Стучали колеса, пахло сгоревшим углем и креозотом - поезд ехал на юг…
Ехали мамы и дети, случайные попутчики и старые друзья, бабушки и внуки, братья и сестры, проводники и проводницы, а даже машинист, который вел поезд, тоже ехал на юг. Потому что лето, потому что так принято, потому что юг - это солнце, море, воздух и вообще – здоровье и никаких соплей потом.
Неожиданно Егор отчетливо увидел открученные винты и сдвинутый в сторону рельс. Сердце сжалось в ужасе от невозможности ничего сделать - ни предупредить пассажиров и машиниста, ни остановить многотонную громаду поезда. А далее всё было как в замедленном кино… Локомотив соскочил с рельсов, завалился набок, следующий за ним вагон тут же развернуло поперек путей, колеса второго вагона от удара сорвало с креплений и вагон буфером резко ткнулся в шпалы, задняя часть высоко поднялась в воздух, межвагонное крепление тоже сорвало, все стекла в вагоне будто взорвались изнутри, открывая взгляду мешанину из вещей, людей, перегородок и полок…
Следующие вагоны по инерции мяли предыдущие, сходили с рельсов, зарывались буферами в землю, и застывали в клубах поднятой катастрофой пыли. Остался ли кто-то живой?...
Егор проснулся. Опять тот же сон. Который раз он его видит? Сотый, тысячный? Поезд приближается к катастрофе, а он бессилен что-то изменить и может только смотреть, буквально чувствуя, как в сердце один за другим вгрызаются осколки от крушения…
Проклятая эмпатия. Она была даром и проклятием. Она помогала в жизни и она же была страшнее самой страшной пытки. Как хорошо и удобно чувствовать состояние другого человека, да просто сказка, никаких проблем в общении, умение слушать и сочувствовать, понимать другого человека и облегчать его переживания, успокаивать и вдохновлять…
И с фатальной обреченностью иногда понимать, что кому-то ты помочь не сможешь, и предугадывать что будет после, как будут развиваться события, не в деталях конечно, а именно направление развития. И видеть своё бессилие что-то изменить. Егор болел несколько дней после общения с такими обреченными людьми. Душой болел. Да и разум отказывался понять, что ничего сделать нельзя, все зависит от самого человека, только он сам может себе помочь, стоит ему только взять ответственность за свою жизнь в свои руки. Но объяснить такое не под силу никому. Он пытался, не раз и не два.. Бесполезно, только еще сильнее болела душа, да мысли скакали хаотически, в тщетной попытке все-таки найти те слова, которые бы дошли до человека, чтобы он понял...
Егор сел на кровати, взял стакан с водой с прикроватного столика, сделал длинный глоток, поставил стакан на место и снова лег… В голове было пусто. Сердце бешено стучало. В голове крутилось одна только фраза - тот, которого так не люблю я и который так нужен ей...