(продолжение)
Здесь,пожалуй, мне надо еще раз вернуться к отношениям со сверстниками. Как бы там ни было, а мое детство в старом маленьком городке, на улице Зои Космодемьянской, было безоблачным и жизнерадостным. Я играл с теми, кто меня любил и с теми, кто надо мной смеялся, участвовал в обычных детских проказах и даже пользовался скрытым уважением у некоторых, потому что не мог стрелять из рогатки по воробьям, ударить кого-то или обидеть. Но ущербность, чувство неполноценности, таились во мне и, когда я приехал на новое незнакомое место, страх встретиться с другими, неизвестными мне ребятами, которые были наверняка смелы и прямолинейны в своих оценках, сковал меня и в первый вечер, и во второй, и в десятый, и в тысячный. Я так и не смог выйти на улицу. Я превратился в своего рода затворника, а школа стала для меня больше похожа на каторгу, и я считал дни и годы когда же кончится мой срок.
Общался я лишь с сестрами, которые к тому времени подросли. Старшая, Лена, была всего лишь на два года младше меня и в свои 12-14 лет обладала уже весьма привлекательными формами. Возня с нею конечно же вызывала у меня сильную эрекцию, что было и приятно, и иной раз, неловко. Случалось мне иногда повозиться, побороться и с ее подругами. Лена ведь была нормальной девочкой и у нее были две близкие подруги. Впрочем эти две меня сильно не привлекали. Одна была слишком худа и некрасива, вторая, Эля, хоть и милая на личико и формы, была еврейкой.
В школе же я смотрел на весьма уже привлекательных сверстниц как на богинь с Олимпа, недоступных и непонятных. И, все же, двадцать восемь лет ждать первого поцелуя - это ли не феномен для современного цивилизованного общества?! Поневоле приходят мысли о каком-то, может быть, предначертании, воле свыше, определенности выстроенной цепью обстоятельств.
Об одном таком обстоятельстве стоит рассказать особо.
Продолжение следует.