На стене дома возле рынка огромная реклама «Храните деньги в сберегательных кассах». Улыбающееся женское лицо на фоне моря и пальм.
Для кого предназначалась эта реклама? Только не нам. У матери хроническое безденежье. Но кто-то же хранит? Вырасту и буду хранить? Зачем? Надо тратить, а не хранить.
От рынка узенькая улочка мимо театра кукол. Я не имею представление, что это такое? И однажды рискнул купить билет, немного стесняясь своей великовозрастности.
Зал маленький, женщины с детьми, и я, любопытный 11-летний детина.
Свет не выключили. За высокой ширмой появились маленькие куклы и начали разыгрывать какое-то действо.
Было неинтересно и стыдно своего присутствия. Впрочем, довольно скоро всё закончилось, и я, с облегчением, вышел на улицу. Теперь я знал, что такое театр кукол.
Через дорогу от театра хозяйственный магазин, куда я как-то зашел с матерью и уговорил купить «жучок» – фонарик с ручным динамиком, за 35 рублей, который прослужил два года, пока не сработались текстолитовые шестеренки. Я разобрал и рассмотрел довольно несложное устройство.
Лишь единственный раз за всё лето решился поехать на реку Кубань, потому что дорога в переполненном трамвае утомительна и длительна. Полученное удовольствие от купания в речке, не оправдывало затрат.
На пляже приятная прохлада от реки. Многолюдно. Все группами. На меня никто не обращает внимания, словно я невидимка.
Здесь река шире, чем у нас в станице, чуть ли не в пять раз. Течение стремительно. Старшие ребята саженками переплывают на другой берег, их сильно сносит. На том берегу, где много высоких деревьев, они уходят выше по течению, чтобы на обратном пути попасть в исходную точку пляжа. Я не рискую на подобное.
Одному довольно скучно. Особой прелести в лежании под солнцем не нахожу, как и в купании в холодной воде, и скоро сажусь на трамвай, у которого здесь конечная остановка, и в обратный путь, оплатив билет. Много свободных мест, которые заполняются уже на следующей остановке.
В центральном парке пересадка на другой трамвай, и я выхожу на улицу такой же потный, как и до купания. Весь смысл в купании пропадает.
В парке аттракционы, но у меня ни копейки. Возле пивного ларька двое мужиков пьют пиво и закусывают солеными бубличками, которые бесплатно прилагаются к пиву, чтобы вызвать жажду и побудить взять еще кружку пива.
В желудке голодно посасывает. Но и домой не тянет, знаю, что дома даже хлеба нет. Нужно ждать возвращения матери. Может быть, она что-то сварит или же принесет еду.
В другой день в киоске купил флакон зубного эликсира, соблазнившись дешевизной и красивым малиновым цветом, приятно пахнет мятой. На стакан воды нужно несколько капель, чтобы прополоскать рот. Что я и проделывал, когда вспоминал о нем, но это было нечасто. За три года не использовал и половины флакона, который вдруг однажды кто-то присвоил.
Матери понадобилось уехать на неделю по сердечным делам, а меня оставила одного у хозяев, дав на питание на всю неделю 25 рублей. Столь большой суммы у меня никогда не было.
Купил килограмм халвы, затратив 16 рублей, и поставил ее в буфет на тарелке, а на остальные пошел кутить, видимо, справедливо рассудив, что раз денег не хватает на еду, то и это не деньги.
Воскресное утро. Небольшой заасфальтированный двор перед детским к/т на втором этаже, купил билет на фильм «Снегурочка». Не понравился, но не выходить же? На улице купил у лоточннцы шоколадное мороженое и пошел в другой к/т на соседней улице. «Пятнадцатилетний капитан». Это уже интересней.
Обаятельный Всеволод Ларионов играл Дика Сенда. Запомнился надолго. Обрадовался, когда увидел его снова в фильме «Улица полна неожиданностей».
Третий фильм почему-то не запомнился. Перебор впечатлений? Под вечер вернулся домой. Поел халвы, запил водой и сыт.
Хозяева собираются на вечерний сеанс «Слуга двух господ». Подозреваю, что фильм должен быть интересным – взрослые не станут смотреть ерунду. Попросил, чтобы и меня взяли.
— Но билет стоит пять рублей. Вечерний сеанс.
Отдал последние деньги. Я же никогда не ходил на вечерний сеанс, опыт стоит того. Все места заняты.
Фильм не понравился, слишком далек от моих интересов, но почему-то запомнился надолго. Осталось сознание, что поставлен личный рекорд, который не скоро будет перекрыт – в один день посмотрел четыре фильма!
Можно сказать, что этот рекорд так и остался недостижимым. Халвы хватило на несколько дней, а потом приходил домой к вечеру, чтобы быстрей улечься в кровать. Старался не смотреть на ужинающих хозяев, которые не догадывались, что я голоден. Возможно, считали, что мать оставила достаточно денег, коли мог позволить себе поход на вечерний сеанс фильма.
Вероятно, в воскресный день, может быть, по подсказке взрослых, я сел на трамвай, идущий за город, в лес.
Сейчас я уже и не могу понять, почему запомнилась эта довольно продолжительная поездка. В самом трамвае людей было немного, а лес кишел отдыхающими.
Возможно, люди приехали на пикник, просто, отдохнуть на лоне природы.
Я же, сам по себе, был приблудной, никому не нужной собачонкой, поэтому скоро вернулся к трамвайной линии и поехал в город.
Днём если и покупал трамвайный билет, то использовал его до конечной остановки разных маршрутов.
Однажды в воскресный день приехали в какой-то парк, где было много людей. В другой раз приехал до ипподрома. Просмотрел несколько забегов. Почти как в кино «Смелые люди». Кто-то делал ставки. Но всё это мимо меня. Одному скучновато.
Все-таки, я дождался приезда матери, хотя отсутствие показалось очень долгим, всё когда-нибудь кончается. Вроде бы, ничего страшного не случилось, но я на всю жизнь получил хороший урок, что нельзя безрассудно тратить деньги, нужно оставлять и на «чёрный день».
И, позже мать уезжала, но не на столь долгий срок. Как-то купила ведро дешевых яблок и дала задание порезать и посушить на сухофрукты, чтобы зимой можно было варить компот.
Едва я разложил нарезанные яблоки на крыше веранды, как налетел рой мух. Какое-то время я их отгонял, потом только печально смотрел, как они пируют.
Никто из взрослых не сказал, что яблоки, засиженные мухами, нельзя есть. Через день эта истина дошла до моего разума без подсказки, и я выбросил яблоки на помойку. Вероятно, и моя мать никогда не сушила фрукты, иначе бы знала, как это делается, и не поручила мне.
Не могу вспомнить, у кого из соседей брал книги? Может быть, у сверстника? Но отчетливо помнится летний день.
У меня в руках преинтереснейший толстый том Жюль Верна, читаю, чуть ли не на ходу, и, по примеру своего соседа стал посещать туалет с книгой. Впрочем, там очень чисто и не воняет.
Стиль теста плохой, скучен, длинные ненужные описания, тормозящие развитие сюжета. Мне же не терпится узнать как можно больше про капитана Немо и его подводную лодку. Какого черта он таскается по морям, океанам?! Вскользь сказано, что он участвовал в борьбе за независимость Индии, я так понял. Но, до обидного мало.
Мечтал добраться до других его книг, может быть, там подробнее написано о капитане Немо? Не может быть, чтобы о таком герое автор написал какие-то жалкие крохи текста!
По сути, капитан Немо был первым литературным героем, который привлёк своей притягательной таинственностью. Невольно что-то домысливал, но воображение разбивалось о мою техническую и научную безграмотность.
Иногда прихожу играть к соседу. У него конструктор, который вижу впервые. Алюминиевые планки, гайки, винтики, колесики. Он что-то мастерит. У него же коробка разноцветного пластилина. Что-то вместе лепим.
Потом задумали слепить макет нашего двора. Некоторое время помогал ему, выбегали на улицу, чтобы проверить память, как стоят дома? Но дальнейшего развития наша дружба не получила, то ли он был домашним, то ли поссорились. Нет, ссору я бы запомнил. Скорее, разные темпераменты и интересы. Я целыми днями слонялся по городу.
Музыка в моей жизни не играла никакой роли, я её не знал. Слышал то, что у всех на слуху – песни из к/ф. Пронзительные частушки голосистой Мордасовой воспринимались равнодушно.
У хозяина, возле глухой стены на тумбочке стоял патефон. Иногда я подходил к нему, заводил и ставил, может быть, единственную у них пластинку Руслановой про валенки. Песня на обратной стороне пластинки не запомнилась из-за своей заурядности.
Позже, краем уха слышал от взрослых, что Русланова сидела. Но никто не объяснял, за что? Не за воровство же? Лишь рассказывали, что в тюрьме начальство попросило ей спеть, но она отказалась, пока не приведут заключенных. Этот поступок мне понравился, да и рассказывался с симпатией к певице.
В 1949 году следователь Гришаев написал в деле Руслановой: «…обвиняемая распространяла клевету о советской действительности, и с антисоветских позиций осуждала мероприятия партии и правительства… Установила связь с одним военачальником, претендующим на руководящую роль в стране. Будучи осведомлена о бонопартистких настроениях последнего, в силу приближенного положения к нему, всячески его популизировала, приписывая незаслуженную славу».
В укрытом даже от судей «одним начальником» легко угадывался опальный маршал Жуков. Лидия Андреевна, заточенная за такие злодейства вместе с мужем, Героем Советского Союза, генерал-лейтенантом Владимиром Викторовичем Крюковым (впрочем, конечно, не вместе, а порознь), освободили после смерти Сталина и сразу же напечатали её пластинки с довоенными песнями, которыми заслушивались все, потому что хороших исполнителей было мало, как и голосов. По радио транслировались одни и те же надоевшие певцы с их привычными песнями, которые не воспринимались сознанием, а шли фоном, уличным шумом.
«…то, что Русланова и ее муж обладали просто огромными ценностями — удалось доказать. При обыске было найдено просто немыслимое для тех лет состояние — три квартиры и две дачи, автомобили, в том числе и коллекционные немецкие. Подлинников картин русских и других великих художников было найдено более сотни. Также в огромном количестве были изъяты меха, изделия из мрамора, дорогого фарфора, постельное белье, шелковое нижнее белье, десятки костюмов иностранного происхождения и многое другое.
Отдельно стоит сказать о драгоценностях Лидии Руслановой. Их вес составил 16 килограммов. Певица пыталась спрятать свою коллекцию у домоуправительницы, но тайник нашли. И когда Русланову спросили, откуда все это взялось и почему она скрыла драгоценности, певица ответила, что просто покупала ювелирные изделия на свои заработки от концертов. Во время войны она пела много, но вряд ли можно было заработать такие огромные суммы. Так что все же Лидию подставил ее муж, хотя и сама она получению ценностей не сопротивлялась. За мужем она и пошла в ГУЛАГ на 10 лет».
Почти всё время ощущал себя в одиночестве, которое запомнилось сильнее, чем жизнь с матерью, которая часто покидала, куда-то уезжала.
Я был помехой. Возможно, она хотела куда-то меня пристроить. Обращала моё внимание на красивую форму суворовцев, нахимовцев. Рассказывала, как мне там будет хорошо. Я не возражал.
Она навела справки и выяснила, что туда принимают только полных сирот, или хотя бы нужна гибель отца на войне. У меня же отец и мать живы. Я понимал, что не могу пройти и мед. комиссию из-за уха. Поэтому такие разговоры были лишь благими мечтами: хорошо бы.
Это лето в Краснодаре осталось в моей памяти как самое счастливое и беззаботное время в моей жизни. Была полная свобода в огромном городе, где никто не сделал даже попытки обидеть меня, обругать. Не видел ни хулиганов, ни мерзких личностей. Разве что, ощущение одиночества и неприкаянности, сохранившееся на всю жизнь.
Общение взрослых с детьми происходило только в школе, дома же на них старались не обращать внимания, если они не мешали, считали, что они еще малы для взрослой жизни, забывая себя в детстве, когда всё запоминали, и если сразу не понимали, то услышанное, позже помогало анализировать, и откладывалось опытом в памяти.
Никто со мной не разговаривал, но я был молчаливым слушателем разговоров взрослых, которые они вели при мне, считая, что я еще мал и не пойму, о чем идет речь. Я делал равнодушное лицо и вид, увлеченного игрой.
Позже прочитаю в журнале про обезьянку, над которой люди решили поэкспериментировать: вместо живой матери подсунули манекен, обтянутый шерстью. В результате, обезьянка получила уродливое воспитание, она не знала, что такое любовь, сострадание, опыта предыдущих поколений и прочего, тоже не менее важного.
И мне стало казаться, что я сам воспитан таким манекеном, не способным на чувства и эмоции.
Половину нашего народа провели через следственные кабинеты, допросы, тюрьмы, лагеря, другую половину – через страдания, голод, поголовное обнищание, память о котором принижала человека, убивала чувство гордости и заставляла делать подлости, лишь бы избежать унижения, а своих детей воспитывать в достатке.
Это уродливое отношение власти к народу долго еще будет икаться людям. Впрочем, так было во все времена, с небольшими затишьями, которые давали возможность передохнуть перед очередным экспериментом, вроде революции, перестройки.
В середине августа вернулись в колхоз «Кубань». Ещё стояло лето. Днем мальчишки купались на отмели, не рискуя заплывать дальше, где водовороты. Мы никогда не дрались.
В воскресные дни уходили в соседнее село, где в длинном сарае показывали кино. Денег у нас нет, а если и были, то на эти копейки покупали самые дешевые сигареты «Южные». На узенькой пачке нарисована пальма. Пачка из вдвое коротких сигарет, предназначенных для мундштука, которых у нас не было, но накуриться нам хватало, и по нашим деньгам.
Мальчишки крутились перед входом, один за другим проскакивая вовнутрь, когда билетер терял бдительность. Но, когда начинался сеанс, он пропускал всех, и мы в темноте пробирались и усаживались перед экраном.
После фильма, в темноте возвращались всей ватагой в свою станицу. По дороге играли, ломали сорго, высасывая сладкую сердцевину тростника. По мере продвижения нас становилось всё меньше, разбредались по своим домам. Последние уже не заигрывались, спешили домой.
В будничные вечера приходилось самим находить себе занятия и игры. Разводили костры, кто-то обязательно выхватывал головешку и начинал крутить в воздухе огненные петли и различные, замысловатые рисунки, что меня удивляло, как это один красный источник создает иллюзию целостной огненной фигуры?
Забавно. Начинал сам крутить. Но довольно скоро это занятие надоедало, да и рука уставала выписывать кренделя. Другие мальчики начинали прыгать через угасающий костер, иные тоже вскакивали. Устав прыгать, снова усаживались и начинали рассказывать жуткие истории про ведьм и чертей.
За школой много яблонь, на которые мы залезали и, наевшись продолговатых и жестких яблок, начинали ими забрасывать друг друга, сидящих на яблонях. Осенью всей школой собирали яблоки на сдачу в государство, Всё весело, как в субботник, потом все сфотографировались, и я стою с надкушенным яблоком в руке.
На колхозной бахче спели арбузы. Ребята показали дорогу. Сторожа разрешали взять по два арбуза. Да и больше я не смог бы увезти на велосипеде, подвешивая их на руль, и с трудом вез домой. На багажнике не помещались. Дома сразу же разрезали и ели с хлебом.
продолжение следует: http://proza.ru/2018/04/13/1066