ГЛАВА XXIX
ЧТО ОТ ЖИЗНИ НУЖНО
- Конечно, ты легко можешь все эти мои слова принять за простую блажь. Мол, с жиру просто бешусь. Как же, перепробовала все на свете, и теперь решила поиграть в бедную простушку. Но, я думаю, что и Льва Толстого просто не понимали. Не понимали того, что творится у него на душе. Да это и неудивительно. Чужие мысли никому не под силу прочитать. Кто знает, что творится у других людей в головах. Точно также не веришь и ты мне. Не веришь, и не понимаешь.
Анжелика бессознательно выписывала пустым бокалом круги на столе. На отца она не смотрела.
- Одним словом, я злодей, а ты хорошая, - закончил за Анжелику Алексей Владимирович.
- Нет, - сказала Анжелика. – Ты никакой не злодей. Ты же сам сказал, что ты просто приспособленец. А это совсем другое. Я же ничем не лучше тебя а, возможно, даже и хуже. Я всю жизнь жила на твои деньги и не роптала. Мне было безразлично, каким путем они зарабатывались. Я наслаждалась жизнью и, наверное, ты прав, пресытилась. У меня есть все, что только можно приобрести. А теперь я решила просто сделать в своей жизни хоть что-то полезное, что-то, благодаря чему я могла бы успокоить саму себя. Мне кажется, у меня такое чувство, что когда-нибудь мне придется за все заплатить, за все те избытки, которые у меня были в жизни.
Отец насмешливо покачал головой. Он тоже допил свой чай, и отодвинул пустой бокал в сторону.
- Ну, ведь в самом деле, - продолжала Анжелика. – Со здоровьем у меня все отлично. У меня даже не было никогда серьезных болезней. Не считая простуды и ангины в детстве. Предел желаний для любого человека. Люди смотрят на голливудских звезд и завидуют; у них есть все, и богатство и слава, молодость и красота. Без преувеличения могу сказать, что все это есть и у меня. Но, в отличие от всех этих звезд, я ничего этого не заработала. Они к вершине своей славы шли всю свою жизнь, трудились, по-своему, не покладая рук, во всем отказывая себе. Я же получила все это без труда. Более того, все эти деньги, доставшиеся мне, добыты криминальным путем. Но на криминал шел ты, а не я. Я только пользуюсь этими деньгами, показывая, что мои руки чисты, моя совесть чиста. А это не так. Я гораздо хуже тех, кто шел ради этих денег на преступление.
- Может быть, тогда тебе просто раздать все нищим, и уйти в монастырь? – Отец смотрел на нее долгим и изучающим взглядом. И было непонятно, говорит ли он это серьезно или издевается, смеется или переполняется гневом.
- Нет, - сказала Анжелика. – Я слишком грешна и порочна для этого. Раздать деньги я не могу, хотя бы из уважения к тебе. К тому же я далеко не уверена в том, что эти деньги пойдут на благо людям. А о том, чтобы уйти в монастырь, не может быть и речи. Хотя бы уже по одному тому, что ты сам сказал о священниках. О тех, что позорят христианскую веру. Мне с ними не по пути. Я не хочу оказаться жертвой обмана. И потом, мне хочется воли, быть свободной.
Она неожиданно грустно рассмеялась. Отец удивленно вскинул брови.
- Ты знаешь, а я ведь накануне Нового Года выступала в роли Снегурочки.
И Анжелика рассказала отцу все о детском саде, и о «Елке», в которой она приняла участие.
- Забавно, - закончила свой рассказ Анжелика. – Никогда не думала, что когда-нибудь я буду Снегурочкой. И никогда не думала, что от этого можно получить столько удовольствия. Никогда не думала, что можно получить такое удовольствие, даря подарки детям. Видел бы ты их глазенки. Как они радовались всем этим подаркам, какое изумление было в их глазах, когда Дед Мороз извлекал подарки из мешка. Я уверена, что в этот момент каждый из них поверил в то, что Дед Мороз настоящий, поверил в то, что и Снегурочка настоящая. А я еще тогда подумала о том, что я бы на их месте так бы не радовалась. Не смогла бы. Ведь у меня в детстве и так было все, что я хотела. Без всякого Деда Мороза.
Анжелика помолчала, повертела в руках пустой бокал.
- Мне кажется, что всякий человек должен иногда делать добро другим людям, помогать деньгами, да и просто, как может. И чем больше у человека денег, тем больше от него должна быть отдача. Ведь без этого нельзя. На сильных мир держится. Без этого невозможна гармония. Только делиться каждый должен по велению сердца, а не по принуждению. Иначе это будет насилие, обыкновенное ограбление. А это благотворительностью никак не назовешь. Иначе те, у кого эти деньги отняли, будут проклинать тех, кому эти деньги пришли. А проклятые деньги никому во благо не пойдут.
- Все это всего лишь слова, - тихо и спокойно сказал Алексей Владимирович. – Подобные доводы никого еще не останавливали от грабежей. Кстати, революционеры тоже прикрывались подобными лозунгами. А каков результат? Христос, заповеди. Да именем Христа любое зло прикрывают. Его самого за две тысячи лет так опорочили, что в него теперь и верить-то никто не желает. Из него чудовище настоящее сделали. Символ лицемерия и злодеяния. У нас и его Рождество-то не празднуется.
- Это неправильно, - сказала Анжелика.
- Правильно или неправильно, а кого это волнует? Это факт. На Западе на Рождество ожидают какого-то чуда, а у нас чуда никто не ждет.
Анжелика надолго задумалась. Отец посмотрел на часы.
- Ладно, пойду я. Всего тебе самого хорошего. Гм, даже не знаю, чего тебе пожелать. В общем, желаю тебе всего того, чего ты сама себе желаешь.
- Ты что, разве уже уходишь? – вскинула голову Анжелика. – Ты ведь даже торта не попробовал.
- Благодарю, - сказал отец. – Но я сладкого не ем.
- Я думала, ты подольше со мной посидишь. – Анжелика с надеждой посмотрела на отца.
- А мне казалось, что тебе мое присутствие в тягость, - возразил отец.
Анжелика вздохнула.
- Мне жаль, что у нас разговор получился таким. Я этого не хотела но, видимо, этого нельзя было избежать. Я так и думала, что ты не поймешь меня.
Отец поколебался, и поднялся со стула.
- Тебе не нравится это место? – поняла Анжелика.
Алексей Владимирович посмотрел по сторонам.
- А чему здесь нравиться? Я всю жизнь стремился к тому, чтобы выбраться из такой вот обстановки.
Анжелика отвела глаза. Что она могла сказать.
Отец шагнул к выходу из кухни но, задержавшись на мгновение, снова повернулся к дочери.
- Ты знаешь, вот ты сказала фразу о том, что все ценности ложные. И, ты знаешь, я думаю, что в этом ты абсолютно права. Нет таких ценностей, которые были бы истинными. Ни советских, ни западных, ни христианских, ни мусульманских. Все эти ценности выдуманы самими людьми. Просто каждый придерживается тех ценностей, которые ближе всего его натуре. Поэтому между людьми и царит такое полное непонимание. И всегда будет царить. Истины нет.
- Истина во Христе, - поколебавшись, сказала Анжелика.
- Нет в нем истины, - твердо сказал Алексей Владимирович. – Как в нем может быть истина, когда в него сами священники не верят. Они верят только в собственную избранность, и в собственное благополучие. Что-то не заметил я, чтобы кто из них жил по учению Христа, а повидал я этих священников – во!
Отец провел ребром ладони у себя по горлу.
- Мне нет дела, во что верят священники, и что они творят. Я говорю о себе самой. А что делают другие, это их личное дело. Каждый должен заботиться о своей душе, а об остальных душах не ему думать. Если бы каждый из нас, по мере возможности, старался помочь другим людям, то жизнь в мире была бы совсем другой.
Отец махнул рукой.
- Каждый должен помогать себе сам, не рассчитывая на чужую помощь. У нас итак каждый привык рассуждать, что ему все должны и обязаны. И я уже говорил, что помощь со стороны пользы не приносит. Она лишь разлагает человека, делает его ленивым. И потом, на всех богатых благодетелей все равно не хватит. Богатых слишком мало. И пенять на власть нечего. Она лишь зеркальное отражение народа, живущего в государстве. Так сказать, воплощение его мечты. То, чего добились власть имущие, весь их образ жизни, материальное положение, власть и слава, есть не что иное, как олицетворение мечты каждого из числа народа, все то, чего они так желают, но не могут достигнуть. Вот и все.
Анжелика проводила отца до его мерседеса. На душе у нее было тягостно. Совсем не так она мечтала провести свой день рождения. Совсем не для этого она мечтала побыть в этот день со своим отцом. Ей было жаль, что между ними произошел этот спор, в котором каждый из них занимал свою позицию.
Они простились у машины. Отец обнял дочь, и поцеловал ее на прощанье. А Анжелика долго смотрела ему вслед, не желая уходить с улицы. Все больше и больше она ловила себя на мысли о том, что думает о наступающем Рождестве. Ее возмущало то, что Рождество в России совсем не празднуется. Сколько Анжелика не напрягала память, а так и не смогла вспомнить ни одной традиции, связанной с этим праздником. Все было напрасно, словно этого праздника и вовсе не существовало.
Анжелика повернулась, и зашагала обратно к дому. У нее перед глазами стояла новогодняя елка, на верхушке которой горела звезда. Почему-то именно образ звезды не давал ей покоя, словно бы звезда была ключом к ответу на мучивший ее вопрос.
Она вернулась в квартиру, и вновь прошла на кухню, где на обеденном столе стояли пустые бокалы и отцовский торт, от которого Анжелика съела лишь один кусок.
Ей вновь стало одиноко. В который раз уже она подумала о том, от чего же она, все-таки, отказалась, решив порвать со своей прошлой жизнью. Отказавшись от всех благ, она теперь уже, вопреки собственным словам, была не уверена в своей правоте. Да, вряд ли Пэррис Хилтон смогла бы ее понять, с мрачным юмором подумала Анжелика.