Глава 4
Падение Аталлы.
Не размышляй о том, что рок судил;
Жизнь – долг наш, знай – хотя б лишь миг
то был.
Гете. «Фауст»
Вбежав в покои отца, я заметила его одиноко стоявшего на балконе. Взор царя, устремленный на Аталлу, был полон грусти и печали. Великолепный вид на широкий канал идущий от дворца до самой гавани первого уровня с каскадом фонтанов и удивительной красоты аллей, чем-то напоминал Морской канал Петергофа в России (рис.21.jpg). Только он был намного масштабнее и помпезнее, как и сам город лежащий перед ним, как на ладони (рис.22.jpg), (рис.23.jpg). С тяжелым сердцем он вглядывался в ещё полные жизни кварталы и парки великой столицы, чувствуя неумолимо надвигающую катастрофу, после которой от Золотого города не останется и следа.
Я тихо подошла к отцу и, встав рядом, обняла его.
- Я правил этим городом более сорока лет и мне больно сознавать, что всё это канет в лету. Моё сердце разрывается на части, когда я думаю об этом.
- Мне жаль отец. Пора объявить народу, что конец близок.
- Как скоро?
- Это мне не ведомо. Но такое чувство, что остались считанные дни, – печально сказала я, с грустью заглядывая в глаза отцу. – Вели, чтобы подготовили все корабли, лодки и скайлусы для срочной эвакуации населения и отправь моих сестер и братьев подальше от Посейдониса.
- Нифирида, я хотел тебя просить… Сказать…
- Что, отец? – вопросила я, почувствовав напряженность в голосе отца.
- Я… я… – начал он, но не в силах был продолжить и, отвернувшись, зашагал прочь с балкона.
И тут я поняла, что хотел сказать Великий правитель Аталлы… Он хотел просить меня остаться, чтобы спасти свой народ, но сердце отца разрывалось на части, а душа обливалась кровавыми слезами, он не мог произнести то, что должен был. Раздираемый противоречиями он метался по залу, как раненный зверь с потухшим взглядом и опустошенным, раздавленным видом. Он выбрал свой народ, задушив свою боль, убив свою душу, но признаться мне в этом было для него ещё большей пыткой…
- Отец, прошу, не терзай себя… я всё знаю. Я останусь здесь с теми, кто не покинет город… С тобой… До конца. Это мое решение… тебе не надо выбирать между мной и Аталлой, выбор уже давно сделан… Смирись… Я люблю тебя, ты самый лучший отец и великий правитель и я горжусь тем, что я твоя дочь.
Хронос со слезами на глазах взглянул на меня, и мы обняли друг друга…
На верховном совете было решено, что после дня равноденствия народу сообщат о возможном катаклизме и призовут покинуть Посейдонис, а до этого будет подготовлено празднество по случаю обряда соединения старшей дочери царя и сына Верховного жреца. Последнее такое событие мы отмечали совсем недавно, когда мой старший брат Атилон породнился с дочерью одного из жрецов – члена Верховной Иерархии – Талии. Свадьба наследного принца прошла великолепно, весь народ был сплочен в едином порыве радости и гордости. Поэтому перед тяжелой вестью жрецы решили подарить горожанам такой же незабываемый праздник.
Приготовления шли полным ходом, и торжество планировалось быть весьма ярким и запоминающимся. Я знала, что Алькиона была счастлива, она любила Тота, точнее сказать он ей всегда нравился, но между ними никогда не было теплых дружеских отношений. А когда она узнала, что ей в женихи выбран именно Тот, была бесконечно рада. Однако, последнее время сестра печалилась. Тот не высказывал должного рвения к их помолвке, а теперь и к самому торжеству их соединения. Он вообще не объявлялся и не участвовал в приготовлениях.
Я знала из своей будущей жизни, что сын жреца сбежит, а значит и свадьбы не будет. Но как мне это сказать Алькионе, как предупредить её и как сделать так, чтобы она не страдала? В тоже время меня мучил вопрос – когда и как должен бежать Тот? И почему его нигде не видно? Странно, что после разговора с отцом он не нашел меня и не поделился последними событиями. И сейчас в беседке его тоже не было… Может он решил смириться с волей Эльнатора и теперь не смеет показаться мне на глаза?.. Нет, Тот всегда был прямолинеен и не стал бы прятаться… Или он настолько потерял голову, что уже бежал, даже не попрощавшись со мной? Всё развивалось слишком стремительно и у него просто не хватило времени? Нет… Что-то здесь не то… Я подсознательно чувствовала, что Тот в беде… в отчаянии…
Не зная, что делать и как поступить, я с тяжёлым сердцем поплелась к Алькионе в надежде, что может она что-нибудь знает о Тоте.
Настроение вконец испортилось и, заходя в комнату сестры, я с тревогой спросила:
- Приветствую тебя. Как настроение?
- Как всегда. Ты же знаешь, я никогда не унываю – ответила она, обнимая меня.
- Отлично. И что ты чувствуешь сейчас? Ты виделась с Тотом? Вам удалось поговорить?
- Нет. И это странно… Он избегает меня… – немного печально сказала Алькиона и вздохнула. – Мне кажется, что он меня совсем не любит и ему в тягость вся эта суматоха… Нет, он отличный парень и нравится мне, но… Я хочу чтобы меня любили. Понимаешь?
- Да, Алькиона, понимаю. Значит, ты не хочешь уже быть с ним?
- Не знаю… Я хочу, чтоб он был счастлив… Даже не со мной… Ведь, если мы будем вместе, то несчастливы будем оба, – отозвалась она, глядя в окно.
- Не знаю, что и сказать. Ты, наверно, права.
- Ах, Нифирида, как же хорошо, что ты ещё так молода и своенравна. Ты всегда отстаиваешь своё мнение, несмотря ни на что. А вот я совершаю глупость… Согласившись стать женой Тота я не думала о последствиях и теперь раскаиваюсь в этом, но изменить ничего не могу.
- А почему бы тебе не поговорить с отцом? Он поймет – уверенно сказала я, опираясь о стену и скрестив на груди руки.
- Он поймет… А вот Эльнатор нет. Он воспримет это, как личное оскорбление, ты же знаешь его. А отцу сейчас не до вражды. Лучше уж пусть всё идёт, как идёт. Надеюсь, мы найдём с Тотом общий язык и станем друзьями.
- Тебе надо поговорить с Тотом – уверенно гнула я свою линию, – может, вместе вы что-нибудь придумаете. Нельзя делать то, что считаешь неправильным. Надо бороться за себя, за своё счастье. Ты достойна лучшего, ты достойна любви! Ты знаешь где сейчас Тот?
- Я думала, что это ты должна знать. Вы ведь друзья.
- Я его сегодня не видела.
- Эльнатор приходил ко мне, принес украшения и сказал, что Тот с нетерпением ждет нашей свадьбы. Но мне его слова показались не очень убедительными. Так вот он обмолвился, что его сын общается с Богами, очищаясь перед обрядом.
- Он запер его! Точно! – осенило меня.
- Так я и думала, Тот не хочет быть со мной – печально отреагировала Алькиона на мой возглас. – Я всегда это чувствовала. Почему ты мне не сказала об этом раньше? Ты же в курсе, о чем думает твой друг.
- Извини, Алькиона, но мы об этом не говорили. Я не лезла в его личную жизнь, да и он никогда не делился своими чувствами к девушкам… к тебе.
- Странно…
- Почему?
- Одно из двух – или у него никого нет, или он влюблен в тебя!
- Почему?
- Вырастешь – поймешь, – с сарказмом ответила Алькиона. – А что ещё может связывать взрослого парня с подростком?
- Он мне, как старший брат… он всегда защищал меня и был на моей стороне. Мы только друзья… – растерявшись, оправдывалась я, понимая, что Алькиона сама того не зная, попала в самую точку. – Мы с Тотом общаемся с детства. Я не воспринимаю его как мужчину. Давай не будем об этом… Мы же, сейчас, говорим о вас…
- Ладно, что уж теперь…
- Алькиона, надо действовать, надо остановить подготовку к обряду.
- Нет! Я слышала, что скоро Аталлу постигнет участь прежней Атлантиды и после церемонии атланты обратятся в бегство. Так вот я хочу подарить народу этот праздник. Пусть повеселятся… Только было бы здорово заменить Тота на Тилла – мечтательно прошептала Алькиона.
- Что? – удивилась я, потеряв дар речи от такого откровения сестры. – Тилла?
- Ты же знаешь Тилла. Его отец архитектор и друг отца. На днях он признался мне в любви. И я чувствую, что он искренен... И он мне нравится… – смущаясь, Алькиона залилась румянцем.
- Так ты влюбилась?
- Не знаю, но то, что зарождается у меня внутри, мне нравится – улыбнулась девушка и ещё больше покраснела.
- А ты знаешь… – задумалась я и, отойдя от стены, подошла к стоящей у окна Алькионе, – можно попробовать! Идея с обменом – удачный вариант, если всё спланировать. Но для этого надо поговорить с Тотом и Тиллом.
- Но Тота же нигде не видно, а возможно он под домашним надзором или вообще заперт – неуверенно взглянула она на меня с надеждой в глазах.
- Так, Тота я беру на себя, а ты переговори с Тиллом. Если они будут не против, я что-нибудь придумаю. Не волнуйся сестренка, я на твоей стороне. Только обещай, что сразу после церемонии вы уедете в новые земли. И никому ни слова! Нас за это по головке не погладят – усмехнулась я.
- Давай, Нифирида, действуй. Я обещаю! И спасибо тебе…
Мы расстались, и я побежала к себе в комнату. Приняв ванну с ароматическими маслами, я отпустила слуг и присела в кресло у открытого окна. Дуновение свежего ветерка приносило свежесть и запах скошенной травы с ароматом цветов с газонов парка. Близилась ночь и на дворец опускалась тишина. Все звуки стихли, и слышался только шум ветра и плеск воды в фонтанах. Аталла погрузилась в спокойный благодатный сон.
Теперь был мой «выход». Расслабившись, я стала «слушать» Тота… я пыталась отыскать его, почувствовать, где бы он мог быть и спустя несколько минут я наткнулась на его томящееся сердце. Эльнатор действительно запер сына, пытаясь помешать ему чинить препятствия торжеству, а возможно он чувствовал, что Тот может сбежать и решил помешать. Так или иначе, но Тот был под замком в одном из хранилищ храма. Он лежал на кушетке обтянутой кожей и смотрел в потолок, заложив руки под голову. Весь его вид говорил об упорстве и несломленном духе, он боролся, боролся с судьбой и отцом и даже взаперти он был победителем. В его глубоком взгляде читалась непоколебимая уверенность и вера в себя, а так же… трепетная нежность и… любовь, которую он мог бы подарить, но не смел…
- Тот, привет! – прошептала я, материализуясь в хранилище.
- Нифирида!? – удивленно воскликнул Тот и подскочил с кушетки. – Ты телепортировалась? Ты нашла меня!
- А, что оставалось делать, если ты не шёл ко мне. Пришлось нарушить твой покой и сон, правда ты в более приглядном виде – пошутила я.
- Нифирида, как я рад… я думал, что уже не увижу тебя – прошептал он, опуская глаза.
- Почему? На церемонии всё равно бы свиделись – хмыкнула я но, взглянув в его глаза, осеклась. – Только не говори, что ты решил… Нет у меня даже слов нет! – воскликнула я. – Это неслыханно! Обещай, что ты будешь бороться за свою жизнь всегда, чтобы не случилось, ради себя… ради меня…
- Нифирида, но…
- Никаких но. Понимаешь! – отчеканила я и присела на край стола стоящего в «камере». – Ты должен продолжить род атлантов, ты должен передать людям наши знания. Такова твоя миссия в этом мире. Я знаю, что ты любишь меня, но мы не можем быть вместе. Время лечит, хотя и не вылечивает полностью, но с этим можно жить. Со временем ты найдешь достойную женщину и будешь счастлив. Я хочу, чтобы ты узнал счастье быть любимым. Прошу тебя дай мне слово, что ты найдешь в себе силы пережить боль утраты и расставания.
- Нифирида, но как? Добровольно бежать, спасаясь от катастрофы, оставив тебя здесь умирать? Или совершить обряд с твоей сестрой и сделать её несчастной?
- Да! Бежать! Погибнув вместе со мной, ты не поможешь мне и не сделаешь меня счастливее.
- Но я не могу! – взмолился Тот.
Он подошел ко мне вплотную и, сжав мои холодные пальцы, посмотрел в глаза.
- Я не могу покинуть тебя! Не хочу! – и устало, покачав головой, он продолжил, –
я смирился с тем, что ты меня не любишь и смог бы жить с этим, но покинуть тебя… Нет… Я не могу жить в мире в котором не будет тебя, – прошептал Тот.
- Ты должен! Ты должен жить! Ты должен помнить! Помни обо мне, и я не погибну, я буду жить в твоей памяти!
Бледное лицо парня было красиво и печально, жизненный огонь, когда-то горевший в его темно-серых глазах, потух, но во взгляде появилась решимость.
- Хорошо, Нифирида. Я выполню то, что ты просишь. Я буду помнить о тебе и покину остров.
Он поднял руку, и его пальцы коснулись моего лица, очерчивая контур, у подбородка он помедлил и нежно, чуть касаясь, провел по губам… вздохнув, он отвернулся и отошел, прижавшись лбом к холодной стене хранилища.
- Ничего, Тот, постепенно всё наладится – попыталась я подбодрить его, но в его потухших глазах, казалось не осталось жизненных сил. Надо было отвлечь его, и я начала разговор о том, за чем пришла. – Я говорила сегодня с Алькионой и она тоже понимает, что ваш союз не сделает вас счастливыми, поэтому навела меня на мысль поменять тебя местами с влюбленным в неё парнем. Как ты на это смотришь?
- Я за, но как это осуществить? – как-то безучастно поинтересовался Тот, продолжая стоять упершись в стену. – Моего отца магией не проведешь. Он почувствует, если это буду не я.
- Но вы можете поменяться прямо перед обрядом.
- А вот это может сработать, – подумав сказал Тот, наконец, повернувшись ко мне лицом. – Это шанс.
- Только прошу тебя, ничего не ешь, и не пей, просто делай вид.
- Я знаю, Нифирида, не беспокойся.
- Ну, тогда до завтра. Всё в наших руках, будь готов ко всему, но… потом тебе придется… бежать.
- Да…я знаю… Значит нам придется проститься? А ты придешь ещё ко мне? – вдруг взволнованно спросил Тот с явным беспокойством. Он ещё не был готов к расставанию. Да и будет ли готов?
- Я могу побыть с тобой сейчас, завтра наврядли получится, ну ты понимаешь, будет опасно. Не стоит искушать судьбу и ходить по лезвию ножа… Да, и ещё… – серьезно добавила я. – Тебе решать, ты можешь всё отменить и сделать так, как хочет отец. Тот он твой отец, у него своя правда и он любит тебя. Я не в праве давить или решать за тебя… за вас… это должен быть только твой выбор… подумай…
- Выбор уже сделан, Нифирида. Я не буду падшим атлантом. Лучше расскажи мне о будущем… о себе. Я хочу знать.
- Хорошо, Тот – согласилась я, и мы устроились на кушетке.
Я понимала, что Тоту будет не просто слушать мои признания, но в тоже время чувствовала, что должна быть предельно честна перед ним. Я не могла утаить от него перипетии моей жизни, поэтому начала свой рассказ с самого начала с древнего мира и дальнейшего хода истории, подведя к тому, как родился Мерлин и кто был его отцом, как появился на свет носитель философского камня – Эдгар, как он полюбил девушку из будущего. Я поведала Тоту, как Мерлин организовал временную нить, позволившую мне – Джейн – встретить свою судьбу и познать любовь.
Тот внимательно слушал меня, прислонившись к стене, он словно переживал со мной всю мою жизнь, чувствуя мою радость и счастье, мою боль и страхи.
- Значит, сейчас ты в заточении у моего отца? – тихо произнес Тот, нарушив затянувшуюся паузу, после того как я замолчала.
- Да. И я не знаю, что будет дальше, чего ждать и что делать. Я боюсь своей слабости. Но к тебе это не имеет никакого отношения, понимаешь. Ты не в ответе за своего отца. Но и его я понимаю, он зол на меня… Я отняла у него сына, по крайней мере, он так думает, а может это и в самом деле так… Трудно судить, как бы сложилась ваша жизнь, не будь меня рядом с тобой… Может ты был бы счастлив и твой отец тоже… Всё могло быть по-другому, – печально прошептала я. – Жизнь такая сложная штука и зависит от любого поступка, слова, вмешательства.
Встав, я прошла вглубь хранилища, зарываясь в темноту, пытаясь скрыть от моего друга слезы и не в силах справиться с эмоциями.
- Не говори так, Нифирида. Ты – самое лучшее, что было со мной. И ты можешь понять меня, о чём я говорю. Мне бесконечно жаль, что всё так сложилось в той твоей жизни, но я твердо уверен, что ещё не всё потеряно. Ты найдешь путь и вернешься к своему Эдгару, к своей семье! – убежденно воскликнул Тот, вставая вслед за мной.
Подойдя ко мне сзади, он положил руки мне на плечи.
- Нифирида, не терзайся. Я знаю, что я, как и прежде в твоем сердце занимаю почетное место друга, и ни кто этого не изменит, даже мой отец. Но и ты для меня друг и даже больше… И мне больно, что ты думаешь, что внесла в нашу жизнь раздор. Нет! Ты дала больше, чем даже можешь представить. И в том, что отец так любит меня твоя заслуга. Он гордится мной, моей упёртостью, моим взглядом на жизнь, всё это импонирует ему, ведь ему нравятся сильные духом люди, пусть даже которые и не разделяют его взглядов. В нашей внутренней борьбе рождается уважение друг к другу и мне очень горько сознавать, что взгляды отца лишат его души и человечности, приведут на грань разрушения того, что мне дорого и кто дорог мне больше жизни… Это больно…
Справившись со слезами, я повернулась к Тоту и взглянула в его глаза полные нежности, сожаления и безысходности, любви и отчаяния…
- Прости, Тот. Прости… – вымолвила я. – Мне жаль, мне так жаль, что всё так, как случилось. Ты заслуживаешь любви, счастья, ты заслуживаешь быть любимым. И прости, что я не могу дать тебе этого. – Слёзы опять покатились по моим щекам и Тот нежно прижал меня к себе.
- Глупенькая, ты же ни в чем не виновата, такова жизнь, кто-то любит, кто-то нет, это нормально… К тому же я подсознательно знал, что ты недосягаема для меня, словно призрачная мечта… но какая сладкая и желанная, – мечтательно сказал Тот гладя меня по волосам. – Мне повезло, ведь я познал это волшебное чувство, которое несравнимо ни с чем. Ты будешь всегда в моем сердце и моих мыслях, ты будешь моей путеводной звездой в новом мире, полном новых людей, новых возможностей и испытаний. Так что не печалься обо мне и давай думать, как выбраться из сложившейся ситуации в той твоей реальности. Борись за своё счастье, как ты учишь меня. Не сдавайся и иди напролом. Ты сможешь. Я верю, что у тебя всё получится.
Тот отпустил меня и снял с шеи странный треугольный медальон из черного камня сплошь усыпанного вкрапления золотого песка с оттиском глаза.
- Этот медальон у меня с рождения, его мне дал отец и сказал, что он хранит его носителя и уберегает от бед, это самый сильный амулет, который был создан Богами. С ним ты будешь в безопасности. Возможно, он поможет тебе в час испытания. Прошу тебя не противься, – поднял он руку, останавливая меня, видя, что я собралась возразить ему, – так мне будет спокойнее и какая-то часть меня, всегда будет с тобой рядом. Доставь мне эту маленькую радость, Нифирида.
Тот одел его мне на шею и нежно приподнял голову за подбородок.
- Не вешай нос, Нифирида, – улыбнулся Тот и провел пальцем по моим губам. – Как же я завидую твоему Эдгару, – прошептал он и отвернулся.
- Тот, не надо… – отозвалась я, чувствуя его боль и напряжение. – Вы бы стали друзьями, уверена.
- Я знаю, раз ты его полюбила, значит, есть за что. И я рад, что ты счастлива. Просто завидую его возможности касаться тебя, быть с тобой, дышать с тобой. Прости это мысли вслух … Я уже, практически, прощаюсь с тобой и мне больно, очень больно. Но я выдержу. Береги себя.
- Спасибо тебе, Тот. Мне надо уходить, скоро рассветет.
- Да, конечно, Нифирида – нехотя согласился Тот. – До завтра, вернее сегодня.
- До встречи на церемонии. Когда вас с Алькионой поведут в храм, мы с Тиллом будем ждать в алькове перед входом в зал Верности, куда по традиции заходят только одни влюбленные на церемонию обряда соединения.
- Хорошо, я буду ждать. Не подведи меня, я не смогу быть с Алькионой.
- Не волнуйся. Всё будет хорошо. Верь мне.
- Спасибо, Нифирида.
- Ну всё, пока. Я слышу голоса, надо уходить.
- Пока. Ты моя спасительница.
- Пока, – отозвалась я и исчезла.
Торжество началось на стыке дня и ночи, когда солнечный диск начал медленно клониться к горизонту, целуя верхушки пальм, и на небе вот-вот должны были появиться первые три звезды. Народ ликовал. Создавалось впечатление, что на площади перед дворцом собрался весь цвет великой нации атлантов, ожидавший прибытия молодых. И вот на золотых колесницах показались Алькиона и Тот, в прекрасных белоснежных нарядах. Золотые украшения, подобающие дочери царя сверкали в заходящих лучах солнца, поражая своим великолепием и красотой. Алькиона была восхитительна и излучала счастье и радость. Тот оттенял ее мужской сдержанностью и потрясающей харизмой.
Двигаясь навстречу друг другу, они остановились напротив парадного входа во дворец, на ступенях которого их торжественно ожидал сам Хронос. Его густые темные волосы с бронзовым отливом развивались на ветру, открывая мужественный лик, непобедимого воина и царя. Хронос был выше Тота и напоминал могучего Зевса – гордого, властного, великого, каким и был мой отец – царь Хронос – последний повелитель атлантов. Выйдя навстречу к молодым, под всеобщее ликование народа, царь возложил свои руки на плечи сочетающихся узами соединения.
- Дети мои, в этот торжественный день вы вступаете в новую жизнь. У вас было время осмыслить ваше решение. Готовы ли вы к этому шагу, к новым обязанностям друг перед другом?
- Готова, – тихо ответила Алькиона, заливаясь румянцем.
- Готов, – неуверенно повторил Тот, кусая губы, с нервным блеском в глазах.
Стоя за колонной, я наблюдала, как нарастает напряжение в душе друга. Казалось ещё секунда, и он сорвется с места, не выдержав накала пред церемонией обряда. И, нарушая заведенные правила, я показалась из-за укрытия, чтобы успокоить его, придать уверенности
Увидев меня Тот улыбнулся и в его глазах потухли искорки паники, он завороженно смотрел на меня.
- Проверили ли вы ваши чувства. Чувствуете ли вы глубокую привязанность и любовь? – продолжал мой отец.
- Да.
- Да – уверенно сказал Тот глядя прямо на меня.
- Тогда отправляйтесь в Храм Посейдона и в общении с Богами найдите друг друга, соединитесь в единое целое, – торжественно провозгласил Хронос. – Ступайте, дети мои. Мы ждем новую семью. И пусть Верховный Жрец подготовится к обряду посвящения.
Под праздничные песнопения Тот и Алькиона взявшись за руки пошли по дорожке устланной лепестками роз и жасмина к лестнице ведущей на вершину скалы и входу в Пантеон, а ликующие горожане направились к Священному дольмену, ожидая церемонии Обряда.
От царского дворца к плато вели две вымощенные розовым мрамором дороги-аллеи, окруженные живописнейшим парковым ансамблем. Одна к входу в Храм, другая к храмовой площади. Они словно крылья птицы охватывали свое гнездо. И пролетая над сердцем Аталлы на скайлусах, атланты видели очертания этой птицы с хвостом в виде удивительного по красоте каскадного канала.
Поднимаясь к Храму, Тоту и Алькионе надо было пройти путь очищения и смирения. И этот путь составлял семьдесят ступеней к самому грандиозному сооружению Атлантиды, возвышающемуся над городом и стоящему на идеально ровном плато древней скалы. Пантеон словно врос в породу и казался выше и масштабнее. Внутри Храма находилось святилище, бывшее центром мудрости атлантов, где "на орихальковой стене были записаны Посейдоновы предписания, в строгом соответствии с которыми цари управляли страной". Отсюда жрецы, посвящённые в тайны гармонии Вселенной, несли ключи универсальной мудрости. В недрах этого монументального комплекса располагались высеченные в скальной породе многочисленные камеры и хранилища великих ценностей атлантов, заветы и скрижали древних Богов, а так же драгоценности первых царей. За Пантеоном открывалась храмовая площадь Мудрости, по периметру которой стояли бюсты великих правителей Атлантиды, среди которых был и сам Хронос. В центре площади возвышался «Глаз Вселенной» древнейший Священный дольмен, в виде равнобедренного треугольника с оттиском глаза, вокруг которого совершались все обряды. Мегалит вдвое превосходил рост любого атланта и был абсолютно гладким на ощупь. Его иссиня черная поверхность с вкраплениями золотого песка действовала на людей гипнотически, а пристальный взгляд Ока проникал в душу. Это было Око веры. Из древних манускриптов мы знали, что с этим камнем появились Боги, которые дали атлантам жизнь, знания, власть над природой. И сейчас, копия такого же камня в миниатюре висела у меня на шее.
Теперь был мой выход, и я была готова.
Отыскав в толпе Тилла, я подала ему знак, чтобы он следовал за мной, и направилась в беседку, в глубине самой дальней аллеи парка, где мы с Тотом часто прятались от лишних любопытных глаз. Как всегда здесь никого не было, так что мы спокойно телепортировались в точно представленное мной место.
Стоя в алькове перед входом в святилище мы ждали появления наших друзей.
Пантеон был пуст. По сложившейся традиции, перед торжественным обрядом Соединения, влюбленные должны общаться с Богами в полном одиночестве. Таков был закон для членов царской крови. Верховный Жрец с помощниками ждали молодых на выходе из Святилища Посейдона, как и многочисленные горожане, собравшиеся на площади и заполнившие весь широкий спуск к царскому дворцу.
Время шло, и, наконец, в тишине я расслышала шаги Тота и Алькионы.
- Слава Богам, вы здесь, – с облегчением выдохнул Тот, когда появился на входе.
- Привет, – смущенно прошептала Алькиона, и вспыхнула, увидев Тилла. – Ты пришел?
- Конечно, – взволнованно ответил Тилл. – Я готов ко всему. Главное, что ты отдаешь мне свое сердце, а я уже весь твой.
- Ну, вот и славно, – улыбнулась я. – Всё встало на свои места. Через сутки ты примешь свой облик, ну а пока побудь Тотом, – взглянув на него, я по наитию коснулась его лба указательным пальцем. – Энто про усторо вэуро, – прошептала я слова всплывшие из подсознания и с удивлением увидела, что передо мной стоит Тот. Как это работает, я не понимала, да и не хотела вдаваться в подробности, главное, что всё шло по плану.
- Вот это да! – воскликнула Алькиона. – Один в один. Нифирида, да у тебя талант. И давно ты так умеешь?
- Недавно… Но никому ни слова. Поутру вы должны покинуть Аталлу. Посейдонис в скором времени поглотит бездна. Так что прощайте и будьте счастливы. Удачи вам в новой жизни.
Прощание получилось коротким, но очень теплым и трогательным.
Тилл, в облике Тота, и Алькиона вошли в Святилище, они шли навстречу новой жизни…
А Тот обнял меня и мы переместились в мою спальню.
- Я так боялся, что всё может пойти не так, но сейчас ещё страшнее, – тихо произнес Тот, не размыкая объятий, – Нифирида, неужели это конец?!
- Да. Мы должны проститься. Но для тебя это только начало.
Тот, как-то странно с надрывом посмотрел на меня, и в его глазах отразилась мука и отчаяние. Он разжал объятия и, отвернувшись, подошел к окну.
- Отец, поймёт, что с Алькионой не я. И сделает вывод, кто мог это устроить.
- На церемонии он ничего предпринимать не будет. Не в его интересах оповещать народ, что его сын бежал. Ну, а что будет потом… разберемся. Плохо, что ты не сможешь попрощаться с ним. Ты готов к этому?
- Не совсем… но выбор уже сделан. И ничего изменить нельзя, – печально констатировал Тот.
- Мне жаль…
Тот ничего не ответил, он смотрел в парк сквозь разноцветное окно моей спальни.
Шли минуты, а Тот не двигался, напряженно вглядываясь в даль. И я не торопила его, а молча ждала, когда он будет готов. Он прощался, прощался со своей счастливой безмятежной жизнью… с отцом… с Аталлой… со мной…
Мое сердце стонало и рвалось от вида оголенной души, страдающей и разрушающей себя на части. Я осязала его боль и безысходность, его душевную борьбу с самим собой. И вдруг я отчетливо почувствовала мощный зов природы… всплеск энергии земли, зреющий в ее недрах...
Момент настал…
Последние минуты Посейдониса были сочтены…
- Тот, пора! Это последний день Аталлы – не своим голосом нарушила я молчание.
- О, нет… – простонал Тот, и посмотрел на меня пристальным взглядом.
- Я не думала, что всё случаться так быстро, все не успеют спастись!
- Я останусь с тобой – твердо отозвался Тот. – Я не могу покинуть тебя. Это выше моих сил. Прости.
Не долго думая и не вступая в полемику, я подбежала к Тоту и, обняв, прижалась к нему, представляя побережье далекой Африки… секунда… и мы стоим покалено в воде на другом конце океана…
- Нифирида, почему? – взмолился Тот, с обидой и укором глядя мне в глаза. – Почему?
- Ты должен жить! Я люблю тебя! Ты мой друг… Прости! Нет времени! Я должна вернуться! Я буду помнить тебя… всегда…
- Нифирида… – Тот со стоном наклонил голову и, заключив меня в объятия, впился в мои губы долгим поцелуем. – Прощай и пусть простит меня Эдгар за украденный поцелуй. Прощай… – прошептал он с блестящими от слез глазами, в которых читалось горе. Ещё мгновение он смотрел на меня с пугающей безысходностью, а затем полностью покорился судьбе. Его руки бессильно опустились. Он отпускал меня из своей жизни. Бороться с судьбой было не в его власти, он не принял это, но понял, что такова неизбежность… Он сдался, покорился… – Прощай – мысленно сказал он, и по его щеке скатилась слеза…
- Прощай, Тот. Береги себя и помни обо мне… – рыдая, отозвалась я и исчезла.
Появившись на площади из ниоткуда я вызвала немалое удивление и оцепенение среди народа.
- Отец, начинается! – вскричала я. – Эльнатор, призови всех для помощи. У нас мало времени.
- Сыны Атласа, – громовым голосом возвестил Хронос, сразу осознав, о чем я говорила. – К нам пришла беда. Теперь вы в ответе за себя и своих близких. Если вам дорога жизнь, бросайте всё и покидайте остров. Время работает против нас. К утру Посейдонис поглотит огонь, и он скроется в морской пучине.
- Великий ог’Хронос, – обратился к нему жрец, – вы должны покинуть Аталлу, скайлусы для членов вашей семьи готовы.
- Организуйте отправку Тота и Алькионы, помогите всем кому сможете, но я останусь здесь. Здесь моё место.
- Я запечатаю хранилища, – взволнованно, но учтиво сказал Эльнатор, направляясь в Святилище и проходя мимо мнимого Тота.
- Ты не простишься с сыном? – удивленно спросил его Хронос указывая на стоящего рядом с Алькионой Тота.
- Нет! – безразлично ответил Эльнатор, даже не взглянув в его сторону и, поклонившись, проследовал дальше, но поравнявшись со мной, тихо добавил, бросив быстрый прожигающий насквозь взгляд, – здесь нет моего сына…
- Он в безопасности, он покинул Посейдонис, – пролепетала я, чувствуя вину перед отцом моего друга.
В эту минуту земля под ногами дрогнула, издав страшный гул.
- Без паники! – взревел отец, предупреждая хаос. – Помните, что вы великие сыны Атлантиды! В ваших жилах течет кровь славного народа, так примите свою участь с гордо поднятой головой. Где бы вы ни были, помните о том, кто вы есть! Будьте достойны своих предков! Прощайте и да помогут вам Боги!
Атланты, отрезвленные словами своего правителя поклонившись, молча расходились без лишней спешки и давки. Многие прощались и обнимались перед неизвестностью.
Отец обнял Алькиону и «Тота».
- Ступайте, дети мои. Да хранят вас Боги. Берегите себя и помогайте друг другу.
- Прощай, отец – сквозь слезы отозвалась Алькиона, обнимая отца.
- Прощайте – повторил Тилл и, обняв рыдающую Алькиону, повел ее за жрецами.
Земля дышала и стонала, но народ Аталлы мужественно воспринял удар судьбы и организованно справлялся с трудностями. Жрецы во главе с Эльнатором и моим отцом отдавали приказания, которые моментально исполнялись. Отбирались самые достойные молодые атланты, которые должны были первыми покинуть остров, как будущее нашего народа. Горожане понимающе ждали своей очереди. Никто не роптал, осознавая трагизм момента и накал страстей. Старые атланты и те, кто решил остаться собирались на площади Мудрости у Пантеона, а молодежь, прощаясь, стекалась к гавани первого уровня и площадкам со скайлусами, которые, как и гондолы юрко курсировали, доставляя горожан к внешней гавани острова. Мелкие суденышки и более крупные суда с небольшим запасом провианта, необходимых вещей и ценностей спешно выходили в море. Судов катастрофически не хватало. Время работало против нас. Выражаясь шахматным языком, мы были в цейтноте… Отпущенные для спасения часы, стремительно отсчитывали последние минуты.
«Дыхание» земли усиливалось, из источников начали бить гейзеры кипящей воды с едким запахом серы, земля рвалась и вздымалась, образовывая огромные трещины, здания рушились, погребая людей под своими обломками. Помогая друг другу, оставшиеся атланты объединялись вокруг правителя, который личным примером и мощной энергетикой вселял в них мужество перед лицом смерти. Ища укрытие и спасение под напором стихии, мы постепенно отходили в сердце Аталлы, к Святилищу и «Оку Богов».
От сильных толчков поднялись огромные волны, и судьба многих была решена.
На моих глазах рушился мой мир, превращая в руины всё то, что было так дорого мне. Стоя на вершине плато у древнейшего дольмена, в сумраке угасающего дня и пожарищ, я воочию видела ужас обрушившейся на нас стихии. Пантеон, как и весь остров, сотрясали мощнейшие толчки, и на меня снизошло понимание того, что я должна делать, в чем мое предназначение. Если разрушится хоть одна станция с силовыми кристаллами, все навигационные приборы выйдут из строя и скайлусы упадут в океан, не достигнув суши. Моя задача состояла в том, чтобы обеспечить «работу» этих станций, я должна «держать» их, не позволяя бездне поглотить спасающихся атлантов. Обретя эту уверенность, я почувствовала разрастающееся во мне невиданное, колоссальное энергетическое поле, мощь которого я осознала, только увидев парящий над оседающим Пантеоном огромный главный кристалл Атлантиды – Туаой, то есть «Огненный камень». Пропустив через себя все потоки силовых линий идущих от четырех кристаллов, я стала связующим звеном между ними.
Во мне росла сила способная противостоять напору природной стихии, которая поглощала Посейдонис, давая возможность продлить время, отпущенное на спасение наших собратьев. Но эти выплёскивающиеся потоки внутренней активности были настолько колоссальны, что разрывали меня изнутри, кровь кипела в моих жилах. Собрав всю свою волю и веру, я обуздывала их, направляя в нужное русло, и стоя посреди площади стала излучать слабо колышущую энергетическую материю. Эта субстанция разрасталась, накрывая остров, гася сильнейшие колебания земли и сбивая огромные волны... Ничто не должно помешать, вырвавшимся из этого ада, атлантам пересечь океан.
Заколка в волосах рассыпалась, когда вокруг меня стал образоваться вихревой поток энергии. Я стояла в потоке белого льдистого сияния, которое излучала сама. И на этот свет, словно на маяк потянулись оставшиеся уцелевшие жители, уходящей в лету Аталлы. Они вставали рядом со мной, помогая мне своими телепатическими возможностями, отдавая последние силы, ради жизни своих детей, братье, сестер, собратьев. В едином порыве мы продлевали им минуты жизни во спасение.
Вся площадь и аллея была заполнена сынами Атлантиды. Тех, кто не выдерживал напряжения и падал замертво, складывали на развалинах, давая новым силам поддерживать последнюю дочь царя.
От перенапряжения у моих помощников начинала идти кровь из носа, ушей, глаз, но атланты стояли до последнего, потом их места занимали другие. Глубокой ночью не выдержало сердце и великого царя, который всё это время стоял рядом со мной, поддерживая меня и забирая часть раздираемой меня боли. Истекая кровью, он ни на секунду не позволял увести себя от меня, чтобы передохнуть. Его сила воли и непобедимый дух вселял мужество во всех стоящих рядом с ним. Мое сердце рвалось на части, а душа стонала в смертельной агонии, когда он испустил последний вздох и затих навеки. Но я не могла обнять его и попрощаться… впервые в жизни я кричала оглушающе безмолвно… сердцем… душой… Я не могла выйти из своего ада, не могла позволить себе сдаться, проявить свои чувства и подвести свой народ. Они верили в меня и помогали мне. И я горела заживо, но держалась, чтобы дать возможность жить другим.
Когда начал заниматься рассвет я с ужасом увидела, что первый уровень был полностью разрушен. Третий и второй стерты с лица земли и ушли под воду. Остались только сверкающие, где-то вдали, в утренних лучах солнца, три яркие точки, парящие над океанской пучиной поглотившей наш мир. Это были энергетические кристаллы, всё ещё удерживаемые мной. Четвертый завис над плато, где находилась я с горсткой оставшихся ещё в живых моих собратьев.
Мои силы были на исходе, кровавая пелена застилала взор, мышцы дрожали от перенапряжения, но я продолжала стоять, мысленно удерживая кристаллы и создавая связь между ними. Спустя час, а может быть и больше, я осталась одна. Вокруг меня лежали сотни моих братьев… да мы стали едины, мы стали братьями, они отдали жизнь за меня, за себя, за своё будущее и это сплотило нас… объединило. Я гордилась своим народом и отдавала ему долг. Последний оплот Аталлы сотрясали сильнейшие подземные толчки разбушевавшейся стихии. Обессиленная я упала на калении, но не разомкнула связь, продолжая удерживать сияющие кристаллы. Кожа трескалась от перенапряжения, но я держалась. В мыслях пульсировала только одна мысль: «…держись, держись, ещё чуть-чуть… ещё немного… что есть сил… я смогу… я должна…» Медленно отползая к дольмену, я облокотилась на него, чувствуя, как он вибрирует от исходящей из меня энергии… Прошел ещё час, под воду ушел полыхающий в огне первый уровень вместе с моим домом… Ещё час… Плато начало ходить ходуном… пошли огромные трещины из которых изрыгались языки пламени, обжигая раскаленным воздухом мое израненное тело, покрытое запёкшейся кровью… сейчас огонь поглотит меня и всё закончится… сердце замрет в последнем рывке… Атлантида канет в лету… исчезнет неразгаданная, непревзойденная никем…
Из носа хлынула кровь… как же больно… «Держаться, ещё немного… держаться…» – твердила я себе. Машинально достав из золотого мешочка, висящего на поясе, цветок Оливандиуса я зажала его в руке. «… Держаться…» – стучало у меня в висках.
Раздался жуткий гул… скрежет... Сейчас наступит конец…но это уже не важно…остался лишь миг… как же больно дышать… всё горит… я горю… Всё!… Наконец!.. И стараясь не думать о внутренней боли, я вспоминала Тота, отца, Эдгара: «Где ты мой любимый?..»