Стук в дверь совпал с ритмом моего сердца. Ещё пару секунд и от нетерпения у стука случится тахикардия.
Я стоял у входной двери, положив руку на стену и прижав к ней лоб, читал пожелтевшую газету. «Новый фронт валютной войны» - буквы заголовка чернели в тусклом свете, пробивающемся сначала сквозь мутное окошечко в двери, а затем через лист целлюлозы, датированный 23 февралем 2009го года. Сейчас это лишь информационный прах.
Скотч со временем стал хуже держать и один уголок газеты начал задираться. Я протянул руку и с силой провёл по гладкой полосе скотча. В свободное время надо будет забить оконце досками. Толщиной сантиметров так в десять.
Стук прозвучал резче и настойчивее. Желудок вторил этой дерзости голодным урчанием.
Ну что ж. Вот и момент истины. Ещё раз предстоит открыть дверь. Хватит тянуть.
Я отлип от стены, сделал шаг назад, чтобы не мешать двери распахнуться и взялся за ручку. Та скользким угрём выскользнула из вспотевшей руки. В бедную дверь уже барабанили.
- Иду!- взревел я и резким движение откинул защёлку и распахнул дверь.
Кулак юноши-курьера пролетел перед моим носом.
- Я был в ванной,- высокомерно заявил я, кривя душой.
- Ваша гавайская пицца, сэр!
- Но с сырокопченым беконом?
- Лучшим сырокопченым беконом, сэр, как вы просили.
- Супер!
Я взял банкноты со столика у двери. Его нижняя открытая полка была завалена журналами о девушках, машинах и еженедельными номерами «Nature».
Расплатившись, я с лёгкой душой закрыл дверь. Щелчок задвижки – лучший из звуков на свете. После смеха моего сына.
С пиццей я прошёл в просторную гостиную, служившую в моём одноэтажном доме и местом отдыха и офисом и кухней. В доме было сумрачно из-за закрытых жалюзей на каждом окне, несмотря на солнечный летний день. Я положил коробку на большой стол, где стоял мой компьютер, а сам плюхнулся на диван.
- Приятного аппетита,- сказал док Морти.
- Спасибо,- ответил я, но за еду не спешил приниматься.
Мортимер Манн, психолог, одел очки. Пока я отходил, он тщательно протирал их розовой тряпкой.
- Вы уйму времени проторчали у этой многострадальной двери.
- Замок заедает, док.
Он вздохнул.
- Ваша агорафобия отняла у вас так много – прежний дом, друзей, жену, сына…Разве у вас нет желания побороть её?
На разговоре с профессионалом настоял мой издатель Лари. Я согласился, думая, что это взбодрит его и вселит надежду о решении моей маленькой проблемы. К тому же он обязательно передаст эту новость моей жене, ей тоже будет приятно это лёгкое лукавство. Да и сам док Морти оказался на удивление славным собеседником и мозгоправом. Правда, сейчас, признаюсь, когда всё подходило к концу наши каждодневные онлайн-конференции были мне в тягость. Так что лучшее время наших отношений было позади.
- Док, сейчас моя веб-камера просто источает разочарование. Кажется, оно ваше.
Он усмехнулся.
Никто не может помочь другому, если тот сам не имеет желания спасаться. А в помощи мне смысла не было.
- Ох, уж эти современные технологии, - док Морти оседлал любимого конька.- Этот Интернет, эти программы для общения, онлайн-магазины, порталы…Скоро весь мир закроется сам от себя, и величайшими героями будут считаться те, кто находят в себе силы открыть дверь…
Он откинулся в кресле и повернулся на нём ко мне боком. Его лысеющая голова задралась, и он смотрел в верхний угол своего офиса, в центре города, в 30 минутах езды от меня. Он говорил о страхе, изоляции, неизвестности и неопределенности. Используя свой любимый символ – открытие двери – он рассуждал о храбрости и безрассудстве жизни в этом мире. Готовности выйти в мир, что в каждую секунду изменяется, отливает новизной, пугает и очаровывает непостоянством.
Я провёл много бессонных ночей, думая об этом, и пришёл к определённым выводам. На это ушло три года моей жизни. Три года с тех пор, как я однажды открыл дверь в нашем, с семьёй, старом доме на набережной и не смог переступить порог.
Я откинул крышку коробки с пиццей и оторвал себе кусок. Другой рукой потянулся к стакану с водой. Гавайская пицца почти остыла.
…
День подходил к концу, а я ещё не сделал самого главного.
Простившись с доком Морти, я сделал два звонка по телефону. Первый – моему адвокату и хранителю моих сбережений, чтобы удостовериться, что всё, включая этот дом, машина и сумма в банке были переоформлены на жену. Официально мы не развелись. Ни я, ни она этого не хотели. Но мы всё же разошлись, она не обязана терзаться моим страхом. Воспитание ребёнка и так не простое дело.
Итак, с этим проблем, кроме очередного спора с моим старательным адвокатом, не было, как и со вторым звонком. Я всего лишь заказал огромный букет и продиктовал текст прощальной открытки, так чтобы она не выглядела прощальной. В одном из охаянных Манном интернет-магазинах я купил лучший горный велосипед и оформил доставку на тот же адрес, что и цветы.
С сентиментальностью было закончено.
Я нашёл нужный документ на рабочем столе компьютера и прокрутил 375 страниц вниз. Медленно. Хватая взглядом некоторые слова и имена.
Открыв новую 376 страницу, я точно посередине напечтал: «КОНЕЦ».
Мой третий том «Долины из янтаря» был закончен.
Если честно уже довольно давно. Недели три или четыре назад. Но знал, что когда я наберу это последнее заветное слово, последний из моих мостов загорится и мне придётся переплавляться на тот берег. Чем скорей, тем лучше.
То есть сейчас.
Я набрал номер сотового телефона Лари.
Да, я закончил. Да, наконец-то. Да, величайшее творение современности завершенно. Да, я писал три года. Да, я тот ещё бездельник и мог бы сработаться быстрей. Да, премия Хьюго у меня в кармане. Да, подъезжай и смотри рукопись. Да, прихвати виски. Да, скоро увидимся.
Я повесил трубку и улыбнулся.
«Долина из янтаря». Мой величайший труд из трёх книг, последнюю из которых я писал в затворничестве, заточении. Первые два тома писались быстро и беззаботно, текст сам ложился в мою голову и перерождался на экране компьютера. Величайший текст.
Конец, как часто бывает, дался не так легко. Я искал его и никак не мог найти. Я начал пить, у меня развелась депрессия. В самый черный из дней я открыл входную дверь и мою душу сковал страх.
Страх и радость. Я нашёл недостающий том, завершение истории. Точнее он нашёл меня.
Я стоял у компьютера, застыв, теряя время. Лари на своей спортивной машине мог добраться очень быстро.
Я подвинул массивный принтер на самый край стола и ввёл команду печатать. Первый лист с заглавием плавно опустился на пол. Я отсчитал пять листов и бросился в спальню за рюкзаком. Он уже был собран – запасная одежда, палатка, консервы с едой, нож, спички и прочее всё самое необходимое. Закинув его на плечи, я подошёл к окну у входной двери и повернул жалюзи, открыв много узких щёлок.
Уже стемнело, и зажглись слабые огни фонарей. По широкой улице на окраине мегаполиса медленно колесила машина, озаряя дорогу и жилые дома напротив. В силуэте я узнал Volvo.
Я глубоко вздохнул и сорвал с дверного окошка старую газету.
В тот день я открыл дверь и не смог выйти. Я не мог тогда уйти. Не приготовившись, не дописав роман. Моё вдохновение открылось мне, и я испытал страх.
Это был первый случай, но позже это повторялось всё чаще и чаще. А уж сейчас оно безусловно ждёт меня.
В окошко двери был яркий свет совсем не с улицы. Он был даже не из этого мира. Нет на Земле столь необычного света, столь янтарного.
Разворошив журналы, я достал снизу небольшой пистолет и подержал его в руках. Когда-то взять его с собой было хорошей идей. Сейчас мне так не показалось, и я кинул его на столик. Затем отодвинул защёлку и открыл дверь.
Оно нашло меня, как тогда три года назад у старой набережной, что омывалась бесконечным океаном цвета зелёно-лазурных глаз моей любимой. Уже тогда сразу я понял, вот мой путь и от него не уйти. Время моей храбрости и безрассудности.
Я шагнул за дверной проём. Сначала наступив на коврик с приветствием, а вторым шагом уже не на асфальт тротуара и а на мягкую сочную землю. Я шёл, первым прокладывая тропинку среди сочной травы цвета янтаря и крупных полевых цветов с лепестками из бирюзы. Меня окружал их сладко-пьянящий запах и чужой незнакомый ветер.
Впереди возвышались горы с огромными снежными шапками. На них нанизывались хитрым плетением облака.
Я шёл по своей Янтарной долине.