из дома стол и стулья. Все  расхваливали вкусное жаркое, заодно и нас.

Наевшись до отвала, Корнеев раскланялся и укатил на своем серебристом «Мерседесе», а мы добрались и до шашлыков, в приготовлении которых папе не было равных. Мы разговаривали обо всем, будто все были знакомы давным-давно. Отец внимательно разглядывал Роберта.

- Я хотел бы написать ваш портрет, - неожиданно сказал он. – У вас необычные
глаза. Я таких не встречал.

Мне показалось, что Роберт поежился. Он не любил разговоры о своей внешности почти так же, как я о своем имени. В этом мы с ним были похожи.

- Может быть, когда-нибудь потом, - неопределенно отозвался он.

Отец был удивлен, а мама почти оскорблена. Нынче было модно заказывать портреты у Полякова, к нему очередь стояла.
- Если ваш портрет увидят на выставке, - продолжал отец, - то подумают, что вы – плод моего воображения.

Я видела, что Роберта угнетает этот разговор.

- Папочка, у него нет склонности к нарциссизму, - вступилась я. – Он даже
фотографироваться не любит, - добавила я немножко отсебятины, - и разговоры о его глазах ему надоели. Он же – не красна девица.

- Понимаю, понимаю, – улыбнулся отец. - Роберт с благодарностью взглянул на меня.


- Доченька, будь осторожна, – на прощание шепнула мама. - Он слишком хорош. Во
всем.

Ну вот, мама опять за свое. Считает, что я недостаточно хороша для Роберта, я то
надеялась, что будет все наоборот. Я приуныла, но папа шепнул в другое ухо: «Отличный мужик!»
      
Родители стояли возле машины, приглашая нас приезжать в следующие выходные.

- Ну уж нет, - думала я, – только начала обретать в себе уверенность, как меня опять низвергли с пьедестала. Приеду, когда буду чувствовать себя сильной и независимой.

Мы ехали по проселочной дороге. Не доезжая метров пятидесяти до шоссе, машина
остановилась.

- Что-то случилось? – спросила я.

- Случилось, - ответил Роберт и, прижав меня к себе, поцеловал.

Это было совсем не похоже на прежние поцелуи-прикосновения. Этот поцелуй был наполнен любовью и страстью. Никто прежде меня так не целовал. Я, как могла, ответила. Где-то на периферии сознания раздался мамин голос:  «Доченька, будь осторожна. Он слишком хорош. Во всем». Да, во всем, признала я. Мамин голос затих, я больше ни о чем не могла думать.

Когда мы расцепили объятия и взглянули друг на друга, я поняла, что мир изменился. Краски стали ярче, воздух прозрачнее, звуки музыкальнее, чувства острее.  И это не преувеличение, все именно так и было. Второй шаг сделан. Это не какие-то полшажка, о которых я мечтала вчера. Если и дальше будем продвигаться такими темпами, то куда это нас заведет? Вдруг мне стало страшно. А если у него просто минутный порыв? Неужели меня ждет очередное разочарование? Сколько можно!
      
Мы уже выехали на шоссе, и Роберт, как ни в чем ни бывало, вел машину.

- Что это было? – наконец, спросила я.

- Безотчетный порыв, - ответил Роберт, косвенно подтверждая мои опасения.

Краски стали меркнуть. Я вдруг ощутила запах выхлопных газов, в ушах отдавался
мерзкий звук проносящихся мимо автомобилей. Я будто вся угасла. Роберт заметил мое состояние и съехал на обочину.

- Мина, в чем дело? Я тебя обидел? – спросил он.

Я хмуро посмотрела на него:

- Не люблю, когда играют моими чувствами.

- Да кто тебе сказал, что я ими играю?

- Ты и сказал.  У тебя, видишь ли, минутный порыв.

Он улыбнулся и привлек меня к себе.

- Во-первых, я сказал: безотчетный, а не минутный. А во-вторых, мне хотелось это сделать с первой минуты, как мы с тобой познакомились. Вот и все. Такое простое объяснение.

Он хотел опять меня поцеловать, но я отстранилась.

- Не будем спешить, - благоразумно сказала я.

Слава богу, я пока еще могу управлять своими чувствами, но еще немного, и это
станет мне не по силам. Он был заметно разочарован, но настаивать не стал. И вообще, эту тему мы закрыли, перейдя к обсуждению того, что случилось в Горках, и строя различные предположения.

Роберт считал, что бесполезно гадать на кофейной гуще. Нужно узнать, когда именно убили Настю,  хотя бы приблизительно. Он завтра наведет справки и сообщит мне.

Когда мы подъехали к дому, время приближалось к полуночи. Роберт вышел из машины и открыл мне дверцу. Сделав несколько шагов по направлению к подъезду, я заметила поднявшегося со скамейки Олега. В руках у него были три поникшие розы, видимо, он давно ждал меня.

- Мина, я уже давно жду тебя, - подтвердил он мое предположение и бросился ко
мне, не замечая идущего рядом Роберта.

- Почему ты не позвонил? – опешила я.

- Думаю, лучше поговорить лично. Вспомни последнюю эсэмэску.

Да, похоже, я дождалась своего часа. Олег решил за меня бороться, а тут еще и Роберт
рядом. Сашка не поверит,  когда ей все расскажу. Вот такие глупые мысли крутились в моей голове, когда, возможно, решалась моя судьба.

- Ты же должен был вернуться через неделю, – сказала я первое, что пришло в
голову.

Он, наконец, заметил Роберта, который молча стоял рядом, всем своим видом показывая, что он тут не случайный человек. Я не знала, что с ними делать.

- Олег, сейчас очень поздно, давай завтра поговорим.

- Ты меня не пустишь к себе? – он в упор смотрел на меня. Две недели назад такой взгляд произвел бы на меня впечатление, но не сейчас. Поезд ушел.

- Не пущу.

- Значит, его?

- Нет.

В этот момент мне почему-то захотелось остаться одной и лечь спать, но как это
сделать? Сил на выяснение отношений не было. Олег настаивал на том, что нам нужно поговорить прямо сейчас, он весь вечер ждал этого. Наконец, я сдалась, но только наполовину.  Впускать его в свою квартиру я не собиралась.

- Роберт, ты не торопишься? – поинтересовалась я.

- Нет, у меня полно свободного времени, - заверил он.

Я попросила его подождать в машине, пока мы поговорим с Олегом. Он с достоинством удалился, а мы опустились на скамейку. Олег попытался меня обнять, но я отстранилась.

- Ты все видел и, надеюсь, все понял, – начала я свою речь.

Он меня перебил:

- Ничего я не видел и ничего не понял! Нам же было так хорошо вместе! Разве не
так?

Уж лучше бы он за меня не боролся, не хочется делать ему больно.

- Наверное, недостаточно хорошо, если я смогла так быстро все забыть, -
безжалостно заявила я

Он как-то беспомощно смотрел на меня:

- Знаю, я был не очень внимателен. Но я исправлюсь.

Это было выше моих сил. Нет, не хочу, чтобы кто-то боролся за меня и сама ни за кого
бороться не стану. Любовь либо есть, либо нет. Мне понадобилось пережить несколько разочарований, чтобы это понять.

В конце концов, Олег договорился до того, что пока он точку в наших отношениях не ставит, дает мне время во всем разобраться, а потом вернется к этому разговору. Он сунул мне в руки увядшие цветы и ушел. На душе было муторно. Раньше бросали меня, теперь я сама это сделала, ничуть не легче. Или все-таки легче?

Я несколько минут неподвижно сидела, только потом осознала, что Роберт не подходит, и направилась к машине. Увидев меня, он пошел навстречу. Я и не заметила, как мы стали целоваться и оказались у самых дверей. Он вопросительно посмотрел на меня.

- Нет, не сегодня, - сказала я. – Спокойной ночи, Роберт, - и открыла дверь.

- Спокойной ночи, Мина, - он повернул меня к себе и нежно прикоснулся к губам.

Я боялась, что он услышит, как бурлит моя кровь, и быстро скрылась за дверью. Дома,
приняв душ и немного успокоившись, попыталась подойти к проблеме арифметически. Олегу тридцать два года, а не сорок; у Олега нет отягчающих обстоятельств в виде бывшей жены и сына-подростка. У него хорошая работа и прекрасные перспективы. Все говорят, что Олег – талантливый архитектор. Да, скуповат, эгоистичен, но кто без греха? Все доводы были в пользу Олега, только кровь у меня бурлила в присутствии Роберта. Этот аргумент ничем не перекроешь.

Оказывается, легче плыть по течению, чем самой принимать решения. Хотя, о каком выборе я говорю? Зачем перед собой лукавить? Выбор давно сделан. Может быть, в ту минуту, когда я в метро ответила на вопрос Роберта.


Продолжение следует...