Катя устала бродить по воде и улеглась на полотенце. Рядом растянулся Гошка. Вскоре и Ира с Юрой решили, что все камни не соберешь, а каждый следующий красивее предыдущего и тоже стали загорать.
Потом минут сорок все четверо нежились на солнце. И, если бы не деловая Ирка, через каждые десять минут требовавшая, чтобы все перевернулись, они бы уснули.
– Поворачиваемся, кому сказала, вы сгорите, а мне вас лечить нечем.
– Слушай, а как твою маму зовут, – неожиданно спросил у Гошки любитель копченой рыбы.
– Светлана Сергеевна.
– Это она в библиотеке работает?
– Ну да. Ты ее знаешь. Ее все знают.
Катя с удивлением сообразила, что тоже ее знает. Сколько себя помнит, раз в неделю она приходит в библиотеку, берет новые книги, сдает прочитанные. Оказывается, это его мама. Она таким красивым голосом говорит: «Катюша, вот это почитай, очень интересно. Я сама прочла – прелесть». Катя вспомнила, что и отца она видела. Однажды он стоял возле стола Светланы Сергеевны. Они о чем-то говорили и смотрели друг на друга, такими глазами… Катя тогда подумала, что любовь, это счастье.
– Мы можем еще полежать, но потом умрем от голода. – сказал Гошка.
И они стали одеваться. Наполнили бутылки. Собрали рюкзак.
Гошка вдруг напрягся, прислушиваясь, и совершенно неожиданно ущипнул Катю. Та взвизгнула и отпрыгнула в сторону.
– Ты что?
– Ты сама просила.
– Я вчера просила. А ты сегодня щиплешься, напугал.
– И ты меня ущипни, потому что мне кажется, сюда кто-то плывет.
Все четверо замерли, затаили дыхание и отчетливо услышали голоса. Женский и мужской. Гоша на всякий случай кивнул Юре на Иру, и взял Катю за руку. Из-за поворота реки показалась надувная лодка. В ней сидели молодые мужчина и женщина. Гоша вздрогнул, глядя на женщину во все глаза: она была удивительно похожа на Катю.
– Ты все еще не теряешь надежды? – спросил мужчина.
– Нет, я всегда буду верить, что они живы. – печально ответила женщина.
Они плыли прямо на ребят и не видели их.
– Эй, – закричала Катя. – Вы кто? Здравствуйте!
Люди в лодке даже не посмотрели в ее сторону, словно не слышали ее.
– Маша, давай здесь остановимся. Смотри, хвороста целая куча. Сейчас чаю согреем, пообедаем.
– Давай. – согласилась женщина, которую звали Машей.
– Люди, вы что, не видите нас? – подойдя совсем близко, спросила Катя.
Мужчина вышел из лодки и, подтянул ее на берег и… прошел сквозь Катю, как сквозь туман.
Ира медленно пустилась на песок, изумленно глядя на приезжих.
Юрка шлепнулся рядом, продолжая держать Иру за руку.
– Гоша. – Катя обернулась к неподвижно стоящему бледному парню. – Что это?
– Иди сюда. – позвал Гошка.
Катя подошла к нему совсем близко, пытаясь увидеть ответ в его глазах, и уткнулась взглядом в темные стекла очков. Гоша молча обнял ее, как маленькую, прижался лицом к ее макушке.
– Витя, – позвала женщина Маша. – Достань мне книгу из рюкзака.
– Эту? – спросил Витя.
– Да. Светлана Сергеевна просила вернуть кое-что реке.
Маша открыла книгу, достала лежащие между страниц засушенные цветы и тихо пустила на воду.
Гошка тяжело задышал и замычал что-то сквозь зубы.
– Она думает, что все началось с этих цветов. Нельзя было их забирать отсюда. Это еще до рождения Егора было. Она думает, что если отдать цветы назад, Егор вернется.
– Я работал с Инной Никитичной, мамой Юры. Там вообще, сплошное горе. Представляешь, сразу после того, как Юрка пропал, его отец ушел по контракту воевать и погиб. Инна одна осталась. Долго не протянет.
– Я знаю.
– У Зацепина с сердцем совсем плохо. Они в Ирке души не чаяли. – сказал Витя, подкладывая ветки в костер. – Сейчас закипит. Есть хочешь?
– Нет, я только попью горячего. А то душа заледенела.
– Маша, ну что ты? Двадцать пять лет прошло. Были бы живые – объявились бы.
– Ты не понимаешь, это моя сестра. Я ее помню и люблю, и никогда не поверю, что ее нет.
– Я есть! – закричала Катя. – Вот я, ты, что не видишь?
– Кать, – горько промычал Гошка. – Они не видят нас, и не слышат.
В полном оцепенении ребята смотрели, как Витя снял с огня котелок, разлил по кружкам кипяток.
– Ну вот, вот твой чай. Не обожгись.
Маша взяла кружку двумя руками, подышала в нее.
– Знаешь, когда я была маленькой, со мной всегда гуляла Катя. Но если она куда-то уходила, то сразу появлялся Егор и играл со мной. Потом, когда они ушли в поход и не вернулись, меня оставляли во дворе одну. И сразу приходил Егор. Играл со мной, оберегал. Потом, классе в пятом, он стал появляться реже, потом совсем раз в неделю. Но на выпускном, он был. И когда я в Питере училась, часто приезжал. Я его видела, разговаривала с ним, а все говорили – погиб. Все, кроме его родителей.
Катя резко обернулась к Гоше.
– О ком они говорят, кто такой – Егор?
– Я. – отрешенно ответил Гоша. – Я маленьким половину букв не выговаривал, у меня Егорушка получалось как Егошка, Гошка. Родителям понравилось. Но по паспорту я Егор.
Катя растерянно оглянулась. Где-то на краю ускользающего сознания мелькнуло радостное удивление, которое тут же смяла волна безысходности и отчаяния.
– Они нас не видят? – растеряно повторяла Ира. – Мы умерли? Мы – призраки?
– Почему он сказал, что прошло уже двадцать пять лет? Три дня… всего три дня… – ошалело переспрашивал Юрка.
– Не-ет! – закричала Катя. – Этого не может быть. Машка, Машка моя…
Она бросилась обнять сестру и проскочила сквозь женщину, едва не упав в реку.
Так же резко она подбежала к Гошке и обеими руками ударила его в грудь. Гошка отлетел в сторону.
– Ты меня обманул! – закричала она. – Ты меня обма…
И заплакала. Как-то странно упала, обхватила голову руками, уткнулась в колени и плакала, и выла, не стесняясь, в полный голос. Гошка шатаясь из стороны в сторону, как пьяный, подошел к ней и опустился на колени. У него стало совершенно страшное лицо.
– Нет… я тебя прошу…
Катя, словно испугавшись своих слез, резко выпрямилась, обняла Гошку и, не переставая плакать, стала его утешать.
– Все, все, мой хороший, ты хороший. Ты – Гоша, ты хороший, мы умерли, давно… Гошенька, как же так…Го-ша…
Совсем рядом на песке что-то кричала Ира, слезы градом сыпались из ее глаз. Бледный Юрка обнимал ее, гладил по спине и глотал, глотал слезы…
Маша и Витя равнодушно выпили чай, затушили костер, сели в лодку и поплыли дальше.
На берегу реки осталось отчаяние. Когда Катя устала плакать, она услышала, как глухо стонет Гошка, горько вздыхает Юрка, тоненько охает Ира.
«Всем плохо. Всем. Что же теперь? Боже мой, я злая, жестокая…У него такое же горе, а тут мы со слезами… бедный мой Гошка, Егошка…его мама никогда не плакала, он просто не знает, что делать, обидела, такая боль… »
– Ты прости меня…
– Ка-тя..
– Ты прости меня, я все понимаю… Ребята, – она повернула мокрое лицо в сторону Иры. – Не знаю, чего это я так разнюнилась. Ну, умерли мы, и умерли… так это когда было? Надо как-то…
Гошка странно всхлипнул и уткнулся ей в живот.
– Егорушка, ну что ты… я тебя нашла. Ну, все, давайте пойдем домой. Раз это… наш дом… теперь…
***