Матисов остров, река Пряжка. Причём здесь Матисс? Остаётся только догадываться: на острове этом побывало много и "Наполеонов" и "Александров Македонских", возможно, были и "Матиссы". Заведение, угнездившееся здесь, успокоило немало смятенных душ.
***
- Мама, иди мойся!
Мама помылась, благо квартира со всеми удобствами, подумала: "Может быть пахну, а это такая нюхачка"...
Через полчаса опять.
- Мама, иди мойся!
Пыталась возразить дочери, но та - сорокапятилетняя лошадь, засунула тщедушную мать в ванну. Ладно, помылась ещё раз... С опаской вылезла, кутаясь в полотенце, всем своим видом демонстрируя чистоту и недоумение. С дочкой не поспоришь, у неё бицепсы, накаченные на банках с кинолентами. Она крутит кино. Слава Богу, живёт отдельно...
И вот когда уже в третий раз дочь категорично рявкнула: "Мама, иди мойся", вот тогда только дошло - дурит. Надо звонить зятю.
А ему уже звонили с работы. Там тоже был концерт: Ей не угодила дверь - некрасивая, не надо, выбросить.
И ведь силища какая! Сняла с петель и в одно лицо вынесла на помойку. Сказала:" Завтра ничего не надо будет. Завтра - двери не нужны". Отпустили с работы, подменили. Вот она и поехала к матери.
После звонка с работы - звонок от тёщи был завершаюсщим аккордом. "А, значит опять узрела, но на этот раз ярче прежнего". Жена всегда была странненькой, но он её и брал такую, такую и любил. А странности замыкались в семейном кругу, наружу не выплёскивались. А тут вот нате - видать срок пришёл, пора вызывать "ангелов".
"Ангелы" прилетели и увлекли смятенную душу на "Пряжку", там, проведя исследование тела, "узревшей" обнаружили гинекологическую гримасу сорокапятилетнего организма - кисту яичника, запущенную, махровую, да ещё и с мозговой корой. Вот откуда росли ноги у религиозного бреда с любовным мотивом.
***
- А помнишь Никушку? - неожиданно спросила мать, разбивая стройный ход его мыслей. В уме он писал диссертацию, нанизывая случаи из медицинской практики, на основную нить темы:" Влияние половых гормонов на поведенчиские реакции человека". Мать чуткая, он обмолвился о своей новой пациентке - невесте, в ожидании "Жениха вечного". А мать вспомнила про Никушку. Но как он мог её помнить? Это было ещё в тридцатых, при НЭПе. А он родился в шестидесятых, да и мать эту историю со слов своей свекрови. Но всё таки легенда о странненькой Никушке вполне могла стать бусинкой, на нити его диссертации.
***
У Кости была большая семья с происхождением, жили все врозь, мыкаясь каждый по-своему, предохранясь от молоха реальности.
Косте повезло: он служил, у него была зарплата и казённая жилплощадь - маленькая комната в доме напротив матисовых бань. Костя был ценным работником - выпускники Телишевского училища ценились и при короне и при серпе с молотом. Было ему тогда лет двадцать семь. Тогда и завелась в его жизни Никушка. Он подобрал её на улице у бани. Похоже, она хотела просить милостыню, но не решалась протянуть руку, худенькую, прозрачную в синих прожилках. Она пошла с ним тихо и покорно, как Сонечка Мармеладова. Пошла, да так и осталась у него.
Прошло время. Никушка жила с Костей. Они даже расписались. Костя был счастлив. Его стали повышать, он потолстел, похорошела и Никушка. Детей у них как-то не заводилось.
Всё было хорошо, но вот однажды Никушка исчезла. Костя искал её три дня и нашёл у матисовых бань, похудевшую и изодранную. Она просила милостыню.
Он повёл её домой, тихую и покорную, пытался расспрашивать, но отрешённая жена ничего не сказала.
Теперь Костя стал жить с опаской, запирая свою благоверную в комнате, оставляя ей еду и воду, да ещё отхожее ведро.
Она не сопротивлялась, жила тихо, только всё сидела целыми днями на широченном подоконнике, да смотрела на матисовы бани.
Однажды Костя отпер дверь, а в комнате - никого. Форточка - настержь. Обувь и верхняя одежда - на месте. Упорхнула в чём была. А на дворе стоял март.
Костя опять искал её, мучаясь своим положением. И опять нашёл её на паперти, оборванную, пахнущую мужским секретом и мочой. Она опять пошла за ним, и опять ничего не объяснила.
Надо было работать, уходить из дома. Стесняясь своей семейной незадачей Костя попросил присмотреть за женой свою тётку. Это пошло на пользу малохольной Никушке, хоть готовить научилась, а тётка сказала Косте: "Я тебе как старая акушерка говорю - ей родить надо. Вся дурь у неё от пустоцвета".
Время шло. Никушка отедалась на самодельных харчах, но не беременела, была тиха и покладиста. Тётке понадобилось уехать. И опять полезла в форточку раздобревшая жёнушка, оставив клок шерстяного платья на оконной раме. Что было дальше? Как всегда... Гулящая жена... Костя истощал и любовь его истощала тоже. И однажды, не выдержав волны омерзения после её очередного вонючего загула, он вызвал "ангелов" и они прилетели и увезли жену советского ответственного советского служащего через реку на остров.
***
- А у твоей пациентки дети есть?
- Нет у неё детей. Она всё вспоминает какого-то юношу из её девичества и Бога, они у неё как-то слились воедино.
- Вот, вот, свекровь тоже говорила что Никушка всё бредила каким-то богообразным, будто звал он её, выманивал их гнезда.
- Бредила-то она где?
- Где, где, на матисовом острове, в твоём странноприимном доме.