Знойный день был в самом разгаре. Безжалостное солнце нещадно палило, превращая сочные зеленые травы в сухое сено. Ненасытные козы, долго пережевывая обильный, но жесткий обед, украдкой поглядывали в сторону, откуда совсем недавно спустились. Лафита же, растянувшись в пахучей выцветающей зелени трав, прикрыла глаза от жгущего солнца и обдумывала дальнейший план действий.
«Спасатели не должны найти моего профессора. Еще не время. Но…» Не успела Лафита закончить мысль, как козы в испуге рванули назад к тропе, ведущей в горы.
— Вертолет, – ужаснулась девушка, уловив приближающийся гул лопастей вращающегося винта. – Только не это. Ну почему не приехать на автомобилях? Так Ираклий ничего бы не услышал. А если над нами пролетит вертолет… Чтоб он взорвался, – крикнула Лафита, кинувшись догонять испуганных коз.
В небе нарастала черная гудящая точка. Все ближе и ближе железный жук показывал свои металлические крылышки. Он летел прямо к горе. Его приближение заставило Лафиту спрятаться за огромный камень и не высовываться пока не стихнет шум. Прижавшись к разогретой скале, девушка мысленно уже готовилась помахать платочком вслед покидающему её косметологу. Но отдаленный грохот разлетающегося на куски вертолета вселил надежду в женское сердце, желающее познать сладость сближения душ.
— Вот это вспышка, – огненное облако охватило падающий вертолет, из которого на белых парашютах выскочили спасенные люди. – Неужели я на самом деле ведьма, и могу силой слова повлиять на независимые от меня события? – Лафита застыла на месте, не спуская глаз с раскачивающихся в безграничном пространстве парашютистов.
Обломки горящих фрагментов летели вниз, догорая в воздухе. И только силуэты спасателей плавно вальсировали в безоблачном небе на фоне раскаленного солнца.
— Кажется, сегодня профессора у меня точно не отнимут, – подумала Лафита, выйдя из укрытия.
Козы неугомонно блеяли, и от их сорванных голосов становилось жутко.
— Пошлите, прогуляемся к холму! – обратилась пастушка к животным так, будто бы перед ней были такие же, как она люди.
И погнав стадо вниз, Лафита решила понаблюдать издали, как далеко от места трагедии приземлятся парашютисты. А за одно и убедиться, что другие спасатели не прибыли к подножью горы.
* * *
Бережно прикрыв за собой кривобокую дверь, Лафита осторожно ступила на старый деревянный пол. Тягуче скрипнула предательница – сосновая доска, и сердце вероломно застучало, вырываясь из груди. Ираклий ненарушимо спал младенческим сном. Крадучись осторожными шагами, как по минному полю, девушка застыла посреди комнаты.
— Ираклий, ты спишь? – прошептала она вопросительно.
От напряжения во всем теле она чувствовала себя натянутой струнной, готовой вот-вот лопнуть, и обессилено рухнуть на пол, дав волю нахлынувшим эмоциям.
— Спи, Ираклий Дупель. Спи и не просыпайся до тех пор, пока не поймешь, что хочешь быть со мной – столетней королевой Корунда – Лафитой, – она прикрыла глаза, и только вздрагивающие ресницы выдавали запальчивое волнение. – Спи, Ираклий, и пусть мои слова станут твоими мыслями, – нашептывала она улыбающемуся во сне косметологу в ритм спокойного дыхания. – Ты хочешь остаться со мной в горах… здесь вдали от городской суеты.
Профессор по-прежнему негромко посапывал, прикрыв рот. Его пшеничные волосы хаотично растрепались по подушке легкими влажными волнами, отточенные скулы золотились поросшей щетиной, а по притягательным губам так и хотелось провести кончиками пальцев. Поддавшись желанию ощутить манящую упругость припухших губ, Лафита присела у изголовья кровати. Осторожно дотронулась его щеки тыльной стороной ладони, вдохнув запах пота, напомнивший кислое молоко.
— Твои раны заживают быстрее обычного, если есть переломанные кости – они срастаются. Совсем скоро ты без особого труда сможешь стоять на ногах. Ты окрепнешь и без помощи столичных докторов. Я наполню твою жизнь неугасающим здоровьем и необузданной силой, – внушала Лафита медленным голосом.
Она проскользнула нежной рукой к расслабленной ладони профессора и охватила его указательный палец как можно мягче и нежнее, чтобы нечаянно не разбудить.
— Тебе нравится тишина безлюдных гор, их спокойствие и величавая красота. Ты чувствуешь себя сильным и независимым от общества. Твои желания и мечты могут осуществиться только здесь. И я воплощу в жизнь твою самую заветную мечту, открыв истинную тайну молодости. С этой минуты ты становишься вольным как птица. Все обязанности остались позади. А впереди тебя еще ждут неразгаданные загадки вечной природы.
Лафита понимала, что не сможет обычным диалогом убедить профессора остаться, поэтому неосознанно выбрала старый способ воздействия на сознание человека – внушение. Ведь слова обладают огромной силой. С их помощью можно исцелить от недугов и даже изменить ранее сформировавшиеся убеждения. Таким образом, Лафите не пришлось бы ни отказываться от поездки в столицу, ни предлагать косметологу сменить место жительства, а только ждать и надеяться, что он «сам» изъявит желание изменить привычные взгляды на жизнь.
В тишине освещенной комнаты мелькнула тень шустрой кошки Арники. Она резво запрыгнула на кровать и мгновенно оказалась рядом с руками хозяйки. Её взгляд был настороженным, и зелено-желтые огоньки озлобленных глаз блеснули едва уловимой вспышкой ревности. Погладив жаждущую внимания любимицу, Лафита отвлеклась. Продолжать «настраивать спящего профессора на свою волну» в присутствии кошки-наблюдательницы было бы невозможно. Уж слишком по-человечьи умными казались её глаза.
Взяв Арнику на руки, Лафита все еще смотрела на Ираклия. Сработает ли её план? Или любоваться мужественной красотой доведется лишь считанные часы?
* * *
Мелодичный женский голос стих. В красочном сне Ираклий видел себя со стороны. На берегу водоема с чистой прозрачной водой желтели округлые камни, на одном из которых он и нежился под ласковым солнцем. Беспрерывный шепот то громко, то тихо врывался в его сознание. Но слов было не разобрать. Загадка.
Открыв глаза, профессор вновь обнаружил себя в захудалом домике на горе. Единственным украшением мрачных стен была одинокая девушка – фиолетовое пятно с ангельским свечением несуществующих крыльев. Он, не шевелясь, облизнул шершавые губы, вспомнив сладкий и трепетный поцелуй Лафиты. «Розовые хризантемы!» – неожиданно Ираклий осознал, что отчетливо видит узор на новом платье своей спасительницы.
Лафита сидела на старом выцветшем ковре спиной к кровати. Длинные волосы лежали на левом плече, оголив изящную тонкую шею. Кошка терлась у ног, мурлыкав и выгибая спину.
— А почему ты не разжигаешь огонь? – наконец спросил Ираклий, желая увидеть и лицо девушки так же отчетливо как цветочный рисунок на её платье.
— Профессор, – Лафита стразу же встала, напрочь позабыв о кошке, застывшей в недоумении. – Что-то случилось? – она заметила, как его брови приподнялись, а глаза не моргая, казалось, изучали каждый сантиметр её лица.
«Милейший ангел превратился в остроухого эльфа с вытянутым лошадиным лицом» – первая мысль прозревшего косметолога.
Лафита присела на край кровати, приложив руку ко лбу Ираклия.
— Ты вспотел. Жарко? Тебя что-то напугало? Сон? – она не могла понять, почему он так на неё смотрит.
— Лафита, – протянул косметолог, убирая руку в сторону. – Я понимаю гламур и горы понятия несовместимые, но чтобы вот так? – он не продолжил, не желая обидеть некрасивую девушку.
— Гламур? Но чтобы как? – испугалась Лафита. Она то надеялась, что ей удалось внушить к себе любовь, а не наоборот.
— Я прозрел.
Лафита в отчаянии закрыла лицо руками:
— Теперь я тебе не нравлюсь?
«Как же быстро восстановилось его зрение. Наверно не надо было давать ему пить воду с источника коллоидных минералов. Теперь он будет считать минуты до появления на горе спасателей» – не пытаясь унять нахлынувших слез, она выбежала из дома.
— Постой, Лафита, я не хотел тебя расстроить, – окликнул её Ираклий, сам не понимая, что на него нашло.
«Ну, подумаешь, не ангел с сиреневыми крыльями, не принцесса с милым личиком. Неформатная, но бескорыстная и добрая. Не испорченная городской современностью, не знающая ненасытности светских львиц – одним словом нестандарт. Диковинка, да и только! Но ведь и такие как она имеют право на счастье. И в чем оно её счастье здесь в горах???» – не по-детски призадумался Ираклий, сидя на кровати.
Иными глазами он осмотрел окружающую обстановку. Еще утром все казалось не таким плачевным, а вчера вечером и вовсе – романтический настрой от горящего камина наталкивал совсем на другие мысли. Нищета: трухлявые полки, старый стол, скрипучие полы и разбитое окно, – все было настолько убогим, что не укладывалось в голове «Как можно жить в таких условиях?»
Свесив ноги с кровати, Ираклий коснулся пола, и сразу же тупая боль напомнила о себе. Закусив до крови губы, он хотел встать и разыскать Лафиту, но это было ему не под силу.
Внутренний голос твердил ему: «Зря обидел девушку, она не виновата, что родилась с большим носом и неправильной формой лица».
— Лафита, – во все горло заорал профессор. – Прости, если обидел. Пойми меня правильно: до этого момента я представлял тебя совершенно иначе – чуть ли не ангелом, спустившимся с неба. У тебя, действительно, чарующий ангельский голос, безупречная гладкая кожа, сладкие манящие губы, неповторимый аромат роскошный волос… (Ираклий даже сам немного удивился, сколько положительных моментов он смог перечислить) А твои глаза?!! Я в жизни не видел ничего подобного! Они святятся волшебным внутренним светом! Вернись, я тебя прошу. Давай поговорим, – добавил он еле слышно, расстроившись из-за увиденного больше чем, обрадовавшись от внезапного возвращения острого зрения.
Лафита все слышала. Прижавшись спиной к наружной стене своего старого дома, она пыталась взять себя в руки и побороть навалившееся беспокойство. Интуиция подсказывала ей, что должно произойти что-то нехорошее. Но что?
* * *
Треугольник дальнего снежного пика блестел желтизной последних лучей солнца. Небо чернело, будто грустило вместе с опечаленной девушкой, старающейся разобраться в своих мыслях и желаниях. Но взять контроль над пессимистическим миропониманием Лафите не удавалось. Её убеждения и самонастройки «жить позитивно» оказались бесполезными, и не спасали от душевной боли. Боязнь одиночества ускоренным порывом неслась по венам, как быстрые потоки талых вод после долгой зимы. Смахнув горькие слезы, Лафита обезумевшими от удивления глазами по-новому взглянула на свои необъятные владения. Камни, острые скалы, заснеженные вершины, пологие склоны, поросшие буком и соснами, живописные пейзажи зари и глубина бесконечного неба будто кричали, насмехаясь: «Ты одна, о ваше величество королева Корунда». И в тоже время голос мужчины, за считанные дни сумевшего стать объектом влечения, звал её: «Вернись, я тебя прошу».
«У меня есть всё и в то же время – ничего нет. Любимые горы, таящие в себе источник молодости, подарили мне гладкую кожу и здоровье. Но меня обнимают прохладными ночами не теплые руки близкого человека, а бабушкин шерстяной плед. Молчание гор способно утешить, навевая чувства гармонии и единения с природой. Но сегодня горы злят меня еще больше. Их мерзлая синь вопит мне о тоске от нехватки живого общения. А тот, кто может скрасить мои серые будни, видит во мне обезумевшую уродину, жаждущую его ласки и внимания. Я для него не существую. Также как и для миллиардов людей на всей планете, я – пустое место».
Вытирая слезы, Лафита потянулась к дверной ручке, но резко одернулась, не решаясь вновь предстать перед Ираклием «во всей красе». Сердце барабанило, а дрожь выдавала волнение, и, опустившись на корточки, огорченная девушка закрыла лицо руками.
В непоколебимом ранее спокойствии сумерек раздались отдаленные звуки падающих камней. Лафита прислушалась к тишине и, уловив доносящиеся снизу голоса, метнулась к тропе. Это были спасатели. Горстка людей с электрическими фонарями поднималась прямо к домику в горах.
— Ну, вот и все, – вымолвила Лафита.
Без тени прежней нерешительности она заскочила в дом, где прозревший косметолог ждал её возвращения в полумраке неосвещенной комнаты.
— Лафита, – позвал он как можно мягче. – Присядь рядом.
На удивление профессора девушка беспрекословно подчинялась его просьбе. Все тот же нежный аромат исходил от распущенных волос, приятных на ощупь. Ираклий в этот раз не колеблясь обнял девичий трепещущий стан, и словно пытаясь загладить вину или доказать, что Лафита и с такой нестандартной внешностью может соблазнять и возбуждать мужское внимание, настойчивым поцелуем впился в сочные губы.
Лафита отдалась побуждению, отключив разум. Калейдоскопы картинок вспышками растворялись в сознании, вопросы «зачем?» неоднократно сменялись самоответом «я буду помнить этот миг».
Невидимая искра, как молнии разряд в спокойном небе, вспыхнула между двумя сердцами ранее не сталкивающимися ни с чем подобным. Косметолог с детства был поглощен наукой. Его заботили только формулы и расчеты, опыты и наблюдения. А Лафита всю жизнь до знакомства с Ираклием была затворницей, отшельницей, скрывающей себя за высокими горами. Даже зная о существовании мужчин на Земле, её не тянуло познать радость сближенного общения. Но как бы то ни было, а пожертвовать молодостью ради возможности стать как все, Лафита была не готова.
Трепетные объятия сжимали хрупкое тело, спрятанное под ситцевым платьем. Ираклий не сдерживая нахлынувшей страсти покрывал поцелуями шелковую кожу, шепча несвязные слова восхищения, от которых у Лафиты кружилась голова. И только шум за стенами дома заставил обоих остановиться и прислушаться к посторонним звукам.
— Лафита, – выкрикнутое глухим грубым голосом имя эхом пронеслось над горами.
— Здесь есть люди? – шепотом спросил Ираклий, не выпуская заметно разволновавшуюся девушку из крепких объятий. – К тебе пришел мужчина? Я думал, ты одинокая, – рассеянно спросил он. – Ты же говорила, что живешь в горах одна…
— Это пришли за тобой, – отстранившись, ответила девушка, уловив некие нотки ревности, как ей показалось.
Волнение никуда не делось. Наоборот, Лафита предвкушала драматическую развязку, но повлиять на ход событий она уже не могла. Сожаление о походе в деревню грызло её изнутри: «Я своими же руками отдала его им. А могла хоть на какое-то время оставить при себе. И не известно захотел бы он и дальше заниматься научными работами, если бы узнал ту формулу молодости, спрятанную в этих горах…»
— Спасатели?
Смежные чувства второй раз за один вечер натолкнули Ираклия на многогранные размышления. До конца не восприняв счастье возвращения зрения не только из-за мрака, но и из-за открывшихся взору недостатков, он не знал радоваться ему или печалиться скорому появлению спасателей. «Ну почему именно сейчас?» – единственный вопрос не давал покоя, наталкивая на другие, но тоже связанные со временем. «А когда? Возможно, через 5 минут? Или пару дней?» Профессор мог с уверенность сказать лишь одно – Лафита смогла заинтересовать его внимание, как ни одна женщина со всей планеты, и он не хочет расстраивать её своим отъездом, потому что чувствует, что этим ранит девичье сердце».
— Лафита, – повторился зов снаружи.
— Одну минутку, – прикрикнула девушка, пряча волосы под темной шалью.
Ираклий безмолвно лежал, массируя ладонями пульсирующие виски. А когда дверь открылась, тусклый оранжевый свет больших светильников озарил небогатую комнату. На пороге столпились люди в красных комбинезонах со светящимися полосками фотолюминесцентных пиктограмм. У них с собой были и носилки, и черный чемоданчик с медикаментами для оказания первой помощи.
Один из присутствующих был в гражданском. Седовласый старик с поморщенным лицом неуклюже переминался с ноги на ногу, при этом из-под густых бровей внимательный взгляд летел в сторону Лафиты.
— Ракша? – удивилась девушка неожиданной встрече.
Старый управляющий поселения аборигенов будто потерял дар речи, настолько его поразила молодая цветущая Лафита. В приглушенном освещении она была королевой гор со следами недавних поцелуев на порозовевших губах.
— Здравствуй, – наконец-то Ракша заставил себя перебороть нескончаемое желание любоваться наружностью Лафиты, и заговорил. – Я показал спасателям дорогу к брошенной деревне…
Его слова были на заднем плане. Лафита нервно следила, как статный доктор начинает осмотр Ираклия, и старалась уловить каждое слово касающееся его состояния. В непривычном шуме она собирала из обрывков фраз сложную мозаику, ощущая на себе сверлящие взгляды со всех сторон.
«Невероятно! Упасть с высоты и выжить после серии взрывов?» – дивились спасатели. Из их разговоров Лафита поняла, что во время авиакатастрофы на борту находилось 250 человек, и все погибли, за исключением косметолога. Самолет попал в зону тайфуна; из-за погодных условий (сильного проливного дождя) радиосвязь с наземными службами сразу же оборвалась. А что стало причиной взрыва, пояснил Ираклий, опровергнув предположение о неполадках в двигателе:
«Пилот хотел посадить самолет, но просчитался должно быть из-за плохой видимости. Не подозревая о столь холмистой местности внизу и даже не разглядев обширных гор, он стал опускать лайнер. Все произошло молниеносно, как в страшном сне, в жутком фильме со спецэффектами. Нас стало трясти, все предчувствовали свою смерть, а я держал в руках документы, способные изменить многое в этой жизни. Может, поэтому я и остался жив. У меня еще есть незаконченные дела! … Перед тем как самолет врезался в холм, раздался взрыв. В один миг я взлетел вместе с креслом и тут же оказался в каких-то зарослях. Не знаю как, но я очень быстро обнаружил себя лежащим на мокрой земле. А вокруг все сверкало от взрывов и пожара».
Доктор, измеряя артериальное давление, сказал, что Ираклий родился в рубашке. Лафита не видела его лица, так как он сидел к ней спиной, но по тону и последующим речам стало ясно – травмы ничтожные и пострадавший на удивление быстро идет на поправку.
«Еще бы, ведь я поила его водой из живительного источника! И раны протирала! Поэтому он и восстанавливается гораздо быстрее, чем могло бы быть» – думала девушка, не произнося вслух ни слова. Звуки голосов, активно обсуждающих последствия аварии, непривычно оглушали. Но еще тяжелее было представить немую тишину опустевшего дома. Почувствовав себя ненадолго хоть кому-то нужной, Лафита боялась остаться снова в одиночестве. А волны накатывающихся приливов нежности и страсти, испытанные в короткие мгновения поцелуев, и вовсе не давали Лафите опомниться. «Я готова пожертвовать своим самолюбием, отдать свою любовь и заботу тебе, Ираклий. Но только останься». Умоляющими глазами, мокрыми от слез, она молча просила его не возвращаться в столицу.
— Ну что же, Ираклий Дупель, – продолжил врач, – я вас поздравляю! Вы счастливчик! Если бы я не знал об авиакатастрофе, то решил бы, что вы упали с велосипеда, к примеру! – шутил он, закрывая чемодан с медикаментами.
— Доктор, а если бы я еще мог безболезненно передвигаться, так я бы и сам не поверил, что выжил после взрыва самолета, – Ираклий смотрел сквозь доктора, и будто никого кроме Лафиты не замечал. – Меня спасла эта юная особа в цветастом платье. Мой ангел с сиреневыми крыльями! А ведь я тогда и в правду думал, что попал на небеса…
Лафита стыдливо покраснела, вспомнив свой нескромный вид в то предрассветное утро, преподнесшее непредвиденное событие. «И подумать только – он упал, можно сказать, к моим ногам прямо с неба! Ну, разве это не знак свыше?»
— Вы сможете не только ходить, но и в футбол играть! – доктор еще раз взглянул на ноги. – По-моему вы отделались вывихом и растяжением связок. При переломе картина была бы более плачевная. А так кости все на месте!
— Так это даже не переломы! – обрадовался Ираклий.
— В больнице вам сделают рентген, и …
— Доктор, простите, я вас перебью, – окрыленный хорошими новостями, Ираклий протянул руку Лафите, подзывая к себе. – Если ты не станешь возражать, я останусь, и проведу в горах небольшой отпуск. За одно и отблагодарю за свою спасительницу, починив дверь и перестеклив окно.
Лафита была на седьмом небе от счастья. И начавшийся переполох она пропускала мимо ушей. Спасатели стали выходить из маленького домика, возмущаясь, что зря пришлось подниматься на пологую возвышенность. Молчаливым оставался только Ракша, почувствовавший себя преданным. Ведь на него Лафита никогда не смотрела влюбленными глазами.
— Дело молодое, житейское! – с пониманием отнесся главный врач. – В таком случае, вот вам эластичные бинты, – он положил две запечатанных упаковки на перекошенный стол.
— У меня к вам будет небольшое поручение, – Ираклий взял доктора за руку. – Коллега, в столице живет мой дядя Роберт Дупель. Вы не могли бы связаться с институтом медицины, и попросить его навестить меня здесь, прихватив небольшую сумму денег!
— Без вопросов. Роберт Дупель, столичный институт медицины. Я обязательно передам вашему дяде о вашей просьбе.
… Первое желание Лафиты изменить свою жизнь осуществилось.