Помню, как в 95-м радовался, что наконец еду домой. После всей этой грязи, боли, крови я возвращался к нормальной жизни. В голове были только мысли о тёплой постели, горячей еде и, естественно, о девчонках. Особенно мои мысли занимала красотка Лиза.
Но "нормальная" жизнь со всего размаха ударила меня в солнечное сплетение. Всё началось ещё с дороги. Армия отпустила нас с передовой, но дорогу домой организовывать не собиралась. Как мы добирались - это отдельная история. Но у нас тогда ещё сохранялся запал, желание вернуться домой.
Потом деньги. Их получение затянулось ещё на более долгий срок. Если контрактникам получить свои деньги было проблематично, то нам, призывникам, почти невозможно. Я лично видел, как герои матерились перед военкоматом и, плюнув на всё, уезжали в свои деревни, так ничего и не получив. Мы думали, что вернувшись оттуда будем героями. А на деле мы были мусором. Отработка гигантской машины, переваривающей людей. Многие ветераны пафосно говорят: "Нас посылали на смерть". Это неверно. Нас послали на смерть один раз. Причём навсегда.
Мы никому были не нужны. В фильмах ветеранам везде почёт, их любят девушки, на них равняются дети. Я же валялся обоссаный перед подъездом, и я искренне надеюсь, что никто из детей не брал с меня пример.
- Жить мне с тобой тошно, - говорю я Лизке.
- Я же сказала, что заберу заявление, - пищит в ответ она.
- Не в этом дело. Дело в том, что мы с тобой уже никто друг другу. Даже не могу сказать были ли когда-то. Может, только трахались? Неужели семья - это лишь секс, да совместное пожирание корма? Да даже если и так, то секса у нас с тобой уже давненько нет. Детей нет. Ничего нет. Понимаешь?
Лизка молчит сначала, а потом начинает скулить, пуская сопли. Я снова злюсь.
- Ну сколько ныть можно?
- Выгоняешь меня? После всего, что пережили вместе?
Я вздыхаю, встаю с кровати, иду к вешалке, одеваю пальто. Ну что мне ей сказать? Жизнь заперла меня с нелюбимым человеком в одной комнате. Как в армии с четыремя дагестанцами в одной казарме. Но с дагами мы вопрос решили быстро. Каждую ночь лупили их дужками от кроватей, вышибали из них всю спесь.
С Лизкой так проблему не решить. Погруженный в размышления я шагаю по улицам к Литве. Людей мало, все спят. Или продолжают вчерашнюю пьянку.
Наконец вижу знакомый кирпичный дом, огибаю угол и останавливаюсь как вкопаный. Прямо у подъезда в луже крови лежит мой боевой товарищ. Его голову прижимает к своей груди незнакомая мне женщина и тихо воет. Осматриваю двор. Недалеко на снегу лежит молодая девушка. Крови нет. Краем глаза замечаю какое-то резкое движение у противоположного угла дома. Бегут двое.
- Стоять, бля! - кричу я, и бросаюсь в догонку.
Грабители несутся не оборачиваясь. Молодые, полные сил. А у меня уже через пол-сотни метров начинают заплетаться ноги. Подхватываю с земли осколок кирпича и кидаю. Я не надеялся попасть, это была бессильная злость.
- Убью, пидоры! - кричу вслед.
Один из грабителей оборачивается, и мой жест отчаяния в виде кирпича врезается ему в лоб. Вскрикивает, падает. Второй бежит не оборачиваясь.
Я быстрым шагом иду к упавшему, вижу как он начинает подниматься. Неужели упущу? Превозмагая боль перехожу на бег. Грабитель уже встал на четвереньки, когда я подбежал. С лёту бью его в живот. Тот ойкает, переворачивается на спину. Я вижу смуглую кожу, горбатый нос, сросшиеся брови.
- Нэ надо! Что я тибэ сдэлал?
Гнев вытесняет остатки разума, и я прыгаю. Приземляюсь двумя ногами на его голову. Теряю равновесие и падаю сам. Но гнев в миг поднимает меня, и я снова прыгаю.
Не знаю, сколько раз я прыгнул. Когда милиционеры скрутили меня, от головы малолетнего азербайджанца мало что осталось. Я сидел рядом на лавочке, перепачканный кровью и курил.
Позже выяснилось, что эти двое приставали к девушке, которую я увидел лежащей без сознания. Литва решил заступиться за неё, завязалась перепалка. Мой товарищ был нетрезв, и решил остудить горячую южную кровь кулаками. За что получил три удара ножом. Два в шею, один в живот.
Литва умер. А следствие показало, что эти малолетние азербайджанцы всего лишь защищались от пьяной машины убийств, ветерана чеченской кампании. Общественности так всё и преподнесли. Лизка приносила мне в тюрьму газету с этой статьёй.
И я читал, что шесть с половиной лет для второй машины убийств - это очень мало.