Загадки военных и невоенных потерь 1941-1945 гг.
Меня немножко удручает сама постановка вопроса потерь. Неожиданно стало модным доказывать, будто советская армия воевала умением и в итоге положила на поле боя столько же солдат, сколько положил Гитлер и его союзники. Кое-что в данной демагогии полезно. Оказывается, счет пленным французам на Восточном фронте измерялся десятками тысяч. Ещё больше солдат послали Венгрия, Румыния, Латвия, Эстония, Италия. Тысячи пленных были из Норвегии и Дании. Их потом Сталин шустро вернул на родину. Надо учесть, что вернул он на родину эсэсовцев. Ведь, если страна не была союзником Гитлера, как Румыния или Венгрия, то добровольцев Гитлер автоматически зачислял в СС. Вот и получалось, что французы в Африки были частью войск марионеточного правительства Петэна, а на Восточном фронте французские добровольцы вместе со скандинавами и голландцами составляли части СС. Лично меня немножко оскорбляет историческая несправедливость. О добровольцах с Запада решили в СССР много не говорить. Жаль, получается, что немец-эсэсовец, которого силком забрали в армию и определили в СС, это идейный злодей и убийца, а француз, который надел форму СС и поехал убивать в СССР добровольно, это почти невинная жертва нацизма. Эсэсовцев полагалось в плен не брать, но почему-то так относились к немцам, а французиков, прибалтиков и скандинавишек в плен брали и даже не заставили как следует потрудиться на ударных стройках пятилетки после войны. Тема очень интересная, поскольку историкам следовало бы уделить внимание аспекту несправедливости. Например, добровольцам из числа разных народов СССР звание эсэсовцев дали только в конце войны, а русских власовцев даже перед самоубийством в апреле 1945 году подлый Гитлер звания эсэсовцев не удостоил. Вот и чеши историк голову, почему народы Кавказа или крымские татары оказались у Гитлера в большей чести, чем русские, но ниже датчан и французов.
Этот учет и контроль важны сейчас с точки зрения доказательства, что чисто военные потери у обоих сторон были практически одинаковы. Однако у нас полный бардак в понимании невоенных потерь. Они растут. Сперва говорили о 20 миллионах погибших в войне, потом к концу социализма называли цифру в 25 миллионов, теперь уже речь идет о 29 миллионах. И всякий раз мы не говорим о составных частях этих потерь. Позвольте мне кое-что сказать на данную тему. Военные потери это потери Красной армии. Но советское правительство воевало не только силами Красной армии. Где цифры потерь так называемого народного ополчения? Например, рассказ Коли Ткаченко, он был моим однокурсником, а сам родом из-под Полтавы. Рядом с их селом разыгралась типичная трагедия первого этапа войны. Красная армия отступает, немцы за ней гонятся, надо поставить заслон. Берут пацанов лет 15-16 из фабричных училищ и бросают под танки, то есть дают им оборонять участок, где появятся немцы. Немцы не тратят много времени, где-то через час стрельбы они убивают необученных, кое-как вооруженных подростков и идут дальше. За это время Красная армия успевает отступить на 5 км. Это отнюдь не мало, тем более в другом месте соберут ещё подростков или стариков и бросят под танки. Зато Красная армия будет потом воевать на более выгодных позициях и сможет нанести урон противнику. В итоге у нас будет хорошая статистика – Красная армия бережет солдат и успешно обороняется против превосходящих сил. Вопрос, сколько миллионов положили таким методом, если потом за станки ставили ребят 12-ти, 13-ти, 14-ти лет? Почему не хватало ребят 15-ти и 16-ти лет для работы за станком? Мы все знаем про народное ополчение под Москвой – дают бутылку с зажигательной смесью, часто одну на двоих, и вперед в истребительный батальон под танки. Винтовку дают далеко не каждому. Винтовки надо экономить, они нужны Красной армии. А воюют в ополчении подростки и прочие граждане, которые Красной армии не нужны. Это мужчины лет 50-60 с ослабленным здоровьем, те самые люди, из-за смерти которых потом к станкам ставили детишек. Истина в том, что эта практика началась намного раньше, ещё под Смоленском. Это военные потери или нет? Сейчас нам доказывают, что это невоенные потери.
Конечно, при такой практике были военные потери. Например, дед моего однокурсника Новикова стал потом генералом от авиации. Ему, как и многим другим летчикам, не было конкуренции, поскольку потом авиация пополнялась плохо обученными летчиками. Осенью 41-го потребность в летчиках упала. Самолетов не хватало. Вот их, курсантов летного училища, решили приспособить к делу – вывели роту под Ельней, вручили по саперной лопате, сказали, что оружие они добудут в бою у немцев и послали в атаку. К вечеру в строю осталось двое, да и то потому, что успели обратно отойти. Вот это – военные потери. Только большинство воевавших граблями да вилами относились к мобилизованным в ополчение. Называется теперь эта практика красиво – Красная армия противника СВОИМИ трупами не заваливала. Мы все знаем про подвиг подольских курсантов, которые якобы на две недели задержали передовые немецкие части, рвавшиеся к Москве. Увы, это не совсем так. Курсанты воевали недолго – их с дуру послали в контратаку. Немцы к такой тактике были готовы – пулеметы ударили с фланга и убили курсантов. Но рядом с ними воевали ополченцы. Те самые с одной бутылкой на двоих и одной винтовкой на десятерых. Впрочем, тогда огневую мощь ополченцев пытались усилить и приказывали являться на сборные пункты с охотничьими ружьями. Пара ружей на роту – «отличное» подспорье для плохо вооруженных и необученных людей. Воевали рядом с подольскими курсантами также регулярные части. Хорошо воевали – бросят на самое танкоопасное направление ополченцев, а сами получат возможность с боку открыть огонь и вовремя отойти. Конечно, они тоже гибли, конечно, и для них это была мясорубка, но у нас-то вопрос учета и контроля потерь. Более того, громила противника именно регулярная Красная армия, ополченцы были слишком слабы. Проблема в другом – ополченцы несли потери, ополченцы были слабы, поскольку даже самой задачи вооружить и сделать сильными не было. Просто общество поделили на ценные для войны кадры и нечто низшее, малоценное, которым можно просто так жертвовать.
1941 год породил также партизан. Нет, это не партизаны, состоящие из мужчин, оказавшихся в тылу врага. Загорелись у них сердца гневом против оккупантов и подались они в леса. Ничего подобного, сотни тысяч, если не миллионы партизан зимы 1941-1942 гг. это подростки, юноши и девушки, пожилые люди, ненужные армии, которых призвали через военкоматы и бросили через линию фронта поджигать крестьянские избы. Была «гениальная» большевистская идея – если спалить избы вместе с их обитателями или без, то немцы окажутся без теплого жилья и не выдержат тягот войны. Красная армия успешнее пойдет вперед. Правда, эта тактика гарантировала крестьянам смерть от холода и голода, ведь в избах продовольствие и сено для скотины. Так попала по комсомольскому призыву в армию партизанка Зоя Космодемьянская. Её единственное и главное оружие вместе с ней досталось немцам. Она была вооружена бензиновой зажигалкой, которая в холодном сарае с сеном никак не хотела заработать. Зою за этим делом застукали немцы, пытали и повесили с табличкой на шее – поджигательница. О таких партизанах много писали в прессе и даже делали фото – старик 60 лет инструктирует юного партизана 15 лет перед разведкой. Фото очень красноречиво – стариков и молодежь послали воевать в зимнем лесу, поскольку они как человеческий материал не представляли ничего ценного. Естественно, во главе таких частей ставили нормальных, здоровых командиров. Они-то как раз имели достаточно сил уйти от погони немцев. Но и они были в замешательстве после войны. Например, бывший командир Зои Космодемьянской потом говорил, что Зоя пошла в деревню без приказа. Красная армия спешила забыть о славной идеи убить сотни тысяч партизан и сотни тысяч крестьян в ходе операции по сожжению крестьянских домов в прифронтовой полосе. Однако весь характер вооружения Зои Космодемьянской говорит, что она самодеятельностью не занималась. Партизанам не выдавали канистры с бензином. Канистру трудно тащить через линию фронта, бензинчик был нужен Красной армии. Надо было экономить. Экономили на винтовках для ополчения. Логично, что у Космодемьянской не было револьвера. Револьверы тоже были нужны Красной армии.
Мы все знаем преступное решение Гитлера бросить в бой подростков и стариков в конце войны. Это решение вполне логично для режима, готового продлить своё существование любой ценой хоть на один лишний день. Причина также понятна – исчерпание людского ресурса. Не осталось достаточно здоровых мужчин призывного возраста для пополнения. Однако нехватка людей и нехватка оружия это вполне разные вещи. Не хватает людей, призыв подростков осуществляется вполне логичным образом. Подросткам дают оружие, ведут в военные лагеря, на стрельбища, формируют батальоны. Естественно, на оружие не экономят. Гитлерюгенд получал фаустпатроны против танков, винтовки, пулеметы, автоматы, гранаты, мины, легкие противотанковые орудия. Всё это зафиксировано в документах и воспоминаниях фронтовиков. Точно также пожилые люди фольксштурма получали оружие во вполне достаточном количестве. Да, не хватало танков, самолетов, тяжелой артиллерии, но это были отдельные части, а на уровне батальона вооружали неплохо. Кадровые части воевали у немцев лучше в силу качества личного состава, здоровья и опыта. Проблема в том, что, если бы большевики могли бы так вооружить кадровые части, им не нужны были бы ни ополчение, ни партизаны. Людские ресурсы ещё не были исчерпаны. Их стало не хватать «только» к концу 1942 года, но тогда большевички прекратили мобилизовывать население в народное ополчение и в прифронтовые партизаны. В том-то и дело, что в 1942 году большевички настолько исчерпали возможности призыва, что им пришлось призывать узбеков и таджиков, грузин и азербайджанцев, которых они осень 1941 года предпочитали не кидать с гранатами под танки, посчитав их недостаточно эффективными в бою.
Представьте себе выбор. Если вы хотите вооружить «партизан» нормально и послать их за линию фронта, то вам не надо поджигать дома. Куда эффективнее закладывать мины на дорогах, атаковать склады, пускать под откос эшелоны. Сравните одну зажженную деревню, а деревню зажечь нереально за один раз – выскочат немцы, перебьют поджигателей, выскочат жители, потушат пожары, так вот, сравните зажженную деревню и пущенный под откос эшелон. Только для эшелона требуется грамм триста взрывчатки, дешевый взрыватель, маленькая группа диверсантов. Теоретически можно даже оружие не давать, мол, и так убежите на лыжах. Увы, красиво звучит, но без взрывчатки и взрывателей эшелон не подорвешь. Конечно, прекрасно поставить мину на заснеженной дороге и взорвать автомобиль. Как цель это намного лучше избы, но мины нужны Красной армии и профессиональным диверсантам. Пресловутые партизаны никакой экономии не дадут, если им давать мины, если их нормально обеспечить винтовками и пулеметами. Лучше их сперва подготовить в тылу, пока профессиональная Красная армия воюет, а ещё лучше вместо подростков и стариков подготовить нормальных солдат из более пригодного к бою контингента населения. Казалось бы такая мелкая разница – нехватка людей и нехватка оружия – последствия же колоссальны.
Посмотрим же на эту проблему иначе, то есть глазами большевиков. Тут мы увидим некое рациональное зерно. Например, Красная армия отступает, теоретически надо вывезти в тыл учащихся фабрично-заводских училищ как под Полтавой, но вагонов нет, приказать пешком идти в тыл бессмысленно, немцы на автомобилях догонят и обгонят, «добро» зря пропадет и достанется врагу. Ведь был же приказ – уничтожать все промышленные предприятия, чтобы врагу не достались. Но расстрелять подростков нельзя – солдаты не поймут, зато их можно бросить в бой, заставить врага потратить на их убийство патроны и сбить его наступление хотя бы на час. Вполне рациональное решение для большевиков. Смотрим далее, согласно спискам с оборудованием эвакуировали энное число рабочих, плюс на месте предполагается энное число горожан поставить к станкам. А кто такая Зоя Космодемьянская глазами крутого большевика? Раз у нас есть рабочие, есть солдаты, то это просто лишний рот в тылу. Если послать этот лишний рот с зажигалкой поджигать сеновал, то можно надеяться хоть на слабенький, да эффект. Немцы по ночам нервничают, караулы выставляют, если сожгли часть изб, то остальных из-за обилия народа дышать тяжело, авось какой-нибудь немец зазевается, выскакивая из горящей избы, погибнет или получит ожоги, а главное – строка в отчетности, меры приняты, врагу стало хуже, а снабжение своих «иждивенцев» удалось сократить. Нет, конечно, с грузинами так не поступали, но мы же говорим о войне в России. Точно также сгубили будущих летчиков под Ельней. Раз пока самолетов нет, значит, они не нужны, можно бросить с саперными лопатками на пулеметы, а завтра будет завтрашний день, как-нибудь по-большевистски выкрутимся.
Большевистский рационализм – великая вещь. Возьмем блокадный Ленинград. Два миллиона жителей до войны, потом прилив беженцев, которые плохо знали сетку дорог. Ленинград был элементарно отрезан от нормального снабжения. Зато в умирающий город, где было по разным оценкам от трех до четырех миллионов человек летали самолеты, забиравшие детали от Кировского и других заводов. Взамен туда везли кое-какое оружие для обороны. Каждый самолет мог взять тонну и больше груза. Рассчитаем, тонна зерна туда это дневная еда в размере полкило зерна на 2 000 человек. Обратно можно взять человек двадцать истощенных взрослых блокадников или сорок детей. Но ведь брали единицы блатных. Людей оставляли умирать потому, что это рационально. Умирающий город сдерживает энное количество немецких дивизий. Сдаваться нельзя – не рационально. Судя по тому, что население города в результате блокады упало ниже одного миллиона человек, надо гадать, умерло два миллиона или три. Но, когда говорят, что СССР потерял столько-то миллионов гражданского населения в войне, забывают упомянуть, сколько миллионов погибло в результате зверств нацистов, а сколько из-за большевистской зверской рациональности.
Впрочем, мы говорим о блокадном Ленинграде, а зимой 1941-42 гг. умирал от голода тыловой город Архангельск, умирал среди складов с западным зерном и тушенкой. Берегли на всякий случай. Весной 1942 года смертность упала, разрешили брать часть продуктов из военных поставок. А во всей Архангельской области зимой умирало до 10 000 человек в день. Причина смертности та же, что и у выселенных в Сибирь немцев Поволжья – хлебные пайки не компенсировали затраты организма при работе на лесозаготовках. Большая часть леса пошла на дрова, так экономили каменный уголь ещё до потери Донбасса. Интересно, что, когда потеряли Донбасс, смертность среди немцев уже резко сократилась. Понятно, что как постоянные обитатели зоны лесозаготовок немцы уже сделали себе огороды, во имя выполнения плана, который на голодный желудок не выполнишь, начальство разрешило ловлю рыбы. Короче, продолжили они есть плохо, но стали выживать. А в это время страдали и умирали посланные на лесозаготовки русские граждане. Они получали такие же пайки как немцы, но они часто не могли обустроиться, их же присылали на время. Вот и приходилось жить без огородов и рыбы. У меня потом бабушка с ужасом вспоминает свои смены, когда их от работы посылали на заготовки дров. Паек хлеба, равный немецкому пайку, не компенсировал затраты энергии. Там действительно можно было умереть и реально люди умирали от истощения. Так что, кому-то страна того времени это твердый тыл, кому-то радости жизни на Ташкентском фронте, солнце, тепло, фрукты, лепешки и прочая еда, а кому-то ГУЛАГ.
Когда нам говорят – нет, мы победили мастерством, а не заваливали врага трупами – хочется сказать, что трупами врага можно заваливать не только на фронте, но и в тылу. Рубить лес так, как рубили его во многих местах, это и есть заваливать врага трупами. Причем, у большевичков это получалось как-то ненароком и непринужденно. Например, рубят крестьяне лес у своих домов, кто-то сбегает, из запасов в избах достанут кислую капусту, картошку, сварят пустые щи. Тяжело, но жить можно. У тут приказ переехать за сто километров, там уже за капустой с картошкой не сбегаешь. Вот уже сельские бабы оказываются наравне с городскими и все в условиях ГУЛАГа по нормам питания и санитарии мест проживания. Вот и поди различи, кто и сколько был просто в тылу, кто в голодном тылу, кто в условиях ГУЛАГа.
Кстати о ГУЛАГе, там тоже возросла смертность. Но почему я не слышу вопли историков – подлый Гитлер, напал на СССР, из-за этого страна потерпела убытки, столько-то миллионов заключенных умерло раньше времени! Зря не слышите, ведь там была своя статистика и отчетность. Это сперва расстреливали в 1937 с учетом, что народа избыток, потом стали думать, как сгноить народ именно с пользой для великих целей. У меня деда загребли в 1937, а в 1948 году отпустили. Причина была проста – туберкулез, не успел дед доковылять до места жительства, как слег в больницу и помер. Зато в лагерной отчетности на одну единицу смертность понизили. Давайте прикинем. Когда американских японцы гибли в концлагерях, американцы просто им мстили. Продовольствия в США было с избытком. Когда наше население в тылу гибло, это был большевистский рационализм, именно закидывание врага трупами под лозунгом - Всё для фронта, всё для победы!
Теперь о самом неприятном. Существует четкое понятие – если вы мобилизуете население туда, где оно гибнет от огня противника, вы его фактически превращаете в мобилизованных военных. В Первую мировую окопы в зоне обстрела и даже вне зоны обстрела копали мобилизованные в армию. Их прямо называли солдатами и давали военную форму. Данную практику мы и сейчас признаем, поскольку в армии существуют стройбаты. Но я сталкивался с рассказами – мобилизовали в трудовую армию на Волховский фронт, немцы прорываются к Тихвину, по пути массово убивают мобилизованных в трудовую армию. Это военные потери или потери среди гражданского населения? С точки зрения логики современных сталинистов это чисто военные потери, неспособные уронить честь и достоинство советской армии. Посмотрим чуть иначе – сотни тысяч и миллионы людей призвали в трудовые армии, поскольку им изначально не собирались давать в руки оружие, и бросили на фронт. Там они выполняли труд военнослужащих и погибли от огня противника. Мы можем сколько угодно винить немцев за то, что они даже не утруждали себя взятием в плен безоружных людей, а просто убивали их бомбами, пулеметным огнем, давили танками, но оказались-то эти люди под огнем по заказу армии и большевистского руководства. Так что, по сути это военные потери.
Я нисколько не отрицаю зверств врага и миллионные потери гражданского населения, но игры со статистикой и попытки доказать, будто врага не заваливали трупами собственного населения во имя победы, выглядят странно. Ещё более странно было бы надеятся, будто наша статистика не фальсифицирована. Когда общие данные разнятся на девять миллионов, поневоле задумаешься. Впрочем, данные о потере собственно армии тоже любопытны. Сейчас говорят про 7,1 миллиона человек, а в 70-е годы называли потери армии в 13-14 миллионов человек. Даже слышал цифру в 15 миллионов. Раньше, когда учитывали потери народного ополчения, включая «партизан» Подмосковья, говорили, что до трети потерь на поле боя (убийство немцами военнопленных это особая статья) пришлось на первые месяцы войны. Грубо говоря, на каждого погибшего солдата приходилось по два-три убитых ополченца. Как начали после двух месяцев войны швырять безоружных под танки противника, так и продолжили вплоть до Москвы. Потом швыряли в бой в виде «партизан», а весной уже наладили производство трехлинеек и швыряли в бойню подо Ржевом и Юхновым уже в ранге солдат.
И последнее, кончили заваливать врага трупами в прежних безумных количествах только после Сталинграда. Логика понятна – если не сковывать врага ударами, он успеет сконцентрировать силы и воспользуется большей мобильностью войск. Тогда фронт рухнет. Поэтому зря Власов, перейдя к немцам, ругал генералов, которые не желали артогнем хоть как-то спасти остатки 2-ой ударной армии. Никто в генштабе не считал, что армия должна победить и спасти ленинградцев от голодной смерти. Просто немцев заставляли воевать под Ленинградом, чтобы они свои дивизии не могли использовать в ином месте. Точно также солдаты в 1942 году гибли десятками и сотнями тысяч на Мамаевом кургане, боялись, что немцы иначе перебросят войска из-под Сталинграда севернее и смогут опрокинуть фронт. Так готовилась Сталинградская операция. Войска бросали на убой, говоря, будто взятие высоты важно, хотя как раз это важно не было.
Здесь нам есть смысл подумать над самым главным. Сама постановка вопроса о потерях и общей смертности во Вторую мировую лукава. Давайте хоть разберемся с потерями гражданских лиц – столько-то миллионов это зверства немецких оккупантов, например, в Беларуси. Убивали просто гражданское население, убивали голодом и расстрелами военнопленных, расстреливали евреев, создавали голод в городах. Столько-то миллионов гражданского населения это жертвы большевистской стратегии ведения военных действий. Отсюда нормальная логика военных и руководства – чуть что, надо прикрыть кадровых военных гражданским населением. Эту же логику я потом на лекциях по Гражданской обороне в МГУ слышал в дополнение к аналогичным идеям на военной кафедре МГУ. В случае ядерной войны надо плюнуть на спасение стариков, детей, интеллигенции, главное загнать мужчин в армию, прикрыть бомбоубежищами высшее руководство страны и армии и часть пролетариата, необходимого для производства вооружений. Эту же логику я наблюдал в 1993 году, когда Гайдар призывал народ бежать впереди армии и штурмовать Дом Парламента, а ответный план защиты Ачалова предусматривал поставить впереди простых граждан, включая подростков, против танков, а военных с автоматами поберечь для дальнейшего боя. Эту же логику мы могли видеть, когда Квачков и прочие спецназовцы пили водку на военной базе под Душанбе в момент погромов русского населения. Военные мелочами себя не унижают! Большевистский дух по сей день жив в нашей стране не только среди управленцев, но и среди оппозиционеров. Это болезнь, которую надо лечить среди прочих мер объективным взглядом на историю.
Признаем прямо – история войны не нашла ещё своего достойного историка или литератора. Если историю ГУЛАГа мы можем узнать по работам Солженицына и ряда других авторов, то все тома историй войны 1941-45 гг. не просто содержат подтасовки военного характера. Например, историю 2-ой ударной армии при наступлении под Москвой вычеркнули, «подарив» большой участок фронта другим армиям. Нет, вычеркнутыми из истории оказались миллионы гражданских людей, закрывших за неимением оружия своими телами хваленую Красную армию от разгрома. Как должна быть нечиста совесть у руководства КПСС и высшего генералитета СССР, раз миллионы погибших вычеркнули из истории и даже ленились захоронить их останки во время войны и после войны! Недавно слышал специфическую фразу – гордость победой есть радость за Сталина, защитившего от Гитлера право репрессировать русский народ. Да, в этом есть своя горькая правда. Но есть и иная правда – мировоззрение большевизма победой оправдало свою бессовестность в собственных глазах. Не случайно победу над немецким фашизмом стали широко праздновать только через много лет, когда вся система пропаганды исказила в сознании населения картину войны. Битву под Москвой стали восхвалять только лет через двадцать после войны. Сперва коренное население Москвы и Подмосковья должно было забыть цену победы. А цена проста – большинство семей в Центральной части Нечерноземья потеряло близких именно в первые полтора года войны – под Смоленском и Москвой, Вязьмой и Ржевом, Тихвином и Юхновым. Врага завалили именно их трупами. И не сибиряки спасли Москву, это москвичи и другие жители Нечерноземья отсрочили своими трупами момент введения сибирских войск в бой.