знаете, при выборе раздела на Прозе очень хочется добавить пунктик "непонятночто".
так вот, это не рассказ. это непонятночто. спасибо за внимание.
We danced in the snow of a crystal December
In a dying of our souls our bodies were the only answer…
Никогда не думала, что мне может быть так страшно.
Все эти темные деревья вокруг, беспросветный лесной массив, давящий, нагромождающийся со всех сторон, словно гигантский исполин. Многолетние сосны и ели, тянущие повсюду свои руки-ветви, покрытые мишурой из снега. И ни звука, кроме моего обезумевшего сердца, кроме воздуха, судорожно входящего и выходящего из легких. Кажется, мое горло все насквозь промерзло и стало не теплее мертвого снега, меня окружавшего.
Дорога, бесконечная дорога вперед. Почему я думала, что именно она приведет меня к спасенью? К горящему очагу, потрескивающему дровами, дарящему тепло и успокоение? К согревающему напитку, который обожжет мое несчастное горло и, наконец-таки, позволит хоть чуть-чуть оттаять… К теплоте, что сможет вернуть к жизни мое заледеневшее тело.
Я спотыкалась, падала, поднималась, но бежала, бежала… И холод уже перестал сковывать меня, я сама превратилась в холод. Бесконечный лес. Бесконечная дорога. Туда ли иду? К тому ли?
Несчастные уставшие ноги. Они скоро перестанут меня слушаться. Я упаду, замерзну, умру. Что тогда? В полном забвении, в этом жутком лесу. Лучше бы попасть в шторм и кораблекрушение, лучше бы умереть, спасая кого-то от неизбежной гибели, лучше бы закрыть своим телом обреченного. Лучше, чем бежать, бежать, бежать, спасая лишь себя – и то, зная, что иначе нельзя, остановиться – значит замерзнуть, значит, умереть.
Мое несчастное бесчувственное тело. Так хочется упасть и заснуть зимним сном, без сновидений, без чувств, без жизни… Мне так жаль, безумно жаль. Жаль себя.
Кажется, это продолжалось много лет. Время здесь идет совершенно по другим законам, слишком быстро, а может, слишком медленно. Во всяком случае, я потеряла ему счет. Мне некогда было задуматься. Я бежала. Не замечая ничего вокруг. Бесконечная гонка.
Наверное, я сошла с ума, но мне вдруг показалось, что тишина отступила. Я слышала, отчетливо слышала тихие звуки скрипки и фортепиано, переплетающиеся друг с другом в причудливом узоре. Если я и сошла с ума, это был прекрасный саундтрек моему безумию. Даже слишком прекрасный…
Звук нарастал, музыка становилась все ближе, все громче. Я замедлила бег, переходя на быстрый шаг, все так же тяжело дыша. Пар уже не вырывался из моих легких – я настолько замерзла, что выдыхала такой же холодный воздух…
Вскоре мне пришлось остановиться совсем. Дорога, казалось бы, кончилась, но куда я пришла? Огромное пустое пространство, окруженное теми же мрачными соснами и елями, снежная поляна, нетронутая, искрящаяся от лунного света.
Никакого дома, никакого очага. Никакой теплоты.
Хотелось плакать.
Я подышала на бесчувственные руки, понимая, что это бессмысленно. Посмотрела на луну, украдкой выглядывающую из-за тяжелых туч.
Музыка продолжала звучать, как ни в чем не бывало. Все так же нежно и воздушно, усугубляя мое и без того ужасное состояние, близкое к отчаянию.
– Зачем вы здесь?
Я не испугалась. Я ждала чего-то подобного. Только обернулась, в обе стороны, назад – никого.
– Не знаю.
– Но вы же бежали сюда, торопились, терпели холод и усталость… Зачем?
– Я не знаю. Так было нужно.
– Нужно вам?
– Не знаю…
Мне хотелось плакать. Снова. Для чего все эти глупые вопросы? Мне было плохо и без того.
– Может быть, кто-то велел вам придти?
Он был терпелив, я – устала. Устала терпеть. Просто устала.
Хотелось сказать что-то злое, но я промолчала.
– Понимаете, никто не приходит сюда просто так. Никто не попадает ко мне нечаянно. Эта дорога… Она только для тех, кто хочет ее видеть. Понимаете?
– Нет…
Мой голос сорвался на стон. Мне действительно было все равно… Я же просто бежала, всю жизнь бежала, по этой дороге, откуда я знала, что ждет меня потом?..
– Все это очень интересно.
Его голос отметил это с некоторой долей озадаченности. С дымкой размышления.
– Я очень устала. Безумно. Я думала, что смогу найти здесь приют. Ненамного, всего лишь на одну ночь. Согреться, выпить чаю или вина. Может быть, найти собеседника – хотя бы переброситься парой слов. Утром я уйду, если только кто-нибудь сможет сказать, куда идти дальше.
– Вы очень человечны, госпожа Лунная Фея. Я представлял вас совсем другой.
– Что?
Я снова поискала глазами своего невидимого собеседника. Только лишь темнота, только лишь деревья и искрящийся снег.
– Взгляните на себя.
Я опустила глаза и задохнулась от неожиданности и восхищения. Подол моего платья в свете луны сверкал не хуже, чем снег, подобно небесным звездам. Украшения из чистейших бриллиантов – а может, тоже звезд? – на голых руках. Белокурые локоны, расстилающиеся по плечам и достающие до пояса. Нереально. Словно это не я. Словно это сон…
– Вот за этим вы здесь. Узнать себя. Узнать и прекратить этот бессмысленный бег. Вы же не знаете дороги, вы спрашиваете ее у прохожих. Вы думаете, она им известна? Ваша дорога?
– Кто вы?
Я не могла говорить. Только лишь шепот. Но он не мог не услышать.
– Как раз тот момент, когда слова больше не имеют значения. Можно пригласить вас на танец?
Но я же так устала. Устала, замерзла… Я не умею танцевать.
Музыка звала. Соблазняла. Так, что я не могла устоять. Волшебная, неземная, скрипка и фортепиано – их прекрасные отзвуки сами танцевали, забывшись в воздушном вальсе.
– Вы не устали. И не замерзли, здесь же совсем не холодно. Все это иллюзия… И вы все умеете, что за глупости. У таких, как вы, стоило бы еще поучиться.
Я же вроде не сказала это слух? Неважно.
– Я… Я согласна, но я же… Я вас не вижу, черт возьми.
– Не видите? – удивленно переспросил незнакомец, протягивая мне руку в элегантной черной перчатке.
Он улыбался. Одетый во все черное, выделяясь среди белого снежного покрова, но сливаясь с окружающей темнотой. И сам словно сотканный из лунного света, слишком нереальный, слишком прекрасный.
Я протянула руку в ответ, и он повел меня на середину искрящейся поляны.
– Мы провалимся в снег… – протянула я, стараясь осторожно ступать по его следам, несмотря на то, что на мягком снегу их не оставалось.
– Слишком человечны, – повторил он, улыбка не сходила с его губ, – Оставьте это. И вспомните, наконец, кто вы.
– А кто вы? – повторила я попытку, но он приложил палец к губам и легко, ненавязчиво, словно невзначай втянул меня в воздушный, вальсирующий танец…
…Скрипка и фортепиано продолжали переплетаться, возвышаясь и падая. Было очень тепло, почти жарко, сквозь музыку слышно было мерное гудение мотора. Ресницы не желали раскрываться, только трепетали, как крылья бабочки. А когда все ж открылись, увидели только сумасшедшую метель, снег, разбивающийся о лобовое стекло машины, скрипучие дворники, пытавшиеся создать хоть какую-то видимость. И никакого леса, никакой луны. Никакого платья, никаких прекрасных таинственных незнакомцев. Только музыка, убаюкавшая меня, и подарившая волшебный сон.
Реальность. Реальность. Реальность.
Я скосила глаза на руки, держащие плеер. Едва заметно потрескавшиеся от холода, каким был буквально пронизан ненавистный декабрь. Наполовину стершийся лак. Цветная фенечка, обнимающая слишком тонкое запястье, настолько, что кисть казалась гигантским лаптем. Джинсы. Куртка.
Чудесно.
Я закрыла глаза, пытаясь увидеть то, что было. Волшебный лес. Лунный свет. Опасные, затягивающие черные глаза и легкая, чуть насмешливая улыбка. Насмешливая, но не насмехающаяся – я бы тоже улыбалась так, если бы мне была известна какая-то тайна и я так дразняще старалась ее не раскрывать.
Знаю, больше не смогу заснуть. Могу только лишь разыграть продолжение разговора в воображении, но это уже не будет правдой.
Обидно, до слез обидно. Я зажмурилась.
Через пятнадцать минут мы приедем, и все рухнет, все рассыплется на части. Все мое волшебное королевство.
Жестокий сон. Жестокая музыка. Лучше бы не засыпать совсем.
Каждый сон – словно кома, от которой не отойти…
…– Тогда кто я? Если даже я то, что вы говорите – я совершенно не представляю, как это… Я вижу только красивую оболочку, но это же не главное.
Музыка притихла, но не прекратилась совсем. Оставаясь все такой же волшебной, она словно сменила тональность, зазвучав совсем по-другому… Кто управляет ей? Но стоит ли удивляться, если ответом будет – никто, она жива здесь, она сама по себе…
Мы остановились, но все еще держались за руки. Луна освещала его лицо, яркими звездочками горя в глазах.
– Вы вроде говорили, что устали и замерзли?..
– Да… – я произнесла это осторожно, не отрывая от него взгляда. Он же не отрывал взгляда от луны.
На самом деле, я уже не чувствовала ни усталости, ни холода. Мне хотелось танцевать снова и снова. Кружиться во всполохах лунного света, в россыпи снега.
– Могу пригласить вас к себе. Там есть камин, и чай тоже найдется. Хочу прочесть вам кое-что.
– С радостью, – я улыбнулась, не скрывая воодушевления. Знала ведь, что от него это не скроется.
Он улыбнулся в ответ. Мягко, но чуть грустно. Может быть, мне даже удастся узнать, почему.
Почему-то я ожидала увидеть живописный дворец, или величественный замок, надежно укрытый лесом. Высокие резные врата, массивные двери, может быть, колонны и башни… И никак не думала, что увижу небольшой деревянный домик, очень милый, но никак не величественный…
– Не люблю глупое роскошество, – объяснил он, – Тем более, в больших домах чувствуешь себя слишком одиноким.
Я пожала плечами, словно и не думала ни о чем подобном. Здесь же можно увидеть что угодно, серебряных единорогов, птиц-фениксов или еще кого-нибудь в этом роде.
– А с единорогами познакомимся как-нибудь в следующий раз…
– Вам не кажется, что это подло – врываться в чужие мысли?
Особенно не говоря при этом, кто он сам такой.
Но он лишь пожал плечами, словно передразнивая меня. Пришлось только вздернуть нос и прошествовать в приветливо распахнутую дверь.
Стоило мне только переступить порог, как я поняла, что меньше всего хотела бы очутиться сейчас в громадном, холодном замке, будь он хоть тысячу раз прекрасен. Тепло горящего очага было разлито по комнате, полной неяркого, уютного света. Мягкий пушистый ковер, небрежно брошенный на деревянный пол. Резное кресло-качалка. Такой же резной столик со стопкой старых книг. Картины в позолоченных рамках на бежевых стенах, неброские, но радующие взор. Лестница с красивыми перилами, круто уходящая куда-то на верхний этаж. И камин, потрясающей красоты камин с изящными фарфоровыми статуэтками на нем, полыхающий огнем, теплом, светом и настоящим домашним уютом. Я бы променяла все замки мира на эту чудесную комнату…
Завороженная, я прошла вперед и опустилась на колени перед огнем, протягивая к нему – невыносимо холодные! – руки. И только тогда заметила, что на них больше нет никаких украшений – тот же содравшийся с ногтей лак, та же фенечка из цветного мулине… Те же потертые джинсы и серый свитер с короткими рукавами и высоким горлом. Только волосы остались прежними – все так же вились локонами и поблескивали от света.
И только тогда я вдруг испугалась. Вскочила, вопросительно глядя на моего прекрасного незнакомца, расположившегося в кресле. Ничуть не изменившегося.
Что, если с волшебством покончено? Золушка превратилась в поломойку, и теперь дом превратится в тыкву, а юный принц – в лягушку?..
– Может быть, в крысу? Лягушка из другой сказки.
– Не смешно. Что все это значит?
– Неудобно сидеть у огня в бальном платье, вы не находите?
– Я бы потерпела, – досадливо проговорила я.
– А как же ваши слова о красивой оболочке?
– Но это же не значило, что она мне не нравится!
Он не ответил, пару раз качнувшись в кресле и задумчиво глядя на огонь.
Я вздохнула и снова уселась на пол. Взяла в руки чашку с душисто пахнущим чаем, неизвестно как оказавшуюся рядом. Чашка была похожа на ракушку – такая же фигурная, из тонкого фарфора, с золотистым краешком и ручкой.
Он начал что-то тихо рассказывать, я даже не поняла сначала, о чем он говорит. И лишь только потом уставилась на него во все глаза, позабыв про свой резко ставший непрезентабельным вид, и про чай, и про камин.
– Внутри колышется спокойствие и безмятежность, такие легкие, как туманная дымка, в ней купаешься, в нее закутываешься, как в тонкую, нежную тюль... Кружишься, в порыве тихого танца, вслед за волнами чудесных звуков любимой музыки, сердце и душа устремляются за ними вслед, очарованные, подвластные ей, и только ей. Все больше закруживаешься, забываешься в танце, в небесном танце, так высоко над землей, в нежных облаках, в бархатных небесах, освещаемых только лишь ярким полумесяцем. Лунная фея, властительница ночи, бродишь по дорогам из звездной пыли, смотришь вниз на сонные долины, спящие леса, такие же яркие, как звезды, но полупустые, объятые ночью города. Рассыпаешь снежные блестки, танцуешь в лунном свете, улыбаешься звездам, которые, на самом деле, вовсе не звезды - это наши мечты, то яркие и блестящие, горящие для нас путеводным светом, то тусклые, почти потухшие от нашего неверия, нашего безразличия. Лунная фея протрет ночью наши звезды свежестью снега, таинственностью луны и неприкосновенностью света, и они снова заблестят для нас, правда, утром снова угаснут, вслед за своей ночной повелительницей растворяясь в утреннем рассвете. До очередной сладкой ночи - до того, как тихий сон снова завладеет нашими мыслями, нашими душами. Как только ночь обнимет твои плечи, ты снова веришь в мечту... Ты снова видишь свой звездный свет - вот он, коснись тихонько рукой, только не спугни, не развей нечаянно очарование...
Он замолчал, тихо улыбаясь и смотря на меня.
– Это ведь ваши слова, правда?
Потрясенная, я кивнула.
– Откуда они вам известны?..
– О, мне известно многое. И это совсем неважно, откуда. Важно вот что…
…Его образ растаял, как предрассветная дымка. Машина затормозила, ознаменовывая конец нашей недолгой поездке, конец моему странному сну… Конец всему. Самым страшным было то, что и музыка тоже должна была на время замолчать. Жуткое ощущение всепоглощающей тишины, несмотря на то, что окружающий мир был наполнен звуками.
Наш странный разговор… Спала ли я, или просто воображала? Наверно, это была легкая полудрема, потому что я не заметила, как мы приехали на место…
Забыть. Забыть. Забыть.
Улыбаться. Разговаривать.
Жизнь несется бурным потоком, и уносит меня прочь. Я не могу сопротивляться. Так надо. Все идет так, как надо.
Хочется заснуть беспробудным сном. Снова впасть в кому. Не просыпаться.
Что же важно, что ты хотел мне сказать?..
Улыбаться. Разговаривать.
Закрыть глаза и снова уснуть. Попытаться уснуть, несмотря ни на что. Слушать музыку, забыться, унестись на волнах волшебства, в ту далекую страну, в тот тихий домик с камином, вкусным чаем, неспешным разговором…
Улыбаться…
…– Что важно?..
Но он замолчал, задумался, словно резко ворвавшаяся в мое сознание реальность грубо его оборвала.
Тепло ушло. Как я ни старалась заснуть, у меня ничего не получалось. Я слышала музыку, слышала радио очередной машины. Новости, погода, глупые песни. Смотрела, как он меланхолично покачивается в своем кресле, но не смотрит на меня, и молчит. Я не могу полностью вернуться в его мир. Не могу, никак, не могу…
– Я вернусь позже, хорошо?
Он меня не слышит. Мои губы шепчут в этом мире.
Ужасно. Ужасно. Невыносимая дисгармония.
Я стащила наушники и стала слушать радио, смотря, как за окном машины проносятся километры заснеженной дороги.
Мне кажется, прошла целая вечность до тех пор, пока я снова не добралась до постели.
Закрыться от мира за сомкнутыми веками. Глупо. Эгоистично. Желанно…
– Что же важно?
– Вы повторяете, и повторяете, и повторяете этот вопрос, словно ответ вам неизвестен…
Я снова могла чувствовать тепло огня. Снова могла любоваться его видом – словно потустороннее создание из другого мира…
А ведь так оно и есть.
– Вдруг я неправа?
– Исключено.
Он резко встал и прошел в угол комнаты. Потом обратно. Остановился за моей спиной, у камина.
Кресло продолжало едва заметно покачиваться.
– Это все сон, – проговорила я. Наверное, не стоило говорить это с такой горечью, но сдержаться не получилось. – Это же все нереально.
– Вам налить еще чаю?..
Я все еще держала пустую, остывшую кружку в руках.
– Нет… Такая красивая.
Кивнула на нее, повертев в руке.
– Похожа на ракушку. И она тоже нереальна. Я даже не могу забрать ее с собой, как сувенир…
Он присел рядом, совсем как настоящий. Такой по-настоящему живой. Мне казалось, что я впервые вижу его так близко – несмотря на то, что недавно (разве недавно? Вечность назад) мы танцевали вместе под луной. Тогда все было нереально. Сейчас же, в мягком свете огня, он казался человеком, пусть загадочным, далеким, но человеком, а не темным ангелом из придуманной сказки.
Захотелось дотронуться до него рукой, проверить – настоящий ли?
Его губы дрогнули в улыбке, хотя взгляд по-прежнему был обращен на огонь. Слышал все мои мысли. Нечеловеческая способность.
Внимательно на меня посмотрел, забрал пустую чашку, коснувшись моей руки, и поставил ее на блюдце рядом с собой.
– Убедились?
Я покачала головой.
– Не хочу просыпаться. Здесь так… чудесно.
– Вы не спите. Это все по-настоящему.
– Вот чего от вас не ожидала, так это вранья. Ничего не по-настоящему. Здесь только я настоящая, точнее, все происходящее – это же… Это в моей голове. А тогда, в лесу, даже я не была настоящей в этом чертовом платье.
– А мне кажется, что все наоборот, – он посмотрел на меня странно, словно испытующе, – Что все реально, кроме вас. Как вам?
Я снова покачала головой. Не надо меня запутывать. Все же ясно.
Это ужасно, но в этот раз сон не владеет мной полностью. Я понимаю, что сплю. Вот только не могу управлять происходящим. Не могу управлять разговором. Хотя, кто знает, кто вообще это может знать…
– Вы ведь плод моего сознания, – проговорила я.
Я не хотела его уязвить, ничуть нет, даже мысли подобной не могла допустить. Мне казалось, он понимает все не хуже меня – даже лучше.
Поэтому фраза вышла жалобной. Словно я сказала – переубеди меня. Пожалуйста.
– «От комы очнувшись, встаю и иду, прямиком под поток нечестивых мучений»… Повторюсь же, все реально. Настолько реально, насколько это можно себе представить.
– Вы не-ре-аль-ны, – уперто повторила я, будто сломанная шарманка.
– В вашем мире – нет, – холодно отозвался он, – Вы это хотели услышать?
– Так это ваш мир, – я оглянулась. Чуток демонстративно.
Он промолчал, не спуская с меня глаз. Словно я спросила об очевидном.
Мне было просто обидно. Это же вранье. Все кругом вранье. Я проснусь, и все исчезнет. Я засну снова, и мне приснится совсем другой сон. А это все – это все умрет. И он… Он тоже?
Я ждала, что, как раньше, я услышу ответ на свои неозвученные мысли, но он снова не произнес ни слова.
– Я сошла с ума?
– Если хотите, считайте меня плодом воображения. Но не безумия. Не до такой степени.
Снова улыбка. Едва заметная.
– А что, если я хочу остаться здесь навсегда?..
– Хочу ли этого я?
Как будто с разворота и под дых. Вот как, дорогой воображаемый персонаж моего воображаемого мира?!..
– Да, пожалуй. Да. Пожалуй.
Я поднялась на ноги. Поднялся и он.
Глаза, похожие на два блестящих уголька. Демонические. Прекрасные.
– Спасибо за чай. За танец. За представление с перевоплощениями. Не подскажете, куда теперь податься неприкаянной душе?
– Вы сами выбираете дорогу. Отныне и навсегда.
Я кивнула. Ну конечно.
– Не спрашивайте у меня, что делать, Лунная Фея. Вам это известно. Собирайте ночные мечты, вдыхайте в них новую жизнь. Очищайте людские сердца и души. Заставляйте звезды сиять, подобно драгоценным камням – без вас они угаснут. И танцуйте, это получается у вас просто восхитительно.
Какой же бред.
– А то важное, что вы так жаждали услышать… Не забывайте, кто вы, дорогая. Не забывайте это никогда. Там, в вашем мире, у вас никогда не будет этого прекрасного обличья, никогда ваше платье не будет искриться снежными блестками, и никогда ваши запястья не будут обвиты звездными бриллиантами – никогда, никогда, как бы ни было это жестоко осознавать. Но вы остаетесь собой в любом обличье – даже сейчас, вы остаетесь прекрасной Феей. В любом виде.
Глупости.
– «За душевную смерть в ответе лишь тело», – произнес он с улыбкой, – Определитесь с тем миром, в котором вы хотите быть здесь и сейчас. Спящим разумом вы со мной, а неверием – душой – вы там, у себя, на Земле. Когда же вы на Земле бодрствующим разумом, вы тянетесь обратно, в мой мир, душой. Это неправильно. Так вы никогда не станете счастливы.
– Почему вы не хотите, чтобы я осталась?..
– Потому что это безумие. В буквальном смысле этого слова. Настоящее.
Улыбнулся. Мягкая насмешка, но тон почти утешающий.
И все-таки знает больше, чем позволяет себе сказать.
– А если я хочу сойти с ума?
– Я этого не хочу, – терпеливо повторил он.
Глупая. Глупая. Разве сложно понять с первого раза?..
– Мне нужно идти… – проговорила я. Фраза должна была стать вопросом, но прозвучала утвердительно.
– Вы знаете ответ. Но вот что… Одна небольшая просьба. Подарите мне еще один танец? Когда-нибудь.
Я вздохнула. И это говорит тот, кто буквально выставил за дверь ту, которая пожелала бы никогда не уходить. Жестоко?
Он только посмотрел на меня, серьезными, все говорящими без слов глазами.
Я все понимаю, но если бы только могла – не понимала бы…
– Можно последний вопрос?
Он кивнул, чуть склонив голову.
– Кто же вы, все-таки?
– Плод вашего воображения, – улыбнулся он. Напоследок. – Спокойной ночи.
Он взял меня за руки и поцеловал, я готова была поклясться, что чувствую прикосновение – но в следующую секунду меня целовала пустая ночная темнота.
Отсветы фонаря на белом потолке. Колышущиеся от ночного ветра занавески. Музыка…
Я не смыкала глаз до утра.
Лавины жестокой дисгармонии сквозь потоки совершенной музыкальной гармонии. До тех пор, пока я способна чувствовать это совершенство в сломанном, странном и безжалостном мире, я никогда не выберу что-то одно. И всегда буду метаться меж двух миров, не сумев прижиться ни в одном из них. Вечная странница, вечная беженка, вечно бездомная душа.
Avalanches of the violent disharmony,
From the coma I’m woken and I’m walking
In the cover-up of disgraceful abuses...
Avalanches of the violent disharmony…
***
So we danced in the snow to the back of my deviant garden
In comedy delight, immoral and divine…
Странное чувство – вспоминать холод зимы, когда неистово яркое летнее солнце ласкает тебя своими лучами, греет спину, трется о щеки и запутывается в распущенных волосах, вместе со свежим ветром и прозрачно голубым небом. Странно вспоминать тяжелые куртки и скользкие сапоги. Странно вспоминать молчаливый снег вместо мелодичного дождя.
Небо, небо, небо, сокровенное небо – наконец-то оно, настоящее, вместо этого белесого, практически бесцветного шара, который держал тебя внутри себя, как в тюрьме, и выпивал все соки, поглощал все цвета, обесцвечивая изнутри.
Лето – сущее волшебство природы, сама жизнь в лучшем ее воплощении. Этой жизнью хочется упиваться, закупоривать в банки и делать запасы на худшие времена. Как душистое вино из одуванчиков.
Я сидела на набережной и беспечно болтала ногами, едва не доставая до воды. Рядом – книжка в матовом, гладком переплете, заложенная красивой закладкой на самом интересном месте, заставившем внезапно прерваться и задуматься. Пластиковая бутылка с газировкой. Раскрытый блокнот, страницы которого осторожно трепал ветер, словно решив ознакомиться с их содержимым.
Лаковые балетки, ярко-красные ногти, золотистый плеер в руках. Сверкающая на солнце водная гладь. Свежий, прохладный воздух.
Столько битв впереди, и столько битв проиграно…
Плеер сочился летом, рассветом, золотым, как его гладкий корпус, бликами на запотевшем оконном стекле, отсветами от дальних окон соседнего дома. Он источал запах клубники и свежескошенной травы, шуршал колесами велосипеда, потрескивал дровами вечернего костра. Он звучал голосами любимых друзей, прощался с прошлым, мягко напоминал о будущем, но жил настоящим так, словно эта жизнь была последней.
Но ты никогда не достигнешь конца дороги,
Пока путешествуешь вместе со мной…
Потому что дороги, какими бы они ни были, бесконечны.
Я еще раз посмотрела на бликующую поверхность реки, глубоко вдохнула нежный летний воздух и закрыла глаза.
Думаете, сложно очутиться сейчас в зиме?.. Ничуть. Стоит только перелистнуть трек и услышать замысловатое переплетение скрипки и фортепиано, отдаться этим звукам, унестись вслед за ними в волшебную холодную страну, полную чудес и волшебства.
…Но увидев снова могучие деревья бесконечного леса, я удивилась. Никакого снега, никакого мороза. Лето царствовало сейчас даже там, и сосны стояли зеленые и живые, источая свежайший хвойный аромат, а разросшиеся тут и там лиственные деревья оживленно шелестели и переговаривались.
Вдоль деревьев, вглубь леса, вилась посыпанная иголками и листвой тропинка. Та самая дорога, по которой довелось мне идти вечность тому назад.
Вряд ли я добьюсь этим что-то. Но нежный узор клавишных, окаймленный искусным кружевом струнных, толкал меня в спину – вперед, в сказку, в чудеса, пусть нет снега, пусть нет луны и искрящегося бального наряда, пусть, пусть. Что меня ждет в этот раз?
– А ведь придется снова проснуться.
Я улыбнулась, оглядываясь. Ветер шумел в листве деревьев, громогласно чирикали птицы, где-то закаркала ворона, сорвавшись с ветки и распугав добрую половину обитателей дерева.
– Я не сплю, – не переставая улыбаться, проговорила я. Подняла руки к высокому голубому небу и стала кружиться; развевающиеся полы длинного летнего платья были подобны легкому облаку, – Теперь я точно это знаю.
– Значит, придется открыть глаза и вернуться обратно к реальности.
– И что? – я остановилась, по-прежнему глядя в небо, – Мне все равно. Там также прекрасно, как и здесь.
– Надолго ли?
– Нет. До следующей зимы. А может, и осени. У тебя плохое настроение, дружище?
Голос помедлил.
– Нет. Замечательное.
– Я пришла выполнить обещание. Еще один танец.
– В солнечном свете?
– А почему бы и нет? Да, в солнечном свете, не под покровом ночи, прямо здесь? Под ним, обличающим, ложным, злым? Почему нет?
– Мы будем выглядеть совсем как люди…
– И что? В этом тоже есть своя прелесть. Своя правда.
– И совсем нет очарования… – голос прозвучал совсем рядом. Я посмотрела через плечо и снова не смогла сдержать улыбки, смотря, как он щурится от яркого света, превращающего его черные глаза в прозрачный янтарь и прокладывающего на его бледном лице яркие полоски. Черное одеяние не изменилось, разве что казалось чуть более легким.
– Поверь мне, есть, и немалое.
– Снег и лунную ночь можно вернуть, проще простого.
– Я же сказала. Все прекрасно.
Мы смотрели друг на друга, едва заметно улыбаясь. Я не выдержала первой.
– Я скучала. Очень. Очень. – И обняла его.
Солнечный свет продолжал скользить по рукам и волосам, сказку было трудно отличить от реальности…
– Трудно скучать по другому миру, когда в одном из них все налаживается, – проговорил он, – но это правильно.
– Дело не в том. Просто… Кхм.
Я задумалась.
Мы стояли, обнявшись, музыка лилась на землю, подобно солнечному свету, обволакивала и, некогда холодная, согревала живительным теплом.
– Просто надо же было выполнить все предписания и советы. Надо было стать той, кем должна была стать.
– Дойти до конца дороги?
– Нет. Нет-нет-нет. Дороги бесконечны.
– Удивительно. – Он отстранился, вглядываясь в мое лицо, словно в первый раз, – Может, я что-то путаю? Ты та самая заплутавшая в ночи девочка, замерзшая и усталая, которая сбилась с ног и готова была сдаться гнетущим зимним холодам? Та самая Лунная Фея, утерявшая веру в себя, готовая расплакаться при одном виде своего земного обличья?
– И да, и нет… – я улыбнулась снова. Солнце бликовало в трепещущей листве, рассыпая в воздухе золотые блестки, – Точно не та, но и не другая. Это странно звучит, я знаю.
– Достойное изменение, во всяком случае…
– Это не изменение. Понимаешь, ничего не изменилось. Просто…
Я выдохнула.
– Не знаю, что это. Может быть, лето. Я чувствую себя по-настоящему живой только летом. Только весной, только летом, когда все оживает, когда идет дождь, когда пахнет сиренью, когда воздух пропитан солнцем и счастьем. Может быть, музыка и книги. Музыка, которую хочется слушать вечно, настолько прекрасная, что ты бы заставил замолчать собственное сердце, только бы не пропустить ни единого ее отзвука. Книги, которые пронизаны сотнями чувств и эмоций, рассказывающие о сотнях событий и тысячах судеб, книги, заставляющие думать, мечтать и постигать новое. Может, люди, настоящие и реальные, которую делают обыденную жизнь чудеснейшей мечтой. Может быть, ты, нереальное воплощение всех сокровенных истин. Или все это вместе.
Он не ответил, о чем-то напряженно размышляя, но выражение его красивого лица оставалось бесстрастным. Мы словно поменялись местами – в прошлый раз я слушала его, затаив дыхание, вникая в слова, истинный смысл которых я обрела много позже. А теперь… Стою и восторженно вещаю о своей безоблачной жизни, где-то глубоко понимая, что все пройдет, пройдет, и вернется опять та потерянная, замерзшая девчонка.
Времена года меняются, любовь может умереть…
– Давным-давно, моя мама говорила мне, что лучший способ избавиться от тягостных мыслей – это танец, – проговорил он негромко, – Когда ты отдаешься музыке настолько, что она начинает управлять твоим разумом и телом. Когда ты совершенно не принадлежишь себе. Она говорила, что это лучший способ чувствовать музыку.
– Лучший способ чувствовать музыку – исполнять ее…
– Это две равноценные вещи. Разные, но равноценные, как слышать или видеть, понимать или чувствовать… Не имеет значения.
– А лучший способ избавиться от тягостных мыслей – это психолог. Черт возьми. Может, переубедишь меня? Просто скажи, что все вечно будет хорошо. Что всегда будет лето. Что больше никогда не наступит зима.
– Милая Фея. Вечным останется только одна вещь, и нет нужды говорить, какая.
– Та, что привела меня сюда, – я невесело усмехнулась, – Да, она никогда не умрет…
– И в смерти можно найти красоту, если захотеть. Очень многие любят зиму, хотя это и есть смерть. Но сейчас… есть ли смысл об этом думать?
Я яростно помотала головой.
Разве можно думать о холоде и боли, когда солнечный свет струится по рукам, обнимая и согревая, когда он золотым янтарем отражается в гипнотических глазах, смотрящих на меня с безграничной добротой и пониманием. Когда этот свет превращается в улыбку, такую нежную и согревающую, что можно сбиться с толку – а где же солнце, в небесах или здесь, на Земле?..
– Закрой глаза.
Я послушно опустила ресницы.
– Эта зимняя музыка… Слышишь? Снежная, ночная. Никак не сочетается с летом и солнцем. Но послушай, внимательнее, разве ты не слышишь в ней весенней капели, или капелек летнего дождя, в самом начале? Что если там не метель, а порыв ветра перед грозой? И сама бушующая стихия в конце, где скрипка заходится в безумном плаче? Что если это не снежные лавины, а ливневые потоки? Что если это не дисгармония, а запертая в боли красота, нелогичная, непонятная, но такая, какая есть?
Я слышала. Свежий ветер охладил разгоряченную кожу, листья затрепетали еще сильнее – громче, тревожнее, заставляя сердце сжаться в сладком и пугающем предчувствии. По коже прошлись мурашки – то ли от непонятного трепета, то ли от внезапного холода.
Первая капля, вторая, третья. Словно уверенная рука музыканта небрежно пробежалась по второй октаве фортепиано; вскоре дождь зашумел и запел одному ему подвластную мелодию лета и свежести.
Зимний танец в искрящейся лунной ночи, летний танец под теплым поющем дождем… Счастье не знает, что такое время года. Красота не знает, что такое несовершенство. Чудеса и волшебство есть во всем…
…Когда я открыла глаза, в моем мире продолжало светить тихое, неяркое вечернее солнце, собирающееся укутаться в мягкие облака и заснуть в своей небесной колыбели. С реки доносилась прохлада, и ноги мои совсем заледенели. Умный плеер, укоризненно пискнув, сообщил о садящейся батарее.
– Лавины жестокой дисгармонии, – тихо произнесла я вслух, с улыбкой смотря на пронзительный закат, янтарный, как солнечные блики в глазах моего таинственного темного ангела, – Лавины несовершенства и странной красоты…
Смогли бы мы осознать всю красоту идеальной гармонии, никогда не слышав фальшивости и диссонанса? Смогли бы так наслаждаться теплом, никогда не чувствовав холода? Так ценить жизнь, не видя смерти?
В этот момент я слышала его слова, произнесенные с неизменной улыбкой.
– Ответ очевиден.
Апрель-май 2012.
Thank you so so so much, beautiful Chris.