В такой ностальгии генов есть грустное и в чем-то немного трагичное. Как бы ни было нам хорошо там, где живем – чего-то нам все равно и всегда будет не хватать. И в чем-то, очень важном, мы обделены.
Моя жизнь – типичный пример такой маленькой трагедии, притом, что она в целом и по общепринятым меркам сложилась удачно. Мои предки – выходцы из Иранского Азербайджана. Отец родился в Иране, в Тебризе, но когда его семья перебежала в 20-е годы на эту сторону, а потом вернулась в Иран, он остался у своих родственников в Баку. А его родные и сейчас живут в Тегеране. Моя мама родилась уже здесь, в Дербенте, а позже переехала с родителями в Махачкалу. Это случилось после того, как ее родители перебрались в далекий и незнакомый им Дагестан из иранского Ардабиля. Я, как и мама, тоже родилась и всю свою жизнь прожила в Дагестане, но уже в Махачкале.
Долгие годы я жила, абсолютно не задумываясь о национальной принадлежности, исторической родине предков. Выросшая в Советском Союзе, где интернационализм часто принимал уродливые формы нивелирования всего самобытного, я совершенно не задумывалась над тем, куда уходят мои родовые корни. Меня это не интересовало совсем. Возможно потому, что в те годы углубляться в национальную тему считалось почти неприличным, противоречащим существующей идеологии. К тому же, и сама юность, как известно, беспечно отмахивается от решения вечных вопросов до поры, до времени. В Дагестане – многоцветье наций и народностей, но мы в школе, в вузе, по месту работы и жительства никогда не знали и не думали даже о том, кто из нас какой национальности. Говорили все только на русском, и даже со своими. Не противопоставляли одни нации другим, не сравнивали. Да и не только мы, все тогда так жили. Другое понимание этого вопроса пришло ко многим уже позже и, к сожалению, пришло в уродливой форме.
Но душа все равно возвращается к своим истокам. И тогда смутное чувство беспризорности и обделенности ее, заглушаемое ежедневной суетой, начинает звучать в полный голос. Это приходит в пору зрелости, с годами, когда человек осмысливает пройденный путь. Тогда происходит и переоценка некоторых понятий, столь же простых и привычных, сколь и не преходящих: семья, вера, Родина. И приходит «время собирать камни…». И становится грустно, порой до слез. Все наваливается сразу: и отчаяние от того, что не знаешь своей культуры, даже родного языка. А иногда и сожаление, что не живешь на земле предков. Не покидает ощущение и осознание себя маленькой частичкой великого народа, и гордость за него, нарастающая с годами щемящая тоска и боль по очень родному и близкому. Потому что сказанное классиком: «абсолютно счастлив лишь тот, кто счастлив у себя дома», можно отнести в какой-то степени и к нам – азербайджанцам, живущим не в Азербайджане.
http://www.proza.ru/2012/05/24/1507