Последние месяцы курсантской жизни
Окончание стажировки училищное начальство отметило большим организационным собранием в клубе училища, куда собрали мичманов –пятикурсников, со всех трёх факультетов, руководителей стажировки и командиров курсантских подразделений. Выступал начальник училища, контр-адмирал Кучер, человек высокий, сухощавый, с обликом остзейского немца, назначенный незадолго до нашей стажировки.
После обычных, в таких случаях, поздравлений с успешным завершением «главного этапа учебного процесса», объявления передовиков и отстающих, предупредил, что он взялся за наведении в училище настоящего порядка, намекая, что его предшественник, вице-адмирал Миляшкин, которого у нас все очень уважали, был слишком либерален. Пока мы были на стажировке, в училище случился инцидент, с протестным отказом курсантов от приёма пищи, случай по тем временам чрезвычайный. Какую то роль в случившемся происшествии сыграли его новации «по наведению порядка». Поскольку, перед нашей стажировкой, из-за явной мелочи, попали под каток его гнева два моих приятеля, Саня Игнатов и Миша Левиев, которых он пообещал выпустить младшими лейтенантами, то к этому времени почти все курсанты его уже сильно недолюбливали.
Последним этапом нашей подготовки было дипломное проектирование, завершающееся защитой дипломного проекта. Поскольку у всех нас темы дипломного проекта были секретными, то основную часть своей речи контр-адмирал Кучер посвятил, рассказывая страшные истории про утерю секретных документов, и какие кары нас ждут в случае нарушения режима секретности.
Следующим, как было положено на таких собраниях, выступал секретарь парткома училища капитан 1 ранга Артамонов. Пока мы проходили стажировку, состоялся 23 съезд КПСС и поэтому Артамонов говорил, в основном, о решениях съезда, увязывая стоящие перед нами задачи с партийными постановлениями о том, что идеологическая работа партии ведется в условиях острой классовой борьбы двух противоположных социально-политических систем. Значит, мы должны успешно завершить дипломное проектирование и прийти на флот хорошо подготовленными специалистами. А завершил свою речь требованием повышать революционной бдительности, и уметь разоблачать идеологические диверсии империализма против стран социализма.
В обязательном ответном выступлении заранее подготовленных пятикурсников прозвучали заверения, что успешно завершим, придем, повысим и разоблачим.
В конце собрания выступил начальник секретной части и зачитав выдержки из приказа 0100 рассказал, порядок получения секретных чемоданов, мастичных печатей, для их опечатывания, напомнил кто, и как часто, должен расписываться в чемоданной описи, при проверке сохранности грифованой литературы и тетрадей.
После собрания все разошлись формировать секретные чемоданы, и готовить классные помещения к работе в режиме дипломантских комнат. Личные секретные тетради и учебная литература, имеющаяся в достаточном количестве, записывалась в опись и опечатанный личной печатью чемодан, мог сдаваться на хранение в секретную часть вместе с этими документами. Литература, имеющаяся в библиотеке в ограниченном количестве, «на чемодан» не отдавалась. Получать её можно было под подпись в секретной библиотеке.
В классных помещениях устанавливали сетки на оконных проёмах, чтобы случайно засекреченный лист ветром не выдуло в форточку. Закрывали ватманом стеклянные вставки входных дверей, чтобы из коридора, злоумышленник не увидел, что делается в классе. Вывешивали на дверь табличку «Вход воспрещен». И последним штрихом в приготовлении к дипломному проектированию было привязывание на длинном шнурке личной латунной печати.
Теперь её можно будет, с фасоном, раскручивать, наматывая шнур на палец, что, несомненно, предавало солидность пятикурснику. Все видят, что он - дипломник.
Дипломный проект у электриков-подводников предполагал проектирование электроэнергетической системы некой атомной подводной лодки с заданным водоизмещением и подводной скоростью.
По величине водоизмещения выбирали проект-прототип, реально существующей подводной лодки и начинали определять потребную мощность ГЭУ, размещать по отсекам необходимое, для обеспечения заданной скорости, оборудование. В дипломную работу входил чертеж АПЛ, с размещением оборудования по отсекам. На этом чертеже должны быть изображены две проекции подводной лодки, выполненные в масштабе ГОСТ. За основу брался соответствующий чертеж ПЛ прототипа, который над было скорректировать, учитывая отличие заданного водоизмещения от прототипного.
Лист ватмана необходимо было вначале засекретить и переносить из класса в секретную часть в опломбированном тубусе. Все чертежные принадлежности и кульманы, в необходимом количестве, нам выдали. Чертёж вначале делался в карандаше, а после одобрения руководителем дипломного проекта, аккуратно обводился тушью. Работа с рейсфедером требует аккуратности и скрупулезности, чего мне не хватало, и работа над чертежами была для меня самой трудной частью дипломного проекта.
В первом семестре пятого курса у нас были курсовые работы, схожие с соответствующими пунктами дипломного проекта. Эти курсовые работы мы использовали при написании дипломного проекта, что значительно облегчало дипломное проектирование, высвобождая время для написания специального вопроса. Специальный вопрос у каждого был свой, как правило, привязываемый к теме, которым дипломник занимался в научном обществе курсантов (НОК). Специальным вопросом моего проекта было проектирование МГД генератора, навешенного на турбонасос первого контура для реактора с жидкометаллическим теплоносителем (ЖМТ). Мощность проектируемого генератора задавалась на основе расчета нагрузок своей ПЛ.
Для проектируемой электроэнергетической системы (ЭЭС) я выбрал частоту 400 Гц.
Из-за темы моего диплома или по стечению случайных обстоятельств, но еще за месяц до защиты, капитан 1 ранга Никитин, начальник кафедры электроэнергетических систем, по которой я писал дипломный проект, предложил мне должность инженера-электрика на новейшую подводную лодку с ЖМТ в ядерном реакторе и с ЭЭС на 400 Гц.
Примерно через неделю после разговора с Никитиным меня вызвали в кабинет начальника факультета, где незнакомый мне капитан 1 ранга начал расспрашивать меня о моих планах на дальнейшую службу. Я ответил уклончиво, сказав, что пойду служить туда, куда пошлют, но в дальнейших планах хотел бы поступить в адъюнктуру или пойти учиться в академию. Как потом я выяснил, это был представитель из Военно-дипломатической академии.
Я знаю, что с нашего факультета поступили в это учебное заведение и работали в дальнейшем в МИД В.Боришполец, окончивший училище годом раньше меня, и Г.Корж, выпускник 1964 году. В моем случае разговоры о дальнейшей службе закончились тем, что я оказался на АПЛ с ЖМТ реактором и ЭЭС на 400 Гц. А с мечтами о Военно-дипломатической академии распростился.
С началом дипломного проектирования режим нашей жизни в училище установился следующим образом. В будние дни время работы над дипломным проектом начиналось после завтрака и, с перерывом на обед и ужин, продолжалось до 21 часа. В среду и субботу мы работали до ужина, а воскресенье было выходным днем. Для желающих, в субботу увольнение было до 8 часов утра понедельника. Ходили в увольнение выпускники по увольнительным билетам с фотографией, которые были обязаны сдавать дежурному по роте после прибытия в училище.
В первых числах июня, в один из воскресных дней, мы, курсанты 251 класса, организовали вылазку-пикник на Карельский перешеек. Заранее взяли в прокате туристские палатки, снялись на сутки с довольствия, получили сухой паек и группой из 12 человек, половина которых были наши девушки субботним вечером сели на электричку, идущую в Зеленогорск. Конечный пункт нашего маленького путешествия был известен, озеро Красавица, или Большое Симагинское озеро, как называлось оно на всех картах и туристских схемах.
Красавицей его называли местные жители. Возможно, из-за удивительно красивого вида озера, особенно с высокого западного берега. А, может быть это просто калька с финского языка, на котором оно называлась Кауко-ярви – красивое озеро. От Зеленогорска,( до 1948 года город назывался Терийоки) к озеру Красавица около 8 километров по шоссе, окруженному с двух сторон прекрасным сосновым лесом. Автомобильное движение по шоссе было не интенсивное и мы, не стали дожидаться автобуса, который должен был прийти через два часа, пошли пешком.
Оставив слева от себя живописные ивы с шарообразными кронами, растущими вдоль ручья, из-за которого (Смоляная речка) Терийоки получил название, мы миновали поворот на Зеленогорское кладбище, и вышли за пределы города.
По времени был уже вечер, но июньское солнце ярко светило с голубого неба, обещая, что завтра можно будет и купаться и загорать.
Дорога шла, извиваясь, в зеленом лесном коридоре , то поднималась на песчаные озы, и тогда взору открывались чудесные лесные дали, то плавно спускалась с них, образуя участки, по которым было идти особенно легко и приятно. Сильно пахло сосновой хвоёй и слегка, нагретым на солнце, но уже остывающим, асфальтом.
На четвёртом километре шоссе, еще раз устремилось вниз, нырнуло под линию высоковольтной передачи, после которой начался полукилометровый затяжной подъем на очередную морену, с другой стороны которой, притаилось, почти у самой дороги Дружинное озеро. Оно, и среди местных жителей, и среди ленинградских туристов, было больше известно под именем Чертова озера. Скорей всего, из-за порядочной глубины и черного зеркала воды, окруженного высоким берегами, в густом обрамлении елей и сосен. Загорать на его тенистых, крутых берегах неудобно, но купание в нем хорошее. Я вспомнил, что, как правило, к ветке, одного из близко растущих у берега деревьев, привязывали «тарзанку». С неё весело было нырять в темную, от солей железа, воду озера. С полянки, заросшей вереском, расположенной на вершине оза, мы, несколько минут, полюбовались живописным озером, и пошли по шоссе дальше.
Примерно через полчаса, мы подошли к повороту дороги на Красавицу, и, пройдя сотню метров по песчаной дорожке, вышли на берег озера. В южной его части находится треугольная бухта, явно искусственного происхождения, где в то время функционировала лодочная станция. Отложив катание на лодках на воскресенье, мы продолжили свой путь вдоль уреза воды, пока не вышли на тропинку, поднимающуюся на, поросший сосновым лесом морену, образующую в этом месте высокий западный берег озера. Берег здесь настолько крут, что осыпающийся песок, из которого сложен холм, оголяет корни могучих сосен. Несколько таких деревьев можно видеть лежащими на круче, кронами вниз. Некоторые из них совсем свежие, с еще зеленой хвоёй.
Я хорошо знал это место и вел группу к роднику у лесной полянке, находящемся на левом берегу речушки Юля-йоки, впадающей в Красавицу рядом с прекрасным песчаным пляжем. Через десять минут, мы вышли на нужное место, и остановились в нескольких метрах от родника. Родник, вытекающий из песчаного грота, в склоне морены, был небольшой водной производительности, не более 3-5 литров в минуту, но с удивительно чистой и вкусной водой.
Мы начали обустраивать стоянку, ставить палатки, собирать валежник для костра, готовить продукты для приготовления ужина. Игорь Морозов и Саня Игнатов, взяв с собой полутораметровую сетку, пошли попытать рыбацкого счастья на Юля-йоки, протекающей недалеко от нашего лагеря. Через полчаса палатки были натянуты, костер разожжен, а еще через полчаса явились наши рыбаки и принесли целый котелок уклейки, из которой наши девушки тут же соорудили вполне приличную уху.
После ужина мы еще посидели у костра, потягивая крепкий и сладкий горячий чай и рассуждая, как хорошо, что мы выбрались из города в такое замечательное место. Ближе к двенадцати ночи все разошлись по своим палаткам.
Весь следующий день прошел в летних развлечениях. Я, неразлучно, был с Таней. Мы и купались и загорали и катались по озеру на лодках, да и просто так бродили, обнявшись, под ярким солнцем по песчаному берегу, чувствуя себя счастливым. Тогда я и подумать не мог, что это последний день наших с ней идиллических отношений.
Так получилось, что на следующей неделе она, без предварительной договорённости, поехала ко мне и столкнулась со мной в метро. Мы вместе вышли из вестибюля, где у входа, меня ждала моя школьная подруга Лида Соболева, с которой у меня, ещё неделю назад, на этот вечер, была запланирована встреча. Я хотел, было их познакомить, но Таня, сообразив, что у меня с Лидой здесь назначено свидание, обиделась и повернула в метро. Мне было неловко оставлять девушку, с которой сам назначил свидание, и я не стал Таню догонять.
Лида была мне симпатична еще со школьных лет, а последующие встречи, иногда случайные, иногда происходившие по моей инициативе, хотя и не доходили даже до поцелуев, но всякий раз волновали меня. И в этом душевном волнении, целомудренном и романтически-возвышенном, хотя не было эротического вожделения, но подспудно таились мысли о том, что я хотел бы видеть её своей женой.
И этот раз, легко отогнав неприятную мысль, что потупил дурно, я, с удовольствием, провел с Лидой чудный летний вечер, гуляя по аллеям Парка победы и ведя теплую, доверительную беседу, полную полунамеков и иносказаний о наших взаимоотношениях. Ближе к полуночи, проводив Лиду до дверей квартиры, мы расстались, без поцелуев и объятий, но с намерением созвониться и встретиться вновь.
В ближайшую субботу я поехал к Тане с намерением извиниться за происшедший инцидент. Таня открыла мне дверь нарядно одетая и в парадном макияже. На мои попытки помириться, она ответила злым и жестким неприятием всех моих оправданий. Более того, она сказала, что между нами всё кончено. Сейчас она идет на свидание, и у неё нет времени слушать мои доводы. Я, полагая, что она это говорит со зла, продолжал её уговаривать, но она нашла нужные слова, после которых я рассвирепел, и сказал, что больше к ней не приду.
Так не изящно закончился наш роман, продолжавшийся почти 3 года.
Случившийся разрыв послужил спусковым крючком к началу регулярных встреч с Лидой Соболевой. Наши отношения стали динамично развиваться, и в июле мы с ней подали заявление в дворец Бакосочетания. И на 17 августа у нас с Лидой была назначена регистрация брака.
В начале августа я закончил написание диплома. Рецензентом дипломного проекта мне определили капитана 1 ранга Шамрицкого из Первого института ВМФ. Получив положительный отзыв, я одним из первых в классе вышел на защиту и 10 августа защитил на «отлично» диплом.
Неделя после защиты ушла у меня на подготовку к свадьбе. Денег на свадебный банкет у нас почти не было. Немного дали родители, но этого категорически не хватало. Помогли мои друзья- курсанты. Все приглашенные на свадьбу сбросились, и в качестве свадебного подарка вручили мне конверт с деньгами, которые я целиком пустил на организацию свадебного стола.
На обручальное кольцо невесты денег мы нашли, а для меня взяли, на время регистрации, кольцо моей мамы.
Свидетелем со стороны жениха должен был быть мой ближайший друг Саня Игнатов, но из-за каких-то мелких нарушений дисциплины его в этот день в увольнение не отпускали. Тем более что регистрация брака должна была состояться в первой половине дня, а отпускные билеты в дневное время наш командир роты, капитан 3 ранга Кабанов держал у себя.
В качестве свидетеля я пригласил другого своего приятеля, Валеру Богданова.
К двенадцати часам мы с Валерой приехали на квартиру невесты, где после регистрации брака должен был состояться торжественный ужин. К этому времени напитки уже были куплены и почти все кулинарные приготовления завершены. Деятельное участие в свадебных приготовлениях принимали наши мамы. Из родственников на свадьбу были приглашены только самые близкие, так как число приглашенных лимитировалось возможностью рассадить за столом в комнате площадью 18 квадратных метров. С моей стороны на свадьбе была только одна мама, со стороны невесты, её мама, Клавдия Агафоновна, сестра Зоя, двоюродный брат Станислав с женой и двоюродная сестра Римма, которая одновременно выполняла функции свидетеля. Из моих друзей, кроме Валеры Богданова, были Саша Сысоев, Миша Туровец, Володя Дорожинский, Юра Иванцов, Витя Рудой. Пришел, конечно, уйдя в самоволку, и Саня Игнатов, когда командир роты убыл домой. Из Лидиных подруг была Люся Миняева, её подружка с первого класса
Пред отъездом на регистрацию, мы, вместе со свидетелями, выпили для храбрости по доброй рюмке столичной и закусили арбузом. С тех пор, вот уже 45 лет, с рюмки водки под арбуз у нас начинаются все застолья, посвященные годовщине свадьбы.
Торжественная регистрация брака проходила в дворце Бракосочетания на улице П.Лаврова, (сейчас Фурдштадтская улица) в бывшем особняке Варгунина. На регистрации брака, кроме родственников и свидетелей, была только Люся Миняева. Отметку о регистрации брака мне поставили в моё, уже порядком истрепанное за шесть лет удостоверение личности, которое через две недели я должен был сменить на новенькое удостоверение личности офицера. На свадебных фотографиях, которые сделал местный фотограф, я в морской форме курсанта пятого курса, с мичманскими погонами, а моя невеста в свадебном белом платье-мини, белых туфлях на высоком каблуке и белых перчатках до локтей.
После того, как торжественная регистрация и фотографирование закончились, я снял кольцо и отдал его маме. С тех пор кольцо я не носил.
Когда на такси возвращались домой, я сказал, желая пошутить: « Кольца нет. Да и с печатью мне не долго ходить, через две недели мне удостоверение заменят!»
А вот этого то, мне говорить было не надо! Потому, что Лида, не задумываясь, сняла с пальца обручальное кольцо и выбросила его, показав, что ни каких шуток с собой она терпеть не будет. Пришлось извиняться за неудачный экспромт, а потом долго искать выброшенное кольцо. К счастью, всё разрешилось благополучно. Кольцо было найдено, а извинения приняты.
Свадебное застолье прошло весело и безалаберно. Спиртного было немного, помню, что на столе водки не стояло совсем. Был ликёр «Бенедиктин» и «Солхино»- хорошее, но очень сладкое вино. Когда объявили первый перерыв на танцы под радиолу, то мы с Лидой решили сбегать и пригласить на свадьбу живущих неподалёку Юрку Зотова и Иру Бокову, наших школьных приятелей. Иру дома не застали, а Юрку привели, и веселье продолжалось.
В целом свадьба прошла без эксцессов, если не считать, прожженного сигаретой, на самом видном месте, платье невесты.
Через две недели после свадьбы должна была состояться другая церемония – выпуск из училища молодых офицеров.Эти две недели прошли в подготовке к этому торжественному мероприятию, существенной частью которой была примерка и получение офицерского обмундирования. Шили нам наши тужурки, кителя и шинели в военном ателье, которое было тогда распложено в одном из зданий Новой Голландии. Но мы получали готовую форму в училищном вещевом складе, куда имущество доставлялось централизованно.
После того, как обмундирование было получено, с нами провели несколько тренировок к предстоящему ритуалу. Составляющей частью этого ритуала было переодевание в офицерскую форму, после того, как на плацу, перед строем Училища нам вручат кортики и лейтенантские погоны. Чтобы не затягивать процесс, на вручение погон мы выходили, хотя и в курсантской форме, но уже в офицерских брюках. В фойе клуба училища нас ждали, приготовленные к быстрому переодеванию, белые рубашки с галстуками и парадные тужурки. Мне запомнилось, что первые белые форменные рубашки, которые мы получили, были с отстёгивающимися манжетами и воротниками. Больше такой экзотики, за все 26 лет моей офицерской службы, получать не приходилось.
4 сентября 1966 года состоялся торжественный ритуал выпуска молодых лейтенантов. Всего было выпущено 179 человек, в том числе 115 человек по специальности ядерная энергетика, 51 человек по электротехнической специальности и 13 корабелов. Два человека из нашего выпуска, Юра Гладилин и я, получили дипломы с отличием. Медалистов в нашем выпуске не было.
На церемонию были приглашены родственники выпускников. Среди них были моя мама и молодая жена Лидочка.
Мне, конечно, было приятно, что мне, как обладателю «красного» диплома, вручили кортик и погоны сразу за Юрой Гладилиным, окончившим училище первым в выпуске. Мои родные стояли почти напротив стола, у которого мне вручал погоны адмирал, и я увидел, что мама, в этот момент, заплакала.
Вечером, после вручения кортиков и погон, у нас состоялся банкет. Столы были накрыты в клубе училища. Кроме курсантов с женами и девушками на банкете присутствовали наши командиры и начальники. Банкет прошел без эксцессов, если не считать того, что нашего командира роты Кабанова, которого у нас многие (мне кажется, обоснованно) крепко недолюбливали, напоили до беспамятства. Но не бросили валяться, а доставили в его кабинет на руках, правда, не очень стесняясь в выражениях.
На следующий день после выпуска, вручив, оформленные заранее, проездные документы, вещевые аттестаты, отпускные билеты и предписания, нас отправили в отпуск. В моем предписании значилось, что 5 октября 1966 года я должен явиться в г. Североморск в отдел кадров Северного флота.
Так закончились годы учебы, и начался новый этап - офицерская служба.
На заставке: Озеро Красавица на Карельском перешейке
Продолжение:http://proza.ru/2012/12/17/497