На следующий день нам выдали проездные документы, и мы на электричке, за свой счет, поехали в Москву, замотав карабин в старую простыню. Лишь ремень через плечо мог подсказать, что это оружие.
Несколько часов бродили по Москве, невольно привлекая внимание необычным видом, на нас был азиатский вид одежды: панама, как сомбреро. Боялись, что патрули могут придраться к нашему вольному хождению, отклонению от маршрута домой.
Мавзолей не работал. Мы посидели в тени кремлевской стены. Там же стояли нелепые вагончики передвижных туалетов. Раньше я их не видел. Они сильно портили вид своим затрапезным видом, но все понимали, что лучше такие, чем никакие. И, вполне вероятно, что это всё временно: должны же построить что-нибудь взамен, не столь броское и позорящее Кремль.
В те дни широко обсуждался успех наших боксеров: восемь из десяти взяли золото на чемпионате мира. Среди них Валерий Попенченко, являлся многократным чемпионом СССР, двукратным чемпионом Европы и Олимпийским чемпионом. Так же, обладал кубком Вела Баркера — награда, которая вручается самому техничному боксеру Олимпийских игр с 1936 года.
Изредка слышал о нем радиорепортажи, читал в газетах, что почти все бои побеждал нокаутом.
«Боец обладал уникальной техникой, координация его движений на ринге всегда вводила соперников в глубокое заблуждение. Вроде бьет прямой, а прилетает боковой и наоборот. Траекторию ударов невозможно просчитать. Необычная техника в купе с тяжелейшим ударом не оставляла соперникам ни малейшего шанса. Большинство своих поединков советский боец выигрывал досрочно, за что получил прозвище "Мистер нокаут".
Позже узнал, что в последнем финальном бое англичанин Робертсон на 30-й секунде сам лег на мат при одном намеке на удар и лежал до окончания счета: не хотел рисковать здоровьем, серебреная медаль у него уже была в кармане. Приятно сознавать, что наши парни самые сильные в мире. Так и должно быть.
Но это был последний успех советских боксеров. Попенченко перестал выступать, его перевели на представительскую работу, и через десять лет он умер, не дожил до олимпиады в Москве.
В столице Попенченко стал заведовать кафедрой физического воспитания МВТУ имени Баумана, собирался защищать докторскую диссертацию. В это время, в середине 70-х, в вузе строились новые корпуса. Попенченко контролировал работу строителей и часто бывал на стройплощадках.
15 февраля 1975 года приключилась трагедия. Сбегая по лестнице с низкими перилами, Валерий неожиданно на очередном повороте не удержал равновесия и упал в пролет. Очевидцы утверждали, что при этом Попенченко не издал ни звука. Гибель была квалифицирована как несчастный случай. Ходили, впрочем, слухи, что Попенченко упал с лестницы не сам, а был сброшен кем-то уже в бесчувственном состоянии.
По одной из версий, у него случился конфликт с прорабом строительной бригады, у которого обнаружилась финансовая недостача. Тот нанял каких-то уголовников, которые расправились с бывшим боксером. Другая версия гласит, что у Попенченко была любовница, ее муж узнал об их романе и затеял драку, в результате которой и произошло падение.
Взяли билеты через Грозный и Баку, поэтому и приехали на Москву, где легче выбрать нужный поезд, а не уехали из Серпухова на Казахстан.
Отъехали из Москвы с утра. По-привычке смотрю в окно. Несколько часов за нами шел состав на Батуми, на каждой станции, останавливаясь с нами рядом, и я не мог оторвать глаз от него, представляя, что можно договориться с ребятами, и в определенный день встретиться в Баку, а самому пересесть в этот поезд. Неужели проводник не подвезет солдата?
Но, живо представил и другое: достаточно любому патрулю потребовать документы, и я подведу не только себя. Да и у матери нет лишних денег на дорогу, да еще и на питание нужно. Да и тошно дома, скукота. Поэтому я с облегчением вздохнул, когда составы разминулись.
В Грозном мы сделали у коменданта отметку об остановке в пути. В привокзальной столовой купили бутылку сухого кислого вина, ничего иного не было. В пыльном привокзальном скверике распили, не таясь. Родные Саши жили в Грозном, а Корнилову надо ехать дальше, в поселок. Саша спросил меня, с кем я пойду? Я выбрал Корнилова, отчасти и потому, что он ехал дальше. Хотелось увидеть северный Кавказ.
Они забрали карабин, который мы носили по очереди, ни на минуту не расставаясь. Понимали, чем грозит потеря. Володя купил билеты на автобус, и мы поехали в Хасавюрт. Очень долго и утомительно, по асфальтовой дороге с редким автомобильным движением. Вокруг ничего интересного. Равнинная местность. Редкие дома с садами, ничто не подсказывает, что здесь живут русские.
Наконец приехали. Зашли в дом барачного типа с одним коридором и маленькими комнатками. Жена у Володи очень симпатичная и молодая. Удивился, как можно такой изменять со старухами. Если б она знала!
Вечером устроили встречу. Еды на столе почти нет. От вина разыгрался волчий аппетит, но молодой хозяйке не до пустого стола. Все веселились, пели песни, а мне грустно. От этого еще сильней хотелось напиться, но вино кончилось. Кого-то послали за ведром вина. Принесли. Снова начали пить. Я не пропускал, хотя вино очень плохое. Кажется, настоянное на табаке.
От скуки часто посматривал на молодую и очень красивую женщину, сидящую рядом с гармонистом. Она очень скоро заметила, что я ею любуюсь, и тоже часто посматривала на меня. Это меня позабавило. Улучив момент, спросил Володю, кто она? Он меня понял: «Это её муж».
Этакий невзрачный мужичок?! Вот бы никогда не подумал! Как же её угораздило? Расстроился и перестал на неё смотреть, Что толку, лишь себя бередить. А она не могла понять моей перемены, и уже с тревогой смотрела на меня, так внезапно охладевшего к ней. Её муж ничего не замечал, или делал вид, что ничего не замечает, а дома побьет из ревности. В конце вечере Володя сказал:
— Хочешь, отведу к вдовушке?
Я живо представил толстую старую тетку, к какой он ходил в Тахта-Базаре, и отказался, понимая, что если мои опасения оправдаются, то я лишь причиню обиду, потому что повернусь и уйду. Я не мог переступить через себя. Представил, как это станет известно этой красавице, уж муж постарается сообщить, куда меня повели? И что она подумает? Казалось, это меньше всего должно было меня волновать, но почему-то думалось.
У Володи маленькая комнатка, поэтому меня отвели к соседке напротив, через коридор. В большой комнате у противоположной стены спали мать с взрослой дочерью, лет 18-ти. Я не успел лечь, как меня затошнило, и я понял, что нужно проветриться. Быстро оделся и выбежал из комнаты. У крыльца не удержался, и всего вывернуло.
Видимо, последнее вино было плохим, не следовало больше пить. Стыдно перед людьми. Я был почти в бессознательном состоянии. Женщина вышла за мной, провела в комнату, и я провалился до самого утра.
Когда встал, в комнате никого не было: не перед кем извиняться. У крыльца убрано. После завтрака предоставлен самому себе. В кармане ни гроша. Свобода. Куда хочешь – иди. Что хочешь – делай, но от этого не легче. Муторно, не уйдешь и не сделаешь. Походил по пыльному поселку, забрел в пыльный сквер возле летнего кинотеатра, посидел на скамейке, раздумывая, чем же заняться, как убить время?
В стороне шумели цыгане, но никто не подошел, чуя, что я на мели. Здесь у меня приключений не будет. Никому не нужен. После обеда пошел с Володей к его родственникам. Кое-как день прошел, а вечером втроем пошли в кинотеатр на скучнейший фильм. Снова спал у соседки.
Днем направился к Тереку. Посмотрел на небольшую гидростанцию, попытался искупаться в реке. Берег зарос кустарником, ноги вязнут в грязи. Залез в воду, посмотрел на бесчисленные крутящиеся, бешеные водовороты, и не рискнул оторваться от берега. Слишком стремителен Терек, людей на помощь не дозовешься.
Купание удовольствия не доставило. Зато, увидел знаменитый Терек, почувствовал его мощь, хотя до противоположного берега можно камень добросить.
Мне так надоело бесцельно слоняться, что я обрадовался, когда узнал об отъезде. На вокзале встретились с Сашей и Мырсиным.
Позже Саша рассказал, что Мырсин его опозорил, вел себя недостойно, и жалел, что я не с ним поехал. Я тоже об этом пожалел, но ничего не сказал. После драки кулаками не машут.
В Баку предстояла пересадка на паром, который нужно ждать целый день, и мы, оставив на пристани Мырсина с карабином, пошли в город. Потом купили бутылку водки и стали искать место, где бы можно её распить без помех и посторонних глаз. Прошли мимо знаменитой мечети Биби-ханум. Даже не посмотрели на неё, башня есть башня, и свернули на пляж, где и распили водку.
С приподнятым настроением пошли в гору к воинской части, где служил матросом друг Володи. Долго ждали, пока вызовут, потом они разговаривали.
На этой же горе, как позже прочитаю, жила семья Берберовых с львами и пумой, которые и покажут свой нрав, снимут скальп с хозяина и его детей. Жена сможет вырваться.
Снова прошли по набережной, и вышли к пристани. Но Мырсина на месте не увидели.
Несколько раз обошли вокруг, понимая, что с карабином и без документов, он никуда не мог уйти. Обегали бульвар по набережной возле моря. Нигде. Не знали, что и думать. Он не такой человек, чтобы самовольно куда-то уйти. Значит, что-то случилось. Но что?
Нами овладела тревога. Начали расспрашивать стоящих на пристани, но никто ничего не видел. Увидели патруль, и сами подошли к нему.
— Так это ваш солдат был? Он говорил про усатого. Его увезли на гауптвахту, пьяный был.
— Как, пьяный? – удивились мы. – Он же не пьёт! Да и не на что ему было пить!
— Был пьяным. Мы подошли, спросили документы, а он слова связать не может. Вызвали машину и его увезли.
— Он же так разговаривает, с трудом понять можно! – ахнули мы.
— Ну, идите на гауптвахту и разбирайтесь.
Пришлось втроем идти, чтобы не разбиваться, так как документы у одного. Усатым был я. Про мои усы и говорил Мырсин, указывая, как на примечательную примету нашей группы. У других усов нет. Через полчаса Саша вышел со смущенным Мырсиным.
Благополучно переплыли Каспийское море, и несколько часов томились в Красноводске, изнывая от жажды. Денег на лимонад нет, а попросить стеснялись. Под вечер пришел наш состав, и наши мучения закончились, напились теплой вагонной воды.
Продолжение следует: http://proza.ru/2012/07/13/870