Гребень волны дурманит энергетикой мощи, свободы, близостью к создателю. Большинству такое состояние эйфории знакомо с юношеских лет. Но, увы (а может быть,слава Богу), продолжается по разному, но не долго. Кто-то чистым серебряным песком опускается на дно океана, кто пеной и грязью швыряется успокоившимся прибоем, зарываясь тем же, но уже с позолотой, песком.
Как же похожа в сущности прожитая полностью, с осознанным смыслом, жизнь отдельного человека, отдельной цивилизации людей на эту вечную композицию рождения, взлёта и угасания волны…
Мне близка мысль-пророчество о том, что каждой песчинке в этих волнах предстоит ответить на два вопроса после молчаливой, свободной исповеди в конце угасания полёта: был ли ты счастлив в этом полёте, и как справедливо делился благодатью с окружающим миром? Догадываюсь, что здесь важна не абсолютная величина, а мера соотношения достигнутого и подаренного.
В 1975 году мне посчастливилось познакомиться с Луцией Яновной Круминь. В 1917-1918 годах её, примерно 30-летнюю молодую женщину, гребень волны океана Жизни вынес из Латвии в центр политических страстей Москвы. Она была секретарём Петерсона, заместителя Дзержинского. Во время эсеровского восстания в Москве она ,по её словам, не единожды в отсутствии телефонной связи (почта,телефонная станция были захвачены "оппозицией",а Интернета тогда не было) доставляла записки от Владимира Ильича в ЧК и обратно. Через полгода после тех событий, получив известие о трагедии с мамой в Латвии, она вернулась на родину, но при пересечении границы в её вещах был обнаружен личный дневник, с информацией о её жизни в Москве. Это послужило основанием полицейского задержания и ссылкой в местечко Скрунда.
В 1974 году после окончания военного училища, я оказался на гребне другой волны жизни и был направлен замполитом в часть около этого дивного поселения на берегу реки Венты. Латвия – это не Россия в плане сохранения нравственной самобытности, народной, а не шоу культуры. Просто отметить, что мне там нравилось, будет не правдой. И Латвию, и в Латвии возможно любить.
Это и произошло, случилось. На осеннем балу на волнах танцевальной, неповторимо прибалтийской, музыкальной, очень естественной культуры я познакомился с молодой, симпатичной женщиной. У неё было настолько незнакомое имя, что я его тут же незаметно записал: Мирдза Стунга. Сиреневые заросли, крутой спуск к реке возле ресторана «Межаболе»(дикая яблоня), огненные плоты на Венте в Иванов(Лиго) день, поиски цветущего папоротника, жаркие поцелуи…
Наверное, именно взаимная влюблённость открыла мне двери в латышский, очень непростой, противоречивый, я считаю, духовной народной силой сохранённый Дом.
Стаи бесчисленных белоснежных перелётных гусей на голубых блюдцах лесных озёр, грациозные, гарцующие в девственных лесах олени, косули. Приветливые хозяйки (родственники и подруги моей новой знакомой) хуторских поместий. Почти все с негодующими индюками, раскидистыми яблонями, свежим пенным хмельным ячменным пивом, свининой с жаренной золотой хрустящей корочкой…
Одна из этих знакомых и была Луция Яновна. Слаб человек в выборе своей Судьбы. Скорее она его выбирает, волна выносит на её гребень…
Когда нас познакомили, ей было 92 года. Она была изгой в этом местечке. Формально столичные власти Риги оказывали ей внимание. Она гордо отказывалась от официозной помощи и жила в комнатке метров 10 барака с печным отоплением. Бедно, очень бедно жила. Питалась в основном молоком и хлебом. Но богато своей историей, духовными, нравственными переживаниями, наверное, не во всем мною узнанными. Мы были песчинками разных Волн Океана. Сошлись в каком то неведомом виртуальном отражении калейдоскопа Истории..
Поражённый силой духа этой 90-летней женщины, ясностью ума, живостью интереса к современной жизни (она знала русский, немецкий, английский, французский…),я подружился с ней.Делился мыслями, слушал... Её транзисторный приёмник был всегда рядом с её подушкой, и неизвестно чем она больше дорожила…
Я сам, мои добровольные помощники из солдат помогали ей все четыре года с заготовкой дров…, но более всего она ждала просто человеческого, близкого по духу общения. Господи, она молча плакала, когда узнала, что я получил назначение на Кольский полуостров…
Я обязательно оформлю заграничный паспорт, я найду её могилу и, поздоровавшись, положу цветы в изголовье её праха.