Я смотрела на него и понимала, что нечто важное в моей жизни, вернее, то, что я считаю невероятно важным, в очередной раз рушится у меня на глазах по «не зависящим от меня обстоятельствам». Или зависящим? Где, когда я упустила этот момент? Я его вообще упускала? Почему я не почувствовала? Я уже знала и то, что снова начну сначала. Я сильная, я выдержу. Страшно начинать что-то заново только в первый раз. Еще страшно во второй, немного страшно в третий. После третьего такие попытки становятся рутиной. Тяжелой, надоевшей как болотная тина, но - рутиной, привычкой. Привычкой не опускать руки и раз за разом начинать все сначала. В конце концов, некоторые вещи мне действительно удаются. Удастся когда-нибудь и эта. Если я не создам свою семью с Марком, найдется кто-нибудь другой, хотя сейчас об этом не хочется даже думать.
Меня удивляет это странное спокойствие. Мое спокойствие похоже на чувство стороннего наблюдателя, старика, смотрящего на чужую жизнь как бы со стороны, не ожидающего ничего нового, а просто наблюдающего ряд проходящих мыслей, лиц, событий…
Марк прекратил на меня кричать и перевел дух. Очевидно, он ожидал какой-то реакции. Хоть какой-то. Я молчала. Он гневно выдохнул, махнул рукой и, круто развернувшись, пошел прочь. Я рассеянно взъерошила волосы, нащупала ключи в кармане и вернулась к машине. На заднем сиденье валялось письмо с отказом о приеме меня в учебное заведение для получения второго высшего образования по причине несдачи вступительных экзаменов. Ума не приложу, как я их завалила. Ведь точно помню, что тесты писала спокойно - почти все вопросы были мне знакомы. Немного поплыла только на устном собеседовании, - я просто не смогла вместить все, что хотела, в свой ответ, никогда не умела коротко и ясно выражать мысли. Сейчас я понимаю, что этого и не надо было, но тогда мне хотелось рассказать всем, как это важно для меня...
Полчаса назад я сказала Марку, что буду снова готовиться и хочу поступить в другое учебное заведение, чуть попроще, но все того же профиля. И - если примут - переехать в другой город, за двести километров отсюда. Вместо того чтобы выслушать меня, он устроил истерику и заявил, что мне на него плевать. Милый, тебя ничто не держит в этом городе, тебя по жизни не ведет такая же страсть, какая ведет, тащит и пинает меня, не давая вздохнуть и остановиться, так какая же тебе, черт побери, разница, где жить? У тебя даже друзей настоящих здесь нет…
Я села за руль, приоткрыла окно и задумчиво повернула ключ в замке зажигания. Иногда мне жаль, что я не курю. Это было бы так пафосно: сидеть в машине, на заднем сиденье которой лежит очередной отказ в моей жизни, и, устало откинувшись на спинку, пускать дым в потолок. Или в окно. Думать о том, что жизнь в очередной раз не удалась, а я все равно не сдамся. Но я не курю, поэтому я по-простому пристегнулась и выжала сцепление. Машина мягко тронулась с места и влилась в поток.
В такую жару на нешироких улочках не большое движение. Я еду и ничего не чувствую. Пожалуй, надо взять пару дней отпуска и пересмотреть свою жизнь, может, действительно, ну его, это второе высшее? Я усмехнулась столь кощунственной мысли. На перекрестке меня остановил красный свет светофора, словно издеваясь и намекая на мою беспомощность перед линией судьбы. Никуда не уйдешь, станешь такой как все, растеряешь интерес и однажды проснешься без цели, без сил, без желания… Стоп, по-моему, примерно такой я и просыпаюсь почти каждое утро.
Раньше моей отдушиной была работа, но уровень быстро вырос до необходимого местным потолка, мне захотелось уйти в смежные области, а в нашем маленьком прибрежном городке сделать это почти невозможно. Если только переехать. Я не была уверена, что хочу только ради этого покидать насиженное место, море, горы, солнце, хоть и порядком надоевшее, и все тянула, тянула с обдумыванием этой перспективы, потом поняла, что хочу получить второе образование, а раз так, то и работу буду искать поблизости от места учебы или хотя бы от жилья - чтоб не распыляться. Может, съеду наконец-таки от мамы...
Я выехала за черту города на плавящийся от палящего солнца асфальт и неторопливо потащилась по горному серпантину. Мы живем в отдельном доме, всего в десяти километрах, нужно только объехать город с прибрежной стороны, а затем снова углубиться по неширокой проселочной дороге, чтобы спустя несколько минут оказаться в окруженном зеленью поселке - здесь пока мало домов, долгое время этот участок считался непривлекательным и давал приют всего полусотне семей, но в последние несколько лет лес вокруг нас стал потихоньку вырубаться, территория - расширяться, а новые дома расти почти как грибы после дождя. Нас уже перестали называть поселком, а все чаще упоминали как «городской район». Все верно, формально мы принадлежим городу…
Мобильный телефон на панели завибрировал и отозвался нервными нотами рока. Я нажала кнопку.
- Алло? - может, хоть мама мне что-нибудь хорошее скажет.
- Влада, что ты себе позволяешь! - без вступлений начала мать, и я тут же сморщилась. - Зачем ты так обидела Марка?! Он мне звонил просто в отчаянии!
- Вообще-то это он меня обидел, - меланхолично откликнулась я, не особо надеясь на взаимопонимание. У нас с ней давно его нет.
- Как ты можешь! Такой приличный молодой человек, из приличной семьи! А ты готова все бросить, меня, между прочим, тоже бросить и уехать в свою тьмутаракань ради какого-то бзика!
- Это не бзик, мама! - вскипела я. - Я столько раз тебе рассказывала!
- Вбила себе в голову невесть что! Врачом она будет, как же! Ты по первому образованию кто? Переводчик? Так и работай переводчиком! Зачем так резко менять профессию, ты взбесилась что ли? Говорила тебе, брось эти сказки, брось!
- А ты не нервничай так, - ядовито сказала я, притормаживая на резком повороте, - меня в один вуз уже не приняли.
- И правильно сделали!
- Мам, знаешь, меньше всего я хочу ругаться еще и с тобой.
- А я тебе говорю, послушай мать! Марк хоро…
В сердцах я нажала кнопку отбоя. Почему-то моя мать любит Марка больше, чем меня. Вероятно, потому что он чужой и потому, что она всегда хотела мальчика, а родилась я. После меня она больше не могла иметь детей, о чем регулярно мне напоминала. Она и Владой-то меня назвала потому, что собиралась назвать сына Владиславом... С детства у меня сложилось впечатление, что она меня использует как наживку для мальчишек. В смысле, стоило мне привести в дом друзей или знакомых (именно мальчиков) и она тут же начинала печь пироги и изображать гостеприимство, расточая до этого наглухо зарытую материнскую любовь на несостоявшихся сыновей... Моего первого парня она окружила такой заботой и вниманием, что нам пришлось расстаться: этот мерзавец почувствовал себя центром вселенной и обнаглел, растеряв половину человеческих качеств и простого человеческого уважения к людям, которые я так ценила. Второй долго не продержался, потому что быстро выяснилось, что он любитель выпить лишнего, но и его мама привечала как родного. Третьим оказался Марк, куда более психологически стойкий, чем мой первый парень, благодаря уже сложившемуся характеру, но, к несчастью для меня, чем-то неуловимо похожий на маму: ироничный, без особых претензий к миру и себе, немного заурядный и потому срывающийся в истерику от моих непредсказуемых желаний и внешне нелогичных поступков. С Марком мы встречались уже два года, встречались серьезно, и дело шло если не к свадьбе, то к помолвке. Мама в нем души не чаяла, он ее взаимно обожал, хотя я подозреваю, что дело тут даже не во взаимности, а в подсознательном желании психологической опоры в лице женщины: Марк тоже вырос в неполной семье, но у него не было матери, а не отца. Взрослый на вид мужчина с удовольствием беседовал с моей мамой обо всем на свете, как со старой подругой, а при моих попытках тоже как-то вклиниться, оба смотрели на меня со снисходительным разочарованием. Конечно, сознательно они не хотели меня унижать, но со стороны это выглядело именно так. «Ну ты же у нас необыкновенная, и идеи у тебя необыкновенные», «Ты ничего не знаешь о жизни, детка, послушай-ка лучше нас, умных людей», «Все никак из детства не вылезешь, пора жить в реальном мире!» Таким образом, мама обрела долгожданного сына, Марк - благодарного слушателя в лице мамозаменителя, а я - их обоих, с удвоенной уверенностью втолковывавших мне, что жизнь проста, как орех, и нечего пытаться прыгать выше головы, пора остепениться, нарожать детей и «жить как все». Ума не приложу, как я его вообще полюбила?.. Его серьезность превратилась в иронию, а спокойствие выродилось в привычку плыть по серым волнам вместе с потоком. А мне так хотелось, чтобы меня кто-нибудь поддерживал…
Раздался новый звонок, и на экране снова высветилось «Мама». Я неохотно нажала кнопку. Голос из динамика срывался на всхлип:
- Влада, слышишь! Если ты обидишь Марка, домой не возвращайся!!! Слышишь меня, мерзавка?!
Я зажмурила один глаз и снова повесила трубку. Как же ты надоела со своими истериками… Как вы оба надоели… Я невольно нажала на газ, словно прибавка скорости могла мне помочь развеяться. Мотор приятно зарычал, и дорога побежала под колеса веселее.
Вообще на этом участке дороги не рекомендуется так делать. Опасно, знаете ли, много резких поворотов, камни, опять же, изредка, но на дорогу выкатываются. Пару раз неосторожные «понаехавшие на отдых» отпускники, которых у нас пока тоже мало в силу неразвитости туристического бизнеса, не выдерживали скоростной режим, упиваясь местными красотами (полагаю, что не только красотами), пробивали заградительные сооружения и срывались в пропасть. Те, кто видел, говорят, что красиво летели… Но недолго.
Море заманчиво блестело мне в боковое окошко, я глянула в зеркало заднего вида, убедилась, что в полдень здесь как всегда безлюдно и, нагло нарушая правила, остановилась посредине не очень длинного - каких-то шестьсот метров - но определенно достаточного отрезка пути, чтобы машину успели вовремя увидеть и объехать по встречной. Здесь узкая дорога, но никогда не бывает плотных потоков машин, поэтому фактически аварийную ситуацию я не создавала.
Иногда я люблю вот так останавливаться. В неположенных местах или там, где не останавливается больше никто. Я стою и пытаюсь почувствовать, как просачивается сквозь пространство время. И мне никогда это не удается. Я хлопнула дверцей и подошла к краю дороги. Время застыло вместе с плавящимся в воде солнцем, и ленивый теплый ветер не мог сдвинуть его с места. На этой раскаленной дороге не было ничего, что могло бы дать мне намек на то, что я жива. Ощущение реальности не приходило. Безумно красиво - особенно для городских - но мертво и обыденно для меня. Мне нужно что-то сделать, найти какой-то выход, принять наконец самое нестандартное решение. Уехать отсюда, в конце концов, пусть и за двести километров, но ведь к мечте! Клиника иглотерапии, где работают настоящие китайские мастера! Сорваться с места в незнакомый город, где меня никто не любит и не ждет (можно подумать, меня кто-нибудь любит и ждет здесь, с горечью подумала я), найти там работу переводчиком, снять жилье и попробовать начать все сначала еще раз, одной. Мне не нужна поддержка, раз я не могу ее получить.
На иглотерапии меня заклинило пару лет назад, незадолго до встречи с Марком. До этого я была одержима идеей выучить другой язык, но наша фирма работала только с американцами и расширяться не планировала, а фрилансить после работы у меня не было никакого желания. Моя проблема в том, что я желаю не просто получить новый навык, я мечтаю его применять. Если не каждый день, то хотя бы время от времени. Иначе зачем стараться? Но у меня есть другие интересы, и все они требуют времени. Я люблю читать, причем почти неважно о чем, благо Интернет позволяет найти интересные книги почти по любой области знания; люблю вязать крючком, благодаря чему уже связала себе несколько платьев; увлекаюсь акробатикой, не то что бы совсем серьезно, но кое-что могу показать, все-таки школа в нашем городе одна из лучших в области. В юношестве занималась скалолазанием, и до сих пор нет-нет и все бросаю, ухожу со своей «старой» группой покорять местные вершины. Что было попроще, мы уже покорили, но осталось еще несколько сложных маршрутов, которые всегда давались с трудом, вот на них-то мы и отдыхали морально после трудовых будней. На скале все проще. Напряжение вполне физическое. Скала - вполне реальная. И камни из-под ног тоже реально улетают. Адреналин. Опасность. Поддержка. Помощь. Взаимовыручка. И неподдельная радость, когда вытаскиваешь последнего человека на вершину. Никто не притворяется, не врет, не пытается задеть. Все, как и должно быть в нормальных человеческих отношениях. Хотя, возможно, я преувеличиваю, и это у нас группа удачная подобралась.
Так вот, однажды к одному из наших ребят приехал друг, откуда-то издалека, я даже город точно не вспомню, но город крупный, где-то на равнине, вместо скал только искусственные стены школ скалолазания. Они с Женькой долго спорили по скайпу, кто лучше - местный практик или несколько лет отрабатывавщий навыки на искусственной стене «теоретик». Парень загорелся желанием доказать, что он не хуже нас, и следующим летом вся наша команда, хитро прищурившись, встречала Артема. Мы с удовольствием потащили его на излюбленные маршруты, сначала попроще, чтобы не рисковать, но после того, как он пренебрежительно обозвал нас «песочницей», переглянулись и решили показать ему настоящие тропы. Женька сам предложил один из самых сложных маршрутов, который и местным-то не всегда покорялся, и все-таки доказал Артему, что стена стеной, пусть даже самая продуманная и сложная, но умения двигаться в незнакомых обстоятельствах она не заменяет. И все бы ничего, но на подъеме я ухитрилась неудачно соскользнуть с уступа и сильно повредила ногу. В прежние времена такое растяжение грозило бы мне даже гипсом, но когда ребята осторожно спустили меня вниз, Артем сказал, что может помочь.
Я не люблю доверять окружающим - и тем более незнакомцам - такие жизненно важные части туловища, как ноги, но боль была настолько сильной, что пришлось. Я даже не успела испугаться, когда этот новоиспеченный лекарь, до этого спиной ко мне загадочно долго копавшийся в своих вещах, попросил закатать штанину до колена и вдруг воткнул мне в ногу невесть откуда взявшуюся у него в руке длинную тонкую иглу.
- Влада, спокойно, - увещевал он меня в ответ на протестующий вскрик, - сейчас все пройдет. И боль от иглы, и боль в ноге.
Черт знает, что такое, но я ему поверила. Какие-то у него уверенные были глаза, спокойный тон голоса, да и движение, которым он всадил иглу в мою больную ногу, наводило на мысль об опыте подобных «экзекуций»… И боль действительно прошла. Идти сама я не смогла, но доковыляла до машины на одной ноге вполне сносно, хотя ребята и поддерживали. Я знаю, что такое растяжение, знаю, как это больно и сколько это заживает. Артем пообещал заехать на следующий день утром и вечером, после вылазки, - благо приехал к другу на две недели. И действительно заезжал. Втыкал в меня с десяток страшных на вид игл, подкручивал и легонько добивал сверху пальцами. И мое «а может, не надо?» на второй же день перешло в «а ты завтра заедешь?» Когда он уезжал, нога уже прошла… Я никогда не получала такого эффекта от традиционной медицины. Я была настолько поражена, что даже толком не узнала у него, сколько и как он этому учился. Я больше спрашивала о том, что еще можно лечить таким странным методом и сколько уходит времени на выздоровление. Перед моим мысленным взором поплыла новая, гораздо более интересная картинка мира, в котором можно было узнавать новое и совершенствоваться вечно.
У Артема не было традиционного медицинского образования. По профессии он вообще педагог, но работал инструктором в фитнес-клубе, и ничто из этого не помешало ему пройти обучение иглотерапии и фактически спасти меня от нескольких месяцев мучений с ногой. И ведь это не умудренный сединами старец, а обычный парень, всего на пару лет старше меня. Конечно, некоторый опыт работы с иглами у него уже был, иначе бы он не действовал так уверенно. Но кто мне мешает тренироваться хотя бы на себе? Перспективы метода меня настолько вдохновили, что несколько недель по вечерам я вообще не отрывалась от монитора, поглощая тонны начальной литературы в этой новой для меня области. Через какое-то время я почувствовала настоятельную необходимость изучить как минимум азы традиционной медицины и тоже слегка углубилась. Не заметила, как начала строить новые планы и все-таки решила поступить на медицинский, чтобы повариться в самой среде. Меда у нас в городе не было, но там, куда я собиралась, помимо вожделенной клиники иглотерапии, на курсах в которой можно было и без медицинского образования отучиться, был и хороший медицинский вуз… И меня словно повернуло. Я проштудировала массу литературы, сама готовилась к экзаменам, еще толком не зная, когда и как я туда поеду и почему я так уверена, что буду заодно поступать в мед… Единственное, что мне мешало, - это бесконечное нытье мамы и Марка о том, что мой поезд ушел и «слыханное ли это дело - бросать нормальную работу ради прихоти», их каждодневное «хватит маяться дурью, сходи лучше погуляй». Они не понимали, что их «невинные» насмешки вполне реально отравляют мне жизнь. По какой-то невероятной причине они всегда думали, что я действую бездумно и от нечего делать. Они не верили в высший промысел, предназначение или хотя бы страсть. Страсть, ведущую человека по жизни и заставляющую покорять новые вершины.
Я никогда не уезжала так далеко от дома, поэтому решиться мне было нелегко. Особенно в отсутствие поддержки. Друзья тоже либо вертели пальцем у виска, либо пожимали плечами и говорили нечто безразличное типа «Ну посмотрим, посмотрим». И какие они после этого друзья? Боже, если бы кто-то мог наверняка сказать мне, стоит ли игра свеч… А может, все дело в том, что игра _всегда_ стоит свеч, просто потому что она игра? Может, лучше играть, чем плыть по течению?
Не найдя ответа, я плюхнулась обратно в машину. Устало завела мотор и тронулась с места. Нет, положительно, думать - вредно. А много думать еще и опасно. Пора делать. Делать хоть что-нибудь. Скажем, начинать подыскивать работу и узнать насчет жилья, потому что сдается мне, что переезда Марк мне не простит, а мама за его уход все равно съест заживо. И ни один из этих двоих не догадается вспомнить о том, что где-то в центре созданного ими напряжения есть живая и чувствующая я, которой иногда просто не с кем поговорить, некому довериться…
Домой ехать не хотелось, но сегодня у меня был последний день отгула, и жара располагала к умиротворяющему чтению в прохладном кондиционируемом помещении. Уже подъезжая к дому, я почти расслабилась, решив сделать перерыв и до вечера ни о чем особенно не думать, отложить решение всех животрепещущих вопросов на предстоящие выходные. Рано я радовалась! Она словно ждала меня. Шансов тихо проскользнуть наверх в свою комнату у меня не было совсем. Злая и даже заплаканная - значит серьезно переживает за Марка, опять за него, а не за меня - мать начала нападать на меня с порога и поливать грязью. Она говорила, что я все делаю не так, что я не ценю, что имею, что я «зажралась от хорошей жизни», что лучше бы у нее не было никакой дочери, чем такая идиотка, как я, и что у меня нет ни мозгов, ни сердца. В общем, валила все в одну кучу, как и всегда, когда у нее бывали истерики.
Рабочее настроение как ветром сдуло. Я схватила ключи и опрометью кинулась обратно к машине, рванув с места так, словно меня не мама с крыльца провожала, а группа злобных мужиков с пулеметами, бессмысленные сериалы про которых так любил смотреть Марк.
До серпантина я доехала в два раза быстрее обычного… Звонок. «Мама». Хочет высказать все, что не успела досказать в доме. Вместо того чтобы взять трубку, я легонько нажимаю на газ и мстительно посматриваю на экран. Дорога петляет, и я снова покорно сбрасываю скорость. Минута тишины и снова звонок. Вспоминаю ее слова. «Да лучше бы тебя вообще не было!» Действительно, может, лучше бы? Сколько раз я об этом думала? Да нет, бред, я же есть. Я просто хочу жить по-своему и быть собой. «Кому ты теперь нужна будешь, если он уйдет?! Кто на тебя еще позарится?!» А вот это уже грубо, я бы даже сказала, грязно… «Ну давай, катись отсюда, бросай мать одну на старости лет, неблагодарная!» Тоже грязно. До старости ей еще далеко, помогать ей я все равно буду, как обустроюсь, а про «бросать», по-моему, она будет только счастлива. Хотя... Тогда ее надежда на то, что я рожу ей внука - долгожданного мальчика, с которым она будет сюсюкаться - померкнет окончательно. Да и молодой человек в доме без меня не появится, и она не сможет рассчитывать даже на «выросший вариант» сына. Я добавила газу, хотя знала, что впереди опасный участок. Черт побери, а есть ли в моем окружении хоть один человек, которому я нужна того пола, внешности, возраста, интересов и моральных качеств, с какими я родилась?! Звонок… Да заткнись же ты!!! Я нервно открыла окно и буквально выцарапала телефон из проклятого держателя, в котором тот сидел слишком плотно. Выкину в окно к чертовой матери!!! В последний момент передумала, вспомнив, что вечером обещал позвонить шеф по каким-то делам. С ненавистью добавила газ. Отвлекшись, слишком поздно заметила прижавшуюся к обочине машину, а мокрое пятно невдалеке от машины вообще поначалу не заметила… Человек у машины как-то странно махал руками, хотя не похоже было, что ему нужна помощь. Я мстительно решила не останавливаться, но совершенно позабыла, что тот самый опасный участок дороги начинается именно здесь. Это здесь самый крутой поворот. Это здесь в том году машина сорвалась в пропасть. И это здесь до сих пор нет нормальных ограждений. Это здесь не ездят выше сорока никогда и ни при каких обстоя... Мокрое пятно оказалось масляным, и поняла я это слишком поздно. Было одно мгновение, когда я неслась к повороту, было мгновение, когда я наконец сообразила, что пора тормозить, если я не хочу впечататься в ограждение или вообще повторить судьбу того «понаехавшего»…
И была еще одна доля секунды, за которую я услышала запоздалый визг тормозов, оценила траекторию своего движения и шансы избежать встречи с ограждением, мельком вспомнила все накопившееся негодование по поводу сегодняшнего дня и жизни вообще... И расслабилась. Время снова застыло, а потом потекло медленно-медленно, словно в кинофильме. Я наконец-то чувствовала его ход. Меня накрыло тем самым отстраненным спокойствием и, вцепившись в руль с намерением дернуть его в нужном направлении, я вдруг сделала над собой усилие, убрала руки вообще и позволила этому моменту просто быть. Я отказываюсь вмешиваться. Я играю в русскую рулетку... Если ограждение не выдержит, я сорвусь с обрыва и позорно полечу в пропасть - так тому и быть. Говорят же, что если не судьба, то человек не умрет. А если произойдет какое-нибудь чудо и я останусь жива, то с этого момента я перестану слушать других, полагаться на чужое мнение и уеду из этого города к своей мечте. Но перед глазами вместо радужных перспектив маячило разгневанное лицо Марка и раздраженно-обиженное - матери. Фоном им было неуклонно приближающееся ограждение и проясняющееся понимание, что я сейчас взмою ласточкой, а затем грудой железа упаду вниз, и никакое чудо меня не спасет, потому что законы физики никто не отменял, а я не святая…
Холодный пот прошиб меня тогда, когда машина смела хлипкое ограждение и я впервые осознала великолепие полета, от которого кровь застыла в жилах. Кажется, я совершаю самоубийство. Кажется?! Да я его уже совершила!!! Все в том же замедленном времени, как на пленке, машина медленно отрывалась от дорожного полотна - уже задними колесами - опасно взмывая над пропастью. Я когда-то мечтала прыгать с парашютом, и у нас в городе даже есть любительский клуб парашютистов... Но едва я заикнулась, что через месяц пойду к ним на обучение, как каждый вечер мама стала устраивать такие истерики, что я разобьюсь и «никогда не соберут», что через некоторое время я оставила эту затею, лишь бы она не отравляла мне жизнь. Снимать собственную квартиру я тогда не хотела, не хотела покидать насиженное зеленое место в лесу под солнцем… Мама, опять мама, опять нерешительность…
Ужасающее великолепие момента снова застыло в высшей точке, а затем сила тяготения сделала свое гнусное дело и меня дернуло вниз. Жалею ли я о своей никчемной жизни? Да, мне жаль, что я прожила ее так осторожно и бездарно. Жалею ли я об этом моменте? Нет, я впервые в жизни сделала что-то без оглядки на кого бы то ни было другого... Хочу ли я умереть? Не знаю и, вероятно, уже не успею додумать. Машина клюнула носом вниз, меня пребольно приложило о руль. Время немного ускорилось... Потом еще немного, потом еще чуть-чуть… Интересно, я успею почувствовать боль? А взрыв? А это будет красивый взрыв?..
За терцию секунды я успела услышать лязг разбиваемого вдребезги и сминаемого об острые скалы железа, осознать всю бренность бытия и казавшегося таким крепким прежде металла, впервые почувствовать себя по-настоящему слабой, а затем нечто жаркое пришло словно бы изнутри, окутало все мое существо, и я исчезла.
Пресловутый тоннель со светом в конце. Он все-таки существует. Безумно медленно я поднимаюсь снизу вверх к свету. Странно, при жизни я всегда думала, что туннель горизонтален… Далекие, едва слышные голоса наводят меня на мысль, что я слышу людей. Нет-нет, я не хочу обратно, не хочу назад, господи, пожалуйста, ты ведь не позволишь им меня спасти? Стоп, какое «спасти», я упала с высоты шестисот метров… Я прислушалась к странным голосам. Их словно включили на полную громкость.
- Глупая девчонка, что она наделала?!
- Как это вообще возможно… - второй голос казался изумленным. - Она никогда всерьез не думала о самоубийстве…
- Так почему совершила?!
Ответа не последовало.
- Ей не суждено было умереть в двадцать пять лет!!! Она должна была прожить полную жизнь! Через месяц она должна была уехать отсюда!
- Утром она получила письмо, - словно нехотя произнес второй голос. - С отказом.
- С каким отказом, она же прошла тесты!
- Но она должна была доказать, что по-настоящему хочет этого. Если бы пришло подтверждение, она бы думала и сомневалась, ехать ли. После отказа ей снова пришлось бы добиваться. Сегодня вечером она должна была разозлиться, завтра утром - позвонить туда. Тогда выяснилась бы чудовищная ошибка преподавателя, считавшего баллы. После такого она не могла не поехать. Это очень крутая смена жизненного курса. Она может, она достойна, но должна была доказать… - голос стал удрученным. - Если бы она позвонила туда или приехала...
Вот так новости. А я не позвонила и не приехала.
- Что, что теперь будет?!
- С ней? - тихо сказал голос. - С ней ничего. А вот с ними…
Не знаю, должна ли я была видеть то, что видела, но внутри моего существа (что-то же от меня осталось?) вдруг возникли видения. Незнакомых лиц. И незнакомой меня. В другой одежде, немного с другой прической, как будто старше… В незнакомом городе… Я как-то была связана со всеми этими людьми. С кем-то общалась, кому-то помогала, кто-то помогал мне. Наши жизни переплетались красными нитями, образуя единый геометрический узор. Мы были и должны были быть неразрывно связаны. Тем не менее я здесь, а они там. Где-то в неопределенном «там», которого у меня, похоже, уже никогда не будет. Слово «никогда» еще никогда не казалось таким окончательным. И вдруг луч внимания выхватил из этой разношерстной толпы еще одно лицо, мужское. Я вгляделась. Этот человек был знаком и в то же время незнаком мне. Голоса снова доносились откуда-то с края сознания.
- Она должна была помочь ему. Она должна была вдохновлять его, стать его женой. Что мы теперь будем с ним делать?
- Не знаю, - второй голос был по-человечески растерян.
Лицо, застывшее у меня перед глазами, стало еще чуть более знакомым, хотя ручаюсь, при жизни я его не встречала.
- Она была бы его поддержкой и опорой. А он - ее поддержкой. Без нее он никогда не зайдет так далеко в своем искусстве… Мы готовили из него врача с детства, мы помогали ему развить свой талант, выстраивали его дорогу...
Так почему же вы, черт вас дери, не помогали мне?!
- Может, найти ему кого-то другого?
- Святые ангелы! - кощунственно выругался голос. - Да, мы найдем ему самую распрекрасную жену на свете, но вот беда, ему была нужна именно она! Он будет лучшим врачом, но никогда не станет тем, кем _должен_ был стать! Он всегда будет подсознательно ждать ее, искать и никогда не найдет... И это будет отвлекать его ресурсы от истинной цели… Добились, вы своего добились?!
Наступила тишина. Лицо, уже показавшееся мне почти родным, словно я когда-то знала этого мужчину, исчезло. Свет в конце туннеля померк.
- В этом и было задание лично ее жизни? С этим она спускалась в этот мир? - наконец тихо спросил первый.
Я не успела услышать ответ, вдруг снова оказавшись на краю обрыва, с которого упала, пожалуй, всего минуту назад. В каких-то ста метрах от меня с застывшими лицами стояли двое. Те самые, из машины с невесть как разлившимся маслом. Они тоже смотрели вниз. Внизу горела моя машина. Красиво горела, мощно, почти как в фильмах... И в ней, наверное, уже догорело мое тело. А кто же тогда я? Я опустила взгляд вниз и обнаружила там все те же ноги, в тех же босоножках, и в том же бело-зеленом вязаном платье. Юбка правдоподобно колыхалась от легкого ветра. Только одно «но» - я была немного прозрачной. Наверное, лишь по привычке сохраняю прежний облик. Солнечный свет сочился сквозь меня, словно мягкая теплая вода, наполняя какой-то особой жгучей силой, желанием двигаться и что-то делать. Я подняла взгляд к солнцу, и оно затопило все мое существо. Никогда не думала, что оно такое… Интересно, где те двое? Они меня видят? И почему я их больше не слышу?
- Пойдем, - донесся до меня голос одного из мужчин. - Надо уезжать, ей все равно не поможешь.
- Но ведь…
- Она сильно превысила скорость. Она не разбилась бы, если бы ехала медленно. И почему она даже не попыталась свернуть, не понимаю… Может, она вообще самоубийца, а мы потом доказывай...
Логично. Два шустрых хлопка дверью, рев двигателя и машина скрылась за поворотом. Надеюсь, ребята не повторят моих ошибок и не начнут гнать по узкой извилистой дороге... Внизу раздался финальный хлопок, словно взорвалось еще что-то. Я отошла от края и огляделась вокруг. Мир казался мне намного ярче и живее, чем когда бы то ни было. Восхитительное море гипнотизировало бликами, ветер по-прежнему ощущался теплым и ласковым, будто я была жива, деревья казались ярче, а зелень - сочнее, но словно с оттенками каких-то дополнительных цветов, которые я никогда не видела раньше. Скалы здесь не были такими застывшими и твердыми, как в моем прошлом мире, они словно были немного живыми, просто более концентрированными по сравнению с остальным миром что ли... Время сочилось сквозь пространство, навсегда унося с собой мгновения. Безвозвратно. Я стою над обрывом и понимаю, что никогда не вернусь. Невозможность вернуться в тело потрясает. Может, однажды я снова буду рождена на этой земле, но сейчас, именно сейчас, у меня больше нет тела, мне некуда возвращаться. Меня не видят люди, я не могу продолжать этот запутанный квест - свою жизнь. Хотя какой же это квест? Со смертью все недоразумения отпали, как горелое и мертвое отпадает от еще крепкого дерева, если по нему хорошенько стукнуть. Моя жизнь, в сущности, была совсем не так сложна, не так тяжела и не так запутана, как мне казалось. Не было ничего необычного в том, чтобы кардинально сменить место жительства и профессию. Отсюда, с высоты вечности, это представлялось настолько мелким и незначительным, что не стоило даже переживать по такому поводу. Крики и претензии мамы, вечные скандалы, истерики и занудство Марка, моя неуверенность в собственных способностях и силах - все вдруг стало таким естественным, присущим этому миру, не раздражающим... Так должно было быть. Каждому свое. И Марку нужно его застывшее спокойствие так же, как мне нужна была моя страсть. Только я должна была следовать за ней, а я взяла и поставила всю свою жизнь на карту в один момент. И проиграла. Больше всего на свете я хотела шагнуть вниз, вытащить свое тело из-под обломков, вернуться обратно, метнуться домой, собрать вещи и - хоть пешком - рвануть туда, в тот незнакомый город, в котором ждали меня сотни переплетений судеб и тот единственный человек, с которым у меня что-то могло получиться. Мне не хотелось думать о нем, его образ становился все ближе и ближе, я что-то вспоминала... И что-то подсказывало мне, что если я вспомню все, то сильно расстроюсь. Я никогда не смогу взять его за руку, узнать его, поговорить с ним. Мы теперь по разные стороны одного и того же мира. Он никогда даже не узнает обо мне… О том, как глупо я разрушила узор наших судеб, одним мгновением своего сомнения. Больше всего на свете мне хотелось отмотать жизнь назад и творить, изменяя свою реальность, но я чувствовала, что это невозможно. Для меня время течет только в одну сторону. Я прошла пару шагов по дороге. Ее твердость казалась чем-то сверхъестественным, ведь у меня и ног-то толком не должно быть. Я шла прочь от дома. Я не хотела видеть никого из тех, с кем жила и общалась. Их реакции были предсказуемы, а мое отношение к ним стало ровным. Раз я не могу им ничем помочь в их - снова только их, собственническом - горе, то могу я хотя бы не смотреть на это?..
Однако идти можно долго, а если верить прорезавшейся интуиции и земным книгам, то бродить по этой земле пешком мне осталось не больше трех дней. Пешком за три дня я никуда не успею. Я закрыла глаза и вспомнила фотографии Альгамбры… Когда-то я зачитывалась историями о поездках по миру, смотрела фотографии и мечтала, что однажды попаду туда. Что ж, с ним может и попала бы… Теперь уже нет. Хоть после смерти посмотрю Гранаду… Потрачу целые сутки раз в жизни и побываю там, где всегда мечтала побывать. Отправлюсь в Турцию и посмотрю на знаменитую Голубую мечеть, потом в Египет, в Фивы… Что-то мне подсказывает, что без тела я смогу уловить смутный отблеск отгадок, загадки к которым оставили нам предыдущие цивилизации... И, если успею, обязательно отправлюсь в Мексику. На этот раз - просто в пустыню, в Сонору, поброжу среди кактусов по странным необъятным просторам, загадки которых не разгадает уже никто из живущих... Когда я открыла глаза, я уже была в Испании. Вот и все. Мое последнее желание, второй поступок в жизни, сделанный без сомнений и оглядки на чужое мнение. А завтра я отправлюсь в город своего несостоявшегося будущего, к тем людям, которых уже никогда не узнаю. Еще через день я куда-то исчезну из этого мира. Кто знает, куда и что меня ждет. Одно я знаю точно - мне никогда не вернуть именно эту жизнь… Пока ты жив, ты еще можешь что-то изменить. После смерти - никогда.