Эх, Раиса!
Этот дурацкий парик сейчас как раз по погоде - головного убора носить не надо, напялил
малахай и носи себе, никакая осенняя хмарь не возьмёт.
Раиса Михайловна подкрутила на пальце чёлочку ярко-кашттановой кауфюры.
Дело в том, что дама эта в данны момент была лысой. Неудачный эксперимент с мокрой химией доконал её и без того хилые волосы, оставив на голове неровный "ёжик", перемежающийся с очагами откровенной аллопеции.
Претензии предъявлять было некому.
Сестра уговаривала пойти в салон и сделать эту операцию цивилизованным образом. Раиса Михайловна толи словила "жабу", толи постеснялась своей беспомощно маленькой головы на могучей крестьянской шее. Ведь, пожалуй, только зеркало парикмахера высвечивает так беспощадно все особенности человеческого черепа с мокрыми после мытья волосами.
Раиса Михайловна купив новый немецкий препарат, доверила "купол" сестре. Вроде бы соблюли всю инструкцию, вроде бы не передержали, уже мечталось о беспечной жизни при легкомысленном перманенте. Да не тут-то было...
Волосы, подсыхая, стали кусаться в корнях и, прямо таки отскакивать от бренной головы. Сестра не выдержала, запричитала, потом заматерилась.
Когда Раиса Михайловна стояла у зеркала в полный рост, в халате, с клочьями собственной растительности в кулаках, сестра подошла сзади с двумя стопорями водки, накрытыми кусками чёрного хлеба.
Не сказав ни слова упрёка, Раиса Михайловна приняла из рук сестры, выпила, крякнула, достала деньги из длинного лакового портмоне и протянула их сестре.
- Ну что, Райка, пошла я за париком, - догадалась сестра, - какой цвет-то брать?
- Бери под шубу, до весны не отрастут - круто сняло!
-Да... Злой элемент оказался, - сестра повертела в руках злополучную упаковку. Там, на коробке, ангельски улыбалась синеглазая немочка, развесив по плечам лёгкие кудельки, полученные с помощью этого зелья.
Раиса Михайловна, проводив сестру, тяпнула ещё водочки, вспомнила матушку - простую деревенскую доярку, всю жизнь пробегавшую в ситцевом платочке. Кто её знает, что у неё за волосы были? Днём и ночью платочек на голове. Может быть и лысая была матушка? Какая бы ни была, зато трудящая. Дочек в строгости вырастила. Приучила к терпению, так, что они обе из деревни в город пролезли, зацепились и устроились не хуже коренных. А город-то не Псков, не Тверь, а сам - бывший Лениград - теперь Санкт-Петербург. А уж по новым лихим временам, до недавних пор голодным, сидеть при продуктах, да на должности... (Раиса Михайловна была заведующей булочной) - хорошо!
Раиса Михайловна потянулась всем своим мощным телом, хрустнула суставами.
Эх, хорошо! И квартирка обставлена - что надо. Ордер получала ещё от райкома комсомола - передовиком была при старом режиме. А при новом к торговле прибилась. И смотри ж ты - как рыба в воде! И сеструха такая же. Только в другом районе булочной заведует. Мужья - из шоферюг, Оба уже на иномарках. Дети - не хуже профессорских в гимназиях учатся.
Раиса Михайловна взяла баночку крема - дорогого, французского "Виши", растёрла по миловидному лицу с мелкими чертами драгоценную каплю. Ну, хорошо!
Что сказать - плевать, что обезображен купол головы. Зато лицо гладкое, чистое.
Матушка признавала только один крем - "Любимый", для всего: и для верха и для низа. Ещё матушка говорила, что не родился на свет тот мужчина, что сможет заломать её кобылиц. Тут она была права, царствие ей Небесное, упокоилась в прошлом году, оставив двум сёстрам домик на псковщине.