1.
- И вообще – у меня есть парень!
Пораженный этим признанием, Фёдор застыл посреди двора по стойке смирно, как маленький памятник маленькому Ленину у их средней школы… Люська уже давно ушла, а он всё стоял.
Витька утешал очень мягко, как настоящий друг.
- Дебил, - ласково говорил он. – Придурок. Идиот. Когда малышам мозги в роддоме раздавали – мама твоя поздно в очередь встала.
- Почему? – тихо спросил недогадливый Фёдор.
- Потому что мозгов на тебя в итоге не хватило, - с удовольствием пояснил Витька. – Ну, что ты за Люськой бегаешь? Там же ни кожи ни рожи. Голос как пищалка. Еще и парня какого-то выдумала. Да кто на неё позарится? Разве что слепой и глухой.
- Сейчас я тебе вмажу, - тихо предупредил Фёдор.
- Федя! – Витька отскочил подальше, замахал руками. – Я же не в этом смысле, я к тому, что – лучшей доли ты достоин, как говорится! Ну, подумай сам: мало у нас в классе нормальных, симпатичных девчонок? Ирка Окунева, Ксюха Герасименко, да вон хоть – Светка Сапунова!
- Ну, так-то да…
- Ну и всё! По домам. И не бери в голову.
Они пошли по домам. Вернее, «по дому»: жили в одном доме. В соседних подъездах.
- Люська в школе, думаешь, чего так выпендривается? – продолжал сеанс психотерапии Витька. – От безысходности, что не нужна никому! Ей Фредди Крюгера играть без грима, а она… Фу-ты-ну-ты, ножки гнуты! Ноги, кстати, и правда у Люськи кривые. Прямо как у табуретки, которую ты вчера на трудах сколоти…
Фёдор ударил Витьку в ухо.
Витька ойкнул, попрыгал на одном месте. Фёдор подождал, пока Витька напрыгается, и они пошли дальше.
- Кретин. Я же не в обиду, - мягко продолжал рассуждать Витька, придерживая распухшее ухо. – Я как друг, а ты дерёшься. Жалко мне тебя, Федь, вот честное слово, жалко! На кого нервы тратишь?
Фёдор молчал. Шли дальше.
- «Парень» у неё! – вдруг снова завозмущался Витька. – Ты посмотри. «Парень!»
- Что ты заладил: «парень, парень»… «Врёт, врёт»… С чего ей врать-то? - пробурчал Фёдор. – Я люблю её.
Витька захохотал, Фёдор свирепо посмотрел на него, и Витька сразу стал чрезвычайно серьёзен.
- Я люблю её, - твёрдо повторил Фёдор. – Значит, и ещё кто-то может её любить… И она тоже кого-то…
- А вот я проверю и докажу тебе, что нет у неё никого! – крикнул Витька.
- Как?! – крикнул в ответ Фёдор.
- Есть масса способов… В общем, погоди пока стреляться и вешаться. Я всё беру на себя. Вот узнаю, что врёт она про парня – и ты посмотришь, какой я тебе друг! А то ишь: чуть что, сразу в ухо. У меня уши-то не чугунные, лупасить по ним.
- Ну, извини… - вздохнул Фёдор. – Переживаю я сильно…
- Если каждый так переживать будет – я ушей не напасусь! – заявил Витька.
Пришли.
- Просто цену она себе набивает, – на прощанье утешил друга Витька. - Женщины – они все такие. Набивают-набивают, потом как набьют – а уже на пенсию пора. Внуков нянчить. А внуков-то и нет, как и детей… Донабивали, цену-то… Женщины! – Витька аж сплюнул с досады. – В общем, на днях жди результатов Люськиной проверки. Положительных, естественно...
2.
Витька проверил. Всё оказалось действительно не так.
3.
Фёдор иногда приходит к ним по праздникам, к Витьке и к Люське. Пока Люська возится на кухне, Фёдор с Витькой «давят» чекушку (Люська милостиво позволяет, но – только чекушку, не больше). Перед последней рюмкой Витька неизменно начинает вымаливать прощение.
- Прости, друг! Обижаешься! До сих пор обижаешься! Я психолог, я вижу!
- Брось ты, психолог, - улыбается Фёдор. – Сколько можно.
Но Витька отрицательно трясёт головой и машет руками, и всё повторяет:
- Обида, Феодор!!! Обида написана на твоём челе! Я предатель, знаю, знаю! Не утешай меня без нУжды!
- Рогулин-старший, а ну тише там! – звонко кричит Люська из кухни и смеётся. – «Не утешай», ха-ха-ха! «Не искушай меня без нУжды», пора бы уже за столько лет запомнить!
Она работает в филармонии, в оркестре.
- Дядя Федя, дядя Федя! - подбегает девочка, копия Люськи. – Ты уже видел, какого я бегемота нарисовала?
- Не видел, - признаётся Фёдор.
Девочка всплёскивает руками (совсем как Люська в школе, когда вспоминала, что забыла дома дневник или учебник), пулей вылетает в другую комнату и такой же пулей возвращается с рисунком.
Фёдор рассматривает бемегота. У зверя грустные глаза и огромная задница.
Из кухни выходит Люська, наклоняется над Фёдором, низко-низко, касаясь длинными белыми прядями его щёк. Тоже разглядывает бегемота на рисунке.
- Доча-молодец, с каждым днём папа всё похожее! – сообщает Люська, звонко смеётся, подмигивает Фёдору, приглашая и его посмеяться.
- У-у-у, Люська-зараза... Ну ты… При Феодоре хотя бы… - сердится подвыпивший Витька. Но, услышав, как хохочет дочка, счастливо расплывается в улыбке, подзывает девочку, гладит её по голове, ласково приговаривает:
- Талантище растёт… Художница, музыкантша, хохотушка… Вся в мать.