VIII
Интересная всё таки штука эта жизнь. Как не пытаюсь её понять, все равно она меня не перестаёт удивлять. Банально сказано, но точнее не скажешь.
Надо ли стараться угодить тебе, редкий читатель? Или всё таки быть откровенной, и писать так, как просит душа, движется рука, и мысли пролетают цепочками, таща других за собой?
Прости, случайный свидетель моих дум, но я выбираю честную позицию.
Смотря на людей, всё больше и глубже вижу их качества, недостатки и состояние души на данный момент. По ходу моей работы иногда решаюсь с ними заговорить об этом. Реакции бывают разными. Но конечный результат подтверждает увиденное и понятое почти на девяносто восемь процентов. Сломанных людей вижу сразу, и стараюсь их не трогать. Боль, идущую с их глаз, практически ощущаю на себе. Детей, страдающих комплексами, видно тоже сразу.
В детстве всегда думала, что в меня вложено что-то, что тянет меня геройствовать. То лезла защищать младших, то…
Однажды летним днём отец пришёл домой пьяным, старших братьев не было, мы с мамой были одни. И когда отец вновь стал замахиваться на маму, я встала между ними и почти прокричала: « Не трогай её». Но рука видимо уже была направлена и то ли по инерции, то ли это предназначалось уже мне, последовал удар, от которого посыпались искры из моих глаз. И было слышно, как хрустнул коренной зуб, который я и выплюнула потом. Я получила наверное самую тяжёлую оплеуху в своей жизни.
Сдерживая слёзы, которые все равно устремились к выходу, и ощущая боль в области нижней челюсти и по всей щеке, - «Ты мне больше не отец» - глядя прямо ему в глаза сказала я.
Наступила пауза, затем отец развернулся и вышел из дома. Во дворе рядом с домом у нас была летняя кухня. Там стояла кровать, где не раздеваясь частенько спал пьяный отец. Туда он и направился. Я не знаю, что почувствовал он. Но с того момента, будто бы что-то оборвалось, и мы стали чужими. Мне тогда шёл одиннадцатый год.
Что могла чувствовать я тогда?
Появилось чувство победы. Драка была сорвана. Но было больно и обидно до слёз, что я получила ни за что. И в то же время какая-то совсем не детская сила двигала мной. Сила собственной значимости, возможности защитить слабого, и долг, который я должна была выполнить.
Через пару лет отца не стало. Но мы так и не сблизились больше. Помнил ли он это или забыл, я не знаю. То, что надломилось, видимо поправить было нельзя. Возможно, тогда впервые я поняла, что обладаю чем-то очень сильным, если от моего взгляда могут отворачиваться даже взрослые.