НОСТАЛЬГИЯ ГЕНОВ
Однажды мне пришлось давать интервью для журнала «Мир Азербайджана». И в процессе его местная журналистка, которой оно было поручено, задала вопрос: есть ли у меня, живущей за пределами исторической родины, ностальгия по родному, азербайджанскому? Вопрос при кажущейся простоте был сложным. А еще журналистка хотела знать: чувствуют ли себя в чем-то ущербными люди, не живущие на этнической родине. Многим кажется, что любовь к родине предков вкладывается в человека при рождении. И что люди, оторванные в свое время от родной земли, как от материнской груди, что-то неизбежно теряют, недополучают и вырастают с ослабленным «иммунитетом». В какой-то степени это так, и все же ответить на вопрос однозначно тоже было трудно.
Я добросовестно подумала над вопросом коллеги и поняла для себя: таким, как я, никогда не жившим на родине и не знавшим ее, в чем-то одновременно и легче, и сложнее, чем оторванным от нее. Это две разные трагедии, как, например, у людей ослепших и родившихся слепыми. У нас, родившихся на чужбине, скорее, не ностальгия. Или она в нас иная, чем в общепринятом значении этого слова. Это ностальгия генов: зов и тоска их, вдруг вспомнивших свои истоки.
В конце 80-х я была в Венгрии туристом. В те времена деньги туристам почти не меняли, и те, чтобы привезти домашним заморские подарки, иногда продавали местным баночки кофе и черной икры, сувениры и т.д. А кто-то умудрялся провозить алкоголь и икру больше положенного. В отеле одного из венгерских городов – Эстергоме – скупить все эти излишки у дагестанской группы пришел местный азербайджанец Фируддин. Случайно узнав от кого-то, что в группе есть азербайджанка, он попросил меня вызвать. Мне сказали, что он ждет меня в холле гостиницы, и я спустилась к нему. По ходу удивлялась: зачем я ему понадобилась? Ничего на продажу у меня не было. Встреча с ним в холле удивила еще больше. Незнакомец неожиданно взял меня за руку, и посмотрел на меня глазами полными слез, будучи не в силах говорить от волнения.
«Господи, что с ним такое? – подумала я под прицелом любопытных глаз всей группы. – Индийское кино какое-то. Но я впервые вижу этого человека. Что теперь наши люди подумают?»
Не стесняясь своих слез, Фируддин вдруг попросил меня сказать что-нибудь на нашем родном языке.
Я растерялась, это было нелегко при моем более чем скромном знании азербайджанского. Но он, к счастью, заговорил на родном языке сам. Мне оставалось слушать и косноязычно, с трудом поддерживать разговор
Уже потом я узнала причину такого волнения и поведения мужчины. Более двенадцати лет он безвыездно жил в Венгрии. Остался после армии, женился на венгерке, успел развестись, но вернуться домой не мог – времена были другие. Тогда это и была самая настоящая ностальгия, всколыхнувшаяся во взволнованном сердце Фируддина. А я нечаянно стала для него символом далекой родины.
Фируддин пригласил несколько человек из нашей группы в кафе, заказал для нас десерт. А сам, не имея слуха и голоса, пытался петь нам азербайджанские песни «Чал-чал», «Севгилим», какие-то еще. Венгры-музыканты перевирали напеваемые им мелодии до неузнаваемости, но его это не останавливало, Фируддин самозабвенно пел. И плакал. Тогда я не до конца поняла этот порыв, пронзительную тоску. Это и была та самая ностальгия, которая не замедлила дать о себе знать даже при случайном и обычном упоминании о чем-то родном. В данном случае хватило того, что землячка, хотя не живущая на исторической родине, оказалась рядом.
У таких, как я, родившихся и живущих на чужбине, не ностальгия, как мне кажется, а что-то другое, еще более глубинное. Теперь я могу это понять и объяснить эту неодолимую тягу к родному, которая обычно приходит с годами. Национальное начало может сидеть в человеке очень долго и не беспокоить его. А потом вдруг даст о себе знать и так зазвучит в каждой клетке набатом, что чувства захлестнут душу девятибалльной волной. Хотя, по большому счету, это и есть ностальгия. Но ностальгия генов, их томление и поиск, и желание возвращения души домой.
http://www.proza.ru/2012/05/24/1497