О духовности
Что же она - русская духовность? Ореол веры, миф или истина в последней инстанции?
Почему ни воля? Почему духовность? Русская почему? Не итальянская, лютеранская, гегелианская или ещё какая-нибудь?
Где грань, линия, межа, отделяющая всё это друг от друга, и существует, и возможно ли искомое разделение?
Вновь как в былые времена социальных переломов и перекосов возникают, множатся, нагромождаются, вопросы с такой силой, с такой страстью с таким исступлением, что кажется и впрямь нисходит на многострадальную землю русскую власть небесная и сурово спрашивает: «Для чего? Для кого? В чём смысл творимого?»
Не страны, не народы сходятся в битве, а века, культуры, миры. Но в отличие от канувших в лету нынешняя эпоха как нарыв или вулкан. Взорвалась и, клокоча, заливает останки последней цитадели распятого коллективизма.
Возможно ль воскрешение? И что это за останки? Распавшейся Римской империи или Помпеи? Не разумею…
* * *
О России конца ХХ века
Нынче ценности западного образа жизни не дают нам покоя. Плоды процветания словно солнечные блики в зеркале осенней воды.
Кто мы? Откуда мы? И куда двигаемся? И что реформируем, перестраиваем? Какой общественный вулкан нередко выходит из под контроля, становится необузданным и готов под кипящею лавой спутать истоки?
Не предчувствие ли нынешних перемен взволновало однажды сердце замечательного русского поэта Сергея Есенина и это сердце прозвучавшее колоколом судьбы отзывается эхом на исходе столетия?
Ещё закон не отвердел.
Страна шумит как непогода.
Хлестнула дерзко за предел
Нас отравившая свобода.
Только время неумолимо, скоротечно, время торопит. К чему стремишься, что выбираешь проясняющийся общественный гений?
Разве и в прошлом мерой революционного выбора не являлся человек страстно жаждущий определить свои роль и место в окружающем мире? Разве и в грядущем обновления России не исключается возможность новых социальных бурь и потрясений только лишь потому, что гуманные идеи не должны быть вымирающими как мамонты? Или желание жить свободней и лучше ведёт с роковой неизбежностью к злодеяниям и произволу?
Нынче ценности западного образа жизни не дают нам покоя. Плоды процветания словно солнечные блики в зеркале осенней воды.
* * *
За ямой выгребной
Беда здесь у дверей
Богат на ней наряд
Не скроешь средь дождей
Её блудливый взгляд
Тесно в дерьме от роз
Светло от фонарей
Здесь нет грозы от слёз
И бури от огней.
Весна с зимой не сдружится
Обходит стороной
Сырою вьюгой кружится
За ямой выгребной.
* * *
О чем промолчал Дарвин
Казалось кто-то звал его
И красный лес шумел волною.
Не слыша вопля моего
Садилось солнце за горою
И стали мертвыми сады
Весной цветущие когда-то
И дождь смывал мои следы
В былое не было возврата
* * *
Из письма
Как пишу, так и живу и об этом исповедуюсь без всякого заднего умысла. Случается, зеркало лукавит женщине. Что правда то и правда… В природе (когда бы не сказать в самой магии)предчувствия и сознавания красоты всё подвижно, радужно, неустойчиво…
В современной же - публичной России формы, китча много и недостаточно «смыслов», тайны, глубины. Но не в них ли, не в этих ли древних напластованиях и наличествует определённая связь на краю и гремучая и дикая? Можно, к примеру, быть «просто занудой», можно долго говорить и писать о красоте русских женщин. Что с того? Заезжен, избит, затёрт сам контекст.
Какой же быть должна любящая Ярославна в паре с суженным своим, не от лени, не от пьянства, не от разврата и барства даже, а от самого язычества мерцающим во времени, с вассалом и с феодалом, с воином и с грабителем, с защитником, с талантливым зодчим, с героем, сложившимся в многовековой истории, ни где-нибудь, ни в какой-нибудь Тмутаракани, а на огромной, богатой ископаемыми, зверьём и лесом географической территории, героем, сумевшим не единожды доказать миру истовую в вере своей правду и силу русского характера, земли русской?!
Ваши воля, право, свобода выбора не согласиться со мной, но в современной и такой ещё безнадежно-далёкой от спасения мира красоте, от белил, от румян Российской, однако так и не обретшей российский статут и даже ни в европейской, а в какой-то выдутой по существу, по сути, в красоте «американизированной», рафинированной, элитно – глянцевой, обезвоженной до животной эротичности, изъятой как сердце из груди, тревожно и жутко от рваных снов ("снов порождающих чудовищ"),тревожно и жутко от галлюцинаций,иллюзий, лавинно прирастающей страсти удовольствий, от всего этого нацеленного безумием, и безволием осредненного «отбывателя» обратится в обозримом будущем в гримасы – миниатюры, серию знаменитых испанских офортов «Las Caprichos» ( Франсиско Гойи).
В этих минорных мотивах, в этих выводах, чувств, эмоций (сердца) ни чуть не больше, чем вывернутого до дурноты, до тошноты, научного формализма (социальная экология).
Быть может, как типичное, действующее, а ко всему прочему и физическое лицо (проще обыватель, а еще проще физическое тело), проживающее в России и думающее на русском языке, замечаю некоторые перемены в экономике но северные воды ,увы, ещё не пройдены. Айсберги хоть и скрыты в мутной холодной глубине, но попробуйте, попробуйте растопить их в глобальном помутнении рассудка?! По форме самой современное "публичное" искусство с завидным постоянством ниспадающее, нисходящее до остервенелой и ядовито сладенькой «попсы» всего лишь отражение этой потенциальной напряжённости.
И примеры не за горами. Нынче в близкой уже для нас Европе хоть и с трудом но ещё сохраняется интерес ко всему что ушло и уходит в историю. История первозданна. В её цельности (не от ума а от сердца, не от цивилизации а от культуры…) все цвета хороши от черного до белого. Бытует мнение, что этот интерес от какой-то западной обусловленности, и что ей одной под силу обуздать маразматический исход. Но в России и до сих пор необорим дух язычества. Для россиян революционные новации в крови. И где угодно в жизни, в быту, на сцене, но чтобы удивить, переиначить, узреть в другом облике. И уж если Французы язычники по форме, россияне по сути. Конечно же, особенно при недостатке средств и сохранять в безупречной неприкосновенности отеческие гробы если не накладно, то уж точно не с руки. Но продолжать удивлять то (…если не «дурачить башку») кому не захочется. «Голь на выдумки хитра» .
Казалось бы тогда, чего проще? Сыграйте Бетховена! Ни Плетнёва, ни Петрова с безупречными, облачно-возвышенными пассажами, ни Кисина с ударной, балетной пальцевой риторикой. Почему же я в который раз нахожу старую запись Бетховенских вариаций в исполнении Рахманинова? Наверно, нужно быть просто личностью с замечательным, но страждущим, беззащитным человеческим сердцем, что бы так играть.
Да, да чувствовать это непозволительная роскошь для вечно избранных. Им ни до того. Они каждый день обречены слушать сводки о глобальном потеплении. Они не знают великой тайны любви. А без этой любви, без пота, царапин, непредсказуемых и ни редко необходимых в самом забытьи неточностей, погрешностей, ошибок, без слёз восторга и умиления, без крика, без чувств, без сердца в конечном итоге обрывающегося в вечность преисподняя, помойка, братская могила. И достучаться ли до избранных? Не бойтесь быть глупыми, бойтесь быть равнодушными.
* * *
Вот в чем вопрос
Пусть говорят, что брода нет,
Заказан путь назад,
Что выбор - рай за сотней лет
Или кошмарный ад,
Что стихнет чищеная медь
Вода уйдет в песок
И станет вновь земля гореть
И смерть назначит срок.
Зачем испытывать судьбу
И щекотать чертей
И плоть закатывать в трубу
Средь смога и огней?
* * *
О России
В природе, наверное, в лучшем смысле, как и в женщине, всё непредсказуемо и всё неизбежно. В одном природа проста до «безобразия» - не забывает заимствований и при малейшей возможности покрывает долги. ( Физики бы сказали: - «Законы сохранения незыблемы»…)
Да, да, кто бы мог подумать тогда, в горбачёвскую оттепель, что образовавшаяся пустота после длительного социального напряжения в буквальном смысле на глазах изумлённой и обескураженной толпы родит мутантов с теми же русскими замахом, широтой, чувственностью, если хотите.
Свежо предание, как старая государственная машина пошла на слом, а на производство новой не хватало духа и сил. Только обыватель не безмолвствовал, поощряя многообещающий проект, но не способный к быстрой адаптации, вспоминал в неподходящий момент о существовании уже подёрнувшейся ржавчиной выброшенной детали. Она ценой неимоверных усилий водворялась на прежнее место и в результате этот в экономическом смысле непроизводительный агрегат чихая и останавливаясь, превращался в адскую мясорубку по перемолу судеб человеческих.
Что ж у художника иная, вечная жизнь, если художник гениальный. В его полотнах бессмертный дух и созидает и овладевает умами и сердцами не одного поколения. В его полотнах сама история, которую можно увидеть и за которой можно наблюдать часами. В его полотнах, сопряженность времён, насыщенные энергией блики, магические знаки, живая и вечная игра для сердца со светом и тенью.
Но в дыму столетий за полотном всё те же толпа зевак и рыцари чистогана. Художнику бы родиться Микеланджело Буонарроти, что бы животворящую силу непокорного духа реализовать в росписях плафонов и стен каменных храмов, которые нельзя украсть как красивую женщину, утащить как предмет, как символ восхищения и подражания. И для чего украсть, утащить, «слямзить» наконец?... Страшно подумать «Для того, что б в одночасье стать ходячим призраком общественного поклонения». Но кресты и иконы снятые у алтарей и отправленные в тайники не посвященных перестают быть крестами и иконами. Они становятся опасными, роковыми вещами.
Иногда я размышляю, что преобладало и преобладает в русской душе вера в бога, во Христа или в вождя, в идола. Сколько лет, сколько столетий отмерено этой страждущей душой, а она, как и прежде язычница. Не понравился царь наместник бога. Долой царя, долой Христа, долой соборы и храмы. Да здравствует светлое будущее и вождь всех времён и народов Владимир Ильич (и чего греха таить человек неординарный). Настало время собирать камни опять долой, но уже вождя и вождизм. Долой былые взлёты и достижения. Да здравствует вечный Христос и пусть прирастают камнем и верой порушенные и вновь воздвигаемые храмы.
Люди ли народы ли обречены на покаяние?... Или они обречены на вечные ложь и оправдание, потому что таковы судьба, природа, бог?...
Только одна она хрупкая и вечная любовь мечется и страстно скулит как загнанный в ловушку зверь, стонет и надрывается криком. Она как беременная женщина, которой настало время родить и которая по странным стечениям обстоятельств не может выкинуть свой плод, следуя великим инстинктам продолжения рода, готовая порвать себя на части исходя слезами и кровью.
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить
У ней особенная стать
В Россию можно только верить.
(Тютчев)
* * *