Часть третья. Открытые сферы.
…Извини меня, Преподобный, - неожиданно для себя перебил вещавшего жреца Вуду дэтектив Кэн. – Один из похитителей этого белого человека был афроамериканец. Прости, если перебил ход твоих мыслей. Возможно, наступает время и каждый из нас приходит к некой общей истине. Миром управляют личности. Ведь так, Преподобный? – он почувствовал прилив тёплой волны. – Уверен, что ты давно пришёл к этой истине. Пришёл ли к ней похитивший белого чернокожий парень?
- Ты умный… самый умный коп, Кэн, - облокотившись о колени, Думбао Ём-Бо плавно повернулся. – С другими копами и виделся и общался. Этого было достаточно для первого и последнего раза. Что ж… только скажи мне: зачем тебе нужен этот заблудший человек? Хочешь надеть на него наручники и посадить за решётку? Этого будет достаточно? Он изменится к лучшему? Отвечай! Если так, то я ошибся в тебе, Кэн.
- Преподобный, если ты хочешь, чтобы я ощутил себя свободным – дай ему шанс, - облегчённо вздохнул Кэн. – Если это получится…
- А если нет, Кэн? – жрец заглянул ему прямо в душу невидимыми глазами под стёклами очков-консервов.– Что если у тебя это не получится, мой желтолицый брат? Или это гордыня, в которой вы живёте?
- Уверен, что стоит попробовать, Преподобный. Пускай он попробует.
- Да, ты прав, - поморщились удивительно-тонкие, чёрные губы. – Я хочу, чтоб вы преодолели свою судьбу. Но не все вы так хотите. Хотя я заложил в вас это желание. И не только я. В далёкие времена, когда моё имя звучало иначе, и местом моего пребывания была иная планета, я встретил тебя на своём пути. Мне тогда здорово досталось. Но я выжил и изменился. Благодаря тебе я свободен от ненависти. Я стал её хранителем. Я разливаю её по маленьким сосудам. Когда она переполняет Сосуд Жизни. Не даю ей уничтожить этот мир. Я твой духовный друг, мой желтолицый брат. У тебя и у меня – одна душа. Как у всех – одна единая душа.
Он потрепал маленького дэтэктива по плечу своей плоской, широкой рукой. На коричнево-чёрных пальцах брызнули золотом и разноцветным сиянием массивные перстни.
- Однако скажи мне, Преподобный: зачем управлять людьми? Когда люди управляют людьми, это одно. Когда помимо людей… Кто ты есть?
- Сложный вопрос, Кэн. Я сам до конца не понимаю, кто я есть. Пришелец из далёких миров. Или монстр, который вдруг подобрел. Но я по-своему желаю вам добра. Только вы не всегда понимаете моих желаний. Но ты их понял. Этого довольно.
Как Кэн оказался снаружи, он сам до конца не понял. Его будто вынесло ветром. По улице с бельём на веревках, что было натянуто от балкона к балкону, ходили редкие прохожие. Он вспомнил, как получил обратно свой «смит-вессон». Успокоенно хлопнув по кобуре под пальто и костюмом. Так и есть – он вооружён. Кожаный бумажник с полицейским значком также ощущался во внутреннем кармане. Кроме него на поясе ощущался сотовый телефон в сумочке, а также в отдельной сумочке на поясе – випер. С помощью этой плоской электронной коробочки он читал сообщения, поступившие на его личный факс и записывающее устройство в окружной полиции.
…Возле бетонной стенки с сеткой толпились африканские подростки. Покуривали марихуану. Другие по-прежнему лупили большой кожаный мяч. При виде приближающегося Кэна, шум детворы смолк. Мяч, перелетев через металлическую сетку ограждения, едва не стукнул маленького дэтэктива по голове. Он инстинктивно выбросил левую руку. Нанёс по нему удар растопыренной ладонью. При этом чуть подался вперёд и наверх, вложив в удар энергию всего тела. Удар достиг цели – мяч удаляющимся пятном рассёк воздух. Шумно приземлился на бетонной площадке. Подростки, шумно заулюлюкав, высыпали всей гопотой к нему. Но явно – без враждебных намерений.
- Вы коп?
- Покажите значок?
- Вы нас арестуете? Мы тут кое-что курим.
Последнее вызвало смех. Чернокожие мальцы шумно заржали. Кэн улыбнулся. Затем, вынув из внутреннего кармана бумажник, неспеша раскрыл его. Показал детворе серебряную выпуклую звезду с четырёхзначной, выбитой по центру цифрой, что являлась номером окружной полицейской станции.
- Можно потрогать? – крепенькая чёрная ручонка сама дотянулась до значка. Пощупала его: - Нет, током не бъёт. Холодный очень.
- А ствол нам покажите?
- Нет, не могу, - печально тряхнул головой Кэн. – Это запрещено законом о полиции штата. Это старый закон, ещё позапрошлого века. Пистолет я имею права вынимать только при задержании преступника.
- А, всё равно их видно. Они торчат из кобуры. У нашего школьного копа он всегда торчит. Так что…
- Он такой дурной! Вы лучше, сэр…дэтектив! Как вы Дункана ногой едва не огрели! Он до сих пор мочится в штаны. А Майкл и Джордж вас тоже боятся. Вы машину паркуете где?
- Подальше от вашего квартала. У парковочной линии, - Кэн явственно представил жёлтую разграничительную полосу.
Подростки снова взорвались хохотом. После пронзительно засвистели. Мимо площадки шли тонконогие грудастые африканки в вязаных чулках и куртках, одетых на джемперы. С наушниками от плееров. Они улыбались полными красными губами. Но в сторону площадки даже не смотрели.
- Клёвые тёлки, - вздохнул самый кучерявый, с заплетённым на лбу пучком косичек. – Не находите?
- Да, симпатичные, - вздохнул в свою очередь Кэн.
- Хотели бы с одной из них это… ну, перепихнуться? – к кучерявому подключился большеротый. – Только не с крайней, что слева. Это моя сестра.
- Лучше с той, посередине. У которой большие серьги. Это его сестра, - усмехнулся кучерявый.
За что тут же был наказан – большеротый с бритой головой, на которую был наброшен цветной капюшон, отвесил ему подзатыльник. Подростки радостно заулюлюкали. Кэну пришлось распахнуть пальто и показать ребристую рукоять револьвера, чтобы унять драку.
- Говорят, что китайцы любят секс. Говорят, что они… ну, со своими девчонками любят…
Тут говоривший сказал такое, от чего у Кэна кровь вначале отлила от ушей, а затем снова прилила к ним. Этот маленький афроамериканец был скорее метис. Он носил очки. Трудно было ожидать от него такое.
- Я не китаец. Я таец в пятом поколении, живущий в Америке, - произнёс он. – Что же касается секса, то не это главное.
- А что же главное? – навострился кучерявый.- Только трахаться и трахаться! Чем больше ты трахнул девчонок, тем больше тебя уважают ребята. Так говорит наш препод по дискуссии.
- А директор школы любит трахать мальчиков. Если бы кого из наших – мы бы его убили. Или наши взрослые бойцы. Он трахает их в муниципалитете. Так говорят…
- Тише, ребята! Он же коп. А мы не стукачи.
- Ребята, - почти серьёзно начал Кэн, понимая, что нужно «закругляться». – Ваши родители, когда поженились, любили друг-друга. Многие из них любят друг-друга и сейчас. Подумайте об этом. Вы спрашивает, арестую ли я вас? Могу ли я это сделать? (Кто-то весело свистнул.) Могу, но только мне это не нужно. Наркотиками занимается другой отдел. Кроме того, нужны свидетели, подтверждающие причину ареста. Вы не станете свидетельствовать друг против друга. Я прав? (Все притихли.) Помимо этого… Предлагать мне перепихнуться с чужими сёстрами, конечно, клёво. Клёвей некуда. (Все оглушительно заржали.) Но так не поступают. Сестёр надо уважать. Когда уважаешь окружающих, своих родителей и своих детей, мир наполняются любовью. В таком мире не нужны копы. Не нужно никого арестовывать. Подумайте об этом и прощайте. Бай, бай…
***
…Михаил, засидевшись поздно, ещё раз прослушал запись этого важного, почти судьбоносного разговора. Временами ему казалось, что Тумарион пытается играть с ними в прежнюю игру. Ведь диавол является отцом лжи, отчего и назван сатаною, что в переводе с санскрита означает ни что иное как обман. Однако, глядя в умные, чёрные глаза сидящего перед ним, в которых усталость сменялась искренним раскаянием, он ловил себя на ощущении, что заблуждается. Бывший тёмный иерарх и падший ангел в теле эсэсовца Вильсберга, похоже, созрел для выполнения тех задач, что намеревалось поставить перед ним Воинство Света. Перед Михаилом была поставлена другая, не менее важная задача: определить степень готовности или степень сомнения данного космического существа. Разумеется, не только он один занимался этой проверкой. Однако ему было приятно, что на его кандидатуре настаивал Владимир Николаевич.
Обратившись к зашторенному окну, Миша уставился в сплошную черноту что, казалось, обволакивала воздух. Пели какие-то поздние пичужки, гудели проезжавшие по трассе автомашины. Приятно было осознавать присутствие всеобщего покоя. Его приносило истомившейся душе явление близкой ночи. Тут же его потревожил телефонный звонок. Однако поднявши трубку, он услышал весёлое щебетание (прямо как у жаворонка!) Клавочки. Девушка тоже засиделась допоздна и предлагала Мише пройтись или проехаться по городу. У молодого человека что-то приятно кольнуло в сердце. За «боевыми буднями» он совсем забыл об этом. Весь сегодняшний день по заданию Александра Андреевича он провёл в приёмной вместе с девушкой. Шутил, смеялся рассказывал анекдоты. Иногда они просто молчали, выдерживая нужные и ненужные паузы. Но в конце-концов договорились о встрече. Инициатива была Мишина. Во всяком случае, так ему показалось. Но сейчас он уже сомневался в этом. «…Не мы их выбираем, но они нас», - хитро, с заговорщицким видом подмигнул ему пару часов назад шеф, когда, наконец, заперся в своём кабинете. Он выгадал момент, когда Клава отвлеклась на приём сообщения по факсу.
Девушка всегда была очень внимательна к нему. Она скромно намекала, что он ей нравится. Как здорово всё-таки иметь на этом свете одну родственную душу, подумалось ему. Даже не родственную – намного ближе. Свою космическую половинку. Она ждёт-не дождётся тебя на всём белом свете. Важно не упустить её, но приблизить и сделать частью твоей жизни.
Когда он спустился в просторный и светлый холл, она ожидала его там, одетая в короткое пальто с меховой опушкой и круглую заячью шапку. Она мгновенно заметила его и улыбнулась от всей души. От этого в мире, что окружал их, стало ещё светлее. Он же искренне, совсем по-человечески испугался. Ещё застудит на морозе свои очаровательные ножки – что тогда!?! Что тогда?.. Он на мгновение представил как она сидит на скамейке. Он же, ставши перед ней на колени (как в тот раз, целуя руку), снимает с её ноги расстёгнутый сапог. Затем обеими руками растирает её ногу. Так же снимает сапог с другой. Также растирает другую. Как будто кругом ни зима, а лето.
Взявшись за руки, они некоторое время шли по освещённой аллее возле Зимнего театра. По пути им попадались редкие прохожие. Мише невольно вспомнилось то, что произошло здесь сравнительно недавно. Тут же он подумал о том, что представляет собой этот мир. Он полон неожиданностей, но они лишь подчёркивают незыблемость Божественной Воли. Было бы несправедливо винить Всевышнего Создателя, что он не предусмотрел эти неожиданности. Их влияние на жизнь порой становится совсем несносным. Ведь сам Всевышний и Его воля – не мёртвый постулат. Важны те ситуации, в коих человечество проверяет само себя. При этом оно убеждается в том, что естественный ход событий очищает его Бессмертную Душу. Убеждаться в этом приходится как раз-таки на живых примерах. Тот же внедрённый сотрудник Воронов-Коломейцев. Подарок ещё тот, конечно… А устранивший его Тумарион стремится примкнуть к Силам Света.
- О чём задумался, Миша? – неожиданно прозвучавший вопрос едва не выбил его из колеи. – Извини, конечно… Я не хотела тебя сбить… сейчас, вот-вот… По-моему ты чем-то озабочен. Прости, если лезу в душу. Я не могу безучастно смотреть на твои душевные переживания.
- А переживания бывают не только душевными? – рассмеялся он.
Девушка ничего не ответила. Она лишь поигрывала сумочкой в такт своим шагам.
- Нет, всё в порядке, - он сердечно поблагодарил её, сжав её руку своими пальцами. – У меня всё в порядке. Просто думаю о жизни. Она преподносит нам всяческие неожиданности. Но за каждой из них стоит сам Господь. Именно такая «крыша» подталкивает нас к этим сюрпризам. Вроде того, что кто-то шёл да поскользнулся на ровном месте. Глупо? Вздорно? – он подмигнул в пространство, где в клубах морозного пара меж фонарями маячили одинокие, загулявшие парочки. Мерцали и издавали различные звуки сотовые телефоны. – Но смысл всё равно есть. Упредить человека от других «подскальзываний». От ошибок иного масштаба. Вроде Первой да и Второй мировых войн или войны в Персидском заливе. «Буря в пустыне» - вот идиотское название выдумали… - не удержался он, чтобы сострить. Довольный тем, что девушка отреагировала, как нужно, продолжил: - Однако люди порой обижаются. Даже искренне верующие в Бога. И переходят не туда куда следует. Как говорится, язык до Киева доведёт. А уж обида…
- А у тебя были ошибки, Миша? – спросила его девушка. Она смотрела перед собой. Но в этот момент повернулась и заглянула прямо ему в глаза. – Может так статься, что ты и сейчас не видишь их. Что до меня, то до службы в Центре я была уверена, что на свете есть самый светлый человек. И этот человек это я. Однако, чем больше я двигалась к цели, тем большие вопросы и большие сомнения у меня возникали. Множество…
- У тебя появилась дополнительная ответственность, - ответил Миша. – Чем больше движемся мы к цели, тем больше её становится. То же происходило и со мной, – он с удовольствием ощутил на губах солоноватый привкус прибоя; море находилось не более чем в ста метрах за высокими кронами тёмных деревьев. – То же самое произошло и со мной. Какой-то момент я даже думал, что попал в Центр преждевременно. Тем более, что у меня появились кое-какие опасения за своё далёкое прошлое. Возможно реальное, а возможно…. – он тяжко вздохнул.
- Ты веришь этому?
- Ну, как тебе сказать… Я имею в виду своё прошлое воплощение. Если верить моим последним снам, я воевал и убивал. Если это был я, конечно. Затем даже был назначен комендантом концлагеря, где и погиб. Правда, у моей скромной персоны создаётся впечатление, что эти мысли накачал в меня один мой подопечный. Так, один… Он стремится воздействовать на мою психику. Возможно, делает это неосознанно. Возможно, делает это не он, а его прежние хозяева, с которыми он вознамерился порвать. Но иногда эти сны так явственно свидетельствуют мне, что он – это я, а я – это он… Короче, не знаю, что и делать. Чтобы познать их, начинаю условно верить, что это могло быть со мной. Понимаешь ли, возникает ощущение, что в этом нет ничего предрассудительного. Мол, все мы через череду своих бесконечных воплощений познаём самоё себя и этот мир. Бога, прости Господи. Получается, что для познания допустимо всё, даже зло. Глупо, конечно…
- Ну, уж нет! Представить тебя в СС – в этой чёрной форме, с повязкой на рукаве… Это выше моих сил, - девушка крепко стиснула его локоть. Прижалась к нему как поводырь. – Ерунда всё это. А ты ещё веришь! Во-первых, Иисус Христос доказал своей крёстной жертвой, что над древним законом кармы существует закон Святого Духа. Этот закон и есть – Новый Завет. Он даёт универсальное понимание как можно и нужно развязывать эту самую карму. Как индивидуально-личную, так и групповую. Тяжело, но можно. Про пророка Илию тоже сказано так, будто он переселился своим духом в другое тело – в Иоанна Крестителя. Хотя православная церковь официально не признаёт перевоплощения, но ряд иерархов всё-таки допускают, что это так. Хотя это ничего не меняет. Представляешь? Сотни миллионов лет, а может и все тысячи, человечество вращалось по колесу перевоплощений. Проходило по многу раз одни и те же стадии роста. А пришёл Иисус-Иешуа и всё отменил. Не нужно это буквально сказал он. Зачем? Мол, больше слушайте своих первосвященников, они вас научат… И показал человечеству путь к звёздам. Как отстать от греха, перестать быть рабом плоти и устремиться духовно и физически к Богу. Понимаешь?
- Ага, верштейн… - усмехнулся парень, театрально лязгнув зубами. – Идея богочеловечества. Её развил в своих трудах Дмитрий Мережковский. Довольно странный тип. Хотя кто из нас…
- А что в нём странного? – удивилась девушка. - То, что он был разведчик так это совсем не странно.
- Нет, я не про это.
Шедший навстречу мужчина с огненно-рыжей бородой и взлохмаченными кудрями, сделав поворот, удалился налево. Миша узнал его. Это был сотрудник одной из телекомпаний Сочи, работавший на него, а значит на Центр. В последнее время он давал интересную информацию о главе данной телекомпании. Преуспевающий бизнесмен, тот скупил через своих лиц в банковской системе и силовых структурах акции этой телекомпании. Очень скоро она стала рассеивать в телеэфир слухи о предстоящих наводнениях и землетрясениях, что ожидаются в Сочи и Южном федеральном округе. При этом авторы данных репортажей не скупились на прогнозы неких столичных ученых, что на поверку являлись «народными академиками». Через подставных лиц и ряд агентств по недвижимости в Сочи и Москве уже скупалось жильё и земельные наделы тех, кто решил не рисковать. Естественно, что скоро сформировалась агентурная сеть деструктов, что распространяли бредовые слухи о грядущем апокалипсисе на уровне лестничных клеток, дворов и даже подворотен. По НТВ время от времени, как бы подтверждая данные «ужасти», проходили якобы научные передачи, где некто замогильным голосом предсказывал конец света от таяния ледовой «шапки» Антарктиды. Или почище – от попадания в Землю, сошедшего с орбиты метеорита. Ко всему прилагались кадры известных блокбастеров «Когда наступит завтра» или «Апокалипсис», что заставляли обывателя съёживаться на диванах перед телевизором и давиться попкорном.
Ко всему прочему владелец телекомпании занимал себя чёрной магией. В кабинете у себя он хранил амулеты в виде козлиной головы, меча, нашейной цепи с черепами из бронзы, а также восковых кукол. Последнее было совсем уж занятно. Перед каждым выходом в эфир, облачившись в чёрный балахон, надевши цепь и взявши меч, предприниматель совершал некий ритуал, читая «гимны хвалы» сатане. Затем, расставляя кукол по круглой поверхности стола, соединял их нитями из воска или пластилина. В иные он втыкал булавки или иголки. Информатор сообщал, что не много ни мало – «одержимый» занимался поиском экскрементов своих конкурентов или просто недоброжелателей. Залепляя этот «пахучий состав» в изготовленные им куклы, он, таким образом, стремился нанести максимальный вред духовному, да и физическому состоянию оппонентов.
Впрочем, ни он один. Подобными сомнительными развлечениями занимались до сих пор наиболее одиозные представители деловых кругов. Не только России, но и всего мирового истеблишмента. Нередко случались аварии или даже локальные катастрофы (короткие замыкания, пожары, падения с разной высоты и т.д.) вызванные злонамеренным использованием техник «чёрного Вуду». Особенно, когда групповое «иглоукалывание» направлялось против ограниченной кучки. Тем более, если будущие жертвы сами грешили чёрной магией и были далеки от Бога.
- Мы все виноваты друг перед другом, - неожиданно сказала девушка. Если ты не против, давай спустимся к морю. Даже самые святые старцы, которые всю свою жизнь провели по скитам и монастырям, считали себя последними грешниками, достойными ада. Ничего нового я для тебя не открыла. Разве ты этого не знал? Грех, по-моему, всё равно, что игрушка в руках у ребёнка, который боится её потерять. Не стоит привязываться к тому, что ставит нас выше Бога. Даже если такая привязанность соответствует таким чувствам как дружба и любовь.
- Вот вам и раз! – Миша, поддерживая её за локоть, спускался к морю. – Ты хочешь сказать, что любовь и дружба могут послужить камнем преткновения? Между Богом и человеком? И ты туда же… Где же тут справедливость, прости, Господи? Ведь совершенная любовь побеждает страх, а Бог есть любовь. Последнее сказано в Новом Завете. И ты ставишь под сомнение эту древнюю истину? Ну и еретичка же вы, сударыня после этого.
- Ну и глупости же ты городишь, господин инквизитор! – воскликнула Клава, по-театральному вскидывая голову в круглой заячьей шапочке. – И любовь и дружба не являются истиной в последней инстанции. Они могут быть созданы как ступени нашего роста. Я убеждена, что существуют более высокие уровни понимания тех или иных чувств. Любви, например. Да и дружбы тоже. Когда человек не приносит им в жертву то, во имя чего создана сама жизнь.
- Когда он вообще ничего и никого не приносит в жертву, то это уже космическая или божественная любовь, - с неподдельным восхищением протянул Миша.
Он поймал себя на мысли, что хочет чмокнуть девушкину румяную щёчку (до того она была хороша!) и тут же устыдился. Герой-любовник хренов! Дон Жуан, Луис Альберто, Казаностра… нет Казанова. Так быстро спикировал от той, которую любишь, к той, которая нравится? Он представил себя на месте Иры. Появилась подленькая мысль. Не мысль даже – предположение. А вдруг и у неё тоже сомнение? Идёт она сейчас с кем-нибудь из своих знакомых москвичей, одноклассников-однокашников, по останкинским прудам, и…
- О чём ты сейчас думаешь? – неожиданно прозвучал голос Клавы.
Этот вопрос девушки оглушил его. Он стремительно набрал полную грудь воздуха.
- Да так… Страшно сказать – об одном близком, очень дорогом мне человеке. Ты его не знаешь, хотя, может быть, судьба ещё сведёт нас вместе.
Взявшись за руки, они некоторое время шли по освещённой аллее возле Зимнего театра. Вспоминая о том, что здесь произошло недавно, Миша задумался о том, что представляет собой этот мир. Да, он полон неожиданностей, но они лишь подчёркивают незыблемость Божественной Воли. Несправедливо винить Создателя в том, что Он не предусмотрел иные повороты в событиях. Его Воля не является грузом непосильной ответственности, которая давит и грозит страшными карами. Важны ситуации, в которых человечеству дано великое право – проверить самоё себя. Убедиться в том, что естественный ход событий очищает его Бессмертную Душу. («Мусором» для очистки становятся былые достижения, что мешают, накопившись, дальнейшему росту. Как духовному, так и физическому.) Убедиться в этом можно только на живых, не запрограммированных примерах. Один из них пришлось недавно воочию лицезреть, когда Воронов-Коломейцев оказался на поверку ни тем, за кого себя выдавал. Так сказать, внедрённым… А Тумарион, что его «остановил» (по его же собственному определению!), бывший тёмный иерарх, может быть, связан с Мишей по прошлым воплощениям. Ой, как мне понятен скепсис и непринятие иных православных иерархов по этому вопросу! Но откуда нам знать, что может, а что не может быть? Одному Богу это известно.
Телефон зазвонил церковными перезвонами, возвещая о поступившем сообщении. Миша, чувствуя прилив горячей волны, осторожно просмотрел его. «Есть серьезный разговор. Только без держиморд. На твоей площадке, у дома. Ильич». Так подписался Платон Ильич под своим посланием. Только «здрасьте» сказать забыл.
- О чём задумался, Миша? – спросила девушка, окинув быстрым взором светящийся экранчик. - По-моему, ты кем-то озабочен. Наша прогулка… - попыталась она досказать, но не смогла.
- Нет, всё в порядке, - мягко тряхнул её за локоть парень. – Один старый знакомый желает встретиться немедленно. Так что… Но час времени мы ещё можем выкроить. Правда?
- Лучше бы конечно два. Но… если служба ни терпит, можно и час.
Осознавая её печаль, Миша, тем не менее, набрал и отправил «Ильичу» следующее сообщение: «Во-первых, здравствуйте! Во-вторых, через полтора часа буду в условленном месте. Без взаимных сюрпризов. Договорились?» Снова зазвонили церковные колокола: «Договорились. Жду». Чтобы заранее подстраховать себя и Клаву, Миша тот час же возвестил «собственников» о предстоящей встрече, отправив специальное сообщение на сервер дежурного сотрудника. Оттуда последовал ответ: «Информация принята. Обеспечение будет». «Только без плотного контакта» - Миша, отправляя это дополнение, был не уверен, что силы, сторону которых принял Платон Ильич, действительно не заготовили пару-другую так называемых сюрпризов. Но, что поделаешь, честь обязывает.
- Кофе, чай, шоколадка? – пошутил он, когда они проходили мимо ярко освещённой громады «Парк-отеля», подъезд к которому был заставлен «мерседесами», «нисанами» и «вольво». – Честно говоря, я теряюсь в мыслях. Что я могу тебе предложить? Как малый ребёнок, право. Стыдно… Уже то, что я говорю об этом вслух, уже стыдоба! – он низко пригнулся к ней. Произнёс с выражением трагизма на лице, что сделало его лицо похожим на маску древнегреческого трагика: - Стыдоба!
- А, я понимаю! Это вы меня так называете! Ага… - прыснула смехом девушка. – Ну, ясно: «стыдоба» же женского рода. Моё новое имя. Какой бессовестный! Сейчас … прямо сейчас, ни сходя с места, шефу пожалуюсь, - залившись смехом, остановилась она.
Миша на мгновение представил, как Александр Андреевич (исключительно в его воображении!) вызывает девушку к себе в кабинет. Расспрашивая о том, о сём, неожиданно спрашивает: «Как тебе, Клавочка, наш новый молодой сотрудник? В смысле души и прочих достоинств?» Она, смущённо потупившись, отвечает что-то вроде «да ничего, нормальный парень». Или, напротив, с задором: « Глядите, Александр Андреевич, он ещё фору и вам задаст и прочим вашим коллегам!» Ой, лучше бы последнее подредактировать… А предварительно шефу мог позвонить другой шеф. Правильно, Владимир Николаевич Терентьев, своей собственной персоной. Или того лучше – отправить на «страничку» электронное письмецо. Что-то вроде: « Как протекает личная жизнь нашего молодого сотрудника? Женится скоро?» Вот достали!
- Сейчас не допускаешь ли ты ошибку, Миша? – как из другого мира донёсся голосок Клавы.
- Что? – реальность так быстро обрушилась, что Миша не успел ещё прийти в себя.
- …Я ничего не говорила, - удивлённо сказала девушка. – Ты это о чём?
- Да так. Наверное, показалось, - ответил он, поражаясь тому, что происходило с ним. – Какие-то глюки. А, может быть, и не глюки. Поддержка…
Они вышли на пирс, что протянулся от набережной в глубину моря. Побережье пульсировало множеством огней. Коробки высотных домов, а также построенных гостиниц, были подсвечены мощными прожекторами, а также сияли золотыми прямоугольниками окон. За лёгкой серой пеленой, что немного скрывала небосклон, вырисовывались контуры знакомых созвездий. О бетон пирса, поросший водорослями, мерно плескались волны. Несло запахами гниющей морской зелени. Морозный воздух как будто был пропитан йодом. Раскинувшееся окрест великолепие захватывало дух. Уносило всё существо в Великую Бесконечность. «Боже мой, - подумал он, - и, глядя на эти чудеса, человечество истребляет самоё себя? Посылает на смерть своих лучших сынов и дочерей? Приносит это торжество и великолепие в жертву своей алчности и бездуховности? Для того чтобы ощутить власть, иные менеджеры и агенты по недвижимости грабят более слабых, но покорно уступают свои капиталы более сильным? Вместо того чтобы сесть за один стол… нет, выйти таким вечером на такой пирс или поехать в горы. Обнявшись, сказать: «Всё это – наше! С нас никто не требует деньги за проживание в этом прекрасном мире. Нам всё это предоставлено бесплатно. Только надо уметь пользоваться и владеть этим великолепием. Изучать, изменять и преумножать его. Если мир наполнится любовью, исчезнут войны, катаклизмы, болезни. Насилие человека над природой, насилие человека над человеком. Насилие как таковое. Зачем оно нам? Незачем…» Помнится, у Достоевского в «Бесах» Петруша Верховенский, революционер-террорист, утверждал, что любит красоту, хотя ни во что не ставил человеческую жизнь. А Гитлер признался в том, что «чем больше я узнаю людей, тем больше начинаю любить собак». Интересно, а мысль изменить в самом себе отношение к человечеству не посещала этого фюрера? Равно как и наших олигархов с их зарубежными коллегами и покровителями? Проще, конечно, любить свою комнатную болонку, оправдывая этими нежными чувствами торговлю оружием, наркотиками, «живым товаром». Хотя, как сказать. Искра Божия есть в каждом из падших ангелов. Со временем – как полыхнёт…
- Ты опять за своё, милый друг? – Клава на этот раз ощутимо щёлкнула его по носу. – Посмотри, какое чудо подарил нам Господь! Это одно из тех бесконечных открытий, которые ожидают нас по мере восхождения по Вселенной. Вот к чему нужно стремиться, Миша. А не утруждать себя думами о тяжком и беспросветном. Самые лучшие и светлые умы срывались с этой кручи в тьму, когда позволяли тьме завладеть своими мыслями.
- Иногда тьма сама лезет, - кивнул Миша. – Но я согласен, что не следует давать ей волю. Приносить в жертву своё счастье. Какая величественная ложь! Якобы во имя спасения всего человечества принести себя в жертву. Поэтому я убеждён в том, что Иисус Христос и Мария Магдалина любили друг-друга. Не мог тот, кто принёс идею о вселенском счастье, не любить. Не мог…
* * *
Из шифрованного сообщения Рональд-Центру:
«…Извещаю вас о положении класса «А» в моём оперативном секторе. Определение ситуации связано со следующими фактами. … … 08 г. Сотрудник «Максим» вышел на новый источник информации, что представляет собой руководителя афроамериканской преступной группировки культа Вуду. В ходе беседы на тему о похищении известного лица, новый источник информации, получивший кодовое обозначение «Объект Х», выразил намерение оказывать содействие в поисках. Он не гарантировал безопасность похищенного. Свои доводы он мотивировал неправильным образом жизни последнего, а также его нежелание вступить на путь искреннего покаяния и искупления. Исходя из своих наблюдений и оперативной информации, «Максим» убеждён, что данное вудуистское братство, возглавляемое «Объектом Х», представляет собой культ Великой Смерти, направленный на организацию мероприятий по уничтожению целых народов, отдельных представителей человечества, а также, возможно, жизни вообще. Целью данной установки является попытка управлять человечеством через навязанное ему чувство страха перед его возможной гибелью, а также спекуляция на чувстве Божественной Любви…»
Москва, Центр. Документ №121/557 А-2. Выдержка из служебного донесения начальника внутреннего сектора на имя директора центра стратегических разработок.
«…Согласно имеющейся у нас информации, совет директоров банка «Аполлон - Гермес» в лице его председателя А.А. Ильинского, а также коммерческого директора А.П.Коломейцева поддерживает тесные контакты с диретором научно-учебного центра «Дельта-Х» Б.Е.Золотарёвым. Установлено, что при непосредственном участии последнего, организуются и проводятся в жизнь «чёрные технологии», приуроченные к выборам в Госдуму, а также президента РФ. Помимо деструктивного участия в избирательных процессах…»
* * *
…Владимир Николаевич нанёс визит Золотарёву в ходе одного из его семинаров, что проводился «Дельта-икс» в одном из подмосковных санаториев. Терентьев приехал туда с группой «собственников» силового обеспечения. Золотарёв встретил его на ступеньках санатория, окружённый своими «аномальными исследователями» и личной охраной, в которой наличествовал один выходец из Ичкерии, а также бывший сотрудник 5-го управления КГБ. Зрелый мужчина в летах, с точёным профилем римского императора, с быстро изменяющимся выражением серо-голубых, немного водянистых глаз под ровными золотистыми ресницами. Визитам «стратегов» (они же – комплексное мероприятие) здесь почему-то были всегда нечаянно рады. Поначалу им выказывали им одну любезность, которая, правда, незаметно переходила все границы.
Цену этой лживой любезности сотрудники стратегических разработок отлично знали. На провокации они не думали поддаваться. Отдав нужные распоряжения, Владимир Николаевич жестом показал хозяину «Дельта-икс», что желал бы заняться его персоной. Тот как всегда был чрезвычайно понятлив (по своему определению, являлся хорошим экспертом). Проворно он последовал к «стратегу», что готовился представить кое-какие убедительные аргументы.
- Борис Евгеньевич, признаться честно, я соскучился по вам лично и по вашему обществу, - любезно (в такт «психо-энергетической зоне») начал Владимир Николаевич. Они прогуливались по дремучему парку с покрытыми лёгким снежком дорожками, что окружал санаторий: - Наблюдая за вами лично и вашим сообществом, которое мы именуем психо-диверсионной деструктивной структурой, поражаешься тому, на что голь на выдумки хитра. Так, по данным ГУВД и ФСБ, в числе лиц, покончивших жизнь самоубийством, только за последний месяц – несколько сосен последователей вашей тоталитарной секты. У ряда из них обнаружены черновые варианты подписки на имя вашей организации: «В случае какого-либо происшествия со мной, как-то нарушений моего физического и психического здоровья, болезни или смерти (в том числе и самоубийства), прошу не предъявлять никаких обвинений в этой связи научно-учебному центру «Дельта-икс», а также его руководителю… ну, понятно кто… Кстати, в подписке есть и другие пункты: насчёт жилья и имущества, что передаются в случае смерти в собственность в качестве добровольного пожертвования известно кому. Кстати, ОРБ да и спецы из ФСБ и нашей конторы раскрутили одного из киллеров. Он немного оговорил вас лично и вашу аномальную «крышу». Знаете ли, он неоднократно посещал ваши семинары. Вы, зная о его намерения и будучи знакомы с его «папами», проводили с ним психофизическую подготовку, которой вас обучили ещё при 5-м управлении. Привили этому субъекту весьма интересные навыки: уход от преследования своих убиенных жертв, что атакуют с тонкого плана, сброс негативного причинно-следственного события на чужое казуальное тело… Интересная подготовка. Честно говоря, очень напоминает психофизическое зомбирование, что уголовно наказуемо. Не так ли, Борис Евгеньевич?
Порыжевшие сосны качнуло из стороны в сторону порывами ветра. Картаво закричали галки, что бродили стаями возле темнеющих на фоне снежного покрывала незамёрзших луж. Панорама, окружающая собеседников, приводила обоих к мысли о Великой Вечности. Однако беседа всё ещё не зашла в эту область. Хотя предвещала большие неожиданности для обоих специалистов, которые решились помериться силами.
- То и скажу вам, дорогой вы наш добролюб и доброход, что ничего у вас опять не получится, - слегка картаво проговорил Борис Евгеньевич. Он беспокойно морщил свой залысый, изрезанный морщинами лоб: - Нет, не спорю: вы и ваша бригада тайных дел раскрутите через Генпрокуратуру дело этого бедняжки-киллера. Добавите ко всем его признаниям ваши аналитические выводы, проведёте массовую кампанию в СМИ, чтобы как-то нам насолить. Что ж, рыпайтесь, если вам охота. Правда, закона о деструктах ещё долго-долго не будет в Уголовном кодексе. Поэтому я как всегда в конечном итоге уйду из-под удара. Ну, а сотня-другая лохов, что в астаральном полёте с десятого этажа кончат, так сказать, свою… ну, просто не интересны! Это я так приблизительно гутарю ибо за отворотами вашей дублёнки может быть включённый на запись диктафон. Всякое бывает в нашем неожиданном мире, не так ли? Кроме всего у нас ещё есть влиятельные покровители в бизнес-кругах и даже силовых структурах. Коррупция, знаете ли… Им всегда не нравится, что вы вторгаетесь в нашу, а значит и в их жизнь. Вам это нужно – привлекать к себе эти громы-молнии? Эх, вы… Да и сами люди, - Золотарёв довольно усмехнулся, - электорат, народ… Они же разорвут вас на части и выбросят вашего Бога! В том случае, если вы разгоните нашу фирму. Ведь мы для них что? «Манна небесная», вот что, дражайший вы наш. Помогаем сбрасывать проблемы, вещать «собак», псиэнергетику откачивать… Хоть на время, но избавляем их от чувства ответственности – помогаем сбегать от совести… от неё, суки окаянной… Оно им надо – появление этой самой совести в виде головных болей и бессонницы?!? На кой им хер эта совесть, этот Бог… спрашивается?!? Это несёте им вы и ваша поганая фирма, доброхот вы нащ задрипанный, добролюб вы наш хренов. Хрен вы тихонов… И ваш святой Бог заодно с вами, с его святоносной армией херувимов и серафимов шестикрылых, - он, явно не справившись с поехавшей «крышей», отчаянно запричитал: - Выйти за СвятуюТроицу всем демонам! Брызги дьявола божественны! Три бронепоезда с чёрной энергией – на чёрную звезду…
- Слышишь ты, бесноватый – рот свой прикрой, кому говорят! – прикрикнул на него Терентьев. – Вам как никому другому должно быть известно, что за Святую Троицу никогда не выйти. Вы только образуете иллюзию этого выхода. В неё и попадёте. Страшно, что вы погружаете в этот иллюзорный дурман тех несчастных, которые не ведают, что творят. А наказание ведь накручивается. И накручивается на вашу голову. Хочу спросить: может хватить гадить самому себе и другим? Ведь вы умный человек…
- Не теряете надежды вернуть меня вашему Богу? Поставить на службу вашей ангельской иерархии? – усмехнулся шеф деструктов. Глаза этого обаятельного злодея посерели от внутренней злобы: - Зря теряете время, любезнейший. Да и силы драгоценные. Бог, мне думается, вам этого не простит. У меня нет дороги назад. В предыдущих воплощениях я наделал столько фигни, что в случае выхода из нашей системы меня просто разберут на составляющие. Как тонкие, так и плотные. За долги! Вот, скажем, вчера: иду я на вокзал, на электричку, а за мной увязались двое психофизических фантомов. Потом они, правда, самоликвидировались… ну, я так сделал, но всё равно – как-то не по себе стало. Чёрные такие, здоровые – в капюшонах выше головы и шеи. Гориллы… Таким разобрать и собрать – всё равно, что хрен отломать. Надеюсь не ушиб вас ничем? – Золотарёв захохотал пронзительно и дико. – Я просто перестану быть самим собой, вот и всё. Я от этого не в восторге. Предпочитаю сгореть дотла в геенне огненной, но… брызги дьявола божественны. И что ты мне сделаешь? Ни черта! – он показал язык.
- Ну, ты ж не дитё! Ты ж родитель и прежде всего взрослый. Свят, свят… - перекрестил его Терентьев.
…Как же его убедить, в сердцах подумал Владимир Николаевич, направляясь к своей служебной машине. Как убедить его испорченный, чёрный ум, что не всё так безысходно? Ведь он сам себе не принадлежит. Его тёмненькие хозяева манипулируют его потерянной душой, которую в силах найти и вернуть лишь сам хозяин – он сам. А торопить его не следует. Тёмненькие постоянно толкают нас на спешку, что есть грех. Но мы не такие глупые, чтобы играть с ними в поддавки.
Перед тем, как захлопнуть дверцу чёрного «джипа», он с некоторой тревогой окинул взором группу золотарёвцев, что блуждала в так называемом «паровозике» под предлогом наработки экспертных качеств. Все эти люди с потерянными глазами и лицами, действительно напоминали дрессированных «хомяков». Впоследствии из тех, кто не сойдёт с ума и не покончит жизнь самоубийством, Золотарёв создавал группы пси-энергетических или астральных киллеров, что пытались влиять на отдельных личностей и целые общественные группы. Среди них, держась руками, за шею вперёд идущего, шествовала Ира Цвигун, что выполняла его личное задание и была его личным сотрудником, внедрённым от секретариата Центра в эту деструктивную структуру. Как она, выдержит? Сдюжит, как говорили прежде на Святой Руси? Директор был категорически против. Ведь «внедрённики» это удел отдела собственной безопасности. Но Терентьев настоял. А Ира дала своё согласие. И в письменной, и в устной форме. Молодец! Хотя и немного не по себе. Ведь Эксперимент он всегда эксперимент. Непредсказуемое вечное…
- Становитесь к нам, - пролепетала какая-то женщина в пёстром шарфе, что шла замыкающей. Время от времени она внутренне сопротивлялась зомбированию, хотя и не осознавала этого (не попадала в ногу). – Вы ведь одинокий страждущий? Борис Евгеньевич… он хороший… Если делать как он скажет, будет тугая струя. И всё-такое…
Он ехал, утопая в кожаном сиденье «джипа». Голова его дремала. Мыслями он не задевал ни Ирину, ни Михаила, понимая как это опасно для них обоих. Бог выискал для них испытание. Его надобно пройти. (Он лишь время от времени видел её румяное лицо с развевающимися из-под вязаной шапочки русыми волосами, и полузакрытые, обведённые синеватыми кругами напряжения глаза.) И Бог не по силам не даёт испытаний. Так сказал некогда отец Зосима, у которого он стажировался в молодости, на заре своего пути в 1-м главном управлении КГБ. Так сказал келейный уже почившего в мир иной отца Зосимы – ныне отец Кирилл. В миру, говорят (и говорят очень тихо!), один из защитников дома сержанта Павлова во время Сталинградской битвы. Если не сам… Говорят (ещё тише!), что обласканный истинной народной любовью, увешанный наградами, он долгое время стал предаваться невоздержанному питию, поселившись после Великой Победы там же, на Волге. Затем стали мучить кошмарные видения. Пришла мысль о смертном грехе… Но он силой воли заставил себя жить. Как-то божественная сила завернула его в церковь, отстроенную на руинах Сталинграда. Он помолился и стал жить по-новому. Затем, встретив какого-то таинственного, белого, как лунь, старика, подался в Сергиево-Троицкую лавру. Оттуда так и не вернулся. Но вскоре монастырь обрёл нового послушника, который стал келейником отца Зосимы.
Он лишь послал в ободок её ауры мощный золотой луч. Сердцу стало тепло. По телу разлился покой.
- Солнышко, - Владимир Николаевич, проведя внутреннюю чистку, наконец, позвонил жене: - Пироги готовы? Отлично! Я сегодня до завтрашнего в законном отгуле. Так что… Что? Василий Иваныч у нас в гостях? Ой, как славно! Нет, трубу не передавай. Знаю, что возится на кухне. Тебе подсобляет. Сейчас буду…
***
…Кэн Роджерс Потензен вышел с тремя детективами отдела убийств из оперативной «хонды» без мигалки. Лейтенант проинструктировал их ясно: в старом доме с мезонином на углу Пятой Авеню и Бристоль-стрит, комната №5, этаж 5-Д, может прятаться Джордж Бэкон, он же Яростный Бык. ФБР спустило указание: участвовать в расследовании похищения молодого бизнесмена из компании «Маджестик». Раз федералы указывают, значит – о, кей – будет сделано. Полоска тротуара была узкой. Людей в этот ранний сновало немного. По широкой улице заставленной кирпичной кладки домами прошлого и позапрошлого века, с нависшими коробками небоскрёбов из тонированного стекла и арматуры, в которых отражалось всё происходящее на «даун-стрит» (вечером и ночью в них красиво переливались огни рекламы), уже начинали двигаться автомобили горожан, что спешили из предместья в деловой центр. Но обстановка выглядела пустынной. Спешат потому что бояться попасть в «пробки», которые всех достают, упел подумать Кэн. Подсознание его уловило в идущем впереди, что был одет в леопардовый костюм и кепку, кого-то страшно знакомого. Так и есть! Сам яростный Бык шествовал им на встречу. И навстречу своей судьбе.
Дэтективы как по команде остановились. С минуту никто не двигался. Яростный Бык, изобразив на своём сильном красивом лице истинную ярость, запустил руку во внутренний карман гавайской рубашки, одетой под пиджак (хотел выглядеть ретро-ганкстером, сукин сын). Опередив на мгновение, маленький таец выхватил из напленчной кобуры «смит-вессон». Держа его перед собой, он выкрикнул что есть сил:
- Оставь пушку, Яростный Бык! Медленно, медленно… Вынул её из кармана двумя пальцами. Так, чтобы нам было видно – брось её перед собой на асфальт. Затем отошел на пять шагов, встал на колени и заложил руки за голову. Процедура тебе известна, не так ли? Кивни головой, если не хочешь, чтобы я её прострелил!
- Отсоси мой член, грёбаный коп! – выкрикнул Яростный Бык. Он на глазах становился пунцовым от нахлынувшей злобы. Руку так и продолжал держать во внутреннем кармане пиджака в чёрно-желтых тонах. Хотя в глазах сквозила неуверенность: - Берегись меня, коп! И ты, узкоглазая свинья, и ты, чёрная. И этот белый ублюдок, которого… о, это был ты!.. я видел в клоунском парике. Ты, придурак, развлекал толпу в деловом центре! Положу вас всех, уроды! У меня сегодня счастливый день. Мне гадалка предсказала: когда мой Марс находится в асценденте…
Кэн уловил, что сосед-дэтектив, рослый афроамериканец, с неделю прибывший из Академии, так и не выхватил своё оружие. Под мышкой кожаной безрукавки, одетой под сетчатую майку, в кобуре у него висел точно такой же «смит-вессон» 38-го калибра. Дик Палмертон явно струхнул. При виде пунцового лица ганкстера и его руки, что топорщила внутренний карман пиджака, он замер в неестественной позе. (Наверное, так же замерла работница старухи в «Преступлении и наказании», завидев над собой занесённый обух топора, неумно подумал Кэн.) Он выпучил свои остекленевшие тёмно-карие глаза с ослепительными белками, среди складок шоколадной кожи. Он всё портил, этот сопливый новичок-блэкбой. Вокруг Кэна опустилась мутно-серая пелена, похожая на грязное стекло, после полуторачасовой езды по «каунтри». Он видел лишь золотистые капсули свои патронов в барабане револьвера и его взведённый курок, что покачивался на уровне лица ганкстера. Палец заметно дрожал на спусковом крючке – был готов дёрнуться и… Этот Джордж Бэкон именно так будет строить свои действия. По поведению нашего оробевшего новичка. Подпитываясь его страхом, что возбуждает адреналин у него в крови! У них – у обоих…
- Дик, осторожно… Не надо ничего вытаскивать, - он тихо предупредил на правах старшего группы своего старого товарища Джонсона, что уже держал под прицелом своего «люгера» злоумышленника.
- Кэн, не торопись! Я могу по рации предупредить, - нарочито громко начал Дик, - что мы мирно говорим с Джорджем. Что он нас понял, что он нас слушается. Что дополнительные наряды нам не нужны. Не так ли, Джордж?
- Да пошёл ты, вонючий коп! Я таких на зоне трахал…
- Успокойся!
- Я сказал – да пошёл ты! Не догоняешь, ублюдок!?! Мать твою… И твою, черномазый.
- Пусть он прекратит, ребята… сэр… Я его сейчас завалю…
- Заткнись… - Кэн, присев, резко нанёс боковой удар в изгиб ноги блэкбоя. Тот чуть было не осел, но устоял.
Яростный Бык заржал:
- Что, грёбаные копы! Мочите друг-друга? Обоссались?!?
На обоих перекрёстках завыли полицейские сирены. Чёрно-белые «шевроле с сине-красно-белыми мигалками заблокировали ещё слабое движение на обеих сторонах улицы. Редкие прохожие уже давно спрятались в подъезды или за углы домов. Несколько легковых машин, а также фургон «мерседес» тёмно-вишнёвого цвета, беспорядочно сбились в центре по разделительной лини. Кто-то пузатый, в широченных штанах на подтяжках и ярко-оранжевой кепке, уползая под защиту полицейских, орал: «Твари поганые! Не стреляйте по машинам! У меня истекла страховка! Слышите?!? Я плачу вам налоги! У меня кузен служит в мэрии! Он вас отымеет…» Из-за произвольной разделительной линии неслось иное: «Оливер, любимый! Этот чёрный симпатяга явно наш… гей-бой! Он так и не вынул пистолет. Я бы тоже не вынул. Зачем вынимать? Оружие это зло», «Заткнитесь вы, педы! Ещё лижутся. Идите в свой поганый гадюшник – там и трахайтесь…», «…Я сейчас вас обоих задержу, если не прекратите! За нарушение общественного порядка! За препятствия действиям полиции», «А что, сотрудник? У нас свободная страна…», «Так, руки на капот, живо! Вы имеете права хранить молчание…»
Свободная страна – свободные нравы, пронеслось в голове Кэна. Он ясно слышал, как с обеих сторон зазвенели затворы помповых «ремингтонов». Ну, смотри, дружок, не подведи, мысленно попросил он «смит-вессон». Внезапно ему пришло в голову – уж не хочет ли Яростный Бык свести счёты с жизнью? Уж не провоцирует ли их…
- Вашу мать! Ты, грёбаный коп, что ты медлишь?!? – Яростный Бык слегка дёрнул левым плечом, где мог прятаться «ствол». – Зачем ты снова даёшь мне отсрочку? Я тебе давал такое право? Отвечай, вонючка! Ты ведь детектив Кэн? Мне о тебе говорил один человек. Черномазый наверняка его знает. Пусть он стреляет первый – отель «Калифорния»! Эх-ха!
В висках Кэна образовались ледышки. Его знали, от него ждали выстрела. Палмертон…
- Ты же умный парень, Джордж! - тщетно продолжал гнуть «родителя» Джонсон, топорща рыжевато-седые усы. Он расслаблено держал на вытянутых массивный хромированный «люгер». – Зачем тебе умирать? У тебя есть жена и сын, - то, что жена была наркоманка со стажем, а сын мог пойти её стопами, напоминать было ни к чему: - Тюряга лучше, чем смерть. Сдашь кое-кого из той шушеры, что тебя подсиживает. Тебе скостят срок. Выйдешь на волю, обнимешь сына. Здорово!
- Чтобы он стал таким же ублюдком, как я? Как бы не так! Отсосите…
Кэн едва не задохнулся от подступившего смеха.
- Всё в порядке, сынок… - продолжал верную линию Джонсон. – Бросай оружие, как положено. Я одену наручники…
- А, был Яростный Бык да весь вышел! Эх-ха-ха…
Джордж Бэкон всё же сделал роковое движение. Тут же он упал от двух мощных толчков. Пули «люгера» 45-го калибра продырявили ему грудь. С кровавыми клочьями, разорвав лёгкие, они вышли наружу. Отброшенное тело в кроваво-красных лохмотьях пёстрой гавайки рухнуло спиной на асфальт. Через час его, упакованное в чёрный прорезиненный мешок на молнии, уже втаскивали на складной тележке в карету скорой помощи. Сияя огнями «клиффорд», она тут же уехала в окружной госпиталь. «…Я тебе морду набъю, узкоглазый!- схватил его за грудки Палмертон, едва отошед от ступора. – Если старший, так можно бить напарника?!?» Кэн нанёс ему два удара в пол силы – в область сонной артерии. Их тут же растащили Джонсон с помощью четырёх сотрудников полиции. Зажглись бликами съёмки чей-то фотоаппарат и пара-другая сотовых телефонов. Из машины почти на ходу выпрыгнул лейтенант: «Прекратите! Хотите в дисциплинарную комиссию! Кто зачинщик!?! – и, уставившись в растрёпанную грудь Кэна, ткнул в неё большим пальцем: - Потензен! Как старший – немедленно рапорт! Ты виноват! Ты будешь отвечать! Заткнись и слушай! Если твой значок и револьвер…»
Джексон, ободряюще подмигнув, отстранил шефа. Он стал между ними, показывая глазами: уходи. Кэн так и поступил. Оправив костюм (в Бэлтиморе снова установилась летняя погода), он отправился куда глаза глядят. В след ему злобно смотрели тёмно-карие зрачки Палмертона. Голоса Джонсона и одного из полицейских оправдывались: «…Сэр, мы точно не знаем, кто первый начал! Это общий срыв! Этот мудак чуть нас всех не завалил. Патрульные подтвердят?» - «Да, сэр! Именно так! Если бы не этот детектив, он бы точно начал стрелять. Ваш парень молодец, это факт! Именно факт – не фак…»
***
…Приветик, - сказал силуэт знакомого, что высился тускло-бежевым пятном на футбольном поле перед домом. Аккурат там, где рухнувшим на ограждение деревом помяло сетчатую ограду и чуть не пришибло «вечных» старух, коих по счастью не было. – Узнаёшь?
- Память моя… Что-то с памятью моей стало! – в такт известной песни проговорил парень. Он ещё не отослал «собственникам тревожный сигнал. – Напомни, может и узнаю.
- На фига? Память есть инструмент сокровенный. Орудие убийства, если надо. Ещё не вспомнил?
- Слушай, приятель. Ты загадками заговорил, а я разгадками. Ты наверное того… заплутал в околоземном пространстве? Или потерялся с другим знакомым? Владимиром Ильичом… так его, кажется, кличут? Поди, в кустах где-то прячется?
Для вящей убедительности Миша окинул взглядом тёмное пространство детской площадки, на котором дрожали золотистые, оранжевые и красноватые блики освещённых окон.
- Уходишь от темы, попутчик? Нехорошо… Между прочим, я по твоей милости кое-где отсидел не за так. За всё надо платить. Не находишь?
- А… - до Мишиного ума наконец дошло. – Меня интересует оперативная информация… Ты что ли, чудак?
- Ты не ты, я ни я, - тяжёло задышав, бросил субъект. Было видно, что он едва сдерживается, чтобы не броситься: - Отвечать ты должон. Чуешь? За долгами я пришёл, а долги надобно плотить. Собираешься по чести или принудить? Я это могу – не сумнювайся.
- Не сумнювайся… - Мишу разбирал непонятный смех. – По совести, по человечеству… Я старуху-процентщицу не убювал и попа в глаза не видывал! Понял? Так и скажи квартальному. А теперь, слушай мою команду, нечисть ежеквартальная. Стоять! Смирно! Руки по швам! Стой, раз-два. Кругом – шаго-о-ом а-а-арш!
Он вовремя не определил что произошло, потому что тёмно-бежевый силуэт превратился сначала в летящее пятно, а затем вовсе исчез. Словно растворился в воздухе, как… В прочем сравнения с Ангелом Божьим были не уместны. Были, есть и будут в таких случаях. Нет, всё-таки как нечисть потрудилась над русским языком! Всё духовно-важное – с акцентом «было»! Запихивается из настоящего и будущего в прошлое. Или с приставкой «не». «…Не могли бы вы?.. Вы не откажетесь, если?.. Вам не трудно?..» И самый венец: «Будьте так любезные, не…»
Он снова осмотрелся. Никого. В том числе и Платона Ильича. Вот тебе и здрасьте… Послать ему СМСку соответствующего содержания? В которой послать на все четыре и далее? Нет, не культурно.
- Миш, а Миша… - раздался гнусавый голос из-за кустов: - Всё-таки здорово я пошутил, так?
- Платон Ильич, милый вы наш, ненаглядный… - Миша был сама любезность. – Зачем же прятаться в кустах? Выходите наружу. Поговорим…
- Успеется. Ты мне вот что скажи. Вашей конторой мне зачтётся, если я кое-чего начну рассказывать?
- Мы это…Платон Ильич! – Миша на этот раз превратился в сугубо официальное лицо. Даже свёл невидимые в темноте брови. – Я не уполномочен говорить с вами. Я могу лишь обсудить с начальством ваши предложения. Всё остальное – в руце Божьей.
- Ладно, не упёртый. Понимаю. Я выхожу. Бить не будете? – вроде бы за шведской стенкой из металлических прутьев, что высилась впереди кустов дикого орешника, что-то заколыхалось.
- Почему во множественном числе? Вы разве кого-то ещё видите?
- Нет, я так. В общем, я выхожу.
Из-за кустов орешника действительно вышел Платон Ильич собственной персоной. На его помятом от невоздержанности лице были тёмные очки. Волосы на ярко-шафранной лысине скатались. Да и сама лысина выглядела бледной и дряблой. Вдобавок ко всему сбоку бежевой куртки виднелось тёмное пятно. То ли в грязь упал, то ли в бензин. Непонятно…
- Мишань! Всё, я вышел. Меня хорошо видать? – он воздел кверху свои руки. Помахал им как пловец, который утопал: - Будем говорить?
- Смотря о чём. Хочу спросить для начала: бежевый это – ваш цвет?
- Ну как тебе… По цвету и масть, как говорится. Чё-то мне не нравится твой тон, шеф. Ты никак издеваться надо мной решил? Так?
- Так да не так, - Миша спиной ощущал недоброе, но и не думал поворачиваться. Лишь выставил невидимый глазу заградительный экран: - Я вас очень прошу, давайте по существу. Итак!
- Ты так ничего и не понял, Мишка, - неловко усмехнулся ответсекретарь, что, по достоверным Мишиным данным, претендовал на место Бевзер. К тому же по молодости был в неё влюблён: - Я не шутить с тобой пришёл. Либо я с вами, либо… Может кое-чего произойти. То, что меня замучило, может прийти к тебе. И переключиться на тебя. Понял? Миша!
- Ой, вот только не надобно меня стращать. Ладно? Чужих собак вешать – надолго ли? Повисят, если так… вернутся скоро к законному обладателю. Стоит ли так осложнять свою судьбу? Свою карму, наконец?
- Вот-вот! И я о чём? Ты свою, Мишаня, уж точно загрузил. По самое некуда, - Платон Ильич нервно шмыгнул носом. – На черта ты полез в эту кашу? Не тобой и не мной заваренную? Не нами всеми? На фига святым инквизитором стал? Совсем обалдел? Теперь спрос с тебя знаешь, какой будет? С родных твоих, близких… с любимой девушки, наконец…
Мишино сознание на мгновение замутило. Этого было вполне достаточно, чтобы защитный экран прогнулся и лопнул. Что-то враждебное пролезло сквозь образовавшиеся прорехи. Прежде чем парень успел установить что именно и принять меры, чьи-то руки обхватили его за плечи. Стали давить и прижимать к земле. Он принял меры. Позади раздался глухой рык – огонь, пущенный им по контуру ауры, видимо обжёг невидимого монстра. Ему самому становилось нестерпимо жарко от слепящего пламени. Изо всех сил напрягая внутренний «кристалл», Миша вызывал видение: огненный меч в руке Архистратига Архангела Михаила, что помогал всем войнам и защитникам. Что-то подобное вскоре закрутилось перед ним по воздуху. Рассыпая искры красновато-оранжево-золотой вытянутый сгусток света, вращаясь крестообразно, устремился к ответсекретарю, что стоял и делал пассы. Ясное дело – колдовал, скотина нечистая.
Нечто продолжало действовать. Невидимые лапищи вскоре обозначились в чёрную блестящую ткань. Они сползли на грудь. Из них показались тёмно-зеленые отростки вроде пластилиновой массы. Теряя силы, Миша рванулся – как вдруг…
На момент он узрел себя посреди ослепительно-белого, казалось футбольного поля. С боков его обступал молочно-желтоватый, будто цыплячий пух, туман. За ним – то ли горы, то ли сидения амфитеатра. Рядом прохаживался уже знакомый силуэт. То ли юноша, то ли девушка в длинной рубахе с просторными рукавами, с распущенными волосами, в которых сияла золотая диадема с крупным камнем. За плечами у существа расходилось сияние вроде сложенных крыльев. Будто два ореола сходились в один. Святая Троица…
«…Ты действительно Ангел Божий? Ты был тогда, в Ростове-на-Дону? Хотел что-то передать мне? А я по неразумию своему…»
«Ничего страшного. Ничего не произошло. Ты на самом деле всё понимаешь верно. Не торопись. Всё последует так, как нужно. Ты успеешь, если не будешь торопиться. Ты понимаешь меня?»
«Ты говоришь как-то странно. Будто давно отрепетировал свои ответы. Ты заранее знаешь, что я буду спрашивать? Оба-на…»
«Это не значит, что мы всё знаем. Я не знал, что произойдёт с тобой. Всё, что случилось, твой момент. Ты его выбрал. Говорю я так, потому что вы не готовы услышать нашу истинную речь. Она подобна пению или игры на ваших инструментах. Как симфонический оркестр».
«Я что умер? Или продолжаю жить?»
«Ты здесь для восстановки сил. Ещё немного и ты пойдёшь обратно. Вернёшься домой. Тебя поддержит один человек. Скоро. Почти сейчас…»
«Можно ещё спросить? Ты мужчина или женщина?»
«Ты не это хотел спросить. Думай…»
«Хорошо. Как Ира? Она меня любит? Ей нужна помощь? Она…»
- Ну вот, приехали. Я-то думал, что вы, молодой человек, того… на мягкую посадку пошли. Но приземлились тяжело. То ли шасси не выпустили, то ли закрылки убрали. Недорассчитали ваш посадочный режим, - оглушил его чей-то мягкий, но вместе с тем звонкий старческий голос.
Он раскрыл неживые, обмякшие веки. Сладко ломило в затылке. Будто сотни специальных игл кололи источник боли и печали. Спина ощущала жёсткую поверхность. Над собой он видел тёмное звёздное (ужасть!.. страсть!..) небо, с которого уходила пепельно-жёлтая туча. Так быстро, будто его кто-то подцепил и тянул за собой. Голова того, кто был над ним, склонилась. При свете звёзд она полыхнула сединой. Кроме всего от человека тянула острым запахом чеснока, перца или каких-то приправ. Седые закрученные усы были явно с прочернью.
- Ну что, окончательно приземлился? С мягкой посадкой! Относительно, конечно… Но бываете и хуже. Вот так-то, молодой человек. Давай вставать, - крепкая старческая рука нащупала его пальцы. Умело сделала захват.
Одним рывком – и Миша встал на своих двоих посредине футбольного поля детской площадки. Тело постепенно наливалась живительной силой, имя которой душа. Члены, что ранее были как неживые, оживали. Прорезалось обоняние. В голову ударил запах гари – вокруг них, хорошо различимое в свете окон, темнел ободок чего-то тёмного, с тлеющими угольками. Будто и впрямь посадочный костёр разводили.
- А где этот… ну, секретарь… ответсекретарь?
- А, этот что ли? – старик оживлённо мотнул своей сединой в сторону бежевого тела, что уткнувшись головой в основание шведской стенки, храпело на траве. – Расслабляется, наверное. Откачало самоё у себя свои силы. Немеренно… Теперь перезагружается. Пойдём, молодой человек. Ты уж меня прости, что не представился. Зовут меня легко и просто: Василий Иванович. Фамилию свою не называю, потому что боюсь.
- Почему вы боитесь? – Миша уже окончательно пришёл в себя.
- Потому что Цвигун моя фамилия. Люди поколения родителей обычно пасуют. Думают неправильно. Начинают глупости делать. Только зря. Да и не нужно. Совпадение это.
- А Цвигун! – Мишу чуть не разобрал смех. – Вот вы о чём. Да, я понял. Этот бывший зам Андропова по КГБ, что покончил с собой. А прежде был консультантом фильма «Семнадцать мгновений весны». Там, в титрах: полковник Кохв или Колхв…
- Всё, понятно! Теперь успокойся. Пойдём до дому. Ты ведь здесь живёшь, Миша?
- А имя моё…
- Знаю, потому что… Давай хоть в подъезд войдём – там всё расскажу.
Они вошли под бетонный козырёк. Лампочка, как водится, была разбита вместе с круглым плафоном. (Не научились у нас ещё не бить лампочки.) Но света от окон первых этажей было предостаточно. И запахов тоже.
Миша решительно вынул сотовый. Экран с подсолнухами покрывал молочно-серый прямоугольник. Его покрывало n-е количество «шестёрок», что на третьем ряду переходили в знак вопроса. Надо было отправить сообщение (запоздалое, чего уж там) куда следует, но он медлил. Стоящий рядом старик улыбался сквозь усы. До сознания из подсознания, наконец, дошло. «…Тебя поддержит один человек. Скоро. Почти сейчас…» Ангел Божий! Так это он и есть – этот человек? По фамилии Лиознова… тьфу ты, Цвигун!
Тем не менее, он скопировал рисунок на экране и отправил как сообщение «собственникам». В следующий момент пришёл ответ: поле было «засеяно» цифрой «7». Павел Фёдорович явно в курсе. Или Цвигун – их человек? Видимо, использовали для своего контроля за своими же кадрами. Кто их знает? Может, Платон Ильич…
- Мне поручено вам кое-что передать, Михаил, - голос Цвигуна стал по-настоящему тёплый. Морозный пар, исходивший от него, казалось, напоминал ангельское сияние. – Это кое-что у меня в руке. Посмотри и возьми. Дьякуешь, пане?
Мишиному взору представилась фотокарточка размером шесть на четыре. Милое девичье лицо. Распущенные по плечам волосы. Смеющиеся глаза, ямочки на щеках, чуть вздёрнутый носик. Ирина… Он осторожно, как драгоценность, принял фотокарточку из крепкой руки этого человека, которая также пропахла чем-то пряно-острым, но приятным. Бесов что ль чесночным запахом отгоняет?
- Дьякую, - Миша осторожно повернул фотокарточку тыльной стороной. Там ничего не было кроме молитвы «Живые помощи». Вопросы, которые в таких случаях градом сыплются и давят без разбору, даже не пришли ему на ум. – Понял… Вы, как я понял её дедушка? Верштейн?
- Так есть, - отшутился Василий Иванович, хлопнув его по плечу. – Всё понимаешь.
- Так это… пройдёмте в квартиру, что же мы…
После того, как кодовая дверь была открыта, а затем закрыта, они поднялись на второй этаж. Цвигун, мягко отстранив его, проворно взбежал на лестничную клетку. Замер. Затем, сделав движение рукой, предложил двигаться дальше. Хотя все этажи были освещены (кроме первого, где две квартиры арендовала нотариальная контора: там кто-то выбил лампочку), Мише показалось, что либо лампочки запылились, либо находились на последнем издыхании. Когда они подошли к Мишиной двери, сверху донеслись голоса:
- …Костик, вот ты зря коврик не помыл! Я об него сейчас ноги буду вытирать. Хорошо это, а?
- Ну, не помыл, так не помыл. Охота меня доставать?
- Костя, не нервируй меня? Лишний кросс охота пробежать? Упал-отжался?
- Ой, не надо, шеф! У меня ус отклеился…
- То-то!
С третьего этажа вместе с жеребячьим гоготом сбежали двое парней. Короткие стрижки, кожаные куртки. Оба в джинсах. На первом были полусапожки с металлической клёпкой. Он держал перед собой светящийся сотовый телефон. Судя по всему, набирал либо слишком длинный номер, либо слишком длинный текст.
- Здорово, бойцы! Как жизнь невидимая?
Это говорил с ними Цвигун. Он стоял посреди площадки. Руки расслабленно лежали вдоль тела. Усы двигались, а глаза смеялись. Среди седой густой шевелюры едва обозначилась лысина. Её, казалось, подпирал капюшон нейлоновой куртки с подбоем.
- Костя, ну что… - рассеяно сказал тот, что нажимал на кнопки телефона, - я же сказал, что коврик надо было мыть?
- Пошли уже. Не смущай людей.
Парни с виноватыми лицами проворно сбежали вниз. Хлопнула железная дверь.
- Немного припоздало, но, да ладно. Всё равно бы ничего не вышло. Человек есть смертное существо. К тому же… Да ты и сам знаешь, - Цвигун весело толкнул его к двери. – Открывай уже.
Квартира была также полна своими неожиданностями. Папа с мамой, как оказалось, битых пол часа драили таинственное чёрно-лиловое пятно, что неведомо как образовалось подле иконы Спасителя. В Мишиной комнате, аккурат у изголовья его кровати. Оно не оттиралось. Тряпка, которой его пытались отмыть, окрасилась в угольно-чёрный цвет. Её выжали и положили в пластиковое ведро с моющим средством. Мама вовремя надела резиновые перчатки - запачкались лишь кончики пальцев. Папа обалдело наблюдал за её усилиями, от коих пятно лишь слегка уменьшилось и поблёкло.
- Миша, что ты за гадость разлил? – встретила его мама, вытянув руки в оранжево-чёрных перчатках в направлении Цвигуна: - Здравствуйте! Вы Мишин коллега?
- В самом прямом роде, - заметил Василий Иванович. – Даже больше вам скажу. Разрешите представиться – перед вами дедушка Ирины. Зовут которого Василий Иванович. А вас как?
Мишины родители ни разу Ирину не видели. Лишь пару раз говорили с ней по телефону. (И то, когда она звонила из Москвы, а у Миши не было сотового.) У Миши было несколько фотографий, где они снялись с Ирой в Москве. Но все три куда-то запропастились. Дедушка таинственной девушки, таким образом, пришелся как нельзя кстати для его родителей.
- Ой, как здорово! – воскликнула мама. – Ну, наконец-то! Хоть теперь мы узнаем…
- Проходите-проходите, - радушным жестом папа указал Василию Ивановичу на кухню.
Апрель 2008-май 2010 гг.
Продолжение : http://www.proza.ru/cgi-bin/login/page.pl