Я хотел получить малосемейку и лишь тогда перевезти семью, но Вика, видимо, опасалась надолго оставлять меня, слишком много соблазнов у холостякующего, можно и семью потерять, настаивала на срочном переезде. Пришлось, по подсказке Аллы, искать в Старом городе комнату. Она же, предложила свою помощь в поисках. Я не возражал, так как не знал, куда ехать, и где искать комнату.
Вместе, на переполненном автобусе, поехали в Центральный район. Но там, куда она повела, ближе к химзаводу, никто не хотел сдавать комнату. Бесцельно походив по улицам, мы сдались, пошли на остановку автобуса. В следующий раз приехал один, главное, я понял, как нужно общаться с хозяином дома; то Алла вела меня и брала на себя всю нагрузку в переговорах, а сейчас я за всё отвечал, и нашел в совершенно другом районе. Договорился с хозяином на ноябрь, дал ему задаток, оплату за месяц.
Моим сменщиком работал Алексей Силкин, вполне симпатичный парень, но с беспокойным, тревожно испуганным взглядом, причину которого я так и не понял, вполне возможно, она шла из детства. Он посещал театр Любы Бессоновой и учился декламировать стихи, выступали на вечерах, по приглашениям в клубах, на вставках.
Казалось бы, человек должен обладать культурой, но он не отличался и дисциплинированностью. Я его подменял всегда аккуратно, то есть приходил на 15 минут раньше, и за это время мы вдвоем выносили накопленную металлическую стружку, и он успевал умыться, переодеться и сесть на первый автобус. Но, когда наступал его черёд менять меня, всегда опаздывал, и мне приходилось уходить со смены позже всех.
Я сердился, и однажды предложил убирать свою стружку самому, сдавать смену с пустыми ящиками. Так и повелось на все последующие годы. Но, крохоборство сидит в крови — мои сменщики начали выносить стружку задолго до окончания смены, то есть к моему приходу на смену уже насыпало в ящик порядочную кучу, вроде бы, и не полный ящик, но и не пустой. И мне приходилось убирать полуторный объём стружки.
Алексей жил с женой в Старом городе, на квартире старушки. Ему обещали дать малосемейку к ноябрьским праздникам, и мы договорились, что я займу его комнату.
Владимир Лысков попросил меня, помочь ему доставить диван из магазина на квартиру. Он снимал квартиру в Центральном районе на улице Горького, возле телефонной станции. Подъем громоздкого, уже собранного дивана, по узкой лестнице, на девятый этаж запомнился на всю жизнь.
Он выставил бутылку вина, но я отказался пить перед работой. Симпатичная, можно сказать, красивая молодая жена, подогрела на сковороде варёные макароны и залила яйцом. Предложили и мне, но я отказался. Сказал, что уже пообедал. Что было ложью; кушать такие макароны, я смог бы только при сильном голоде. Меня Вика уже разбаловала вкусными обедами. Они не настаивали и пообедали сами.
Я старался экономить каждый рубль, чтобы собрать деньги к приезду Вики и детей. С каждой получки шел в сберкассу, которая на первом этаже общежития, выстаивал небольшую очередь, и добавлял к вложенному вкладу.
А Валерий Федорович Голубев начал требовать, чтобы я подписался на какую-нибудь газету. Сколько я ему ни доказывал, что живу в общежитии, мол, перееду в малосемейку, тогда и подпишусь, будет известен адрес проживания. Но ему спустили план на подписку, и он всё давил и давил, пока я не согласился, чтобы не обострять отношения с мастером. Выписал «Комсомолку» на общежитие.
За шесть месяцев я смог положить на сберегательную книжку, всего лишь 220 рублей. В день, минимум, нужно три раза поесть. На заводе проще — там столовая, обеды по талонам за сорок копеек — 15 копеек доплачивает профсоюз. А в столовой общежития готовят намного хуже, не сравнить с домашними обедами. Но люди не жалуются, в час пик все столы заняты. Люди торопятся пообедать, чтобы успеть на смену.
Некоторое время я ходил в рабочую столовую, расположенную через дорогу возле кинотеатра «Сатурн», в неказистом бараке, единственном на весь Автоград. Здесь цены чуть дешевле, и готовили чуть иначе, может быть, даже лучше, выбор блюд разнообразней, и народа гораздо меньше в очереди, я не попадал в час пик.
В Автозаводском районе единственный рынок, на котором мне почти нечего покупать, смотрел ради интереса, чтобы иметь представление. Особого разнообразия не было, но много яблок. Поразила цена: большое ведро хороших яблок продавали за один рубль! В последующие года яблоки были намного дороже — цена постоянно росла.
Присутствие барака в центре значительно портил вид города, но не торопились сносить, простоял лет двадцать. Потом, всё же, снесли. Образовался пустырь, который продержался лет десять, и уже в новом тысячелетии начали строить нечто громоздкое из кирпича. Долго строили, но в 2014 году узрел красивый красочный собор и многоэтажное здание — православная Академия. Россия остро нуждается в священниках. Всё у неё есть, а вот, священников не хватает.
Приближалась зима. Нужно пальто. В магазинах ничего приличного за мои малые деньги. Но в чем-то ходить надо. Купил за 135 рублей, с меховым воротником. Кажется, такое пальто в народе называют «Прощай молодость». В нем и проходил пять зим.
Видимо, мастер, всё же, оценил моё старание, выписал премию в десять рублей. Может быть, скомпенсировал мои затраты на подписку газеты? Он отчитался в успешно проведённой подписной компании, получил премию. Уже не узнать? Но принял как должное, я же, стараюсь. Когда получил расчетку, то увидел, что кто-то на ней написал шариковой ручкой: «За какого х...я»?
Интересно, кто это позавидовал жгучей завистью? Начал выяснять. Показал Володе Ямпольцу. Он промолчал.
Не сразу, но Виталик с Лысковым признались, что это они написали. Мол, просто так, от делать нечего. Не стал с ними ругаться. Мне достаточно, что я узнал, кто это написал. Было даже, в какой-то степени лестно, что мне кто-то завидует. Причем, мелкой завистью, которой надо бы стыдиться. Лысков пытался неуклюже оправдаться. Я, молча, выслушал и ничего осуждающего не сказал. В Грузии мне никто не завидовал. И это как-то утешало.
В бригаде, кроме броской красавицы Фатхутдиновой, явной русачки, вышедшей замуж за татарина, за шлифовальным станком работала ещё одна красивая женщина, одна из сестер Шматовых. Мне сказали, что она замужем за солистом из ансамбля «Волгари». Старшая сестра замужем за мастером соседнего участка Бараненковым, я её редко видел, заурядное лицо. То ли её красота осталась в прошлом, поэтому в глаза и не бросилась. А красота Тани спокойная, не вызывающая, не пользовалась косметикой, чтобы подать себя.
Она замужем, и не хотела излишнего внимания и повода для ревности мужа. Изредка я подходил к ней и с удовольствием разговаривал. Мила и приветлива. Чаще подходить не мог, чтобы не давать повода для сплетен. Удивлялся, что она не смогла подыскать более чистую работу, с такой-то красотой. Или же, не захотела платить за это цену? Расплачиваться телом?
Младшую сестру никто не показывал, узнал сразу, когда увидел после работы в сочлененном автобусе «Икарус» на задней площадке. Копия сестры, плюс обаяние молодости, ниже среднего роста. Стоящий рядом с ней парень умолял Оленьку о свидании. Она крутила носом, выбор был.
Олю видел два-три раза, и каждый раз вспоминал челябинскую малышку, так же прекрасна и желанна.
Вскоре после того, как я подал паспорт на выписку из общежития, меня позвала сестра-хозяйка в свой кабинет, где сидел молодой мужчина чуть ниже меня ростом. То ли по выражению лица, то ли по хорошо сшитому костюму, догадался о его принадлежности к «конторе». Он принялся неназойливо расспрашивать, строить планы. Я понял, что он не знает меня, и по той рекомендации, что мне дали из Батуми, принимает меня, чуть ли не за Азефа. Чтобы сократить время его лобового подхода я прямо спросил:
— Какую пользу вы хотите от меня получить?
Он сказал, что я буду в разных обществах, познакомлюсь с разными людьми.
— Я очень стеснительный и необщительный человек, по обществам не хожу, — сказал я о себе правду.
Он это понял, как нежелание работать с ними, но неудовольствия не высказал, записал на бумажку свои данные с номером телефона. Некоторое время эта бумажка лежала у меня в записной книжке, потом я понял её ненужность, и выбросил.
Когда начал выписываться из общежития, сестра-хозяйка, стала требовать, чтобы я выплатил стоимость наперника подушки, которая почему-то оказалась в каких-то непонятных черных разводах. Мои соседи постарались подменить. Я же помню, что моя подушка была нормальной, столько раз менял наволочки. Мне не хотелось платить, доказывал, что я не мог так изуродовать подушку.
Нет, пойди в магазин, купи за два рубля материю, пошей. Но после прихода гостя из конторы, её словно подменили, не стала настаивать на своих претензиях, наоборот, попросила поговорить с ребятами, чтобы они сбросились и заплатили стоимость шестирублевой настольной лампы, которая числится за нашей комнатой, но я ни разу её не видел. Пообещал, чтобы уйти и забыть. Потрепал нервы, пока, всё же, выписался.
25 ноября поехал в аэропорт Курумоч, встречать семью. Пасмурно от сплошных, дождевых облаков, вчера прошли дожди, довольно холодно. Увидел девочек, идущими от самолета, в тонких плащах, и сердце защемило, что нет денег, чтобы купить им пальто по такой холодной погоде. Устали от перелета, и мне не очень рады, не бросились на шею. Отвыкли?
Взяли багаж и поехали на автобусе в Тольятти. Сидели вместе, но, большей частью, молчали.
От автовокзала шли пешком. Уже поздно. На улицах Старого города пустынно, неуютно. Немного, две остановки, проехали на троллейбусе до магазина «Светлана». Оттуда свернули на грунтовые дороги, которые развезло после дождя. Ни единого фонаря. У Вики раздражение от усталости и грязи под ногами, и непонятно, сколько ещё идти. Вырвалось:
— Куда ты меня привез?!
Я понимал её, впечатление неприглядное – жить в какой-то грязной деревушке не очень-то приятно. Благо, идти недалеко. Хозяин дал кровать, матрасы. Вика застелила свои простыни, и девочки мгновенно заснули. Я буднично исполнил супружеский долг, и тоже провались в сон.
На следующий день пошли по магазинам покупать всё необходимое от кастрюли до продуктов. Земля подсохла, и по улицам можно свободно пройти. Вика уже не так мрачно смотрела на окружающее. Жить можно.
На ближайшее воскресенье я привел всю свою семью к Леониду. Они устроили обед с выпивкой. Подарили моим крошкам старую книгу детских стихов Чуковского, поохали, как легко одеты мои дочки – на улице уже довольно прохладно. Снега пока ещё нет, но скоро должен пойти. Власте на голову дали косынку.
Мне пришлось по душе, что у нашего хозяина паровое отопление от котла, подогреваемое газом, не надо думать о дровах и растапливать печь. Но Вике не понравилось, что хозяин с хозяйкой принялись намекать, что хотят, чтобы она убиралась во всех комнатах, а не только в своей. Да и сами хозяева не приглянулись, и начала высказывать недовольство мне.
Тем временем Алексей Силкин получил малосемейку, и я предложил Вике пойти и посмотреть комнату, где он жил. Намного больше, чем у первого хозяина, но печное отопление.
Вике понравилось у тети Нюры, всё же, одна, а не с хозяином. И за несколько ходок я перенес все наши вещи, благо, расстояние не велико, около пятисот метров. К моему удивлению, прежний хозяин не возмутился, когда я попросил вернуть плату за месяц, вернул, удержав лишь пять рублей. Всё же, три дня прожили у него.
На новом месте намного больше дворик с плодовыми деревьями, одна хозяйка, старушка, с которой Вика быстро сошлась и почувствовала себя в своей тарелке.
Через неделю пришло извещение, что контейнер с вещами прибыл на станцию «Жигулевское море». С легкой тревогой, ожидая каверз, поехал на станцию, нашел будочку,заплатил за перевозку контейнера, но водитель отказался ехать по этой улице, мол, грязь, не проедет, застрянет. Пришлось пообещать дополнительную плату. Лишь тогда он согласился.
В Батуми Вика сама загружала контейнер. Кто-то ей посоветовал поставить шифоньер верх ногами, мол, так лучше доедет. Она послушалась, шкаф перекосило и дно сломалось. Водитель помог занести его прямо в комнату, один бы я с ним не справился. При расчете дал ему 15 рублей, он остался доволен.
Быт налаживался. Вика узнала, где находятся магазины, стала более-менее ориентироваться. Накопленные деньги разошлись быстро. А нам каждый месяц надо отдавать за квартиру и дрова по 45 рублей. Полученных денег хватало только на питание, не могли позволить что-либо купить даже детям.
На седьмое ноября решили пойти с детьми по городу, посмотреть, как здесь празднуют? Шли по центральной улице. Народу много, но все прохожие.
На холоде у Влады разболелся зуб. Я узнал, где находится детская стоматологическая клиника – недалеко, по улице Ленина. Влада в рёв, не дает открыть рот, стискивает зубы. Вымотала все нервы, пока угрозами, что вставят железный палец, не подлечили зуб.
На работу нужно вставать намного раньше, чем когда жил в общежитии, нужно минут десять идти до остановки магазин «Автолюбитель», а потом на троллейбусе до завода, за полчаса доезжал. От общежития хватало 15-20 минут. В Челябинске у меня на дорогу уходило полтора часа в одну сторону. Есть с чем сравнивать.
Хозяйка, было, пообещала прописать меня, но в отделении милиции отказали. Спорить не с кем. Несколько месяцев жил без прописки, нарушая советские законы, так как из общежития выписался сразу. Пошел к начальнику цеха, надеясь, что дадут малосемейку быстрее, коль создалось такое положение, но они отказали, мол, недавно работаю, очередь не подошла.
Выпал снег. Утром, собираясь на работу впотьмах, чтобы никого не будить, наощупь, нашел носки, и лишь на работе заметил, что это — гольфы Влады. Дома этим сообщением всех необычайно развеселил. Потом долго, даже через пятнадцать лет, иногда вспоминали, как я надел вместо носков детские гольфы.
Возвращался после работы на троллейбусе, через дорогу глубокая заснеженная канава — решил слихачить, проскользить, как на лыжах. Упал. Очки сорвались с лица, и разбились. Урок на будущее — не лихачить без необходимости. Теперь возникла новая забота, лишние хлопоты — искать оправу и заказывать очки.
Вечером Вика пожаловалась, что кусают клопы, и даже показала клопа, которых я никогда до этого не видел. Я ужаснулся – этого еще не хватало! Начал осматривать стенку, отколупнул обои и увидели нечто страшное – месиво из копошащихся клопов, покрывающих стену толстым слоем… чуть ли не в три сантиметра. И эта армада нападала на нас, стоило выключить свет. Сражаться бесполезно. Единственный выход, поджечь весь дом или, как можно быстрей, бежать отсюда. Пожалел, что не остались у первого хозяина.
Продолжение следует: http://proza.ru/2012/07/15/531