(сны и письма провинциала)
Москва, ты кто?
Чаруешь или зачарована?
Куешь свободу
Иль закована?
Чело какою думой морщится?
Ты — мировая заговорщица.
Ты, может, светлое окошко
В другие времена,
А может, опытная кошка...
(Хлебников)
Столица, в которой царит вечный праздник, необходимо отгорожена от мира людей – яркими крепостными стенами, колдовскими кольцами, черными ледяными рвами. Волны времени текут через них неохотно, медленными прихотливыми изгибами. Искренних вестников оттуда никто давно не видел. Гонцы, посланные с окраин, не могут преодолеть географические и социальные препятствия, а повезет – не станут возвращаться. Наружу доходят лишь темные слухи, образы и символы с магических экранов. Радио, кино и общественное телевидение на паях с интернетом, между делом продавшимся мамоне, систематически искажают живую реальность, заглушая правду демонической музыкой и танцами.
Постороннему наблюдателю отныне доступны сезонные торжества на площадях. Они носят принудительный характер, но смягчаются потешными боями и проклятиями шутов, утвержденными тайным советом. Публичные жертвоприношения мыслью, словом и телом официально отменены лишь недавно и втихую регулярно возобновляются. Среди садов, бульваров и скверов есть зоопарки, где выращивают тигров, удавов, драконов и кроликов им на прокорм. В назначенные выходные дни над городом пролетает ковчег, источающий громы. Вихри несут его над облаками, чтобы вернуть в мавзолей.
Национальную идею, как и всякую другую, сформулировать нетрудно. Основное столичное занятие – отдых и счастье. Работа для коренных жителей – средство возмужания и личного утверждения. Она начинается ближе к полудню, когда улицы и тропинки вымыты росой. Хрустальные двери офисов зовут к себе прохожих в чистых одеждах. Помещая подобную снегу бумагу в лазерные принтеры, те строят зеркально-волшебные дворцы. Другие превращают ряды цифр в золотые потоки уплотняющегося света.
Со временем работа приобретает характер белой мании и продолжается всю ночь. Ее так не хватает, где-то пустые места на карте. Бежать, бежать за ней, как белка в многослойной мышеловке, держись за луч, отдай свой мозг! Транспортные артерии пульсируют и переходят на режим усиленной плотности, напряженно мигают огнями фар. Все это не помеха призрачному счастью в небоскребах, горящих холодным неоном.
Золотые потоки жизни текут по оптоволоконным кабелям наверх и раскрывают купол небесного цветка, создающего чувство надежной защиты. В хорошую погоду такой цветок заметен издалека. Сверху он пускает далекие корни, наполняется красками и соками страны, собирает все веры и упования. Впрочем, в системе не исключены короткие замыкания, смертельные искры-молнии, отдельные катаклизмы, которые лишь укрепляют дух столицы.
Поздним летом небо застилают пожары. Это кара и месть окрестных сельских богов, которые бешено завидуют растущему благосостоянию столичных жрецов, сенаторов и золотой молодежи. Не добившись решительного успеха прямым разрушением геометрического пространства, боги привлекают человеческий фактор. Они пытаются найти союзников среди скучающих горожан, особое внимание уделяя работе с подростками, маня их чудесами, опасными играми, поношенными ритуалами и откровениями.
Летописи короткой эпохи открытия гласности, ныне забытые, рассказывают: некогда барьеры были приподняты, в шлюзах возникли просветы. Понаехавших гостей поражало чудесное изобилие блага, не имеющего видимых материальных источников. Волшебные потоки пошли в обоих направлениях, страна цвела в весенних хороводах и дружеских объятьях. Но всеобщее смешение и справедливость не входили в планы высших сил, а потому златая сеть вновь повернулась шипами и крючками, оставив мир во тьме.
Занавес упал, мы смотрим на тени с обеих сторон. Угрюмые пришельцы на диких скакунах и колымагах окружают город несколькими поясами, где пребывают в недоумении. В целом их настроение далеко от оптимизма. Устав от гнева и бездействия, они пробуют сеять забытые рожь и гречу, разжигают в полях красный мак. В порядке военной уловки порываются платить дань и пошлины. Плоды их трудов и слез не востребованы столицей: добра хватает своего, а зло делить не хочется.
Иногда кочевники проникают через потайные ходы сквозь стену, наполняют товаром рынки и площади. Будто попавшие в Вавилон, забывают свой язык и блуждают потерянными в поисках командира и задания. Перенимая карнавальные обычаи, чужеземцы перемещаются по городу в разноцветных масках с узкими щелями, а потому наблюдают лишь малую часть столичной реальности. Зато их тоже почти не видно, лишь иногда проступают оскалы. Вламываются в банки и дворцы через высокие окна, всем лицами на пол. Что-то зреет и рвется наружу. Трудно упорядочить и очистить, монополизировать и направить духовные ценности, они взрываются почище нефти с газом. Так что до новой смутной поры.
Несмотря на указанные обстоятельства времени, столица справляется с проблемами бытия и покамест не признает неодолимой опасности. Для пущего интереса ведутся войны с западными соседями – чаще торговые, изредка этически-религиозные. По направлению к задумчивому Востоку все проще. Мытари, тренированные до блеска в глазах, тревожат караванные тропы, упитанные чиновники с собаками останавливают на границах лихие поезда. Бледные полярные пути напоминают миражи, но еще открыты для страха и надежды.