Полнолуние

               
                Часть 1               

                               

                - 1 -



     Была глубокая ночь. Холодно взирали  с высоты яркие, негородские звёзды.
     Робкая светящаяся точка, вычерчивающая  в темноте замысловатые зигзаги, выдавала идущего по дороге вдоль посадки человека с сигаретой.
     Ещё не протрезвевший после празднования дня своего рождения, завершившегося бурным объяснением с матерью и её мужем, которых  раздражало его присутствие в их доме, Андрей, с Ричардом на поводке, шёл в дачный посёлок.
      Город, пульсирующий миллионами разноликих огней: от уютных  домашних до откровенно возбуждающих и сулящих удовлетворение страстей, остался далеко позади. Впереди было километров пять, но для  охотника это – не расстояние.
     Он не появлялся в посёлке два года, пытаясь обосноваться в городе. Но после сегодняшнего конфликта, ставшего последним звеном в цепи неудач и разочарований, старый  маленький дом оказался для него единственным убежищем.
     До места они добрались, когда звёзды уже поблекли в ожидании рассвета. Никто не видел их возвращения. Только собаки ленивым лаем нарушали тишину, оповещая друг друга о приближении поздних путников.
     Отомкнув наощупь замок на калитке, затем – дверь дома, совершенно обессиленный Андрей, не раздеваясь, рухнул на кровать и моментально уснул. 
      Проснулся он от нетерпеливого поскуливания Ричарда, теребившего его лапой. Значит, наступило утро.



     Конец апреля – самое солнечное и цветущее время года. Улица благоухала. Она, скорее, напоминала сиреневую аллею, а дачные участки – тюльпановые плантации, припорошенные опавшими лепестками фруктовых деревьев. И всё это – в слепящих лучах весеннего солнца под небом неимоверной голубизны.

     Андрей медленно брёл за Ричардом, занятым изучением незнакомых запахов и, возможно, вспоминающим что-то из своей прежней счастливой собачьей жизни здесь.
     Такой резкий контраст: это чистое утро и вчерашний мерзкий день в городе, о котором не хотелось вспоминать.   
      Проходя мимо  дачи, окрашенной в тёплые цвета, он остановился от неожиданности: дверь в дом была открыта. Какой сюрприз! Кто бы мог подумать, что Надежда Алексеевна так рано начала сезон? Андрей понял, что одиночество ему не грозит и повернул к калитке.
     – Надежда Алексеевна! – позвал он, как можно, громче. Пёс поддержал его радостным лаем. На пороге показалась пожилая женщина в цветастой косынке на седых волосах.
     – Доброе утро, – поздоровался Андрей, не понижая голоса.
     Узнав его, она с ключами энергичной походкой направилась к нему по дорожке между побеленными деревьями.
     – Ты здесь? Вот уж, не ожидала,– в её голубых глазах было удивление.            
     – Я и сам от себя этого не ожидал,– подавленно ответил Андрей.
     – Ну, здравствуй, я как раз завтракать собралась, заходи.

                                Ричард, сполна выразив восторг от встречи, уже мчался  к дому, по старой памяти  уверенный, что здесь будет, чем поживиться. Андрею же, в отличие от своего любимца,  требовалось совсем немного: чашка кофе, сигареты и возможность выговориться. Так начался для него первый день новой жизни на старом месте.



         
                - 2-



     Они настолько долго были знакомы, что Андрей успел превратиться из студента-художника, ведущего типично богемную жизнь, в зрелого, много пережившего, много потерявшего и во многом разочаровавшегося мужчину. А Надежда Алексеевна – состариться.
     Их первые встречи нельзя назвать дружескими. Он приезжал сюда с сокурсниками на пикники и, как положено, эти сабантуи производили такой шум, что солидным, добропорядочным соседям приходилось утихомиривать их. Ими и были Надежда Алексеевна и её муж.
     Несколько лет назад она овдовела, но, по-прежнему, проводила каждое лето на даче, стараясь, чтобы всё здесь оставалось, как раньше, при муже.
     Жизнь дачников, для которых  земля не является кормилицей, а пребывание здесь – всего лишь смена обстановки и возможность побыть на воздухе, в основном состоит из общения с соседями. По сути, это – сельская жизнь, где всем обо всех и всё известно, по крайней мере, очень многое. Надежда Алексеевна и Андрей не были исключением.
     Теперь каждое утро, в одно и то же время, у калитки её дома возникала скульптурная группа: молодой, высокий, похожий на бродягу, ссутулившийся бородатый мужчина и длинноногий красавец пойнтер – белой масти, с коричневыми висячими ушами и пятнами того же цвета, разбросанными по всему туловищу. Хозяйка открывала, Ричард радостно вбегал, и за ним вялой, шаркающей походкой старика входил Андрей.
      Калитка отпиралась утром для него и запиралась вечером за ним – последним гостем. Но зайти мог каждый и в любое время, кроме послеобеденного отдыха. Соседи шли посоветоваться, сообщить новости и просто почаёвничать. Эта приветливая женщина была центральной фигурой и в шутку её называли «лидером улицы».
     Заняв своё обычное место во дворе на краешке ванны, Андрей пил кофе и курил. Сигареты…сигареты…. Казалось, он дышит не воздухом, а дымом. И вместе с выпущенными серыми кольцами, обволакивающими взгляд таких же серых глаз, далеко уносится в своих мыслях, одновременно слушая повторяющиеся из года в год бесконечные рассказы Надежды Алексеевны. Она вспоминала о военной юности, прошедшей в авиационном полку, где встретила свою первую и единственную любовь; затем – о кочевой жизни жены офицера.
     Андрей знал эти рассказы наизусть. И, если она забывала какую-нибудь подробность или путалась в датах,  с серьёзным видом подсказывал, и Надежда Алексеевна, как ни в чём не бывало, продолжала свои устные мемуары.
     Часто он помогал ей по хозяйству. Так утро переходило в день, а день незаметно – в вечер. И такой же медленной походкой человека, которому некуда спешить и которого никто не ждёт, Андрей вместе с притихшим Ричардом  удалялся к себе. Но спать не хотелось, и он читал в своём старом, запущенном доме иногда до утра. И курил… курил….




     Много лет назад, когда слово «бизнес» только ещё входило у нас в моду, Андрей создал свою керамическую мастерскую. Без труда нашёл желающих заниматься любимым делом и при этом хорошо зарабатывать. Всё шло настолько успешно, что, в конце-концов, он утратил бдительность.
     Как известно, возле денег всегда найдутся желающие урвать побольше и любым способом. Ему дорого стоили его неосмотрительность и самонадеянность. Андрей потерпел полный крах, потеряв работу и квартиру, и вынужден был перебраться в посёлок. Вскоре от него ушла жена.
     Депрессия затянулась на несколько лет. Андрей презирал людей и не доверял им, как не верил больше и в любовь.
     Два года назад он попытался начать всё сначала, но убедился, что эта жизнь – не для него. Сам городской воздух был ему противен.
     Теперь Андрей довольствовался малым: жил случайным заработком художника, питался, чем придётся.
     Внешне он выглядел так, словно, наугад, с закрытыми глазами брал первую попавшуюся вещь и, в спешке, пристраивал её на себе. Расчёска тоже редко прикасалась к его длинным, седеющим волосам. Следил он, пожалуй, только за бородой, и то, лишь потому, что неподстриженная, она причиняла ему неудобства. Сочетание неряшливой внешности с манерами, претендующими на изысканность, производило странное  впечатление на окружающих.
     Андрей вернулся в прошлое, но оно ушло, оставив его вне времени.




                - 3 -
 

      Надежда Алексеевна, немного утомлённая к вечеру, но всегда довольная прошедшим днём, накапав, для порядка, в ликёрную рюмочку карвалола и почитав газету, укладывалась спать, составив в уме план нехитрых мероприятий на завтра.
     Она не была одинока, но дети и внуки не любили приезжать сюда: у каждого была своя, заполненная городскими делами жизнь: сын, занятый собственной семьёй и работой, как многие мужчины, редко находил время для матери; дочь Татьяна была поглощена своим новым увлечением –  рисованием –  и отдавала ему большую часть времени.
     Надежда Алексеевна – подвижная и моложавая – всё же была старенькой и нездоровой женщиной и своей опорой считала дочь.
     В начале мая, решив навестить маму, чтобы поздравить с Днём Победы, Таня около полудня вошла во двор дачи. Желая сделать сюрприз, она старалась идти бесшумно на голоса, доносившиеся из-за дома.
     Неожиданно оттуда с лаем выскочил большой незнакомый пёс. Но, подбежав, сразу начал ласкаться, приветливо виляя  хвостом.
     – Ричард, фу! – прикрикнул на него мужской голос. 
     – Вот это чудо! – не успев испугаться, Таня пришла в восторг. Грациозная, доброжелательная собака вызвала удивлённое восхищение, полностью завладев её вниманием. В этой суматохе она поздоровалась с собравшимися в честь праздника соседями и поцеловала маму, торжественно вручив ей роскошный букет. Посидев ещё немного, гости распрощались, получив от Надежды Алексеевны приглашение заходить. Ушёл и Ричард со своим хозяином.



                - 4 –

 

     До чего же замечательно увидеться с мамой! Надежда Алексеевна  начала хлопотать, одновременно обращаясь к дочери:
     – Какая ты молодец, что приехала!
     – А как же, мамочка, ведь День Победы.
     – Да, это большой праздник и погода – вон, какая!
     – Хорошо здесь! – Таня окинула взглядом цветущий сад.
     – Ты надолго, Танюша?
     – Дня два побуду.
     – Всего? – огорчилась Надежда Алексеевна.
     – Ты же знаешь, я долго не могу.
     Мать понимающе кивнула, остановив на дочери долгий, ласковый взгляд. Она хорошо знала, что значит для Тани её дом, её девочки и сколько ей пришлось пережить после развода с мужем. Все эти годы она была только матерью, раздражённо отмахиваясь от намёков приятельниц на свою личную жизнь. Главное, чтобы хорошо было детям. Так, незаметно в работе и домашних заботах  прошло двенадцать лет.
     Сейчас она оставила себе только ночные дежурства в больнице, чтобы больше времени уделять маме.
     Находясь рядом с ней, Таня всегда чувствовала себя ребёнком.
     Надежда Алексеевна стала потчевать её, предлагая одно блюдо за другим:
     – Ну, что же ты, а это?
     – Мамочка, я сыта, – взмолилась Таня.
     – А второе?
     – А второе – на ужин.
     – На ужин будет ужин, – не сдавалась та.
     – Нет, правда, я не могу, спасибо.
     Она чмокнула маму в щёку и, разомлев, откинулась на спинку стула.
      – Как твоя живопись? Ходишь в студию? – поинтересовалась мать, внимательно глядя на неё.
Таня утвердительно кивнула.
    – А тебе это на пользу. Ты изменилась, похорошела.
    – Да? – улыбнулась Таня.
    «Всегда дочери мамам кажутся красавицами», – снисходительно подумала она.
     – Отдохни, всё-таки, дорога, – предложила Надежда Алексеевна, и сама пошла немного вздремнуть.
     Через час, когда она появилась в дверях, Таня сидела под навесом, где в хорошую погоду была столовая, и рисовала в альбоме.
     Она любила послеобеденное время: день, достигал своей кульминации и, ненадолго задержавшись на ней, затихнув, готовился к спаду. Это напоминало музыку: подъём – кульминация – спад.




     Вечером никто к ним не пришёл. Они долго сидели во дворе, ожидая появления луны. Она взошла, как всегда, поразив своим величием. Сначала за деревьями над горизонтом стало светло, как будто там разожгли костёр; затем сквозь листву засветился гигантский фонарь, и, наконец, над кронами показалась верхняя кромка луны. Неимоверно большой ярко-оранжевый сегмент, плывя в медлительной торжественности, постепенно превращался в круг.
     Сколько раз в жизни Таня наблюдала это зрелище, и всегда оно было, как впервые. Хотелось плакать или молиться – не понятно. Она шла по освещённому саду, наполненная сильными смешанными чувствами. За забором на улице мелькнул чей-то силуэт.
     – Рич, ко мне! Домой! – послышался  знакомый голос. Где-то стукнула калитка, и всё затихло.
     Таня подошла к матери.
     – Это полнолуние в честь моего первого приезда сюда, – взволнованно прошептала она.
     – Пусть оно принесёт тебе счастье, доченька.
     Засыпая, Таня уже видела свою новую картину: тёмная ветка на фоне сияющего круга. Этой ночью она спала, как в детстве, – с покоем в теле и душе.


               
                Разбудил её солнечный луч, пробившийся сквозь молодую листву. Ветки яблони, розовые  с освещённой стороны, почти касались оконных стёкол. После городской квартиры близость земли и деревьев всегда казалась необычной здесь. Со двора в открытую форточку проникал запах кофе и сигарет, и слышались два негромких голоса: женский и мужской.
     «Ну, вот, – с досадой подумала Таня,  – кажется, расслабиться не удастся».
     Она вышла на веранду, залитую майским солнцем, и босиком по тёплому деревянному полу пошла к выходу.
     Андрей – а это был он – курил, сидя на  ванне, закинув ногу на ногу, и, прищурившись, внимательно смотрел на неё. Так смотрит художник, оценивая работу и стараясь разобраться в тональности. Возле его ног лежал, прогревая на солнце немолодые косточки, Ричард, Надежда Алексеевна сидела в кресле напротив.
     «Чем не сюжет для картины?» – отметила про себя Таня.
     – Доброе утро, – официально поздоровалась она.
     Чувствуя на себе тот же изучающий взгляд, подошла к умывальнику, а затем села к столу. Её раздражал этот ранний гость, но не ей менять устоявшиеся дачные традиции.
     Они были знакомы мимолётно. Это произошло здесь же, лет десять назад. Вряд ли Таня узнала бы его, встреться они сейчас где-нибудь в другой обстановке. По сути, перед ней сидел незнакомый человек. Она почти не участвовала в беседе, попивая кофе и ожидая, что Андрей, всё же, скоро уйдёт. Он уходил и под разными предлогами возвращался. Так прошёл весь день.
     На следующее утро, когда Андрей появился у калитки их дома, Таня уже ехала в город.



                - 5 -            


     Этим летом мать и дочь виделись гораздо чаще, чем в прошлые годы. После смерти отца Таня чувствовала себя ответственной за дачный дом, да и мама нуждалась в помощи всё больше.
     Не приученная к земле и не понимавшая ничего в огородных работах, она занималась посадкой и прополкой любимых маминых растений, скорее, в угоду ей, чем для собственного удовольствия. Пробыв с неделю в городе, Таня приезжала сюда дня на три.
     Андрей приходил, как можно раньше, заметив Надежду Алексеевну,  деловито перемещавшуюся по двору. Занимал своё обычное место на ванне и ждал.
     Ему нравилось смотреть, как выходит из комнаты и причёсывается на веранде перед зеркалом стройная светло-русая женщина, а затем плавно направляется к выходу, приветливо глядя на маму и на него карими, немного ироничными глазами. Андрей боялся пропустить этот момент, зная, что приехала Таня ненадолго.
     А её уже не раздражало присутствие странного соседа. Он стал частью её дачной жизни. И всякий раз, подъезжая к посёлку, она готовилась к встрече не только с мамой, но и с ним.
     Он всё больше интересовал  Таню. Как при печатании фотографии, чётче и чётче сквозь внешнюю оболочку проступал настоящий Андрей.
      Для Тани важнее всего в человеке были глаза. У Андрея они менялись от настроения, как море – от погоды: подёрнутые пеленой нахлынувших тёплых чувств, напоминали весенний дождь, соединивший в пенном споре небесную воду с морской;  были ясными и прозрачными, как море во время штиля, когда Андрей находился в состоянии внутренней гармонии; но приобретали неопределённый тёмный цвет, если он сдерживал негодование, – тогда они бушевали  осенним штормом, с грохотом выбрасывающим на берег мутную смесь воды, песка и водорослей.
     Андрей давно уже не рисовал, но с удовольствием взял на себя роль педагога. Таня явно делала успехи. Ему нравились её фантазия, умение видеть, размышлять.
     – Ну, и выдумщица ты! – восхищался Андрей.
      Надев очки, и серьёзно всматриваясь в танины работы, он поразительно менялся: не оставалось и следа от невозмутимого циника.
     Андрей уже не относился с безразличием к отсутствию своей ученицы, возмущённо высказываясь Надежде Алексеевне:
     – Не понимаю, что ей делать в городе? Дети, что ли, там маленькие?
      Дети, и вправду, были взрослыми, со своими недетскими проблемами: старшая дочь беременной ушла от мужа и сейчас жила в родном доме; младшая – готовилась к свадьбе.
      К каждому  приезду Тани Андрей придумывал какой-нибудь сюрприз. Так, мама, глядя на крышу, с загадочным видом спрашивала дочь:
     – Танечка, ты ничего не замечаешь?
     – А, что?
     – Здесь щель была, помнишь?
     – Да?..  Нет, не помню.
     – Ну, как же? Ведь лилось…
     – А…вижу.
  Андрей молча курил, наблюдая за ними. К следующему приезду была выложена плиткой дорожка, которая поначалу тоже оставалась незамеченной Таней.
     Затем знаки внимания стали более утончёнными: пойманный им на озере и сваренный рак, со вкусом украшенный зеленью и помидорами на тарелочке; или полудикая розочка в колбе, которая через день уже превращалась в акварельный рисунок, если не успевала завянуть в ожидании таниного приезда.
      Андрей часто провожал её на станцию и, прощаясь, говорил с платформы:
      – Пожалуйста, не пропадай надолго.
     – Хорошо, – кивала она из тамбура и исчезала в вагоне. Он тут же закуривал, задумчиво глядя на неё в окно, возле которого она устраивалась.
      Мама скучала по ней, дома её ждали дочери – всем она была нужна. Таня радовалось жизни, а поездки на дачу вносили в неё много свежести.
     Лето было в разгаре. Оглушительно пели сверчки. Из-за духоты в доме дачники просиживали допоздна во дворе, воинственно сражаясь с комарами. Андрею не хотелось уходить, но сказать об этом у него никогда не хватало решимости. Таня замыкала за ним калитку.      
      – Покойной ночи, сударыня, – прощался он в чопорном полупоклоне и растворялся в темноте.
     Долго сидя на крыльце, он думал о прожитом дне, по-новому оценивая всё, сказанное Таней, и пытался понять, как же она относится к нему? Ему и хотелось больше, чем дружеского внимания, и, одновременно, это пугало его: что он может предложить ей? Ничего. Как же отвратительно было на душе в эти минуты!
     Иногда Андрей читал всю ночь с фонариком, потому что свет отключили за неуплату, а через три часа, благодаря Ричарду, был уже на ногах. Начинался новый день, – ясный или сумрачный, – в зависимости от того, где находилась Таня.

    


                - 6 –



     Закончилось лето. Прошли и тёплые осенние дни. Был убран виноград и сделано вино. Всё чаще по вечерам появлялся дымок над крышами.
     Таня не приезжала недели две. Сейчас она, одетая легко, не по погоде, шла со станции, озябнув под моросящим дождём, и несла покупки, заказанные мамой. Никто её не встретил. Подойдя к калитке, она поразилась переменам: земля усыпана мокрыми грязно-жёлтыми листьями, деревья полысели, участок просвечивался насквозь. Вошла. Во дворе – никого. Мама в доме топила печку. Поздоровавшись, Таня прошла в комнату и села на кровать у окна, поставив ноги на обогреватель.
      По стеклу  тоскливо сползали капли, искажая потемневший от дождя ствол яблони.
     «А ведь он знал, что я приеду», – с обидой подумала она. И тут  увидела Андрея, казавшегося ещё выше на фоне полуголых кустов и деревьев. В незнакомой куртке с капюшоном, с отросшей бородой – точь-в-точь лесничий – он неторопливым шагом шёл по дорожке к дому. Андрей заметил сидящую возле окна Таню.
     «Две недели! Как она могла?! Ничего я для неё не значу», – травил он себя.
     В дверь постучали. Таня, всё ещё дрожа, но уже не от холода, а от внутреннего озноба, коротко бросила:
     – Да.
     Андрей вошёл, не спеша, изучающе глядя на неё.
     – С приездом, – произнёс он, сдержанно улыбнувшись.
     – Спасибо, – процедила Таня, не поднимая на него глаз.
     – Как дела?– продолжал Андрей.
     – Нормально.
     – Как дома?
     – Нормально. Я сейчас согреюсь и уеду. Здесь так холодно, противно.
     Повисло молчание. Он хотел сказать что-то ещё, но, передумав, резко повернулся и вышел из комнаты.
     «Да что же это такое?» – Андрей не знал, как вести себя с нею: то она была взрослой, мудрой женщиной, то вела себя, как упрямый, капризный ребёнок.
     Вернувшись к себе, он взял ружьё и позвал Ричарда. Пёс радостно завертелся под ногами. Выйдя из посёлка и сделав несчётное количество выстрелов в воздух, Андрей
почувствовал облегчение.
     Таня понимала, что обидела его и уезжать, конечно, не собиралась. Когда он, совсем успокоившись, вошёл к ним, она, закутанная по-осеннему, пилила с соседкой бревно, водружённое на «козлы».
     «Ну, и зрелище», – мысленно усмехнулся Андрей.



     Вечером опустился туман – такой густой, что с деревьев капало и было трудно дышать.
Он скрыл от глаз дома по соседству, создав иллюзию полной отстранённости от мира.
     Ужинали  при керосиновой лампе – очередная неполадка на линии. Но так Таня чувствовала себя в большей безопасности: можно спрятаться от чужих взглядов и спокойно оставить при себе свои мысли. На огонёк зашли давние приятели Надежды Алексеевны. Таня и Андрей избегали смотреть друг на друга: завтра она уедет, этот её приезд – последний.
     После ужина, когда все согрелись, напряжение спало. В разговоре о приближающейся зиме Таня сказала Андрею:
     – Береги себя.
     – А для кого беречь? – с обидою спросил он.
     – Для нас…
     – Для кого «нас»?
     – Ну, для нас с мамой…
     – Ах, с мамой… – криво усмехнувшись, протянул Андрей и вышел во двор, на ходу доставая из кармана сигареты.
     На завтра, чтобы не видеть таниного отъезда, он вызвался помочь товарищу отвезти тяжелобольную мать в больницу. Возвратившись вечером, Андрей зашёл к Надежде Алексеевне, оставшейся ещё на неделю, для подготовки дома к зиме.
      Он долго сидел, обхватив обеими руками чашку с горячим кофе; грелся и молча смотрел на дрожащее пламя лампы, напоминавшее о вчерашнем вечере.
   
   


 



                Часть 2




                - 1 –


     Началась слякотная сельская зима. Дачные дома, не приспособленные к холодам, невозможно натопить надолго. На ночь Ричард устраивался в ногах у хозяина – так обоим было теплее. Часто Андрей заходил к соседям, и они коротали время, согреваясь утром горячим кофе, а вечером – горячим вином. Днём, если не читал, он навещал старых знакомых или отправлялся в магазин. И всегда в сопровождении Ричарда.
      – Он для меня не собака, а друг, – резко одёргивал он собеседника,– только в его преданности я не сомневаюсь.
     Но было самое любимое и достойное их обоих занятие – охота, которая, если повезёт, ещё и позволяла поддержать мизерный бюджет. А уж, как радовался Ричард! Он носился с такой скоростью и убегал так далеко, что его легко было потерять из виду. Исчезая в оврагах и внезапно появляясь, он, словно, летел по воздуху, превратившись в сплошную горизонтальную линию. Домой они возвращались усталые, ощущая себя частью природы, открывшей им ещё одну из своих тайн.
     Куда бы ни шёл Андрей, путь всегда лежал возле этого, ставшего для него особенным дома. Ноги сами несли его сюда. Часто он заходил во двор, долго, бесцельно бродил по участку и напряжённо думал.
     Он должен на что-то решиться, иначе потеряет эту непонятную женщину, лишившую его покоя.
     «Как она живёт сейчас? А если у неё кто-нибудь появился?» – Андрей понимал, что рискует, откладывая встречу до весны.




                - 2 -   
               


     Первое время после окончания дачного сезона Таня чувствовала обиду: Андрей не проводил её и вообще не появился в день отъезда. Неужели он был уверен, что она не сможет уехать, не попрощавшись?
      Но потом поняла, что в их отношениях не было ничего особенного: обычные знаки внимания одинокого, воспитанного мужчины, привязавшегося к гостеприимному дому. Андрей не давал повода воспринимать это иначе. А она? Просто привыкла к его постоянному присутствию. Рассудив так, Таня успокоилась.
     Постепенно поблекли и отошли на второй план летние и осенние впечатления. Она полностью отдалась своему увлечению, до сих пор страшась, что всё может исчезнуть так же неожиданно, как и появилось.
     Студийцы были людьми интересными, а руководительница студии так умела  вдохновить, что даже простенький натюрморт или гипсовая отливка выглядели на рисунке поэтическим откровением.
      Возрастного предела не существовало, всем находилось здесь место: от малышей до людей преклонного возраста. Возникало ощущение большой, дружной семьи, занятой общим делом, доставляющим удовольствие каждому.
      Когда получались удачные работы, Таня представляла, как летом покажет их Андрею, пытаясь заранее угадать его реакцию.
     Глядя в ночное окно на февральскую метель, размывшую огни дома напротив, она думала о том, как неуютно и одиноко ему сейчас в занесённом снегом  дачном посёлке.
      Нынешняя зима удивила обильными, совсем  не южными снегопадами, обрушившимися на землю после Нового Года. Снег сравнял поле с единственной шоссейной дорогой, ведущей в город. Водители не рисковали садиться за руль, и единственным транспортом для тех, кто зимовал  здесь, оставалась электричка. Но на станцию приходилось пробираться по колено в снегу, особенно шедшим на самый ранний поезд. Они чувствовали себя первопроходцами.
     Андрей не запас дров на зиму и, призвав на помощь свою изобретательность, рубил всё, что рубилось, сжигал всё, что могло гореть. Так они согревались, и он готовил еду для себя и Ричарда.



                - 3 –



     Тепло наступило внезапно, как это часто бывает на юге. За ночь температура поднялась градусов на десять, через несколько дней снег сошёл, и  уже не сугробы были препятствием на пути, а липкое, чавкающее месиво.
     Земля, сбросив снежное покрывало, наполнила воздух тем особым влажным ароматом, который исходит только от неё, отдохнувшей за зиму и согретой лучами весеннего солнца.  Она готовилась пробудить от спячки всё, что носила на себе. В том числе, и людей.
     Для Андрея зима не прошла бесследно, став  временем  переоценки своей жизни. Он постоянно помнил, как Таня сказала однажды: «Я бы очень хотела видеть тебя успешным».
     Она не понимала, как может вести такую нелепую, бесцельную жизнь умный, здоровый, талантливый человек. Таня была уверенна, что он многого бы достиг, если бы не стремление к полной независимости и свободе от всяких обязательств.
      Они часто спорили. Андрей утверждал, что настоящая жизнь – здесь, что нужно «просто жить», наслаждаясь природой, и не быть никому и ничем обязанным.
      Успешным? Раньше Андрей не утруждал себя подобными размышлениями. Добившиеся успеха, обеспеченные люди вызывали у него презрение. Крах в собственном бизнесе, превративший его в пессимиста и циника и отбивший всякое желание борьбы, был для него доказательством того, что честность и успешность – несовместимы.
     Но сейчас Андрей находился во власти сильного чувства. Не желая  сопротивляться ему, он понимал, что единственная возможность быть с Таней или, хотя бы, ближе к ней – выбраться из посёлка. Он никогда не посмел бы обречь её на жизнь здесь, не принял бы от неё – сугубо городского человека – такой жертвы.
     Наоборот, Андрей сам хотел дать ей то, чего заслуживала эта, не избалованная жизнью, одарённая женщина: оградить от всех трудностей, оставив ей единственную заботу – творчество. Только бы она была рядом.
     Он ясно видел, что последние десять лет – это годы, вычеркнутые из жизни. Андрей ничего не имел, кроме незаурядных способностей и желания перемен. И теперь готов был действовать.
     Он часто выбирался в город. Разыскивал старых друзей, помнивших его как интересного художника, с успехом выставлявшего свои работы, заводил новые знакомства.
      Иногда Андрей чувствовал себя иностранцем, не уверенным, что правильно переводит незнакомую речь. А говорили с ним на языке денег. Предстояло переделать себя, чтобы стать «своим среди своих», не изменив, при этом, собственным понятиям о порядочности. Постепенно Андрей свыкался с ритмом новых отношений.
     Наконец, он получил перспективное предложение: разработку эскизов для нового Концертного Зала.
      Настроение у него было под стать тому, что происходило в природе. А она этой весной поражала небывалым количеством солнечных дней и сумасшедшим цветением.



                - 4 -
 


     Весна в городе отличается от сельской, неразрывно связанной с землёй. Горожане, покинув свои каменные жилища, сразу ступают на асфальт. Тротуары ведут их в любую нужную им сторону. И, даже, если есть возможность соприкоснуться с землёй, люди избегают этого, будто подчиняясь устойчивому условному рефлексу.
     Земля, покрытая асфальтовым панцирем, едва дышит через дыхательные пути, в виде небольших островков вокруг деревьев, милостиво оставленных ей человеком. И, только вынужденные сменить тёплую одежду на более лёгкую, пленники городского комфорта замечают, что наступила весна.



         
     Надежда Алексеевна, переждав в городе зимние холода, с первыми, по-настоящему, тёплыми днями уехала открывать дачный сезон. Её ждали и были рады своему «лидеру», с приездом которого жизнь улицы действительно менялась.
     С Андреем они виделись редко. Он забегал утром поздороваться, спеша на электричку, или ненадолго вечером. Ожидая  приезда Тани, он готовился устроить в её честь ужин. Андрей мечтал о встрече и боялся её – боялся увидеть чужие, безразличные глаза.               
     Наконец, солнечным субботним утром он услышал знакомый, волнующий голос, но решил отложить встречу до вечера, наслаждаясь приближением долгожданной минуты.

     В назначенное время Таня и Надежда Алексеевна вошли в неосвещённый двор Андрея. Навстречу им уже мчался  Ричард, визжа от восторга и прыгая по очереди на обеих. Он так радовался Тане, словно, скучал по ней эти месяцы.
     – Надо же, не забыл меня, – она была тронута совсем не собачьим приёмом, на всякий случай, поднимая повыше испечённый мамой пирог. И вдруг услышала из темноты:
     –  Сударыня, Вы так хорошо выглядите! С чего бы это?
     Андрей стоял, прислонясь к высокому абрикосу. Глаза на бледном лице и сигарета в руке – всё, что было видно. 
      – Привет, –  какая-то сила толкнула Таню к нему. И она, неожиданно для себя и, тем более, для Андрея, поцеловала его в гладко выбритую щёку.
     За столом он сидел напротив. Весь вечер  был неестественно весел: балагурил, слишком громко смеялся, уделяя ей внимания не больше, чем остальным гостям.
     – Неужели он так пьян? – недоумевала она.
     И вдруг Андрей, сникнув,  будто устав от самого себя, подошёл и опустился на корточки возле сидевшей в кресле Тани. Он смотрел на неё, до сих пор не веря, что она здесь, рядом с ним.
     – Почему ты ни разу не приехала? – с упрёком спросил он.
     – А к кому? – в её голосе звучало возмущение. Она не понимала, как вообще он может спрашивать об этом, если даже не позвонил ни разу.
     – Ехать сюда в такой холод, не зная, ждёт ли меня здесь кто-нибудь?!
     – Таня, неужели ты не понимаешь?
     – Нет, не понимаю.
     Так они выплёскивали накопившуюся у обоих обиду.
     Надежда Алексеевна давно ушла к себе, оставив «молодёжь» «догуливать». Вскоре разошлись и остальные.



          
     Как и в прошлом году в день первого приезда Тани, посёлок освещала полная луна. Они шли по узкой улочке, задевая ветки разросшейся сирени, и продолжали упрекать друг друга, не замечая, как упрёки превращаются в признания. Андрей не мог больше сдерживать то главное, что копил в себе столько времени, тоскуя по ней.
     – Я так ждал тебя! – взволнованно проговорил он.
     – Почему же ты ни разу не позвонил?
     – А что я мог тебе сказать, что предложить? Кем я был…–  пытался оправдаться Андрей.
     – А разве ты знаешь, что мне нужно?
     – Я знаю, что сам хотел бы дать тебе.
     – Ты только сейчас это понял?
     – Меня и в прошлом году безумно тянуло к тебе, но я боялся, – признался он.
     – Боялся? Чего? – удивилась Таня.
     – Услышать отказ. Ведь мужчины больше всего на свете боятся услышать от            женщины «нет». Мы все – трусы, – с горькой усмешкой пояснил он.
      
    
     Они остановились возле таниного дома. Андрей поцеловал её ладони. Затем прикоснулся губами к шелковистым волосам и начал покрывать поцелуями освещённое голубоватым светом луны растерянное лицо.
     Таня устала от одиночества за долгие годы, а взволнованные признания Андрея
и нежные прикосновения говорили, что она любима. Она знала, что эта минута наступит и, наверное, ждала её, но, всё же, была в смятении. И, когда Андрей, целуя её лицо, приблизился к губам, она резко вырвалась из его объятий и через несколько секунд уже запирала калитку с внутренней стороны.
     Он поймал её руку и, не отпуская, спросил:
     – Скажи, я тебе не безразличен? Ну, хоть сколько-нибудь? Если да, то мне ясно, что делать дальше.
     Таня не знала, что ответить и была ошеломлена, услышав, как кто-то произнёс её собственным голосом «да». И побежала к дому, где, дожидаясь её, не погасила свет мама.
     Уснуть не удавалось. Подушка была горячей, не хватало воздуха. И только, когда окно чётко выделилось на фоне светлеющего неба, Таня, устав от сладостно-тревожных мыслей, наконец, уснула.

               

                - 5-

   

     Разбудили её  голоса за дверью: мама и Андрей о чём-то спорили. Затем в комнате скрипнули половицы, и всё затихло.
     Боясь окончательного пробуждения, Таня лежала, вдыхая знакомую смесь запахов кофе и сигарет. Но было в этой смеси что-то новое и совсем рядом. Она открыла глаза и увидела на подушке, возле самого лица, белые нарциссы.
     Всё, случившееся вчера вечером, казалось нереальным, и только эти цветы опровергали её сомнения. Но Таня не знала, как они встретятся при свете нового дня да ещё в присутствии мамы.
      Волнуясь, с нарциссами в руке она открыла дверь на веранду. Надежда Алексеевна что-то оживлённо рассказывала, а Андрей – благодарный слушатель – понимающе кивал. Казалось, он увлечён беседой, но, стоило Тане появиться на пороге, Андрей резко обернулся и пристально-испытывающе посмотрел на неё.
      – Доброе утро, – стараясь скрыть смущение, поздоровалась она.
     Оба ответили, и Надежда Алексеевна продолжала свой монолог, делая вид, что не происходит ничего необычного.
     Таня присоединилась к завтраку. Её знобило, то ли от утреннего холода, то ли от всего, происшедшего за последние двенадцать часов.
     Андрей спешил в город. Улучив момент, когда они остались вдвоём, он поднялся попрощаться с Таней. Поднёс её руки к своим губам, затем, погладив волосы, поцеловал, как ребёнка, в макушку. Она откинулась назад, прижавшись к нему, и замерла на несколько секунд.
     – Ластонька моя, – тихо сказал Андрей, с сожалением отрываясь от неё.


         
     Через два часа Таня шла на станцию по улице, на которой вчера в её жизни произошло что-то очень важное. Невыспавшаяся, опустошёная и одновременно переполненная новыми чувствами она пыталась понять: то ли виной всему было состояние после вечеринки, то ли действительно их что-то связало, а зимняя разлука только подтвердила это? Размышляя так, Таня автоматически дошла до станции. С этими же мыслями незаметно пролетел час в электричке.
     Она обрадовалась, что дома никого не оказалось: ей нужно побыть одной. Нелепо звучит в её возрасте, но всё происшедшее было настоящим потрясением. Таня чувствовала себя девчонкой: удивлённой, испуганной и поставленной перед выбором решения. Но какого? Когда же она повзрослеет?
     У неё есть время разобраться в этом. А пока напоминать об Андрее будут поставленные в вазу белые нарциссы.








                - 6 -



     Они появились в посёлке вместе: Андрей – с сумками, Таня – с красной розой в руке.
Надежда Алексеевна уехала по делам в город. Впереди у них была целая ночь. Им казалось, что их разлучили когда-то, давным-давно. И теперь они спешили рассказать о пережитом и без ханжества, без остатка излить свою нежность друг другу.




     Не все дачники одобрительно оценивали эту пару. Надежда Алексеевна тоже не была в восторге от выбора дочери. В своих мечтах она видела рядом с ней солидного, обеспеченного мужчину. Только такой достоин называться мужем её Тани – в этом она не сомневалась.
      – Другом он, конечно, может быть, но в мужья не годится, – осторожно предостерегала она дочь.
     Для Надежды Алексеевны Андрей остался тем же студентом-разгильдяем, которого она встретила много лет назад.
      – А кто же говорит о замужестве? – Таня не заглядывала в будущее, она жила настоящим.
      В её жизни началась нереально-счастливая полоса: сначала Бог наградил её способностью рисовать, затем подарил этого мужчину. Андрей заполнил  собою всё пространство, владея её мыслями, когда они были вместе или ненадолго расставались.
     Возвратившись однажды после очередной встречи с коллегами, он застал Таню, сидящей за мольбертом. Андрей остановился у неё за спиной и ласково погладил по голове.
     – Как же мне повезло: ты, да ещё и художник, – не удивившись его появлению и, как будто продолжая начатый разговор, сказала Таня.
     – Это мне повезло, – возразил Андрей, – я и не представлял, что бывают такие женщины.
     – Какие «такие»? – Таня обернулась, посмотрев на него с любопытством.
     – Когда мы познакомились, я был без гроша в кармане.
     – И что же? Неужели ты считаешь, что женщинам нужны только деньги? – немного обиженно спросила Таня, – плохо ты нас знаешь.
      Андрей брался за любую работу, чтобы иметь возможность арендовать жильё в городе. Он должен прочно стать на ноги и ввести Таню в свой дом или, в противном случае, вернуться к прежней жизни – третьего не существовало. Но всё оказалось гораздо сложнее, чем ожидал Андрей. До желанной  цели было ещё очень далеко.



                - 7 -
   
               
     В один из последних августовских дней, совершив вылазку в «цивилизацию»,
–  посидев в баре и полюбовавшись морем, загромождённым судами и кранами, – они возвращались на дачу.
      На одной из остановок оба засмотрелись на пейзаж за окном. Среди низкорослых деревьев стояли два высоких, стройных тополя. Закатное солнце светило так, что тени их  соединились в одну. Ясно было: через несколько минут они опять разойдутся.
     – Как же много совпало, – вслух удивился Андрей своим мыслям, – просто невероятно, что мы встретились.   
     – А на долго ли? – с грустью спросила Таня.
     – Что ты, ластонька моя, я встретил женщину, с которой буду вместе до конца своих дней. Ты мне веришь? –  с тревогой спросил он.
     – Не надо ничего обещать, – осторожно возразила она, – человек не может ручаться за свои чувства.   
     Но Андрей хорошо знал, что никто и никогда не был  нужен ему так, как Таня.
     – Ты просто не представляешь, что значишь для меня, – продолжал он убеждать её, – ведь я люблю тебя!   
     – А ты не удивляешься, что я никогда не говорю тебе этого? – задала Таня давно мучавший её вопрос.
     – Нет, Танечка, женщине вообще не обязательно любить самой. Достаточно, если она позволяет любить себя.   
     – Как странно…я никогда не думала об этом, – призналась она.
 


     Уже стемнело, когда Таня и Андрей вышли из электрички. Прохладный воздух напоминал о приближении осени. Они неторопливо продвигались к дому, продолжая начатый разговор. 
     – Я ничего не обещаю тебе, Андрюшенька, – осторожно начала Таня.
     – Ты о чём? – не понял он.
     – Я боюсь, что совместный быт погубит всё хорошее…      
     – Что за глупости.… Как это «погубит»? – растерялся Андрей, –  зачем я прилагаю столько усилий? Ведь одному мне ничего не нужно, меня вполне устраивала моя прежняя жизнь, – с досадой проговорил он. И немного помолчав, спросил:   
     – Может, ты не уверенна в себе?
Они прошли, молча, несколько минут.    
     – Я  знаю, что тебе трудно будет оторваться от дома, – продолжал Андрей. 
     – Со мной или без меня, – ты должен жить по-другому, – помедлив, ответила Таня.    
      Они не в первый раз затевали этот разговор. И всегда, ни до чего не договорившись, понимали только одно: что боятся потерять друг друга. Это была поздняя любовь, отягощённая грузом прошлых ошибок, привычек, обязательств.
      Но всё, что испытывает человек в юности, для  Тани и Андрея суммировалось в одно, утроенной силы чувство.
     Они с болезненной остротой воспринимали окружающее и всё, что происходило у них внутри, дорожа каждым мгновением, подаренным им встречей. Двое немолодых влюблённых людей, держащихся за руки, как дети, не замечающих никого вокруг, где бы они ни находились, – на улице, за столиком кафе или в транспорте, – притягивали к себе завистливые взгляды окружающих.
     – За что мне такое счастье?– искренне недоумевал Андрей, – я же знаю, что не заслужил его.
    – Наверное, это аванс за твои будущие дела, – философски предполагала Таня. 
     Ночью они подолгу не могли расстаться. А утром, уже не стесняясь Надежды Алексеевны, Андрей заходил к ещё лежавшей в постели Тане, чтобы пожелать доброго утра.
     Она много рисовала. Рядом находился её близкий мужчина и наставник.




                - 8 -
 


     Из всех времён года быстрее всего проходит лето. Незаметно пожухла листва. В осеннем саду, над дорожкой от калитки до заднего двора, грузно висели, в ожидании сбора урожая, тугие виноградные грозди. Да у колодца на старых яблонях, оттянув ветки почти до земли, дозревали поздние плоды.
      Скупые солнечные лучи давали последнюю возможность насладиться короткими тёплыми днями. Длиннее и прохладнее стали вечера. Природа вступала в период мудрости, заставляя и человека взглянуть по-новому на мир и на себя.
     Таня часто ощущала необъяснимую тревогу и, прижимая руку к груди, говорила Андрею:
     –  Андрюша, у меня как-то странно здесь, беспокойно.
     –  Это просто осень, – успокаивал он, и сам заметно мрачнел.



     Наступало очередное полнолуние. Они ещё днём ушли на озеро. Андрей, захватил удочку, Таня – альбом. Он нашёл подходящее место у воды  и сразу переключился на рыбалку. День был безветренным и обещал хороший лов.
     Озеро, причудливой вытянутой формы, изгибаясь вправо, исчезало за холмами. Самый дальний его конец терялся из виду.
     Высокая трава, окаймлявшая озеро на всей протяжённости; маленькие камышовые полуостровки; деревья по одному и группами чуть поодаль от воды; рыбаки, застывшие в характерных позах в ожидании клёва; неподвижные, распушившиеся облака – всё это водное зазеркалье копировало с симметричной точностью, добавляя немного тёмного тона и загадочности  в отражение.
     Таня спешила сделать зарисовки до наступления вечера, стараясь не упустить ни одной детали.
     Ну вот, озеро зарябило от поднявшегося ветерка. Солнце, прощаясь до утра, напоследок обожгло небо пожаром, отразившимся красной полоской  вдоль берега там, где ветер не потревожил воду.
     Наконец, стало темно. Потянуло влажным холодом, послышались всплески и шуршание в зарослях. На озере начиналась своя, ночная жизнь. Таня и Андрей сидели на берегу и ждали восхода луны.



     Она показалась над горизонтом, ничем от них не заслонённая. Лунный свет, пробираясь по холмам через овраги к озеру, превращался в бегущую к ним по воде искрящуюся полоску.
     Луна смотрела на них – таинственная и властная прорицательница. Таня, пытаясь разглядеть тонкие прожилки лунного рельефа, словно, читая по ним, медленно произнесла:
     – Я знаю, ты у меня – последний…после тебя не будет никого…
     –  Не говори так, не надо, – попросил, поёживаясь, Андрей.
     Они поднялись на горку, и пошли  по тропинке среди пахнущей увяданием полевой растительности. Таня в последний раз оглянулась, отпечатывая в памяти завораживающий лунный пейзаж.
     Остаток ночи она боролась с бессонницей. А когда засыпала, её ослеплял люминесцирующий свет, внушающий страх и преклонение перед собой.



      
 
     Утром, едва притронувшись к завтраку, Таня начала искать в саду удобное место для мольберта: полнолуние  наступает раз в месяц, а она хотела, чтобы оно было с ней всегда.
      Надежда Алексеевна и Андрей, видя её состояние, не мешали. Таня работала, как одержимая. Рука едва успевала за потоком чувств. Это была не просто картина, а её  жизнь со дня, встречи с Андреем. Он наблюдал со стороны, изредка  давая короткие советы.
     К вечеру большой холст был полностью покрыт – основная работа сделана. Через неделю Таня закончила картину.



     Луна, как властительница ночи, охраняла спящее озеро, проложив по замершей воде, светлую, мерцающую дорожку.
     Андрей долго смотрел, то, отходя, то, приближаясь, задумчиво наклонив голову набок. Потом, молча, взяв тоненькую кисточку, быстро нарисовал на лунной дорожке маленькую  лодочку с сидящим в ней мужчиной.
     – Это тебе на память, – тихо сказал он, обняв Таню за плечи. 
     – На память? – переспросила она, не отрывая сосредоточенного взгляда от картины, – а разве мы расстаёмся?
     Андрей почувствовал, как Таня напряглась под его рукой.


 
                - 9 -
 


     Закончилась ласковая осень, уступив место листопаду и монотонным дождям.   
     Уже открылся охотничий сезон. Андрей решил попотчевать своих любимых дам дичью. Они с Ричардом ушли рано утром, когда Таня ещё спала.
     Надежда Алексеевна увидела промелькнувшего за забором Андрея с ружьём  и Ричарда, с деловым видом бегущего впереди. Андрей помахал ей рукой, не то, здороваясь, не то, прощаясь.
     Выйдя из посёлка, они пересекли поле и спустились по мокрой тропинке к озеру.            Вода была тёмной от нависших серых облаков. Заброшенные ветром, вызвавшим небольшое волнение, не свойственное этому озеру, коричневыми пятнами колыхались на поверхности опавшие листья.
     Андрей присел на оставленную кем-то на берегу перевёрнутую лодку. Вспомнился проведенный здесь с Таней  тёплый осенний день, погружённый в прозрачную тишину, и необычная ночь, сделавшая их причастными к чему-то запретному, потустороннему.
     «Как быстро всё проходит,– подумал Андрей, – а сделать главного мы так и не успеваем».
     Ричард, подчиняясь охотничьему инстинкту, нетерпеливо бегал к  воде и обратно. Едва услышав долгожданную команду «ищи», он скрылся в камышах, вспугивая обитавшую там птицу.
     Утки взлетали, Андрей прицеливался, но так ни разу и не нажал на курок.
     Обогнув озеро, они направились по своему обычному маршруту. Всё здесь было знакомо и будило воспоминания. Андрей шёл в глубоком раздумье, вдыхая горьковатый дым сигареты и запах прелых листьев: «Скоро зима, а я так и не сумел ничего изменить»,– кольнула безжалостная мысль. Он чувствовал унижение от собственной беспомощности. 




  Утро встретило Таню неприветливо: низкими облаками, подгоняемыми пронизывающим ветром. Деревья без сожаления сбрасывали отслужившую им одежду. Таня сгребала листья и охапками переносила за ограду, где пыталась их сжечь. Но влажные – они отказывались гореть, и костёр напоминал проснувшийся вулкан, застилая глаза едким дымом. Провозившись часа два, она бросила это бесполезное занятие.
     Вошла в дом. Мама отдыхала в комнате. Таня устроилась с книгой у окна на веранде. Она по нескольку раз прочитывала абзацы, пытаясь вникнуть в смысл. Затем взяла бумагу и долго бесцельно водила по ней карандашом, то и дело глядя на открытую калитку, ожидая увидеть входящего Андрея.
     Бесконечный день заполнялся  разрастающейся пустотой.





     Подходя к поляне, на которой они обычно отдыхали, отшагав по посадкам не один километр, Андрей увидел там каких-то людей. Он замедлил шаг, оценивая ситуацию.
      Человек шесть возбуждённо беседующих мужчин стояли вокруг походного столика. Судя по бутылкам на нём, они отмечали какое-то событие. Пасмурная погода не была им помехой. Чуть поодаль виднелись две машины.
     Андрея заметили.
     – Эй, мужик, чего уставился? – обращаясь к нему, вызывающе прокричал один из них, – иди, куда шёл.
      Обычно миролюбивый Ричард, на этот раз нервозно залаял.
     – Тебе говорят? – не унимался тот, – топай отсюда со своим щенком, охотник…–  добавил он, смачно выругавшись. Компания одобрительно загоготала, получая удовольствие от неожиданного развлечения.
       Это были те самые «успешные», которые, не раздумывая, пойдут по головам, а если понадобится – и по костям других. Когда-то такие же исковеркали ему жизнь.
     Андрей почувствовал, как от солнечного сплетения к горлу душащей волной поднимается ненависть.
     – Ублюдки…– процедил он сквозь зубы, до боли в руке сжимая ружейный ремень. 
     – Да он ещё что-то там вякает, – возмутился другой и, покачиваясь, тяжёлой походкой направился к Андрею, угрожающе заводя руку за пазуху.
     – Стой! – срывающимся голосом крикнул Андрей, ощущая бешеную пульсацию в висках, и вскинул ружьё.
     В гневе он забыл неписанное правило: не хватайся за оружие, если не собираешься воспользоваться им. Но было поздно.
     Шедший на него резким движением выхватил пистолет, и в мгновенно наступившей тишине прогремел выстрел.
     Андрей вздрогнул, ненависть в глазах сменилась удивлением, и, раскинув руки, он упал навзничь.  Надрывно завыл Ричард.
     Обе машины, взревев, сорвались с места, на ходу подбирая подвыпивших участников внезапно прерванного застолья.
     Стало пусто. Только перевёрнутый стол и разбросанная посуда говорили о недавнем присутствии людей.



      
     На Андрея наткнулись грибники. Он лежал на спине, правой рукой касаясь ружья, ни разу не выстрелившего в этот день, и широко открытыми глазами всматривался в нависшие над ним тяжёлые тучи. На серой куртке с левой стороны под грудью расползлось тёмно-красное пятно. В двух шагах от Андрея на влажной бурой земле белела погасшая сигарета.
     Рядом с ним, вытянувшись, положив голову на передние лапы,  мелко дрожал всем телом, растерянно глядя на подошедших, его друг.
     Через четыре дня Ричарда не стало.
    
    
 
                - 10 - 



     Время для Тани остановилось. Она не видела, как полностью облетел сад, заливаемый бесконечными холодными дождями. Не замечала, что мама ежедневно топила печку, беспокоясь о её здоровье. Надежда Алексеевна тихонько плакала, страдая вместе с дочкой, и не находила слов утешения для неё. 
     Таню переполняла боль. Но не та, что бьёт через край; со слезами и душераздирающими криками вырывается наружу, принося облегчение. А боль, которая, как узник, закованная сердцем, или сделавшая сердце своим узником, не может найти выход; как вампир, высасывает энергию, не оставляя сил на слёзы.
      Таня лежала, повернувшись лицом к стене. Она ждала, чтобы холст хорошо просох, и его можно было увезти домой. Эта единственная мысль стала ниточкой, связывающей её с реальностью.




Спустя полмесяца после трагедии, Таня увозила в электричке, бережно держа тщательно упакованную, скрытую от посторонних глаз картину.
     На мокрой, по-осеннему немноголюдной платформе она глазами, вопреки всему, искала одного-единственного человека – Андрея.
     И вдруг услышала мамин голос, желавший ей счастья в день её первого полнолуния на даче. Таня перенеслась в то удивительно-безмятежное лето, не замечая, как стекают по щекам слёзы. Впервые за это остановившееся время крупными, жгучими каплями она отпускала свою боль.
     На  запотевшем оконном стекле чётко проступило лицо Андрея. Он, как всегда, внимательно всматривался в неё. Таня, боясь огорчить его слезами, преодолевая себя, улыбнулась ему, и Андрей стал медленно растворяться в дождевом полумраке.
     Она увозила с собой их  «Полнолуние».




                - 11 -   
               


     Таня много рисовала – в этом было её спасение. С гибелью, Андрей не ушёл из её жизни. Теперь она понимала и чувствовала его гораздо лучше, чем в те далёкие, счастливые дни.
 
     Как часто в любви мы любим самих себя, упиваемся ИХ любовью к нам, эгоистично потворствуя своей гордыне. И не догадываемся, что не мы – обладатели необыкновенных достоинств, а люди, боготворящие нас, наделены  великим даром ЛЮБИТЬ.
     Только, потеряв близких, мы начинаем  понимать это и готовы на любые жертвы, но им от нас уже ничего не нужно. Опоздания расставляют всё в нашей жизни по местам.
     Неужели трагедии происходят для того, чтобы разбудить спящую душу и заставить её работать? Да. Страшно в этом признаться, но другого ответа не было.
     Таня не верила в случайность – верила в закономерность и связь всего существующего во Вселенной. Что же в её жизни сделано не так? И хватит ли у неё сил и  времени понять и исправить это?
     Туда, где  был Андрей, почта не доходит. Туда не долететь и не дозвониться. Там, за пределом, душа может слышать только душу.
     Картины были их связью. Рисуя, Таня рассказывала ему о своей любви, навёрстывая то, чего не сделала раньше. А, когда рука выводила неожиданные образы – знала: это Андрей отвечает ей.
      Если же становилось нестерпимо больно, она подходила к самой главной своей картине. Там, по лунной дорожке на уснувшем озере, в маленькой лодочке возвращался к ней нежданно возникший и внезапно ушедший из её жизни Андрей.
     Таня видела, что с каждым днём расстояние между ними сокращается. И знала, что однажды он приблизится вплотную к раме, подаст ей руку, и она перешагнёт через эту границу, так долго разделявшую их.
     Андрей развернёт лодку, и они поплывут вместе по сияющей дорожке туда, где никогда не кончается давным-давно соединившее их дачное полнолуние.

   


                *   **   *   **   *   **   *