КОРНЕЙ
Княгиня Александра сдержала свое слово. Она ласково приняла Настенку с Ванюшкой и взяла их под свое материнское крыло. Выделила им большом тереме комнату. Теперь уж никакие духмяны не смогут обидеть их. Там пылала теплом изразцовая печка, скамьи, покрытые большими вязаными половиками, создавали уют. Возвышалась кровать с периной, к которой Корней и Настенка не были привыкшие. Им было бы удобнее спать на полатях или же на печной лежанке, что имелись в любом деревенском доме. Питались Настенка с Ванюшкой едой из княжеской кухни. На этом настояла княгиня. Хотя пища прислуги им была намного привычнее. Когда тонули Настенка с Корнеем в перине, им это было чудно:
- Мы с тобой Корнюха, как бояре! Только слуг не хватает. - шутила Настенка.
- Ничего, заведем и слуг! - вторил ее шутке муж.
- Нее, не надобно, с тоски помрешь! - вскакивала с кровати Настенка. - Мне уже тошно, что варить ничего не приходится. И как это живут, палец о палец не ударяя? Я долго так не выдержу. Попрошу матушку-княгиню к какому либо делу меня определить.
- Ну с Ванюшкой тебе не скучно будет!
- Матушка-княгиня сказала, что Ваньку будут обучать тому же, чему обучают и княжат и грамоте, и каким-то там манерам.
- Ну до этого ему еще далеко.
- Эдак он станет большим человеком потом.
- А княгиня этого и хочет.
- Ой, Корнюха, будем при нем в старости, как блины в масле бултыхаться.
- А плохо ли? - с напускной важностью промолвил Корней. - Вот схожу с князь Андреем Ярославичем в поход, разобьем монголов и заживем, как никогда не живали.
- А когда в поход от? - встревожилась Настенка.
- Завтра с утра велено отправляться
- Как, завтра? - вконец испугалась она. - Ты же вчерась баял, мол, ничего еще неизвестно.
- Дак ведь я не князь, не я решаю. Я воин служивый. Мне велят, я пойду.
- Да как же это... - глаза Настенки наполнились слезами, и она гладила его руки и плечи. - А може я вижу-то тебя в последний раз?
- Да что ты каркаешь? - рассердился Корней. - Впервой в поход иду что ли?
- А радоваться что ль? - всхлипывала Настена.
- Ну а что раньше времени-то плакать. Ты Ванюшку своим ревом напугаешь. - говорил Корней, а сам целовал жену.
- Я потихонечку. - Настенкин голос дрожал. - Я теперича и не усну всюю-то ночь.
- А я усну что ли? - вторил ей Корней. - Чай, тосковать буду по тебе, надо вдосталь наглядеться.
Они тянулись друг к другу, угадывая в темноте, по дыханию, губы и смыкались в нежной поцелуе.
- А мамонька с тятенькой ничего не знают, приедут, ахнут , нет тебя! - дернулась Настенка. - Чего я им скажу-то?
- А то они будто не ведают, что я в поход собирался?
* * *
Шустряком, Корнеев конь, был назван не зря. Он, даже стоя, перебирал ногами. Ему тесно было в конюшне и, казалось, дай ему волю, ускакал бы далеко-далеко, несмотря на усталость.
- Ну вот Шустряк, теперь мы с тобой и днями, и ночами будем вместе. - говорил Корней коню, гладя его длинную морду и кормя лепешками, взятыми из дома. Конь, казалось, понимал, качал головой и смотрел на хозяина умными глазами. - Любишь лепешки? Они вкусные. Настенка пекла. Мне для похода цельную сумку набила и тебя велела угостить.
- Что, Корней, опять с конем баешь? - подошел Петря и легонько стукнул приятеля по плечу.
- А что ни говорить, коли он все понимает.
- Это гоже! - кивнул головой Петря. - У меня вон конь, знаешь сам, упрямец и озорник. И не ведаешь, что на него порой наедет. Начинает выкомаривать, только плетка и останавливает его. А у тебя хоть и шустрый на ноги, но степенный по нраву.
- Да уж, я и не знаю, где у меня и плетка-то лежит, где-то в сумах.
Корней прижался лбом к шее коня и потрепал его ласково рукой по гриве.
- Нааа кооняяяя! - послышалась команда.
Петря побежал к своему коню. Корней поправил походные сумы и легко вскинулся в седло. Конюшня наполнилась одновременным перестуком копыт и понукающих криков. Не все еще кони побороли утреннюю дрему. Но вот единая воля вынесла из конюшни и всадников и их лошадей. Корней почувствовал сладкую истому, которая наполняет грудь перед чем-то новым и долгожданным. По легкому ходу коня он понял, что и Шустряку приятно вольное движение. Усталость придет потом, а сейчас коню радостно нести всадника и его сумы. Корней в доспехах, в шлеме. Лук за плечами висит, на поясе меч, за голенищем сапога нож-тесак. В общем, с ног до головы вооружен. Но так все экипированы, чтобы проехать парадно по городу. Потом снимут тяжелые доспехи и отдадут на телегу старшИне. Он едет с дружиной и отвечает за сохранность. Раздаст доспехи, когда нужно будет. А в пути носить все это тяжело, неудобно да и коням обременительно.
Сегодня, когда Корней брал свой доспех, был неприятно удивлен. СтаршИной оказался Духмян. Это из воевод-то? Тот увидел удивление на лице Корнея, но ничего не сказал. Выдал Корнею все, что ему полагалось. Видать крепко он провинился перед князем, что понизили его до старшины. Чувствовалось, неприятно было и Духмяну, что Корней увидел его в этом положении. Ну а что было сделать? Ничего не стал говорить он Духмяну. Зачем дразнить человека, хотя и пакостного. Всякое в жизни бывает. Но вот во взгляде Духмяна Корней почувствовал неприязнь. Но особо задумываться над этим не стал. Не был Корней ни обидчивым, ни мстительным. Да и что плохого может сделать Духмян ему?
- Не скажи, - засомневался Петря, когда Корней рассказал все ему.- мелкие пакости он тебе сможет сделать все равно. Будь настороже.
А что он может?- засмеялся Корней. - Ежа что ли в доспехи посадить, перед тем, как выдать.
Духмян тоже был удивлен, что попал старшиной в сотню Корнея. После того, как пережил он страх в ухватистых руках корнеевых, ему больше не хотелось видеть этого паренька. А , гляди-ка, как жизнь схлестывает. После того, как князь Андрей прогнал Духмяна с глаз своих, и велел больше не появляться, он чуть было не дошел до нищеты. По своему самодовольству, надеясь, что не падет с достигнутых высот, он даже не обзавелся собственным жильем. Хотя бы и мог, и никто бы его за это не упрекнул, и когда был на службе у князя Андрея и когда был воеводой. Но вот выгнали его, как собаку из воеводства, то оказалось идти-то некуда. Жил еще при власти с одной бабенкой, был ей и мил, и желанен. А когда оказался ни с чем, то постылым стал и ненужным. И некому обратиться за помощью. Все от него отвернулись. Хотя кому-то он делал и добро. Уж вот князь Михаил и помог бы, но он уехал в свою Москву. Хотел Духмян отправиться туда, но баяли люди, что ушел Михаил в поход на Литву. Значит не скоро возвернется. И поплелся Духмян на поклон к князю Андрею. Тот, увидев Духмяна, нахмурился:
- Я ж тебе велел не показываться на глаза!
- Сгину я совсем, княже, коль не возьмешь меня. - плачущим, умоляющим голосом заныл Духмян. - Ведь служил я тебе верой и правдой. Разве плохую дружину набрал? Один к одному.
- Так уж и некуда тебе идти? - недоверчиво спросил князь Андрей, глядя на Духмяна, такого жалкого и прибитого судьбой.
- Да нешто бы просился я к тебе, коли бы плавал в жиру? Ничегошеньки-то у меня нет. Наговорили на меня злыдни, что вор я и мошенник. Да, коли было бы так, поживал бы я в богачестстве и в ус не дул. А уж судьба-то меня блазнила. Ведь на таких должностях был! А уж теперь ни брашно, ни одежи путной нет. Одна рванина да брюхо пустое.
И в самом деле не пырато выглядел Духмян.
- А куда я тебя возьму, коли собираюсь в поход? Дружинник из тебя аховый! Ты и меч-то, поди, в руке не удержишь? - покачал головой князь. - А уж больших должностей я тебе не доверю.
- Не бросай меня, княже! Умоляю! - снова заныл Духмян. - Возьми куды-нито... Уж я тебя не подведу.
Вздохнул князь Андрей. В самом деле , некуда было приткнуть этого человечишку, а отказать решительно тоже не мог:
- Ну да ладно, иди доспехи сторожи и выдавай. Но коль услышу, что занимаешься воровством, выгоню с треском.
- Благодарствую, княже! - кланялся Духмян и бормотал. - А уж про воровство, это поклеп чей-то на меня.
Радовался Духмян. Хоть должностишка его и низкая, но сытая. Не привыкать ему падать, а потом подниматься еще выше. Это еще не конец. Главное, хоть за что-то зацепиться. Надо доказать князю Андрею, что тот может доверять ему. Преданность выказать не словами, а каким-либо делом. А уж каким? Обстоятельство и время покажут.
Корней, как понял Духмян, на него зла не держал. Это хорошо. А на должности этой можно сделать ему гадости тихо и незаметно. Ведь из-за Корнея лишился тот доверия князя. Эта мысль терзала Духмяна. Но только надо придумать такую месть, чтоб снова перед князем не опростоволоситься. Уж если теперь он прогонит, то навовсе. Ничем его не умолишь.
Поход всегда плохо влиял на Духмяна, а с возрастом еще хуже. Спина побаливала. Ведь, как ни одевайся, все равно круглый день на вольном воздухе. Еще хорошо сейчас не зима, а начало осени. Погожих деньков больше, но ветер, бывает, пронизывает насквозь. Спать в телеге под фырканье лошадей, тоже радости особой нет. Но куда денешься?
Когда Корней первый раз увидел Духмяна в княжеской дружине, он удивился и не поверил своим глазам. Он спрашивал у Петри, у других дружинников, видели ли они бывшего воеводу здесь. Большинство и не знали, что Духмян был на такой высокой должности, и им было все равно, что за дядька выдает им доспехи и всякую мелочь. Корнею было любопытно, за что князь Андрей понизил Духмяна. Он простил уже ему хулу на свою жену. Незлопамятен был. Да ведь сам чуть было не убил Духмяна. Он помнил, полные ужаса его глаза, которые остановили Корнея от страшного греха. Но раз Бог помог Духмяну спастись от смерти, то помог Господь и Корнею не стать душегубцем. А потому-то и обида со временем прошла. Но все равно Корней не мог просто так общаться с Духмяном. Как найти повод для разговора? Как начать его?
Как-то в одну из остановок, Корней просто так подошел к телеге Духмяна и присел на краешек. Духмян что-то зашивал себе и взглянул на дружинника с удивлением. Уж никак не думал, что Корней подойдет. А тот, как будто ничего не бывало, спросил:
- Дядя Духмян, а далеко ли нам еще ехать, не ведаешь?
- А ты что, быстрее хочешь в бой попасть? - усмехнулся Духмян.
- Так, для того и едем.
- Не знаю, не знаю, я , к примеру, помирать не спешу.
- Да разве обязательно помирать? Главное побеждать.
Духмян неопределенно хмыкнул в ответ.
- А для чего же ты пришел в дружину? - вытянулось от удивления лицо Корнея.
- Мне идти было некуда. Да и не мое дело бегать с сабелькой. Я в тылу сижу.
Особо не хотелось говорить Духмяну с этим глупым молокососом, рвущимся на смерть. Он бы мог грубо отшить его, но зачем? У Духмяна была тактика до поры, до времени не напрягать отношения. Это сейчас невыгодно. И вспоминать ту, старую ссору, ни к чему. Начнутся перекоры... Уж, если парень сам подошел, надо показать себя мудрым и не выказывать враждебности к нему.
Корней же меньше всего хотел ссориться с Духмяном, хотя его ложь и ныла ранкой на сердце. Потому-то и заговорил с ним. Но этот разговор в любой миг мог вылиться в еще одну ссору. Корней не стал бы раздувать ее, а просто бы отошел от Духмяна. Просто ему хотелось понять, для чего Духмян в их отряде? То ли случайно, то ли специально, чтобы отомстить за тот разговор во Владимире, который мог закончиться для них обоих очень плачевно.
Дни шли за днями однообразной чередой. Попадались в пути заброшенные и полузаброшенные деревни. Жители встречали дружину князя Андрея приветливо и с радостью. Проезжая мимо сел и городов, одевались дружинники в доспехи, вынимали знамена и хоругви, шли во всеоружии. Так велел князь. На расспросы людей отвечали, что идут на берлогу монгольского царя Батыя, чтоб взять его в плен. Люди молились и крестили их:
- Дай Бог вам победы!
В одной деревне, где они встали на отдых, им сообщили, что у них живет монгольский толмач с русской женой. У них недавно родилось дите, совершенно монголенок на вид.
Князь Андрей возмутился:
- Что делать на русской земле монгольскому толмачу? Для чего его внедрили сюда?
Переводчика приволокли пред грозные княжеские очи. Им оказался узкоглазый щупленький паренек, совсем мальчишка. Он смотрел испуганными глазами на князя и его руки дрожали.
- Ты что тут делаешь в русской деревне? Кому и что ты собираешься переводить на свой поганый язык? - брови князя гневно сошлись у переносицы.
Паренек моргал глазами и что-то мямлил в ответ.
У крыльца дома, где остановился князь и где шел разговор с толмачем, металась молоденькая совсем, русская девчонка. Она вытирала слезы и губы ее дрожали. Дружинники с любопытством смотрели на нее. Корней подошел поближе, и ее черты лица поразили его чем-то необъяснимо близким. Сердце застучало часто-часто. Но все это еще не вылилось в какое-либо отчетливое осознание. Девушка тоже обратила на него внимание, напрягла лоб. Но ее чувства и мысли были все-таки заняты другим.
- Скажи, ты долго жила у монголов? решился спросить он.
- Да, - робко ответила девушка. - с детства. Я была в плену. Потом вышла замуж за Чаула. Он хороший!
Она говорила это уже торопливо и у ней дрожали губы:
- Что ему будет? Зачем его привели сюда? Он ничего плохого никому не делал! Он добрый!
Корней рассеянно слушал причитания девушки, глубоко не вдаваясь в ее слова, хотя ему и жалко было ее и как-то неосознанно тянуло к ней. Он не понимал, что это было. У него в голове было своё:
- Ты не встречала, когда была в плену двух сестер-девочек Катену и Фросю.
Девушка вдруг напряглась, заморгала глазами. А потом ее лицо будто онемело. Она никак не могла понять, почему этот дружинник с такими знакомыми глазами, которые вдруг выплыли из ее неосознанных воспоминаний, может знать имена ее и сестры.
- Я... Катена... - пролепетала она. - А Фрося пропала.
Никогда никакие слова так сильно не действовали на Корнея.
- Этого не может быть! - вскрикнул Корней и ладонями прикрыл глаза. А, когда снова опустил их, то увидел, что точно перед ним, как по волшебству, стояла его сестра, в чем уже сомневаться было невозможно. То же лицо, те же руки, тот же стан, только все это повзрослевшее, округлевшее. Он будто бы прозрел. Раскинул руки и шагнул к ней:
- Сестренка, это я твой брат Корней!
Глаза у Катены расширились. В ее сознании произошло то же, что случилось в один миг у брата. Чужой дружинник превратился в самого родного человека. Она взвизгнула и бросилась к нему на шею:
- Корнюшаааааа!
Все, кто стояли рядом не могли понять, что произошло. Стоял дружинник, спокойно с девушкой разговаривал и вдруг оба, как с ума сошли. Обнялись и рыдают. Как будто весь мир пропал, и они одни на свете. К Корнею подскочил Петря. Тот увидел его и ну с ним обниматься тоже.
- Ты видишь, я сестру нашел! Ты же знаешь, как долго яскал и Катену, и Фросю...
Тут он запнулся и снова подбежал к сестре с тревогой в голосе:
- А где же Фрося?
Катена всхлипнула. Она никак не могла наглядеться на брата. Это же и его глаза, и его черты лица, и его порывистость. И все равно он казался ей видением, чудом:
- И мамоньку, и потом Фросю я потеряла...
- Катена, мамонька жива, она в Володимери. Нашел я ее в поганом плену уж давно.
- Ой ли! - вскрикнула Катена и с ускользающей надеждой прошептала. - А тятенька где?
Корней повесил голову:
- Похоронил я его в снегу, еще там, в деревне, когда ушли враги. Да и сам в тою пору чуть смертию лихой не замерз. Спасибо одному доброму человеку.
Как только Катену пообвыкла к тому, что у нее снова есть брат и радость, что и мамонька жива, облекла ее сердце, она снова, как бы вернулась на землю. Метнулась к брату, как к последней надежде:
- Карнюша, тут мой муж Чаул! Он ни в чем не виноват. Люди злые могут наговорить на него невесть что!
- Какой Чаул? Какой муж? - вернулся наконец и Корней к действительности. Жена монгольского переводчика его сестра Катена? Все перепуталось в корнеевой голове.
- Мы с Фросей были в плену у родителей Чаула. Я его полюбила и стала его женой. Он очень хороший. Он тебе понравится.
Корней не верил своим ушам. А Катена, то прижимая руки к своей груди, то хватая брата за плечи, хотела убедить его, как будто от него что-то зависело.
- А где Фрося? - снова будто бы спохватился Корней, не вникая в слова Катены о чуждом ему муже сестры. Он внутренне отодвинул эту ее проблему в сторону. Ему была непонятна ситуация, как может быть у его родной сестры муж монгол? Один из тех, с кем он идет сражаться до последнего вздоха... Это какая-то блажь!
Страдальческое лицо Катены передернулось от непонимания. Она закрыла глаза и прошептала:
- Фросю украли!
- Как? Кто?
- Плохой человек ее украл! - Катена прикрыла лицо руками. - Я молюсь о ней ежедневно и еженощно. Я не знаю, где она.
Катена говорила онемевшими губами. События этого дня выпотрошили ее. И радость, и горе все перемешалось. И чему сердце должно было внимать, непонятно. Только чувствовала она, что сейчас нужно спасать Чаула. Но до родного человека, которого она сейчас вновь обрела, не достучаться и не докричаться. Ее переживания ему даже чужды. И она уже только еле-еле пробормотала:
- Муж мой тут, у вашего князя. Он ни в чем не виноватый.
Перед Корнеем стояла его родная сестра, найти которую было целью его жизни. Вот она, живая, невредимая, близко, рукой подать. И в то же время какая-то чужая, со своей жизнью непонятной ему. Он удивленно развел руками:
- Отчего твой муж монгол?
Катена вздрогнула от этого вопроса. Это так долго объяснять. Да и объяснить ли? Она и сама не знает почему. Так уж вот вышло.
- Он добрый! - только и могла вымолвить Катена. И никаких иных слов у нее не было. И чтобы больше Корней не задавал ей вопросов, она начала читать молитву Пресвятой Богородицы, встав на колени и возздев к небу руки. Она просила Божью матерь помиловать ее мужа. Корней стоял и не смел мешать молитве сестры.
И, о чудо! Через некоторое время ее страстных молитв, на крыльце появился Чаул без дружинников, которые приволокли его сюда. Один, свободный, в изодранной рубахе (усердно, видать, тащили его) он улыбался своей Катуш.
- Чауууул! - она кинулась ему на грудь в радостным рыданием. Он обнял ее, целовал в растрепанные волосы и повторял:
- Подем домой! Подем домой!
Катена обернулась к Корнею с уже радостной улыбкой, не омраченная ничем.
- Чаул, я нашла свово братика Корнея. Помнишь, я тебе о нем говорила? Он ищет меня и Фросю уже давно. Гляди, какой он стал справнай да красивый !
Катена за руку потащила мужа к брату. Чаул улыбнулся своей широкой улыбкой. Но наткнулся на неприветливый взгляд. Катена всхлипнула.
-Корнюша, я же говорю, он хороший. Он не виноват. - затем обратилась к Чаулу.- Тебя ведь выпустили насовсем, да?
-Да да да! - закивал головой Чаул.
- Пойдемте, домой! - Катене очень хотелось уйти от этого крыльца. - Корнюша, я покажу тебе свово сыночка.
- Сыночка? - Корней не знал то ли радоваться, то ли печалиться. Он еще не определился с мужем Катены, а у нее оказывается еще и сын есть. Как она могла связать свою судьбу с монголом. Ведь, наверняка, отец ее мужа разорял их деревню, убивал отца... Неужто она об этом не думала. Говорить все это Катенке, значит ссориться с ней. Вряд ли она после его слов бросит монгола. Тем более у нее еще и сын-монголенок!
Разве так в мечтах видел он встречу с сестрами? Оказывается и Фроси нет. Ему очень бы хотелось спокойно поговорить и распросить обо всем. Но этот монгол как ячмень на глазу будет все время торчать. А какой тогда может быть разговор? Корней уныло брел вслед за Катеной и ее мужем. Она то и дело останавливалась и радостно глядела то на брата, то на мужа, крестилась и благодарила Богородицу за сотворенное чудо. И Чаула выпустили, и встреча с братом оказалась не сном, а явью. Только вот Корней хмурый и недовольный. Понимала она, что тяжело ему принимать Чаула, как родственника, тем более в их трагическом случае. Вот уж увидит он ее сыночка, который ему приходится племянником, может отмякнет его сердце. Ведь это такой славный мальчонка! Предчувствие этой радости переполняло ее сердце. Когда подходили к дому, навстречу выбежала Онисья, увидев их вдвоем:
- Охти, слава Богу, выпустили Чаула!
Но, завидев идущего вслед за ними дружинника, осеклась и примолкла.
- Тетя Онисья, не зря я столько молилась Господу! Истинное чудо . Богородица явила. Нашелся мой братик Корнюша. Это он, красавный да статный! - указала она на дружинника. - Да и маменька моя жива. В Володимери она.
- Слава те Господи! - радостно всплеснула руками, а затем перекрестилась Онисья. - Ой, как я за Варварушку радая! А уж я, окаянная грешная, поминала ее за упокой.
Онисья с любопытством оглядывала Корнея:
- Батюшки, как же похожи вы с братцем! Скажи, Чаул?
Монгол улыбнулся и закивал головой:
- Похози, осень похози...
Корней не знал, что говорить, что делать. Его родная сестра - жена монгола, врага. По всякому, в мечтах представлял он встречу. Но такую...
Катена смущалась и ей быстрее хотелось показать брату сына.
- Корнюш, а ты семьей-то обзавелся? - спросила его , когда входили в избу.
- Да, жена Настена и дите есть Ванюшка.
- Большой ли?
- Да уж лепетал, когда я в поход отъехал. Поди уж ходит.
- Ой, как гоже-то! - воскликнула Катена и с порога сразу к колыбели. - А вот и наш Урул.
- Кто? Кто? - переспросил Корней, думая, что не расслышал. Но, когда на него глянуло узкоглазое скуластенькое личико младенца, он невольно прикрыл глаза, не веря себе. Хотя в том, что он увидел ничего удивительного не было.
* * *
Когда Духмян прослышал новость, которая передавалась от дружинника к дружиннику, что Корней нашел свою сестру, у которой ребенок от монгола, он понял, что тут можно заварить такую кашу, что Корнею будет несладко. Он с замиранием сердца пошел к князю Андрею. Ведь это был его последний шанс отомстить и Корнею и, может быть подняться в княжеских глазах. Князь удивился, увидев озабоченного Духмяна:
- Что содеялось в твоем хозяйстве? Порты убежали что ли? - хохотнул он.
- Княже, я наконец-то разоблачил лазутчика!
Князь Андрей помрачнел, ему не нравились признания Духмяна.
- Уж, если кто-то и был предателем, так это ты, когда открыл ворота противнику! - поставил он Духмяна на место.
Тот, будто не заметив княжеских слов, продолжал:
- У Корнея объявилась сестра, у которой муж монгол. Они живут в этой деревне, в кою мы пришли...
- И что с того? - перебил Духмяна князь. - отпустил вчера я этого монгола. Толмач он обыкновенный. Таких, как он, монголы понавезли к нам полным-полно, чтоб легче грабить сельчан. Сами по себе они не опасны. А чей он муж, чей брат и чей сват, мне-то какое дело?
- Так-то так! - пылко воскликнул Духмян. - Корней, как только монгол был отпущен, пошел вслед за ним.
Князь Андрей покраснел от гнева:
- Да ты что меня за дурака считаешь? Сам же сказал, что жена монгола Корнеева сестра. Было бы странно, если бы встретив сестру после долгой разлуки, не захотел с ней поговорить, пораспросить о ее жизни...
Духмян уже стал раздражать князя. Он еле сдерживался, чтобы не вышвырнуть его из избы.
- Не гневайся, княже! Дозволь еще слово молвить. Чувствую не чисто тут дело. А вот, что? Пока не ведаю. Разреши мне последить за Корнеем незаметно. Коли ничего за ним не будет, то и слава Богу.
Князь не знал, что и делать. Считать Корнея, который спас сына Александра Невского, предателем, вроде бы нет причин. Но и доверять монголам, которые коварны и хитры, как лисы, он внутренне не мог. Само спасение сыновца Андрюши, считал странным. И с кем там Корней общался в коротком плену, не ведомо. Уж , коли Духмян, не зная таких подробностей, что-то чувствует, то ему и сам Бог велел быть настороже. И хоть Духмян дурак дураком кажется, но пусть потешится. Блюдет он какую-то свою выгоду да и пес с ним. Пусть последит за этим монголом. Допрашивал вчера его князь. Уж больно юн для лазутчика да и какой-то перепуганный, того и гляди в штаны наложит. Вот по русски изъясняется неплохо. Но раз жена русская, все понятно. Не исходило от него опасности, вот и отпустил его князь восвояси. Но ведь, кто его знает? Уже в том, что брат его жены - дружинник княжеского войска, настораживает. А вдруг они здесь не зря встретились? А уж, если вспомнить краткий плен Корнея в Орде. Получается какое-то странное хитросплетение. Ничего не понятно, но настораживает. Может быть и прав Духмян, надо держать в уме эти переплетенные обстоятельства. Так пусть он, если хочет, займется этим, пусть следит.
Духмяну было на руку разрешение князя следить за Корнеем. Они даже выпросил у того тряпицу с оттиском княжеской печати, которая будет удостоверять его полномочия. Когда надо, он может ошеломить Корнея. Да чтоб и никто иной не придрался к действиям Духмяна. Даже, если это и пустое дело, что скорее всего, надо так его раздуть, чтобы князь восхитился усердием и рвением духмяновым. Это явится, может быть, последним шансом, чтобы подняться наверх. И нужно его не упустить.
Незаметно для Корнея обошел Духмян несколько изб, соседствующих с сестрой его. Отзывались люди о сестре и монголе вроде бы неплохо, хвалили ее доброту да и мужа ее вроде бы не хулили. Правда их семейный союз не одобряли:
- Не гоже православной рожать от нехристя! Богу это противно. - говорили многие.
Одна баба была настроена против их враждебно:
Энтот басурманин живет на Руси, а держит русскую рабу.
-Это про жену что ли ? - не понял Духмян.
- Баба у них живет пожилая. Дак они ее из степи привезли. Она было сбежала. Так энтот Чавул пымал ее да на веревке обратно приташшил. Дак они ее, поди, не кормят, а работает она и в хвост и в гриву. Дык, поди, ее плетюгами бьют.
Половину из того, что наговорила эта соседка, явно было выдумкой. Духмян понял это по глазам, которые исходили злостью. Чувствуется, не любила она соседей. .А наговорить на них былей и небылей ей, как меду напиться. А уж тем более Духмян понял это тогда, когда увидел щупленького монгола и массивную пожилую бабу, про которую говорила соседка. И общались они не , как хозяин с рабыней, а как родственные души. Видел Духмян и сестру Корнея, которая очень похожа была на него. Несколько дней пасся он недалеко от их дома, но за это время ни разу не видел у них Корнея. В досаде был Духмян,все разваливалось на глазах. Тем более вскорости дружине князя Андрея нужно было идти дальше.
Ввечеру, когда Духмян складывал все узнанное им в одну картину, чтобы изъять их этого нужное, к нему явился сам Корней. Вначале Духмян малость струхнул. Неужто тот заметил слежку за его сестрой. Но лицо Авдея было мирным, как и намерения его:
- Дядя Духмян, запутался я. Встренул я, намедни, свою сестренку. Я ее не видел с самых дитячьих пор. Встреча, как чудо было. Видно Господь помог.
- Что ж, радуйся! - воскликнул Духмян, как будто знать об этом ничего не знал.
- Дак, связалась она с монголом и дите от него нажила. И душа моя теперь противится. Не могу я теперче ни ее видеть, ни дите ейное. А уж на монгола душа болит, что испортил он сестренку. А уж, как вспомню, что подеяли враги в деревне моей, аж зубами скрежещу.
После этих слов сложилось у Духмяна в голове все, что надо. Но начинать необходимо все осторожно да незаметно.
- И чем же я могу тебе помочь? - сочувственно-притворно произнес Духмян.
- Посоветуй! - бухнулся на колени Корней. - Все обиды забуду, о тебе молиться стану. Ведь ты ж человек опытный. Что делать, не знаю. Все же сестренка она мне.
У Думяна аж сердце от радости подпрыгнуло. Вот везет, так везет! Теперь все задуманное может получиться без сучка, без задоринки.
- Встань, Корней! - поднял парня Духмян с колен. - Тут покумекать надобно. Есть у меня кое-какие мыслишки.
Корней порывисто придвинулся к Духмяну.
- Тебе ведь, надобно, чтобы этот монгол твою сестру больше не видывал. Правда ведь?
- Да да!
- А это не так уж и сложно.
- Убить его? - яростно и решительно сдвинул брови парень.
- Зачем же! - остановил его пыл Духмян. - Если бы это было в бою, то другое дело. Был бы подвиг. А сейчас зачем грех на душу брать. Надобно... сдать этого монгола князю, как лазутчика.
Радостно блеснули глаза Корнея и тут же погасли:
- Князь уже пытал его и отпустил. Он меня не послушает.
- В этом доверься мне. Так уж и быть, забуду обиды, которые ты мне нанес, подмогну. - тихо произнес Духмян, прикрыв глаза.
Авдей смутился, вспомнив тот момент, когда чуть было на задушил Духмяна.
- Ладно,не тушуйся, все в жизни бывает. Иди к себе, а я пораскину мозгами, как бы сделать, чтоб никто не придрался.
Пошел Корней в дом, где стояли на постое дружинники из его отряда.
- Что-то ты какой-то невеселый? - спросил Петря. - Ведь сестренку нашел? Аль плохо привечает?
- Ну, а что веселиться-то? - вздохнул Корней. - Уж я бы и дневал у нее, и ночевал, и пораспрашивал, и сам порассказывал бы. Да не лежит душа. Как вспомню про ее монгола, так все внутрях ноет. Такие же, как он, убили нашего тятеньку, а она от них робенка понесла. Ну, как же так, Петря? - у Корнея дрожали губы.
- Чай ее не ссильничали?
- Радая она, что робенка такого родила! И про монгола все хорошо и хорошо. А он гладит ей руку да бормочет- Катус холосый. Хотел я один с ней побаить. Дак он, как лист банный прилепился. И сам плюгавый, от одного щелчка отлетит. Да неловко мне при ней его мутузить. Она же не жалится, смотрит на него, как на родного человека. Что и обидно-то! А сама, как струнка. Приглядывается ко мне. Чует, что он мне не нравится. Чуть что на защиту бросится.
- Даа, чего только в жизни не бывает. - развел руками Петря.
- Ну ничего, Духмян обещал что-нибудь придумать. Как-нибудь вырвем эту занозу.
- Ох, не связывался бы ты с Духмяном. Скользкий, поганый он человек! - покачал головой Петря.
- Перетерплю. Главное, чтобы он помог.
- Не втравил бы он тебя в какую-нибудь гадость!
А Духмян уж делал свое дело. Пришел ко князю Андрею да и выложил ему, мол, встречается Корней с родственником монголом и какой-то заговор плетут. Не зря у монголов в кратком плену был да выпущен скоро. Видимо, там и статкнулись.
У князя Андрея глаза зажглись гневно. Тут же хотел послать за Корнеем. Поиспугался было Духмян, думал, перегнул палку, но взял себя в руки и убедил князя, что рано еще пытать Корнея. Мол, надобно поподробнее все разузнать, чтоб можно было Корнея и монгола прижать фактами и чтобы уж они не смогли отпереться. Повращал князь белками глаз и все же согласился.
Когда с Корнеем встретились, тот на него смотрел с надеждой.
- Ну что ж Корней, придумал я, как энтого монгола прищучить. Тут надо и твое участие, иначе ничего не выйдет.
- Я все сделаю, дядя Духмян, только бы ослобонить Катенку из монгольского плена. Ведь ясно, что держит ее монгол в ярме.
- Ну так вот, - понизил голос Духмян, хотя близко никого не было. - надобно тебе сказать князю, что ранее ты встречался с энтим монголом, в тую пору, когда спасал княжонка Андрея Александровича в их Орде.
У Корнея от удивления вытянулось лицо:
- Дыык... Там его не бывало.
- Ну и что? - у Духмяна не дрогнул ни один мускул на лице. - А иначе князь тебе не поверит, и ты не сможешь убрать сего монгола от своей сестры.
Корней был растерян. Врать он не любил, а тут придется плести напраслину самому князю:
- К чему все это? Что я дальше скажу?
- А скажешь ты, потому тебя и отпустили с княженком, что велено тебе внедрить этого монгола-толмача в какую-либо дружину княжескую, либо к Александру, либо к Андрею. И чтоб ты все время с ним на связях был. А когда ты отправишься в поход в эту сторону и назначена тебе встреча с ним в сей деревне.
Корней хлопал глазами, ничего, не понимая:
- Для чего же мы встречаемся с этим монголом в дружине?
- А твое какое дело?- рассердился Духмян. - Тебе будто бы велено внедрить. А уж с каким делом он пришел сюда, из него пытками выбьют.
- Но я его... первый раз здесь увидел, боле нигде. - у Корнея ум за разум зашел.
- Ты хочешь ослобонить свою сестру? - рубанул Духмян в досаде рукой в воздухе.
- Да... - пролепетал Корней.
- Ну и не задавай лишних вопросов.
Не совсем нравился духмянов план Корнею. Наводить напраслину на монгола, справедливо ли? Но ему нужно было разлучить монгола с Катеной. А в этом деле все средства хороши. Хуже было бы лишать его жизни не в бою. И Корней решился, пошел к князю Андрею и поведал ему все, что спланировал Духмян. Подивился князь, хотя и в Сарае еще чувствовал, что тут дело нечисто:
- Для чего он здесь этот монгол?
Покраснел Корней, опустил голову, чтоб не догадался по глазам о его вранье.
Что ж, понятно, тебе они пока ничего не сказали. Коварны монголы. Я знал это. Почему ты решил открыться мне?
И как договаривались с Духмяном, Корней наплел, что обо все догадался Духмян и велел придти с повинной.
- Что ж, похвально, что пришел покаяться. Хотя ты достоин наказания.
- Я виноват, княже... - выдавил из себя Корней, думая об ином обмане, о том, в который втравил его Духмян. Но дело сделано, на попятный идти поздно.
Отпустив Корнея, князь послал за Духмяном. Тот пришел, сияя, как начищенный горшок.
- Поразил ты меня своей прозорливостью. - встретил его князь добродушно. - Уж извиняй, что думал о тебе плохо и не верил. А вот приходил Корней и рассказал кое-что. Точно , сбылись твои слова про монгола, коего я отпустил. Не уйдет он теперь от пытки.
- А пошто пытать его? Переусердствуют люди, и скроется он на тот свет, так ничего не узнаем. Или он крепким орешком окажется? Или ему не все открыли, как и Корнею. Я так подумал, а не лучше ли его взять толмачом в дружину. Тихо, мирно. А я буду за ним неустанно следить. Ничего от меня не скроется.
Хмыкнул князь, а и верно! Какой же этот Духмян башковитый.
А у того на все свои виды. Уж он "проследит" так, чтобы подольше все тянулось и чтобы все кончилось пшиком, но чтобы его авторитет рос перед князем. Уж он постарается.
Когда в очередной раз пришли дружинники и потащили Чаула к князю, Катена не знала, что делать, металась заполошно по дому. Только хотела бежать искать Корнея, а он сам явился. Был добродушен. Видя, что сестра в панике, он обнял ее и стал гладить по голове:
- Катена всё, кончилось. Теперь тебя никто принуждать не будет. Теперь ты свободна.
Сестра вырвалась из его рук, волосы ее растрепались:
- Чаул, мой муж! Я люблю его. Он меня любит. У нас родился ребенок. Корней, ты сразу невзлюбил моего Чаула.
- А за что мне его любить? Он убил нашего отца! - не выдержав, закричал Корней. Его лицо дрожало.
- Он был маленький! - захлебнулась в плаче Катена.
- Не он, так его отец! Все одно! - схватился Корней руками за голову и разрыдался.
Катену трясло. Она еле выговаривала слова:
- Убьете... Чаула...! За что?... Я умру тогда...
Корней, как бы очнулся. Ему жалко стало сестру.
- Успокойся. - снова он обнял ее. - Ничего с ним не сделают. Он будет у нас в отряде толмачом. Не своим будет служить, а нашим.
Катена дрожала под его руками.
- А ты поезжай к матери в Володимир.