Глава 10. Братство обречённых.
Вот и всё, товарищи пилоты!
Точка! Отлетались по весне,
И сегодня все наши полёты
Будут продолжаться… лишь во сне.
В мае не стало авиационно-технической базы – АТБ. Её переименовали просто в ИАС – инженерно-авиационную службу. Вроде бы ничего особенного, но сколько функций потеряли, а людей просто сократили. Кто-то, плюнув на всё, ушёл сам. Когда об этом узнал много лет бывший её бессменным руководителем Дрыгало он, из-за болезни уже редко показывающийся на людях, горько заплакал.
- Вот и закатилась слава нашей компании, - сказал он. – И теперь её уже никогда не возродить. Что осталось в республике от былой мощи её авиации? Ни-че-го! Абсолютно ничего. В дурном сне мне никогда б не приснилось, что доживу до такого позора. И теперь мне с ним умирать. Хорошо, что Бобров до этого не дожил. Но… кому это нужно? И… что-то ещё летает?
- Кому нужно, то нам неведомо, - отвечали ему, - хотя, нетрудно догадаться, от кого всё это зависит. А летает ещё два самолёта на базе и два в Иране. Это всё, что осталось работоспособным.
- Ну а из малой авиации что есть? Ан-2, вертолёты?
- Практически ничего, - отвечали ему. – Химии, как таковой больше нет, дорого. Капитализм заставил людей считать деньги. Если где-то и работают, то наземными средствами. Так дешевле, хотя и не быстро. Местных же линий совсем не осталось. Людям не по карману стоимость билета даже в один конец. У санитарной же авиации тоже нет денег и она практически почти не летает. Да и самолётов-то живых осталось всего меньше десятка.
- Ну а вертушки? Ми-8 ведь было две эскадрильи. И две Ка-26. И не хватало.
- Ми-8 совсем нет, все распродали. А три Ка-26, чудом сохранившиеся, ржавея, доживают теперь век в другой авиакомпании. Иногда поднимаются в воздух. Это всё.
- Сталина на них нет, - вздохнул Дрыгало. – Всё, над чем работали всю жизнь, пошло коту под хвост. Мне бы хотелось умереть, зная, что дело наше не пропало. Да вот не судьба.
Видя, как всё это переживает Дрыгало, ему - больному и старому уже человеку не стали говорить всей правды о разваливающихся ангарах, о том, что люди, понимая неотвратимость конца, тащат с работы правдами и неправдами всё, что можно утащить и вывезти. Как говорил один авиатехник, в счёт невыплаченной зарплаты. Да и работают, спустя рукава. Лучшие специалисты увольняются.
-------------------------------------
Заместитель председателя профсоюзного комитета лётного состава бортинженер Ермохин читал на разборе выводы какой уже по счёту комиссии.
- Выводы её неутешительные, - говорил он. – Ещё до разъединения с малой авиацией администрацией последнего генерального директора Шарипова были проданы 3 вертолёта по цене… подержанного авто за 120 тыс. рублей каждый, что в три раза дешевле остаточной стоимости. Все оставшиеся самолёты Ан-24 и Ан-74 также проданы в три раза меньшей остаточной стоимости. На Ан-74, утверждали, нет работы. Но нам неоднократно предлагали работу для этих самолётов Индонезия, Австралия и другие страны. Все предложения были отвергнуты. Думается, причина тут ясна, почему. Лучше ведь это всё продать за бесценок и получить за это вознаграждение.
Теперь следующее. При наличии собственной бухгалтерии, финансовой, плановой и юридичкой служб почему-то сторонними, но такими же же организациями нашей компании были оказаны информационно-консультативные и юридические услуги на сумму 3,3 млн. рублей. Вы спросите почему? – поднял голову Ермохин.
- Почему же? – спросил кто-то из зала. – Хотя, догадаться не трудно.
- Да, опять же откаты, - пояснил Ермохин. – Читаю дальше. Внедрение компьютерной программы «Абакус» (а нужна ли она?) проходило через некую посредническую фирму и обошлось в несколько раз больше её реальной стоимости. Но это ещё цветочки. А вот поставки авиакеросина компании в объёме 29 тыс. тонн произведены через посредников по завышенным ценам. Прямых закупок не проводилось. И топливо с нефтезаводов, находящихся в ёмкостях склада аэропорта, элементарно переоформлялось через посредников и продавалось компании через созданное ООО «Аэродром» дороже на… 80%.
По залу прошёл гул возмущения.
- А учредителем и директором этого пресловутого ООО является зять бывшего генерального директора Онегова. Схема махинаций проста, аки мык бычий: деньги за керосин компания «БАЛ» перечисляла в качестве предоплаты по завышенным ценам, а на следующий день это же ООО покупает у завода керосин по более низкой цене. И выходит, что спонсируем мы этот «Аэродром» из своего кармана. Только за текушие полгода в размере 9,4 млн. р.
- Чудеса, да и только! – раздалось в зале.
- Эти ребята, похоже, совсем охамели.
- Неудивительно, что мы банкроты.
- И как мы ещё летаем?
- Разве это полёты?
- Гнать в шею Шарипова с Топовым!
- Но и это не всё, - продолжал Ермохин. – Администрация выдавала бесплатные билеты нужным людям и навыдавалась на сумму 8, 4 млн. р. Не хило, да?
Зал загудел, как развороченный улей.
- Куда раньше смотрели?
- А что же прокуратура делает?
Ермохин поднял руку, призывая к спокойствию.
- Для сокрытия всего этого безобразия администрация наняла некую фирму «Аудит –С» из другого города и заплатила ей 1,5 млн. р. Сокрытие провернули на десятки миллионов.
Зал снова загудел.
- Топов пусть уходит в свою долбанную компанию! Чего он к «БАЛу» присосался?
- А Шарипова в шею.
- И главного экономиста Зимина туда же! У него даже экономического образования нет.
- Да он только и знает, что продавать технику и сокращать рейсы.
- Это ж сколько уже наворовали только последние? А до них?
- Ну и страна у нас! Беспредел полный!
Ермохин, переждав крики, продолжил:
- Такое положение вещей, коллеги, терпеть больше нельзя. Заработную плату нам практически перестали платить. И потому мы приняли решение привлечь внимание властей к бедственному положению компании, организуя пикет в городе у памятника солдатам-освободителям. Начало послезавтра в 12 часов. С властями акция согласована. И сегодня же мы об этом уведомим администрацию. Если всё это не даст результатов следующий этап будет – забастовка.
- И как это власти разрешение дали?
- Так все и перепугались, если нагло воруют и не боятся! – выкрикнули из зала. – В компетентные органы всё это нужно отправить.
- Вы уже знаете, что было с Ганеевым, - ответил на это Ермохин. – Его обвинили в хищении сначала 5 млн. долларов, потом 3,4 млн, выделенных для таможенного оформления трёх Ту-154М. Процесс прогремел на всю Россию. И что же? Судебное разбирательство длилось больше года и… закончилось пшиком. Ни виноватых, ни денег не нашли. Так-то вот. Прокуратура вдруг отказалась от обвинений в адрес Ганеева и он вышел сухим из воды и настолько обнаглел, что даже подал в суд на профсоюз, инициировавший расследование, хотя законом это и не предусмотрено. Хотел он занять и своё бывшее кресло, занятое тогда Онеговым. Но это ему не удалось.
- Не наворовался что ли? – крикнул кто-то.
- А Онегов-то, гляди-ка, зятька как пристроил. И фирмочку ему открыл.
- Да он и про компанию не забывал. При нём хоть три раза зарплату повышали. А эти – хамло настоящее! Всё только под себя.
- Чёрт, да что же это за страна у нас! Есть ли в ней справедливость?
- Дикий капитализм, что ж ты хочешь?
Действительно, что можно хотеть от такого капитализма? Нажива в стране затмила всё. По сути в стране в 1991-2 годах произошла своего рода революция. Мы, учившиеся в советских школах, привыкли, да и учили нас так, что революции бывают только социалистическими и несут народу благо и свободу. А вот революции буржуазные – наоборот. Пример тому – Франция. Ну постреляли там, взяли Бастилию и с землёй сравняли (кстати в ней почему-то не оказалось ни одного заключённого), а что получилось дальше?
Нам в школе говорили, что во всех странах капитала рано или поздно произойдут социалистические революции. Верили ли вы в это, читатель? Как-то внутренне я в это не верил. С чего бы это взбунтоваться рабочим в Европе или в той же Америке? Но мне и в дурном сне не снилось, что моя страна - СССР так бесславно развалится. Ну, ладно, чёрт с ним с СССР. Но Россия! Россия! В ней – колыбели социализма по сути произошла… буржуазная бескровная революция. Хорошо, что бескровная. И никто с оружием в руках почему-то не бросился защищать завоевания социализма. Как, кстати, и в отколовшихся странах. А вот борьба за власть там началась. И кое-где борьба кровавая, жестокая, беспощадная. Правда, шла она и на окраинах России. Хорошо, что не дошла до центральных районов. А если б дошла?
И как всякая революция, изначально начавшаяся, как борьба коммунистичесих кланов (перестойщики и её противники), будь то социалистическая или буржуазная, выплеснула на вершину власти властолюбцев, мздоимцев, авантюристов различного пошиба, моментально выбросивших свои партийные билеты, тут же изменивших свои убеждения и бросившихся с позволения верховных авантюристов делить вчерашнюю социалистическую собственность. Спрашивается, а были ли у них убеждения? Нажива затмила всё. Мало, очень мало осталось настоящих, не бросившихся в этот омут. Их по пальцам можно пересчитать.
В социализме всё, якобы, принадлежало народу. На самом деле, всё принадлежало КПСС – руководящей, направляющей и много лет ведущей народ к светлым далям коммунизма. Попробуй-ка, что-то взять, принадлежащее тебе, рабочий. Где окажешься? КПСС своё умела беречь. Так, как умеют беречь свою частную собственность. По мелочам, правда, тащил народ что-то, но на это внимания не обращали.
Это к размышлению, читатель.
Авиакомпания «БАЛ» с её самолётами и ангарами по сути стала бесхозной. Некогда она принадлежала региону - республике, затем стала принадлежать государству российскому, так называемому Росимуществу РФ. Какая там подковёрная борьба шла за неё знают немногие. Но что-то не срасталось и она стала не нужна ни тем, ни этим. Больше не нужна стала местным властям. Зачем им эта головная боль? Это когда-то они летали на этих самолётах. Обычными пассажирскими рейсами. А теперь накупили персональных ( не за свои деньги, а налогоплатильщиков), зарегистрировав что-то в Финляндии, что-то на Кипре или Сейшелах. Так лучше.
Всё было пущено на самотёк. А ещё более компания была не нужна конкурентам, давно зарившимися на многочисленные её рейсы. В других-то регионах власти были не такие дурные, понимали значение авиации и всячески поддерживали её. Покупали новые импортные самолёты, набирали пилотов. А это требовало расширения географии полётов. И потому конкуренты не дремали. Но на то ведь они и конкуренты. А в диком капитализме, как известно, в конкуренции все методы хороши. Даже равнодушие властей. А что же, его, это равнодушие, ведь тоже можно использовать в свою пользу.
----------------------------------
В который раз перелистываю старые газеты тех лет. Вот они, молодые и средних лет высококлассные специалисты, на обучение которых государство затратило миллионы рублей, стоят с плакатами в руках. Им бы в кабинах сидеть, а они отстаивают таким способом свои права. Многие пришли с семьями. Некоторые отводят глаза в сторону от объективовов камер: им стыдно. Не объяснишь же каждому, зачем они сюда пришли. А зевак проходит мимо много, многие останавливаются, слушают. Виданное ли дело, чтобы в России проявляли недовольство лётчики. Среди них стоит старейший ветеран авиакомпании – бывший командир 1-го отряда Шахов. Ему уже за семьдесят. Казалось, наплевать бы, но не таков этот человек.
В руках у некоторых плакаты. «Пилот без неба – семья без хлеба». «Акционеру Топову не место в авиакомпании». «Кто правит БАЛом?». «Шарипов, на кого работаешь?». «Кто ответит за растрату?». «Виновных в развале БАЛа – к ответственности!». «Нет дальнейшему сокращению».
Выступающие говорили всё то, что уже благодаря последней комиссии госконтроля знали и работники авиакомпании и работники международного аэропорта. Выступали и представители диспетчерской службы, пришедшие поддержать пилотов.
- Когда-то мы были все единой мощной компанией, - выступал начальник смены диспетчеров, – и все проблемы решали вместе. Но волею судеб по независящим от нас причинам нас стали дробить. Схема давно известна: разделяй и властвуй. Кому это на руку? Да уж конечно не нам. Сначала отсоединили диспетчерскую службу, потом откололся аэропорт. Потом внутри него стали плодиться различные фирмы и фирмочки, всякие ООО, занимающиеся посреднической деятельностью, больше заинтересованные набиванием своих карманов, чем продуктивной работой. Толка от них никакого нет. Это просто перекупщики, присосавшиеся пиявки. Но почему их создаёт начальство? Да потому, что оно подкармливается с них, как вот этот, - ткнул он пальцем в плакат с упоминанием Топова. – Мы все были свидетелями, какой была когда-то авиакомпания. Имелось своё управление и учебный центр. Даже мы, диспетчеры, уже отсоединённые, могли учиться в нём. Да что мы? Переучивались даже иностранцы. Всё это бездарно похерено и развалено. Ради чего? У меня даже возникает вопрос: а не умышленное ли это вредительство?
- Да во времена Сталина за это давно к стенке бы поставили! – выкрикнул кто-то. – А у нас миллионы долларов пропадают, а виновных нет! Почему Ганеева отпустили? За хищение свыше 100 тысяч в СССР даже при Брежневе к стенке ставили. Министра рыбной промышленности помните? А тут миллионы - и ничего.
- А хлопковое дело в СССР помните? – возразили ему. – Кого-то расстреляли? Гдляна с Ивановым* помните? Они там накопали всего за месяц на миллионы не нынешних, а тех ещё рублей, (цена которым сейчас – десятки миллиардов) что половину верховных властей
* Следователи центральной прокуратуры тогдашнего СССР 80 - х годов. Об делах этих скорбных ищите сведения в Интернете. Здесь их описывать – нужна целая повесть. Воровство осуществлялось в колоссальных размерах. В одной из глав кое-что описано и в этом романе.
можно было к стенке поставить. Кого расстреляли? Кто-то там, якобы, сам лишил себя жизни. Но это блеф. Убрали тех, кто мог расколоться и много знал. Вот где была мафия. Коммунистическая мафия, кстати. Всякие там японские и итальянские по сравнению с ней – щенки.
- Да остановитсь ты, лектор! - посоветовали ему, - знаем давно про эти дела. Дай про наши дела послушать.
«Лектор» заткнулся.
- Вас искусственно отлучают от неба, - продолжал диспетчер, - не вникая, что за вашими спинами сеьмьи и ворох проблем, поскольку вы давно не получаете зарплату. Мы солидарны с вами, пилоты! Ведь в любое время так может произойти и с нами. И уже происходило. И мы, диспетчеры, доходили до порога забастовки в российском масштабе. И тогда нас, хоть и не все, но пилоты тоже поддержали. Потому что мы делаем одну общую работу.
Выступали после него и работники аэропорта, некогда работавшие в едином тогда ещё объединённом отряде.
А зевак собиралось всё больше.
- Что, и лётчиков припекло? – вопрошал кто-то. – Уж они-то никогда мало не получали.
- Ты газеты читаешь? – возражали ему. – Они уже восемь месяцев без зарплаты.
- Ё… мать! – удивлялся сосед. – Да как же с такими летать? Убьют ведь.
- Ха! Как будто у тебя деньги есть на билет в самолёт! Хотя б до Москвы.
- Да у меня и на поезд-то до Самары нет. Хы-хы!
- Правильно лётчики делают. В республике треть рабочих не вовремя плату получают. Договориться бы, да вместе сразу жахнуть. Тогда б задумались наши бывшие коммунисты.
- Они-то делают, у них профсоюз крепкий сохранился, а что у вас?
- Какой к чёрту профсоюз? Забыли давно! Раньше-то он путёвки давал, помню, дешёвые.
Слово попросил уволившийся из авиакомпании, но так и не получивший расчёта Владимир Палда.
- Вот мы сейчас стоим тут и выступаем, - начал он, - чтобы привлечь внимание наших региональных властей к бедственному положению авиакомпании. Но вы думаете, что вон там, - указал он на видневшийся вдали громадный, отстроенный ещё в советское время местный белый дом, - не знают об этом? Да всё там знают. Знают и ничего не делают для вывода компании из затянувшегося кризиса. И не убирают Шарипова с Топовым, место которым на скамье подсудимых. Они войдут в историю, как люди сумевшие практически развалить авиакомпанию с 70-ти летней традицией, чего не удалось сделать их предшественникам. Вот только не полный перечень их благородных дел:
- ликвидация подразделений самолётов Ан-74, Ан-24, Ми-8, Ту-134. Ан-28 ликвидировали а самолёты продали ещё раньше.
- продажа двух самолётов Ту-154. А деньги где, Зин? Как пел Высоцкий.
- продажа множества авиадвигателей, якобы списанных.
- ливидация собственного агенства по продаже билетов и создание ООО «БАЛ-сервис», через которое выводились средства авиакомпании.
- ликвидация собственного АУЦ – авиационного учебного центра, который обходился компании в 4 раза дешевле, чем прохождение обучения в других УТО.
- значительное падение объёмов работ в то время, когда все авиакомпании России их наращивают.
- отказ от предлагаемых регулярных рейсов, в том числе и в города Европы.
- увеличение убытков и кредиторской задолженности компании до 400 млн. рублей.
- уменьшение численности работников с 1500 до нынешних 720 человек.
- доведение коллектива до пикетов и забастовок.
- доведения компании до банкротства. Предпринимается уже третья попытка.
- гигантские задержки выплаты заработной платы уволенным и работающим сотрудникам.
Вот далеко не полный перечень «заслуг» нашего руководства.
И вы думаете ничего там, - снова ткнул он пальцем в белый дом, - не знают? Наивно так думать. Идёт планомерное уничтожение компании, ибо местным властям она не нужна. Хоть они и заявляют, что на обломках «БАЛа» после его полного банкротства создадут новую компанию в содружестве с одним из крупных федеральных авиаперевозчиков. Не создадут. В этом же сомневается и профсоюз, трактующий позицию нашего регионального правительства, как «лоббирование крупных финансовых группировок», в частности московской компании «ВИМ-авиа».
- Не только её! – выкрикнул кто-то. – «Ют-эйр» всё настырней к нам лезет.
- К тому же, - продолжал Палда, - там не могут забыть, что авиакомпания в силу чудовищно сложившихся обстоятельств убила когда-то их детей. Такова обстановка. А руководство компании вместо того, чтобы работать совместно с профсоюзом подаёт на него… в суд. За то, что он, якобы, всячески мешает «планомерному плановому сокращению авиакомпании». И это в то время, когда все наращивают объёмы работ.
- Так что же делать-то? – не выдержал кто-то. – Эдак вот нас всех разгонят скоро.
- Что делать? Руководство компании и местные власти, похоже, делают всё возможное, чтобы мы применили крайний способ своей защиты – забастовку.
- Ему хорошо это говорить, он уже уволился. А нас могут привлечь по закону, Забастовки-то на авиационном транспорте запрещены, - сказал кто-то.
- А есть закон не платить зарплату и воровать? – возразили ему. – Правильно Володя сказал: нас толкают на это.
Речей было много. Эмоциональных и выстраданных, в которых слышалась боль за родную фирму, большинство лётчиков которой работали в ней сразу после окончания лётных заведений и много лет по праву гордились ей.
Одни зеваки уходили, подходили другие. Милиции почему-то не было. Почти не было. Лишь в стороне стоял одинокий милицейский автомобиль и около него несколько человек в форме. А ещё чуть поодаль стояли три человека в штатском и их принимали просто за очередных прохожих зевак, остановившихся поглазеть на невиданное в Бронске сборище. Но люди эти внимательно слушали выступления ораторов и уходить не спешили. И только когда было принято решение, они не спеша направились к стоящему поодаль чёрному джипу, водитель которого скучал в кабине.
- Пора с этой строптивой компанией кончать, - задумчиво произнёс один из них.
- И чем быстрей – тем лучше, - согласился с ним другой.
- С этой забастовкой наделают они нам хлопот, - сказал третий. – На весь мир прославимся.
- Сейчас доложим всё шефу, пусть у него голова болит. На то он и президент республики. В конце-концов мы ведь только исполнители верховной воли.
И джип резво сорвался с места.
Забастовку назначили на следующий месяц.
----------------------------------
- Вот уж не ожидал! – восклицал Устюжанин, обнимая своего бывшего командира. – Какими судьбами к нам, Эдик?
- Мы же летаем не только за границы. С некоторых пор и в Бронск тоже.
- Я уже мало знаю, кто сюда и откуда летает. Рвут наши бывшие рейсы все, кому не лень.
- Что так?
- Потому, что сам уже не местный.
- Не понял?
- Надоело смотреть, как разваливается компания. Ну и определился в «ЮТ-эйр». Там уже десятки наших лётчиков. Берут с руками и ногами. И работы море. Правда, зарплата не ахти по сравнению с другими. Но обещают поднять.
- Я слышал, что «БАЛ» на последнем издыхании?
- Похоже, что так, - вздохнул Пашка. – Твой? – кивнул на стоящий невдалеке Боинг.
- Мой.
- Давно переучился?
- Уже три месяца летаю.
- Ну и как?
- Нормально, только вдвоём в кабине скучновато. Да и газет не почитаешь особо. У нас же ни бортмехаников ни штурманов нет. Всё за них сами делаем. Но по правде говоря, мне Ту-134 больше всех самолётов нравится. Ему бы двигатели хорошие да новую авионику – цены бы не было самолёту. А их списывают всюду.
- Ну у нас ещё нет. Компания всюду их скупает.
- И рентабельно?
- У них практически нет никакой остаточной стоимости. На ренавации тоже не нужно деньги откладывать. Старьё же. Долетают своё – и в утиль. А в перспективе – переход на иномарки. И там мы будем не нужны. Правда, иномарки не новые. Но ты же знаешь, что это ничего не значит, ресурса у них достаточно. Тогда буду искать работу на земле.
- У нас в Шереметьево тоже не все новые машины. Вот скоро «Суперджеты» пойдут, тогда на своих будем летать.
- Когда – то это будет!
- Через два года обещают. Как семейная жизнь?
- Нормально, - ответил стандартной фразой Пашка. – Если не считать то, что её почти нет. Я же в Сургуте живу и оттуда летаю по разным российским весям. Раза два в месяц удаётся домой вырваться. Скоро забуду, как жену и ребёнка зовут. Но вскоре обещают специально для бронских лётчиков смену здесь сделать. А у тебя как?
- Суток пять-семь полных дома бываю. Жена работает, дочь растёт. Квартиру поменяли. С зарплатой проблем нет. Но работы много, Пашка. Продлённая санитарная норма почти ежемесячно. Ты знаешь, что это такое.
- Ещё бы не знать!
- Чувствую, уставать начал. Раньше такого не наблюдалось.
На трёх языках динамик прохрипел посадку на Сургут. К самолёту уже подвезли пассажиров.
- Это мой, - сказал Пашка. – Минимум на неделю улетаю.
- Да, где ребята ещё с нашей эскадрильи?
- Да кто где. По всем городам разбежались. Но больше всего ушли в «Аэрофлот-норд» и в «Ют-эйр». А наш бессменный штурман Саня здесь долётывает. Ему же шестой десяток катит уже – чужие компании таких не берут. И дважды дед. Ну, мне пора, Эдик, вон, - кивнул, - посадка заканчивается. Привет Ольге!
- И Карине тоже. Да, как моя бывшая поживает?
- Честно говоря, не знаю. Карина с ней иногда общается – сестра же, а я-то там не пришей рукав. Но родители скрипят помаленьку на даче.
- Понятно! Ладно! Не пропадай! Звони!
Они обнялись, похлопав друг друга по плечу, и через две минуты Пашка последним взбежал по трапу в самолёт, который уже приготовили к буксировке.
Через десять минут самолёт Ту-134 компании «Ют-эйр» на взлётном режиме со страшным грохотом, сотрясая окрестности, ушёл в воздух и взял курс на северо-восток. Он сам уже пропал из виду, но с той стороны, куда он ушёл, с минуту ещё раздавался угасающий рёв его двигателей.
А ещё через полчаса, мягко шурша двигателями, Взлетел и «Боинг-737» под управлением Доронина и взял курс на Запад.
Ох, уж эти российские двигатели!
Такие мимолётные встречи бывших бронских лётчиков некогда знаменитой, первой независимой в России авиакомпании «БАЛ» проходили теперь всё чаще в разных городах страны, ближнего и дальнего зарубежья.
Судьбы пилотов, как и судьбы самолётов, складываются по разному. Одному самолёту бывает уготована долгая жизнь и он, списанный и всеми забытый потом тихо умирает на дальней резервной стоянке. Пока о нём не вспомнят и не изрежут на металлолом. Другой же в расцвете лет погибает в плоском штопоре или врезавшись в тумане в гору. Так вот и судьбы пилотов. Кто и за что недрогнувшей рукой послал их в безработные в расцвете лет? Чья вина, что они, чтобы выжить, стали торговать в переходах носками и цветами, шли на непристижные работы сторожами в магазины и на автостоянки или вахтёрами на воротах частных предприятий? А сколько их спилось от такой безнадёги? Гордые и уверенные в воздухе, ощущавшие свою нужность, за учёбу которых государство когда-то платило миллионы долларов, они не всегда понимали, возвращаясь на землю, что за бардак на ней происходит? И их иногда хоронили в сорок пять, пятьдесят лет. Как говорил бывший командир отряда Шахов за последние 12 лет дикого капитализма в лучший из миров отправилось… 72 лётчика, штурмана, бортинженера. Никто из них даже близко не приблизился к 70 летнему возрасту. А многие и к 60 летнему. Оставались вдовы, оставались дети, иногда ещё несовершеннолетние, без отцов. И только Шахову шёл восьмой десяток. Кое-кто в шутку стал поговаривать, что он не умрёт, пока не похоронит последнего пилота авиакомпании.
А лопастей на могилы им уже не ставили, как раньше. Их просто не было. Хоронили, правда, в лётной форме. Больше-то она уже ни на что не понадобится. А с тех могил, на которые раньше лопасти устанавливали с выбитыми на них траурными датами, мародёры эти лопасти давно перетаскали на металлолом. И пропили. И не подавились. И ведь кто-то принимал такие лопасти и платил за это деньги, чтобы потом получить за это ещё большие деньги. А затем кто-то не дрогнувшей рукой отправлял их на переплавку. Деньги, деньги! Почти 40 кило цветного металла. Не магнитного. В каждой.
Господи! Да осталось ли в этой стране что-нибудь святое? Или только одни восстановленные по городам и весям церкви?
---------------------------------------
День забастовки выдался ясным и солнечным. Ни один самолёт авиакомпании – а их, работоспособных, и осталось-то всего несколько штук – из Бронского аэропорта не взлетел. Лётчики приходили, как всегда по наряду, проходили медицинскую комиссию и вместо того, чтобы идти на вылет, предупредив диспетчеров, хмурые и злые шли к штабу авиакомпании. Они мало разговаривали между собой. Всё было сказано до этого. Несмотря на то, что администрацию предупредили заранее, она палец о палец не ударила, чтобы изменить положение к лучшему. Зарплату не платили ни на базе, ни экипажам, работающим в Иране. Заявили о своём отказе лететь в Иран и экипажи на смену отлетавшим там свою санитарную норму. И только командир отряда Касимов метался здесь увещевая:
- Ребята, одумайтесь. Что вы делаете? Это же противозаконно!
- Ага, французам не противозаконно, хотя им регулярно платят. Но им мало и они почти каждый год бастуют. А мы что же, хуже них? – хмуро отвечали ему.
- Зачем дальше работать, если скоро год, как без денег живём?
- Неприятностей наживёте, - предупреждал Касимов. – На вас в суд подадут. А каждый рейс стоит не один миллион.
- Нас вон известные европейские компании поддерживают, чего нам терять?
Касимов, хмурый, отходил увещевать другие экипажи.
- А чем мы лучше других? - отвечали ему. – Решили не лететь, а теперь, что ж на попятную? Нет, командир, не полетим. Вот когда получим ответы на наши вопросы, тогда…
Не дослушав, командир отряда всё больше бледнея, бежал к следующему экипажу. Но и там получал отрицательный ответ.
- Боится за свою должность-то! – сказал бортинженер Рудаков. – Ишь, как забегал. Сам наверно вовремя зарплату получает.
- И очень даже не хилую, - соглашались с ним. – После Дунаева они уже много раз свои тарифы пересматривали. Онегов их сдерживал ещё, а сейчас-то некому. Вор на воре!
- А кто им виноват? Сами до точки довели.
Убедившись в бесполезности увещеваний, Касимов обратился к командирам эскадрилий:
- А вы чего молчите? Или это не ваши лётчики? Я один должен наводить порядок?
- Мы тут бессильны, - отвечали ему. – Это решение профсоюза. А порядок надо было наводить раньше. Поздно теперь…
Растерянный Касимов убежал в штаб докладывать по начальству. А там уже гремел шквал звонков. При современной авиационной связи о забастовке уже через десяток минут знали все заинтересованные ведомства и власти региона и России. Сотни пассажиров, не вылетевшие только в Москву, остались в Бронске. Столько же безнадёжно ожидало вылета из Москвы в Бронск. А нарастающие задержки рейсов в другие города обещали превратить это в тысячи.
Как всегда, к бастующим присоединились зеваки из работников аэропорта, шлявшиеся по территории. Почти все сочувствовали лётчикам, ибо могли также оказаться в подобной ситуации.*
*Аки в воду глядеша, говоря словами свящённого писания. Уже спустя год с небольшим, его работники вышли на пикеты в город из-за попытки рейдерского захвата международного аэропорта. Целый месяц порт жил и работал на осадном положении с овчарками и милицией на проходных и усиленными постами службы безопасности на всех объектах. Сохранившийся профсоюз не дал сделать этого. Местные власти там, где нужно было применить крутые меры, как всегда, бездействовали.
- Ну, мужики, тряхнули вы Бронск! – восхищались они. – Да чего, Бронск, всю страну. Ещё нигде в России лётчики не бастовали. И правильно сделали. Нельзя так над людьми издеваться.
Больше часа у штаба раздавались возбуждённые голоса. Никто из администрации к лётчикам не выходил. Где-то в штабе пропал и командир отряда. А вскоре стали шириться слухи: администрация договаривается с другими компаниями о выполнении их рейсов.
- Штрейбрехеры, - кричал Плаксин, - всегда найдутся. Позор им! Скорее всего это будут москвичи. Они удавятся за лишний рубль.
- А как они откажутся, если им прикажут? – спрашивали его. – Они-то ведь не бастуют. И скорее всего так и будет.
- Пожалуй, так и будет, - соглашался Рудаков. Когда-то в США забастовали все гражданские диспетчеры. И полёты не остановились. Президент Рейган приказал всех уволить, а вместо них посадил диспетчеров военных.
- Так то диспетчеры, - возражали ему. – А где наши полуразваленные ВВС наберут лётчиков на наши самолёты? Их переучить ещё надо.
- Ну, на несколько самолётов-то наберут. А больше и не надо. А нас – козе под хвост.
- Уволят, что ли? – спросил кто-то из молодых штурманов.
- Нет, по головке погладят, - запыхтел инженер. – Так что ищи место на рынке.
- Да заткнись ты, старый! - нервно посоветовали ему.
Скоро выбежал из штаба Касимов.
- Кто летит следующим рейсом на Москву? – спросил он.
- Ну, я! – ответил командир Загидуллин.
- Убедительно прошу вас идти на вылет и не усугублять ситуацию. О забастовке уже знают в Москве в министерстве транспорта. И обещали сегодня же принять меры.
- Ну если так… - неуверенно промямлил Загидуллин.
- Да ничего не будет! – выкрикнул Плаксин. – Обманут, как всегда!
- Ты сегодня в наряде на полёты есть? – спросил его Касимов.
- Нет. Но я приехал поддержать бастующих.
- Вот тебе за это ничего не будет, кричи тут, сколько хочешь, а тем, кто в наряде, придётся поплатиться. И здорово. Так, что подумайте.
- Штрейбрехеры пусть летают! – выкрикнул кто-то.
- Они будут летать, - пообещал Касимов. – Но вот вы уже не будете. Я имею в виду тех, кто в наряде на полёты сегодня стоит.
И как-то сразу в толпе наступила тишина. Действительно, основная масса пилотов в наряде на сегодня не была – полётов-то мало – и приехала только из-за забастовки. Да и забастовщиками такие люди не считались, ибо в рабочем графике у них стоял выходной день. И выходит, бастовало-то из всей авиакомпании всего несколько экипажей. Вот они-то и попадут под винты. Иранские экипажи тоже сюда не причислялись. До их вылета туда было ещё 6 дней.
Осознав это, Загидуллин поморщился, словно проглотил что-то кислое.
- Ну что, если так, - промямлил он, - мы согласны. Чего ж тут. Пошли! – кивнул он своему экипажу. – Люди-то ждут. Тем более у нас Москва – образцовый рейс.
При полной тишине собравшихся экипаж молча последовал за своим командиром. Вскоре, посовещавшись, ушли на вылет ещё два экипажа. И… всё. Утренних вылетов больше не было.
- Тем, кто не в наряде, я советую разойтись, - предложил Касимов. – А те, кто в наряде на следующие дневные и вечерние рейсы - идите отдыхать. Не нарушайте предполётный отдых. Своего вы добились. На весь мир за два часа прогремели. Чего ж, так и будете тут стоять?
- Спасиба, мы пастаим! – раздался знакомый зычный голос Палды.
- А чего тут посторонние делают? – удивился Касимов.
- Это я посторонний? – не менее зычно удивился Володя. – Да я этой компании четверть века отдал, а потому и пришёл поддержать ребят. Посторонний… Это вон, - показал он на второй этаж, где были видны окна кабинета генерального директора и его заместителя, - они посторонние. Гнать их надо. Да я, кстати, и не посторонний ещё. Мне зарплата не выплачена за восемь месяцев.
- Точно, точно! – дружно поддержали его.
Хмурый Касимов ничего на это не ответил, молча повернулся и снова ушёл в штаб.
- Пошёл… докладывать, - в спину ему выкрикнул кто-то. – А ведь в полёте в одной кабине сидим. Тоже мне, командир!
Члены профсоюзного комитета совещались между собой. Вскоре помошник начальника штаба прибежал с какими-то бумажками и протянул их Приходову. Тот, прочитав, поднял руку, призывая к тишине.
- Мы не объявляли нашу забастовку бессрочной, - сказал он, - цель её – привлечь внимание общественности на наше бедственное положение. И мы этого, как уже тут сказал командир отряда, добились. Вот несколько копий телеграмм от европейских компаний. Они солидарны с нами и поддерживают наши законные требования. Коллеги! На данном этапе мы считаем, что цели достигли. И нам только остаётся ждать дальнейшего развития событий. А потому считаю нашу краткосрочную забастовку законченной.
- Так наши власти и испугались нашей забастовки! – выкрикнул бортинженер Рудаков. – Скорее они компанию разгонят, чем признают свою некомпетентность и нежелание иметь свою собственную авиацию. Будут лапшу обещаний нам на уши вешать, пока компания окончательно не развалится.
- Может и так случиться, - после некоторого раздумья ответил Приходов. – Но кто может нас упрекнуть, что мы не сделали всё от нас зависящее?
- Вас никто не упрекает, - ответил бортинженер. – Это я просто к слову.
К слову, к слову. Слова-то оказались пророческими.
Ещё больше часа собравшиеся лётчики, разбившись на отдельные группы, обсуждали положение компании, обменивались опытами поиска работы в других городах, иногда оживлённо о чём-то спорили. Не очень-то кому хотелось ехать в другой город, где, как говорится, ни кола ни двора, бросив семью в неизвестность. Но деваться, похоже, было некуда. Ну ладно, кто холост и молод. Эти не очень переживали. А вот пролетавшие в компании два десятка лет, этим каково? И потому в ожидании и в надежде на лучшее от резонанса проведённой забастовки с хмурыми лицами потихоньку расходились.
А ещё через час уже ничего не напоминало о забастовке. Представители прессы уехали раньше всех. Кто-то, что и как напишет о них?
------------------------------------
Написали. И не одна газета. Может где-то и по другому, но в этой стране кто прислушивается к прессе и её мнению? Да собственно местная пресса и не выражала никакого мнения. Просто довольно скупо нейтрально осветила происшедшее событие. Ну, прокукарекал, как говорится, где-то петух, ну и что? А то, что говорят об этом событии за границей – нам глубоко плевать. Они там мастера разжигать из искры пламя. И потому о забастовке скоро забыли. Территориальному управлению было безразлично, будет ли работать эта авиакомпания: в новых условиях они уже ничего от неё не получали. Это раньше они там боролись за неё, когда к ним шла львиная доля доходов. Что-то обещали местные власти, что-то обещал министр транспорта Левитин. Ох, уж эти обещания! Никто им уже не верил. Скоро забыли про эти обещания.
А через некоторое время экипажам бывшим тогда в наряде и участвующим в забастовке, пришли повестки в суд. Администрация предъявляла им иск в… миллионы рублей за задержки всех рейсов, происшедшие в тот день.
- Вот же сволочи! – откровенно ругались пилоты, - почти год зарплату не платят, но хамства подать на нас в суд набрались.
- Вот тебе, Плаксин, и фрацузы! – смеясь, говорили Плаксину. – Хоть на нас компания заработает, коль денег от производственной деятельности нет. Вот только откуда мы возьмём эти миллионы? Нам их и до гроба не заработать.
- На том свете будете работать, - также смеясь, отвечал Плаксин. – А заработанное апостол Павел будет перечислять в авиакомпанию. Глядишь, так и вытащите её из кризиса.
- Одна надежда только на это и осталась, - вздыхали, - так ведь и эти деньги разворуют.
- Вы смотрите, что получается! – говорил заместитель председателя профсоюза Ермохин. – Коммерческий директор заявляет: заказы есть, но мало летаем, так как нет исправных самолётов. Технический директор говорит: нет исправных потому, что не выделяют деньги на ремонт. Финансовый же директор заявляет: денег нет потому, что мало летаем. Какой-то порочный замкнутый круг. По всей России растут объёмы – у нас падают. Теперь наша администрация предлагает вариант: продать самолёты, разогнать работников компании, вырученные деньги отдать за долги. И таким образом исчезнет головная боль и у собственника компании – Росимущества, и у местных властей. И в этом администрация, кажется, их убедила.
- А нам потом идти на паперть с протянутой рукой? Подайте, Христа ради, безработному лётчику. Начальники-то наши в безработных не останутся.
- По некоторым данным Топов с Шариповым будущую работу себе уже подыскали, - сказал Ермохин. – Наши лётчики, работающие в «Ют-эйре» утверждают, что скоро у нас будет базироваться их эскадрилья. А в перспективе – две: одна Ту-134 и одна Ту-154. Недостатка в самолётах и экипажах у них нет. Там почти все наши и ждут не дождутся, когда вернутся домой.
- Да кто в этой проворовашейся стране о простых людях думает! – восклицал Рудаков. - Как говорил незабвенный Иосиф Виссарионович, нет человека – нет проблемы. Вот только по последней проверке Государственного Контрольного Комитета региона выявлен в результате умышленных – так и сказано – нарушений ущерб около 30 млн. рублей. А это только верхушка айсберга. И какие-то меры приняты? Как работали Шарипов с Топовым, так и работают.
Вероятно где-то там наверху через некоторое время посчитали, что предъявление исков людям, почти год не получающим зарплату - верхом безнравственности и дела с миллионами тихо прикрыли.
Удивительно, но компания ещё как-то летала. Только три рейса ежедневно в Анталию, два в Египет, три в Москву. Иногда в Китай, Вьетнам. Да кое-что по России. Но дохода по каким-то причинам это не приносило. Наоборот, долги увеличивались. Диспетчера ПДГ от Норилска до Симферополя принимали бесконечные телеграммы о задолженностях. Прослышав о банкротстве все российские аэропорты кинулись добивать лежачего. Особенно досаждал Норильск своим коварством. К нему прилетал рейс, а его там не заправляли. Выплатите долги – говорили - тогда заправим. Ну дай ты телеграмму заранее, что не заправишь, к тебе бы не полетели. А так заложниками там оставались экипаж и самолёт. В дело включались высокие начальники, экипажи названивали в ЦПДУ России. Брань, нервотрёпка. В итоге всё же заправляли и борт улетал. Чем уж там объсняли задержки ни в чём не повинным пассажирам непонятно. Скорее всего врали обтекаемой и туманной формулировкой: по техническим причинам. Пойди-ка выясни, пассажир, что за этим кроется. То ли шасси отвалилось, то ли двигатель, то ли крыло, то ли взлётная полоса дала трещину?
Молчали только корректные турки из Анталии и Стамбула, молчали и вьетнамцы с китайцами.
- Да куда же в конце-концов деваются зарабатываемые деньги? – в сердцах спрашивали иногда лётчики. – Вон в Иран с горем пополам набрали шесть экипажей работать бесплатно, мы тут работаем. Где деньги?
- Мало работаете, - отвечал главный экономист компании Зимин. – Все нерентабельные рейсы мы давно убрали, но… всё равно этого мало.
Все «нерентабельные» рейсы с удовольствием разделили между собой другие авиакомпании. Львиная доля досталась авиакомпании «Ют-эйр».
Ну, ладно, Норильск. Но и свой родной, ставший чужим, аэропорт не заправлял. Всё делалось через ругань, препирательства, упрёки, внося сумятицу. Многие люди не один год когда-то работавшее на общее дело стали врагами. Доходило до взимных оскорблений. Дошло до того, что количество топлива на рейс стал определять кто-то в аэропорту, а не командир самолёта, за которым окончательно и бесповоротно последнее слово, не подлежащее обсуждению.
- Мне нужно ещё полторы тонны, - в который раз убеждал он диспетчера. – Сложная метеообстановка по трассе, обходы гроз, смена эшелонов.
- Ничего не знаю, - отвечал диспетчер, - мне приказали больше вас не заправлять. По расчётам нашего дежурного штурмана топлива вам хватает.
- Дожили! – возмущался командир. – В полёт идти вашему дежурному штурману или мне? Он будет отвечать, если я не долечу несколько километров до полосы и шлёпнусь без топлива?
- Ничего не знаю, - твердил диспетчер.
В конце концов вопрос решался и вздёрнутый нервозностью экипаж занимал свои рабочие места. Только лётчики знают, каково в кабине выполнять свои обязанности в таком состоянии. Долго ли так могло продолжаться? И они увольнялись, не выдерживая такой работы. От некогда имевшей около тысячи человек лётного состава авиакомпании их осталось уже меньше сотни. «Ют-эйр» готова была приютить всех. Но некоторые уходили в Московские и другие компании. Вслед за лётчиками уходили и бортпроводники.
И словно мрачный предвестник будушего увеличилась смертность бывших работников, похороны которых компания брала на себя. Естественно, всё организовывал профсоюз. И скоро на складе не осталось списанных лопастей. Да и ставить их стало бесполезно: мародёры выдирали их из могил и сдавали в пункты приёма металлолома.
Ещё год-два назад здоровые, проходившие лётные комиссии, вдруг неожиданно в одночасье умирали, не дотянув до шестидесяти, а многие едва перешагнув этот рубеж, от инфарктов и инсультов и даже непонятно откуда берущегося рака. По утверждениям медиков в этом были виноваты стрессы от резкого изменения образа жизни и ощущения своей ненужности.
А аэропорт затеял реконструкцию привокзальной площади. В центре её стояла стела с четырьмя выбитыми на ней ещё советскими орденами. Так когда-то государство оценило достижения республики в области народного хозяйства, в том числе и в освоении новой авиационной техники. Стелу снесли и сровняли с землёй, разбив на её месте цветочную клумбу. Для того, видимо, чтобы и памяти о славном авиационном прошлом региона не сохранилось. Короткая иногда память человеческая.
Но… не плюйте в прошлое – оно может отрыгнуться будущим.
-----------------------------------
окончание следует