Земляки, наконец-то, свобода! Эту бабу взасос полюбило наше демократическое правительство, и мы его в этом начинании полностью поддерживаем. Противно вспоминать, как в былые годы казённого социализма сопрёшь, бывало, у какого-нибудь выскочки из общего серого строя высоко ликвидные импортные шмотки и прёшь их за бесценок перекупщику, а тот и рад: лыбится, водкой угощает, а денег за товар даёт мало. А сейчас полнейшая красота предпринимательства и частного бизнеса! Конечно, благость эта не с неба упала на наши грязные улицы и облинялые дома, а чётко проставлена первым пунктом нашей первой капиталистической конституции. Мне Михей, мой кореш и постоянный собутыльник досуга, растолковал звучание этого пункта: каждый гражданин нашей державы, шагнувший на тропу молоденького капитализма, имеет полное право свободно торговать. Он имеет право на труд и достойное вознаграждение.
Наш народ, простой и забитый прошлым, диким и склонным к насилию, режимом, обрадовался такому праву и высыпал на улицы населённых пунктов в надежде быстренько наторговать себе на достойное существование, да и впрок на личное пенсионное обеспечение. А нам с Михеем это на руку, потому что рабочий стаж наш, даже общий, просто смехотворный какой-то, что-то около года. И куда только прошлые партийные власти глядели? А смотрели они мимо нас с Михеем и, конечно, проморгали нашу добычу трудового стажа. Они смотрели на зажиточные западные страны и постоянно путались в мечтах, как приличным образом внедрится в их культурное население раз и навсегда, а своё население бросить на пожизненное ожидание коммунизма. Михей мне раз говорил, что они даже предлагали в партийный устав внести пункт об обязательной эмиграции партийного работника в капиталистические страны, чтобы быть поближе к врагу нашего процветания. Главный партийный авторитет отказал им, потому что он и в своём-то, восточном, языке постоянно путался, поэтому по-западному боялся вякнуть даже простое слово «мама». А без знания западного языка трудно понимать вражеские замыслы даже самого подлого характера. Но нашлись бойкие люди, старый авторитет свезли на кладбище, которое уютно присело вдоль державной стены рядышком с лобным местом. Народ возликовал, выхватил из партийных рядов новый авторитет и на торжественных руках вознесли его на тронственное место правителя. Пока несли, авторитету все уши прожужжали, чтобы он постоянно и неуклонно повышал материальный уровень народа, обменивая в западных странах духовную пищу на материальную. Очнувшись от гула в ушах, авторитет обещал исполнить этот наказ народа.
Авторитет не соврал, а взял, да и объявил свободу торговле. И чудо народного ожидания свершилось. Погода на улицах стала совершенно иной, потому что климат, прочитав указ авторитета, сильно изменился в лице. Буквально на следующий день мы с Михеем встретили мента (это в нашей стране так исторически называют полицейских), который продавал прямо на улице папаху какого-то генерала. Раньше народ ментов как-то побаивался, но время изменилось к лучшему, и сейчас мы с Михеем, как свободные люди, свободно торгующей страны свободно предлагаем какому-нибудь проходящему по служебной надобности менту добротную, но более дешёвую вещь, может быть, даже и импортную. Это потому, что уважать конституцию стали не только мы с Михеем, но и менты.
Вчера Михей в какой-то газете прочитал, что свобода торговли в нашей стране лучше всех статей Уголовного кодекса. Как далеко вглубь грядущего коммунизма шагнуло наше государство, подхватив под ручку свободу торговли! Но за ними тотчас устремилась ее старейшая подружка – свобода от уплаты налогов. Михей тотчас сообразил, что без налогов государству будет тяжеленько сводить концы с концами и предложил мне оказать ему посильную помощь в сборе налогов. Воспитанный зоной в духе товарищеской взаимопомощи, я согласился. Мы, на добровольной основе, стали собирать налоги с политически малограмотных старушек, торгующих прямо на улице овощами и прочей снедью. Как-то, в разгар рабочего дня, на нас набрёл участковый и удивлённо спросил, чем это мы занимаемся? Михей не растерялся и сказал:
- Приучаем старушек к регулярной уплате налогов.
Участковый долго не мог понять законодательной основы нашей трудовой деятельности на основе гражданской позиции и гуманных взглядов на жизнь. Наконец, с помощью пяти процентов налоговых отчислений в его кошелёк Михею удалось добиться от участкового чёткого восприятия объективной реальности рыночных отношений в стране, в целом, и на нашей улице, в частности.
Конечно, одними налогами со старушек сыт не будешь, не говоря уже о прочих прелестях красивой жизни, поэтому мы с Михеем частенько и сами торговали кое-каким товаром, не забывая отчислять налоги в наш кошелёк. Наш участковый – ярый службист – и здесь не прошёл мимо нас. Он регулярно интересовался результатами нашей трудовой деятельности, и мы спонсировали его гражданский долг десяти процентными отчислениями с продаж в его кошелёк. Михей, глядя на постоянно растущий кошелёк участкового, с горечью гражданина заметил:
- Несмотря на постоянный рост благосостояния ментов, в нашем городе также быстро растёт преступность. Она растёт из почвы, на которой стоим и мы с тобой. Как бы и нам не пострадать от этого роста.
Михей как в воду глядел. С месяц тому назад мы с Михеем удачно продали сразу несколько ходовых вещей и отправились домой, чтобы отпраздновать очередную трудовую победу и заодно пообедать. Подошли мы к квартире, а дверь чуток приоткрыта. Но мы не забеспокоились, потому что к нам заглядывают подруги, и порой забывают плотно закрывать входную дверь. Михей их за это ругает, они клянутся, больше так не делать, но забывают и делают. Увидев очередной провал их обещаний, Михей разразился бранью, а я, наоборот, почти обрадовался и предположил:
- Эх, хорошо, если это Марго пришлёпала. Она, наверняка, хохлацкий борщ сварганила. Будет что пожрать!
- О, за борщ я ей прощаю незакрытую дверь, - великодушно пообещал Михей.
Вошли мы в квартиру, и я радостно кричу:
- Марго!!!
Но тишина, и у меня сердце упало, а тут ещё Михей чужой след в прихожей увидел. Толкнул меня в плечо: смотри, мол. Пока я этот след разглядывал, Михей уже сообразил, что это явно воровской след. Конечно, Михей всегда газеты читает, поэтому и мысли у него в голове быстро бегают. Мои за ними никогда не успевают.
- Да никак нас грабанули! – рявкнул Михей.
- Неужели телик свистнули?! – ахнул я.
Бросились мы в комнату, так и есть: пустая тумбочка и антенный кабель на полу. Ох, как мы с Михеем только не осудили этого злодея! Конечно, только словами, но зато какими – многоэтажными. Михей больше меня расстроился и тут же слетал за бутылкой. Помянули мы телевизор, промыли разболтанные нервы и завались спать.
На следующий день мы с Михеем отправились на рынок, где всегда торгуют товаром для души и дополнительными средствами для улучшения и усиления удовольствия от потребления. Рынок этот располагался в шаговой доступности от автовокзала. Народу с обеих сторон – продавцов и покупателей – было умеренно много, но меньше, чем на старорежимной толкучке.
- Вот, и к нам в страну пришла культура торговли, - тихо обронил Михей и вздохнул как-то по-грустному.
И мы с ним начали обходить торгующих граждан, внимательно приглядываясь к товару. Если попадался телевизор, мы тщательно осматривали его со всех сторон. На нашем телике, будучи однажды в депрессивном состоянии, я нацарапал древнее изречение «Не забуду мать родную». Михей тогда долго материл меня за эту ерунду. И вот сейчас мой звёздный час настал. Не будь этой метки, как бы мы стали искать свой телик? Мы уже обошли почти половину рынка, когда Михей толкнул меня в бок кулаком и тихонько говорит:
- Смотри-ка, Машка?! И никак телек продаёт?
Я гляжу: точна она, и марка телика наша, кажется. А Машка уже нас выглядела, юркнула в толпу и пропала. Мы сразу к телеку, заглядываем ему в интимную часть и смотрим, так и есть чисто моя запись «Не забуду мать родную», и почерк явно мой. Забрали мы телик и - домой.
Михей на радостном, попутном ветре снова в магазин слетал. Мы дружно поприветствовали возвращение телика почти с того света и на работу снова не пошли, устроили маленький сабантуйчик.
На следующий день мы с Михеем шли на торговое место в приподнятом настроении и строили радужные планы, как бы по забористее наказать Машку за её аморальную выходку.
- А, может, не будем здорово-то бить? – вдруг спросил, как-бы в пространство, Михей.
- Бить бабу глупо. Мы её рублём накажем, - философски заметил я. – А изъятые средства заначим, как страховку на случай, если ей снова блажь придёт стащить телик.
- Наказать рублём – это по-современному. Молодец, в ногу со страной шагаешь. Беда только в том, что у Машки в портмоне сплошные сквозняки гуляют. Рубли не любят таких жизненных условий.
- Но ты же сам предложил, не бить её?!
- А я и сейчас на этой платформе стою: пусть борщ нам варит и пусть загребёт под себя всё наше домашнее хозяйство.
- Прекрасная мысль! – обрадовался я. - Она будет у нас десять лет рабыней!
- Не выдержит, сбежит, - усомнился Михей.
- Как сбежит, так и вернётся, - возразил я.
- С чего бы это?! – удивился Михей.
- Известно с чего – с похмелья. Здесь у неё болевая точка, - сказал я и задумался.
- Этим она и опасна – в любой момент может ещё чего-нибудь спереть, - разумно пробормотал Михей.
Вот ведь в какую сложную житейскую ситуацию попали мы с Михеем. У Михея душа мягкая и отходчивая, и он как-то понуро брёл рядом со мной на работу. Пришли на место, Машки нет. И за весь день она так и не мелькнула перед нашими предприимчивыми глазами. С той поры она пропала для нас с Михеем навсегда. Может быть, где-то когда-то и вынырнет, но мы её наверняка не узнаем – уж слишком переменчив наш мир.
Вот такие Машки и ставят палки в колёса нашему правительству в деле усиления свободы торговли на местах. Такие, как Машка, грубо нарушают хорошие начинания правящих сил нашего общества. Залезти в квартиру своего товарища по рынку и спереть телик?! А у нас взяли, и смертную казнь отменили! Им наплевать на то, что нам сейчас с Михеем борщ варить некому. Впрочем, мы с Михеем выкрутимся, а вот как наше родное государство дальше жить будет, не знаю.