И это небо, и эти звёзды,
И эта нежность, и этот ёжик -
Наяву ...
(Ночные снайперы, "Ёжик")
I.
- Кто я? Зачем я здесь?
Эти вопросы нависали дамокловым мечом над Никитой сколько он себя помнил. И нить, на которой держался этот меч, становилась тоньше с каждым днём, грозя неминуемым падением на неспокойную голову. Так продолжалось всю сознательную жизнь. Иногда ему казалось, что такие мысли были с ним с пелёнок, они овладели им вместе с приглушённым светом, который лёг на маленькие, ещё не раскрывшиеся веки в обшарпанной палате местного родильного отделения, с первым истошным криком, который он издал, прибыв в этот пункт назначения, как мы обычно говорим: "родившись". Желание найти такие вожделенный ответы не раз бросало парня из крайности в крайность, оно то неистово обострялось, заставляя переживать полную гамму чувств от горького отчаяния до внезапного прозрения, то притуплялось будничными проблемами рутинного характера. Нельзя отрицать одного: это ощущение недосказанности и неполноценности шло с Никитой бок о бок, как способны следовать за человеком лишь лучший друг или заклятый враг. Благословение это или проклятие - тоже ещё предстояло разобраться.
Вечер пятницы не стал в данной связи исключением. С той лишь разницей, что вечные вопросы остались теми же, но желание получить ответы на них увеличилось во сто крат, дойдя до предела кипения, молниеносно преодолев точку невозврата.
Он брёл по залитой мутными красками ночи мостовой, адресуя все свои чаяния тёмному синеватому небу, которое огромным куполом накрывало уставший от трудовой недели город, с его пыльными трассами; жужжащими, словно стаи назойливых мух, машинами; многоэтажками, любопытно смотрящими по сторонам сотнями жёлтых, прямоугольных окон-глаз; неуместно шумными барами и кафешками.
Вот так, думая обо всём и ни о чём, свернул он с дороги и пошагал вниз по склону, слушая, как затихает гул мотора очередной полуночной машины, удаляющейся прочь. Странно, как иногда, чтобы перестать чувствовать себя одиноким, необходимо остаться одному.
Никита брёл в лёгком хмелю вдоль реки, наблюдая, как звёздочки проглядывали сквозь жидкие облака одна за другой, подмигивая ему и словно пританцовывая.
Внезапно яркий метеорит вспыхнул белым пламенем на небосводе, на мгновение превратил ночь в день, тьму в свет, и упал совсем рядом. Казалось даже, что слышно было, как шелестят потревоженные им ветви деревьев.
Вдруг запоздалому путнику невыносимо захотелось остановиться. Никиту охватило странное чувство. Фактически, от его желания ничего не зависело. Как будто чья-то рука задержала его на ходу. Он медленно опустился на берег, сел и полностью слился с этим прекрасным летним местом.
Время застыло. Стало статичным. Словно изображение на картине гениального художника или профессионального фотографа. Вот небо, во всей своей буяющей прохладным, свежим светом красе. Вот пышные деревья, сплетничающие друг с другом посредством ветра и шорохов. Вот вода, которая убегает к чему-то большому и глобальному, чтобы слиться с другими неспешными течениями воедино. Вот круглолицая луна смотрится с опаскою в подвижное зеркало реки, здесь же, любопытно выглядывая из-за неё, отражаются звёзды. А на переднем плане всей этой панорамы сидит человек на белом песке и смотрит вдаль, как бы призывая всех взглянуть туда же, задуматься о чём-то важном, восхититься этим неслыханно щедрым подарком богов. Как бы в подтверждение картинной тематики, Никита явственно почувствовал, что за ним кто-то внимательно наблюдает, словно пришёл в эту галерею на выставку и теперь теребит в руках купленный билетик, всматриваясь вовсю в оплаченный пейзаж. Но, обернувшись, парень смог увидеть только несколько дубов, берёзовую рощу, липу, да темнеющий неподалёку пустырь.
Не успел он повернуться назад, как произошло нечто, заставившее его буквально подпрыгнуть на ноги от неожиданности. Мягкая ладонь неспешно опустилась ему не плечо. Невольно вздрогнув, Никита увидел перед собой худенькую, светловолосую девушку с огромными, ясными, блестящими в лунном свете глазами. Она просто стояла и смотрела на него так, будто они были сто лет знакомы и лишних слов совсем не требовалось.
- Прииивет… - только и смог из себя выдавить Никита, пытаясь хоть как-то реагировать на произошедшее.
В ответ девушка только беззвучно шевелила губами. Её рука, соскользнувшая к предплечью, всё ещё держалась за него и слегка дрожала.
- Ты замёрзла? - догадался Никита.- Видно где-то недалеко идут дожди. Вот и повеяло холодом. А ты не по погоде, в лёгонькой футболке.
Он снял с себя ветровку, осторожно набросил её на покрытое мелкими мурашками холода тело. Благо, новая знакомая была низкого роста, так что большая куртка укутала её почти до колен.
Девушка всё так же пристально смотрела на него. Но было ясно, что совсем не слушала ровным счётом ничего из сказанного. Она медленно погладила Никиту по небритой щеке.
- Вот ты и снова рядом…Мы опять вместе…
На какое-то мгновение Никитой овладело чувство протеста. Что значат все эти «снова» и «опять»? Она играет с ним в непонятную игру, на ходу выдумывая правила. Он никогда не видел её раньше. Это было точно. Сознание его сейчас больше всего напоминало аптечные весы, на которых взвешивались все мало-мальски знакомые люди. Противовесным мерилом, естественно, служила девушка. Нет. В длинном списке случайных знакомых данная особа явно не значилась. Забыть её было нереально. Нет срока давности у памяти, когда она касается такой необыкновенной красоты. Он бы запомнил. Обязательно запомнил.
Но, в ту же секунду, он почувствовал необыкновенную духовную близость к этому человеку. Она казалась ему искренней. А так как зрачки у неё были не расширены и пьяной она явно не выглядела, то шансы на то, что девушка ошиблась, казались мизерными. Поэтому, вместо очевидных, но неуместных вопросов, он решил пока подыграть, поддаться этому странному настроению. Тем-более, что некий ореол тайны будоражил воображение парня и вызывал неподдельный интерес.
- Давай прогуляемся? Так будет теплее. Я - Никита. А тебя как зовут?
- Марианна. Можно просто Мари, - теперь она уже широко улыбалась, тряся его широкую ладонь, выставленную для рукопожатия.
Никита смекнул, что выбрал правильную позицию, и решил дальше общаться в том же ключе - избегая неловких вопросов.
- Несмотря на прохладу, погодка нынче отличная.
- О да! Здесь просто чудесно! - сказала Марианна, восхищённо осматриваясь по сторонам. Это выглядело так, словно всё вокруг было для неё чем-то новым, увиденным впервые.
- Ты ведь не здешняя?
Она отрицательно покачала головой, продолжая смотреть то на него, то на окрестности.
- И куда ты направляешься?
- Это в корни неправильный вопрос! Скорее нужно спросить не «куда», а «к кому».
Как и многие, Никита не любил, чтобы его учили вести беседы, поэтому он проигнорировал замечание спутницы.
- А где ты остановишься?
- Не важно «где», важно «с кем»,- опять поправила Марианна.
Пару минут они шли молча. И лишь навязчивое пение сверчков нарушало, а может быть дополняло, идеальную тишину ночи.
Время от времени Никита украдкой поглядывал на свою спутницу.
Внезапно лицо её изменилось. Оно стало заинтересованным, а взгляд выражал полнейшую концентрацию и наблюдательность. Должно быть, именно так выглядели древние амазонки, удачливо занимаясь охотой.
Никита встал, как вкопанный. А Мари, с пластикой кошки, бросилась к невысокому забору на краю дороги. На недоумённый взгляд удивлённого спутника она спокойно, с ноткой бесшабашной лёгкости, мол очевидное объяснять приходится, указала на траву:
- Ёжик…
Нежными пальцами, аккуратно, словно ребёнка, извлекла она потешную игольчатую зверюшку и положила на колени, присев на корточки. Странно, но ёжик почти не пытался фырчать, кусаться, или хоть как-то демонстрировать своё нежелание идти на контакт. Напротив, он, с удовольствием вытянувшись на коленях Мари, грел свой холодный животик о её тёплое тело.
Растроганный Никита перевёл взгляд на девушку и обомлел. Улыбалась она самой нежной, самой светлой, самой искренней улыбкой, смотря на него в упор. О, что это были за глаза! Какую неземную чистоту они излучали. Одновременно успокаивая и возбуждая, пугая и маня, наступая и обезоруживая, смотрели они сквозь фикции и условности прямо душу, пробуждая всё самое хорошее, самое непосредственное, самое сокровенное, что в этой душе таилось. Всё то, что было забыто и заброшено под барахольными залежами изношенных до заплаток шаблонных дней. Сердце билось в ритм с поднебесьем, дыхание вторило пульсу вечности.
Ветер осторожно поглаживал белые, блестящие волосы и бархатистую мягкую кожу. Как же неистово захотелось Никите превратится в этот ветер, оказаться к этой девушке настолько близко, насколько это возможно. Вдруг он явственно осознал, что c ним происходит то, что он, казалось, уже давно разучился делать. Он чувствовал!!! Осязал, ощущал всю полноту каждого мгновения.
В реальности существовали только они двое, ёжик, узкая тёмная улица, обрамлённая бахромой деревьев, да лунная сказочная ночь, нависающая, словно чудесная крыша, над их маленьким уютным миром. Всё вокруг, что было за пределами этого мира, казалось не более, чем плоскими декорациями. Выдумкой. Картонными фигурками, призванными всего лишь создавать фон чему-то великому и настоящему, чему-то, что нельзя описать словами, а можно лишь впустить в себя, поддавшись веянию свежих, волшебных грёз.
И снова вселенная остановилась, замерла, воплотилась в этих глазах. И тогда весь мир рухнул. Исчез. Перестал для них существовать. Во всей галактике, сотне, тысяче, миллионе галактик сейчас по-настоящему жили только они.
Странно, но сопоставляя внутри себя 25 лет предыдущей жизни и эти минуты, проведённые с Марианной, - Никита удивительным образом понимал, что хоть во времени эти события просто не могут быть равновесными, но с точки зрения чувственной наполненности, они не просто сопоставимы, теперешние мгновения намного ярче и насыщеннее событиями, чем все миллионы, миллиарды подобных интервалов времени, прожитые, но не пережитые по-настоящему до этого. Его не покидало ощущение, что он прибывал в длительной литургии, в ожидании вот такого чуда, которое, наконец, произошло. По непредвзятому мнению сердца, эмоциональности и безграничной радости, это время было единственной явью, которая вообще могла существовать. Дело даже не в том, что кроме них ничего не было, просто ничего большего им и не требовалось.
Никита погладил ежа по иголкам. Тот немного сжался и запаниковал. Было понятно, что с девушкой ему намного комфортнее.
Она понюхала его спинку.
- Он пахнет молоком. Попробуй сам. Вдохни.
Никита втянул ноздрями воздух, наклонившись ближе:
- И правда.
- Наверное, живёт в одном из здешних дворов.
- Как мы его назовём?
Мари с интересом перевела взгляд на парня:
- Не знаю...
- Федя! Его будут звать Федя!
- Но, судя по выпуклому животику, это самка, да к тому же беременная.
- Значит, у нас будет первый в мире беременный Федя.
- Хорошо, только не пойму, разве всего этого мало? - она показала руками по сторонам. - Неужели так необходимо что-то называть, присваивать, запечатлевать? Зачем это ужасное чувство собственности? Желание безграничного обладания может быть вызвано только трусостью, боязнью это потерять. А ведь мы ничего не утратим, правда? У нас навсегда останется эта ночь, этот ёжик, этот летний ветерок, шум листвы, песни сверчков, и… мы…мы всегда будем друг у друга. Вечно!
- Ты права. Пойдём домой.
- Пойдём, – она встала, опустила Федю на траву, посмотрела как потешно тот пробирается во двор сквозь отверстие в заборе, улыбнулась ему на прощание, и пошла следом за Никитой. Всё было сказано верно: её дом теперь там, где он.
Проведя гостью в спальню, Никита поинтересовался, не нужно ли ей чего, а потом достал из шкафа простынь с одеялом.
- Я лягу на диване в прихожей. Спокойной ночи.
В этот момент он почувствовал её лёгкую руку у себя на талии. Обернувшись, увидел, что она смотрит на него, как в ту первую секунду на реке.
- У нас мало времени.
- Что? В каком смысле?
- Не нужно слов…Они появятся потом…
Её губы были прохладными и приятными на вкус. Казалось, что он не касался их, а дышал ими. Руки сами заскользили по гибкому телу…
…Комната провалилась в шёлковый полумрак…
Мелкая подкожная дрожь. Странное, слегка жутковатое, чувство уходящей из-под ног тверди земли. Нежные, теплые, яркие мотыльки эйфории, вспорхнувшие с поляны солнечного сплетения, и полетевшие в разные стороны, щекоча своими невесомыми крылышками всё тело. Появление жгучего желания остановить этот момент навсегда, лёгкая горечь от осознания невозможности этого поступка, ощутимый страх разрушить, спугнуть этот прекрасный мираж неуместным словом или неловким движением. И при всём этом, чувство абсолютной реальности. Впечатление, что всё только-только начинается. Вот ты стоишь здесь и сейчас и чувствуешь, осязаешь, живешь…
ТАК ПРИХОДИТ СЧАСТЬЕ.
Мягкий, но уверенный голос, который отдаётся внутри тебя звонкими, кристальными переливами. Доводилось ли слышать когда-нибудь что-то более приятное и мелодичное? Нет! Этот звук растет в тебе, цветёт в тебе, поёт в унисон с симфонией твоего собственного сердца. Этот голос выточен, выласкан, отчеканен именно для тебя. И вот уже появляется уверенность, что слышал эту песню с рождения, или ещё задолго до этого. И мечтаешь слушать вечно. Перестать ощущать её – значит оглохнуть. Мир не зазвучит без неё органичной гармонией, а превратится в заунывную какофонию. И вот ты окончательно сдаёшься и признаёшься сам себе, что больше не можешь жить без этого голоса.
ТАК ЗВУЧИТ СЧАСТЬЕ.
Аромат свежести и беззаботности. Бодрящий, вдохновенный, возвышенный, живой, неповторимый. С оттенком запаха сладких лесных ягод, самых прекрасных в мире цветов, и свежего морского бриза. Окутанный ореолом тайны. Влекущий, словно песня сирены, пьянящий, как будто хорошее молодое вино, нежный, как только что сорванные лепестки роз.
ТАК ПАХНЕТ СЧАСТЬЕ.
Ярко зелёные лучистые глаза с неимоверно прекрасными оттенками серого цвета. Глубокие и чистые, словно самые недостижимые океанские просторы. Способные озарить светом своим всю вселенную, если вдруг солнце и луна осознают свою беспомощность в бесполезном состязании с этими глазами. Будь ты моряком, то никогда и нигде не заблудился бы, ведь они вели бы тебя. Будь ты звездочётом, то все новые звёзды, открытые тобой, носили бы исключительно имя обладательницы этих глаз. Только их ты бы рисовал, стань ты художником. Воспевал, будь ты поэтом. Высекал в камне и возвышал в сонатах, стань ты скульптором или композитором.
Выйдя из дома на пятнадцать минут за хлебом и молоком, в спешке забыв ключи, ты не находил бы места себе, безотчётно торопясь и сбиваясь, ведь нету душевного спокойствия, пока не позвонишь в дверь, тебе не откроет она, не одарит родным взглядом, и тогда ты тихо и блаженно скажешь: «я дома».
ТАК СЧАСТЬЕ СМОТРИТ В САМУЮ ДУШУ.
II.
Солнечный зайчик появился в окне, весело запрыгнул на шкаф, соскочил на стул, после - пробежал по стенам и остановился на подушке Марианны, слегка коснувшись её прикрытых век. Она ловко потянулась на кровати и открыла глаза. Прямо перед ней стоял Никита с подносом в одной руке и висящим расправленным полотенцем на другой. На подносе стояли свежезаваренный кофе с молоком, мёд и аппетитные булочки на блюдце.
- Ваш завтрак в постель, мисс Марианна.
- Благодарю. Можете рассчитывать на щедрые чаевые, – она придала своему лицу вид сдержанной аристократки. Потом улыбнулась. – Спасибо. Мне очень приятно. Как ты всё это успел.
- Слетал на спине Купидона.
- А, тогда понятно.
- Ты крайне положительно на меня влияешь. Ощущаю жгучую необходимость танцевать, обниматься с каждым деревом, подпевать птицам, мне необычайно хочется изменить для тебя мир.
- Если ты хочешь изменить мир – это не любовь. Это только влюблённость. Вот когда ты меняешь мир. Поздравляю! Бинго! У тебя настоящее чувство. А в самих намерениях ничего героического нет. Это то же самое, что в течение 50 лет каждый вечер искренне собираться встретить рассвет, выйдя на свидание к утренней заре, но потом всегда спать до 12 дня.
- Но что я могу сделать?
- Ты уже сделал.
Никита испытывающе и недоумённо взглянул на неё.
- ??
- Как прошло твоё утро?
- Я встал пораньше, поставил вариться кофе, а сам выскочил в ближайший магазин за молоком и булочкой. И знаешь, что я сделал первым делом, шагнув на порог? Я улыбнулся восходящему солнцу, а потом я улыбался прохожим, и, ты не поверишь, многие улыбались мне в ответ.
- Поверю, а дальше?
- Возле магазина плакал маленький ребёнок. Мать пыталась утешать его, но он не унимался. Я купил в ларьке конфету, отдал ему, немного поговорил с малышом, и, о чудо, он уже не плакал, а смеялся.
- А потом?
- Продавщица в бакалее показалась мне грустной, я попытался развеселить её парой шуток, кажется, мне это удалось. На прощание я подмигнул ей и пожелал удачного дня, она ответила тем же. А потом я помчался к тебе. Вот и всё.
- Всё?
-Да.
Мари рассмеялась.
- Как, по-твоему, мы можем поменять мир?
- Не знаю. А как?
- Ты начал с себя. А это единственный правильный способ. Ты нашёл тот самый верный, неприметный путь, из тысячи ложных, но ярких. Знаменитый ключ от всех дверей: всегда и во всём начинать с себя. Это честно. Понимаешь?
- Думаю, да.
- Вот и хорошо, – она снова потянулась, заложив руки за голову. – Мне снился дивный сон. Там были мы с тобой, море, горы и пальмы. Проще сказать: наш персональный рай.
- Жаль, что это был только сон.
Мари приподнялась на локтях.
- Не говори так. Знаешь легенду о Тибетском монахе?
- Нет. Расскажи.
- Однажды буддийскому монаху Чжуану Чжоу приснилось, что он - бабочка, весело порхающая по лепесткам лотоса. Вся сущность его наслаждалась от души чувством полета, не осознавая, что он - Чжоу. Но вдруг он проснулся, и не мог понять: снилось ли Чжоу, что он - бабочка, или бабочке в данный момент снится, что она - Чжоу.
-К чему ты клонишь?
- К тому, что пространство и время – очень странные вещи. Быть может сны - это не что иное, как письма от других нас?
Никита громко расхохотался.
- Пару дней назад во сне за мной полночи гонялись зелёные гуманоиды с лазерными бластерами. Не завидую я тому, другому мне из сна…
Мари привстала с кровати и ласково обняла его за шею:
- Ты хоть одну минуту можешь быть серьёзным?
Никита плавно положил руки на её стройную талию:
- Серьёзным?
Он резко схватил её в объятья и начал кружить вместе с ней по комнате.
- Вынужден Вас огорчить, девушка. Я - самый несерьёзный человек на земле. Я ветренее самого ветра, непостояннее, чем погода за окнами, но, вместе с тем, наивнее ребёнка и вернее собаки.
Их головы закружились, и они вместе повалились на кровать.
- Хочешь, я каждое утро буду приносить тебе пушистые тапочки в зубах?
Мари залилась весёлым смехом:
- Ну уж нет. Тогда ведь ты начнёшь грызть диваны и гадить на клумбы соседей…
Долго ещё они лежали, хохотали, обнимались и ни о чём больше не думали. «Как в детстве»,- подумалось Никите.
III.
- А теперь мы пойдём гулять, – Никита внимательно оглядел Марианну. – Может, тебе нужно что-то из одежды? Здесь, недалеко, открылся магазин.
- У меня есть шорты, футболка, ты и лето. Этого вполне достаточно, чтобы ни о чём больше не беспокоиться.
Они позавтракали, продолжая непринуждённую беседу, а потом вышли на прогулку по городу, который уже давно успел проснуться и наполниться шумом и гамом. Тоже своего рода музыка.
Прогуливаясь вдоль речки, они набрели на небольшой ларёк, в котором купили земляничного мороженого, такого желанного в 30-градусную жару.
- Мне так хорошо с тобой. Мгновениями мне кажется, что всё это не правда. Что на самом деле я не встретил тебя этой ночью. Что ты – лишь плод моего измученного долгими ожиданиями воображения.
- А что такое, по-твоему, правда?
- Снова каверзные вопросы?
- Правда ли, что небо синее? Нет. Просто так преломляется свет. Является ли каждое новое утро волшебством? Нет. Это земля сделала очередной кувырок вокруг своей оси. Помнишь вчерашние звёзды? Истина ли, что они сказочные? Нет. Большинство из них всего лишь скопления дурно пахнущих газов, дрейфующие по вселенной, а многие уже давно умерли, просто свет ещё доходит до нас. А это мороженое! - она протянула Никите этикетку. - Правда ли, что оно ягодное? Ни в ком случае. Почитай: эмульгатор со вкусом земляники, краситель кармазин, идентичный натуральному. Идентичный, но не натуральный.
- Значит, всё вокруг – ложь?
- Нет.
- Но что тогда????
-Как же ты не понимаешь простых истин? Правда – это то, во что мы верим. Только так и не иначе.
- А во что веришь ты?
- Я верю в нас.
- Я тоже…я тоже в нас верю.
Потом они долго купались и загорали. Прохладная вода ободряла их, а солнечные лучи согревали. И всё это время им было вместе невообразимо хорошо.
Когда стало смеркаться и небо окрасилось багрецом, словно смущённая вниманием настойчивого кавалера молодушка, счастливя парочка засобиралась уходить с пляжа.
- Радом есть чудесный ресторан с хорошим видом. Пойдём на летнюю террасу?
- С радостью.
Их выбор пал на крайний столик у окна. Так лучше просматривалась площадь. Никита помог Марианне сесть, придвинув стул, после чего поинтересовался, что она будет на ужин.
- Не важно. Нет желания изучать меню. Хочется смотреть на тебя. Закажи что-нибудь на своё усмотрение.
Никита подозвал официанта:
- Здравствуйте. Какое хорошее красное десертное вино Вы бы нам посоветовали.
- Десертное? – он немного задумался для приличия, чтобы не было понятно, что он назовёт самое дорогое, которое у них есть. – Возьмите «Карадаг».
- Крымское? Отлично. Нам, пожалуйста, бутылочку. Только холодного. Подобные напитки не терпят пренебрежений в отношении к ним. А к вину, если можно, принесите две порции шашлыка, сыр и фруктовую нарезку. Милая, ты не против?
Мари отрицательно покачала головой, не отводя от Никиты мечтательный, изучающий взгляд.
Официант записал заказ, ещё раз повторил его вслух, чтобы убедится, что всё понял правильно, после чего удалился, обронив напоследок:
- Очень хороший выбор.
Марианна улыбнулась.
- Видно ты знаток, раз даже профессионалы одобрили.
- Это только его работа. Он сказал бы то же самое, даже если бы мы заказали графин тёплой воды из-под крана и консервированную кильку в томатном соусе, в качестве закуски.
Мари, не скрывая эмоций, хохотала:
- В таком случае, нам бы просто дали хорошего пинка с криками: «Вон отсюда, проходимцы».
- Обожаю, когда ты смеёшься.
- Обожаю, когда ты меня смешишь.
Никита взял её ладонь в свою. Тем временем принесли их заказ и свечи. Они поблагодарили за такую находчивость и всецело отдались этой романтической обстановке. Вечер тонул в бездонных глазах Мари.
Вино действительно было нежным и бархатистым, с неповторимым ароматом тепла и света виноградников Коктебеля. Медленно они пили его и ели шашлык, который просто таял во рту.
- Смотри, Никита, свеча плачет за кем то.
- Она не плачет, она тает. Что здесь плохого? Я тоже таю, когда ты рядом. Не грех изменить свою форму ради чего-то прекрасного и неповторимого. Мы все меняемся, когда движемся вперёд, по дороге в страну мечты.
- Как красиво ты говоришь.
- Я хочу сказать ещё кое-что, но не решаюсь.
- Почему?
- Слова. Тупые слова. Как часто я говорил их машинально, автоматически, не придавая значения их истинной сущности. Смыслу. Подтексту. Сыпал ими, словно крупой в парке для приманки птиц. И вот теперь эти слова мне жестоко отомстили. Они предали меня. Ведь я считал их всего-навсего красивыми безделушками. Раздаривал их, словно дешёвую бижутерию, направо и налево, а когда пришло время почувствовать истинность и весомость этих слов, то я осёкся. Понимаешь? - глаза его, впившись в Мари, выражали волнение.- Ведь столько раз повторённые, но ни единого раза не прочувствованные, они кажутся пустыми и лживыми, а я не хочу обманывать тебя. Ведь теперь всё не так… Каждый звук, каждая буква, каждое слово, каждое предложение - всё говорится по настоящему, под диктовку души, а значит - говорится впервые.
- Твои слова – не безделушки. Они – гранёные алмазы. Говори. Прошу тебя, не останавливайся. С тобой я несметно богата. С тобой я несказанно счастлива.
И вино пилось, свечи таяли, день угасал, он говорил, а она слушала. И всё это было впервые…
IV.
После ужина они вышли в обнимку из ресторана на улицу. Весёлые и беззаботные. Ни о чём не думающие и ничего не планирующие. А значит - ничего не боящиеся.
На лавочках сидели парочки и большие компании людей. Некоторые тихо разговаривали о чём-то своём, другие напротив вели себе шумно. Фонари уже зажглись, освещая каменную брусчатку округи. Центр площади оккупировали голуби. Огромной стаей, вальяжно расхаживали они то в зад, то вперёд, время от времени поднимаясь в небо и приземляясь обратно.
- Птицы! – закричала Марианна, раскинув руки и вбежав в самую середину стаи. Голуби тотчас взмыли вверх, но вскоре сели чуть дальше.
Краем глаза она заметила, что Никита оглядывается по сторонам.
- Ту смущён?
- Что?
- Тебе стыдно за меня.
Он прижал её к себе и жадно поцеловал.
- Запомни, дорогая, не может быть стыдно за любимого человека перед миром, может только быть стыдно за несовершенный мир перед любимым человеком.
И они уже вместе гоняли голубей по улице и скверу, не обращая внимания на людей, которые, в свою очередь, не видели странностей, а наблюдали счастливую пару. А после, уставшие и обессиленные упали они на лавочку в парке.
- Какими крошечными, должно быть, мы кажемся птицам с высоты их полёта, – сказала Мари.
- Можем сами посмотреть.
Никита потащил её к ближайшей девятиэтажке.
- Мы часто проказничали здесь с друзьями, когда были маленькими. Чердачное помещение никогда не закрывается.
Вскоре они миновали длиннющую череду ступеней, взобрались по металлической лестнице в люк на потолке последнего этажа, подошли к краю и замерли. Перед ними открылось зрелище, достойное пера величайших художников всех времён. Огни домов и фонарей создавали замысловатые узоры вокруг, прямо под ними бродили маленькие, словно игрушечные заводные солдатики, силуэты людей. Звёзды казались ближе, а птицы смотрели на них, как на равных. Здесь даже дышалось по-другому. Воздух был во сто крат чище и свежее.
- Я люблю тебя! - сказал Никита и поцеловал Мари.
- Я тоже тебя люблю! - ответила она, вернув поцелуй.
- Как жаль, что этот день уходит от нас.
- Опять ты за старое? Он никуда уже от нас не денется. Останется в наших сердцах. Сегодня у нас было чистое небо, тёплое солнце, красивые слова и настоящие чувства.
- И великолепная бутылка «Карадага».
- И великолепная бутылка «Карадага». Куда же без неё. Что ещё нужно для счастья? Был бы счастливее, зная, что где-то в сейфе банковского хранилища, одного из бесчисленных подобных финансовых учреждений, лежат принадлежащие тебе зелёные бумажки, или жалкий огрызок рыжего метала с выбитым на нём твоим именем?
- Нет. Для меня это всё абсолютно не имеет силы. Моё имя прекрасно звучит только на твоих устах, а не на мёртвом металле.
- Вот именно. Не стоит путать вечное с сиюминутным, – она прижалась к нему, изо всех сил обняв. – Жаль только, что у нас так мало времени осталось, – сказала она, со слезами на глазах глядя куда-то в далёкий горизонт.
Никита немного отстранился в сторону, чтобы чётко видеть лицо возлюбленной.
- Мари, тебе не кажется, что настала пора всё мне объяснить. Кто ты? Откуда? Что будет с нами дальше?
Она выдернула свои руки из его объятий и с надрывом закричала в ответ:
- Замолчи! Иногда нужны слова, но порой важнее тишина.
Потом она снова прильнула к его губам и обняла, плача на груди.
- Вопросы! Вопросы! Вопросы! Они все глупые, мелочные, ничего не значащие. Ты путаешься в них и барахтаешься, словно рыба в лесковых сетях. Чем больше ты сопротивляешься и пытаешься вырваться, тем значительнее вязнешь в них. И вот уже выжить невозможно… Почему Вы, люди, так часто всё усложняете, вместо того, чтобы сделать проще?
Никите немного стало не по себе при словосочетании «Вы, люди», но беспокоило его сейчас не это.
- А как иначе?
- Легко. Вспомни, как ты был ребёнком. Какими простыми казались решения. Почему? Потому, что ты просто делал то, чего хотел по-настоящему. Тебя вела твоя душа. Вот она - единственная карта, которая поможет отыскать великие сокровища смысла жизни. Святого Грааля бытия. Начала начал.
-Я понимаю тебя.
- Скажи, ты доверяешь мне?
- Безгранично.
- А хочешь ощутить полёт? Как эти птицы.
- Когда ты рядом, я и так парю в небесах.
- Возьми меня за руку. Держишь? А теперь бежим.
Они рванули с одной стороны крыши и побежали по ровному настилу чьих-то потолков. К другому краю. Свежий ветер бил им в лицо, пока они бежали изо всех сил. Ни на секунду не сомневаясь друг в друге, преодолели они этот отрезок пути от парапета до парапета, и вмести шагнули, а точнее - прыгнули с края крыши в великое и манящее пространство невесомости.
На какое-то мгновение ему показалось, что они и правда парят, но скоро земля стала неумолимо приближаться к ним с целью трагической расплаты за пренебрежение выдуманных кем-то законов гравитации. За секунду до удара Никита обнял Марианну, не чувствуя ни страха, ни боли, ничего, кроме абсолютного счастья.
- Я люблю-ю-ю тебя… - унесся его последний крик прямиком в никуда…
А потом был удар.
V.
Холодный пот – неизменный спутник всех кошмаров. Но Никита не испытал ни его, ни обычного в таких случаях жгучего желания поскорее забыть случившееся. Всё увиденное за ночь стало ещё и пережитым, а главное - врезалось в память до мельчайших подробностей, которые по-настоящему хотелось сохранить внутри себя.
Находясь ещё частично под властью грёз, посмотрел он на пустое место рядом с собой, и вот тогда стало ему действительно больно и нереально грустно.
Сердце, неистово стуча, усиленно гоняло кровь по телу. Каждая клетка рвалась в место, которое не имело географических координат, к девушке, которая теперь казалась одновременно необыкновенно близкой и недостижимо далёкой.
Тихо встал Никита с кровати, прошёл по мягкому ковру к окну, открыл его настежь, с трепетом смотря на рождение нового дня. Вдруг лицо его озарила искренняя, ироничная улыбка. Он вспомнил об уроке, который хорошо усвоил. В нём, словно горный родник рвущийся наружу сквозь камни, пульсировали воспоминания.
- Сны – это письма от других нас. Правда – лишь то, во что мы по-настоящему верим.
Утренняя прохлада ворвалась с южным порывом ветра в спальню, закружив занавески в странном, замысловатом вальсе. Небо на глазах менялось и раскрашивалось в цвета нового дня. Город вновь просыпался, неуклонно двигаясь по неизведанному маршруту в пространстве и времени. Беззаботные птицы завели свои мелодичные разговоры.
- Кто я? Бродячая душа в поисках истинных чувств. Зачем я здесь? Чтобы любить…