Утро ясным было, как обычно. Если, конечно, лучи палящего, распухшего красного солнца, пытающиеся пробиться сквозь слой пыли в атмосфере, могут привнести хоть немного ясности в этот мир. Я встал со старой скрипящей кровати, устало протёр глаза, пошёл одеваться. Повсюду парили мелкие пылинки. Они безмятежно плыли, подлетая стайками вверх от каждого дуновения ветра, а когда ветер утихал, обессилено оседали на грязный пол. Я потянулся, расправил рубашку и джинсы, в которых спал, и подался к шкафчику. У меня было несколько странных агрегатов из разряда бытовой техники, они готовили мне пищу из пакетиков и очищали воздух, пока я сплю. Я схватил первый попавшийся пищевой пакет, бросил его в открытую дверцу чего-то, напоминающего микроволновку, закрыл его и стал ждать. Пока машина приятно жужжала, я мог умиротворённо смотреть в оконный проём, наблюдая, как внизу пролетает полиэтиленовый пакет посреди дороги, выкручивает заумные пируэты, танцует мне свой постапокалиптический вальс. Единственный мой концерт — концерт танцующего мусора, шоу, в котором человек восхищается искусством неодушевлённых предметов. Пылинки аплодируют стоя! Я печально улыбнулся. Здесь нет ни одной человеческой души…
Я поел, надел противогаз, спецодежду, ботинки, вышел наружу. Стал осторожно спускаться по полуразрушенной лестнице. Каждый раз, когда я иду по ней, я думаю: а ведь не так и плохо было бы, если бы вдруг пол подо мной рассыпался в бетонную крошку, я свалился вниз и был погребён под тонной строительного мусора. Кто бы волновался обо мне? Никто, конечно. А мне было бы уже всё равно. Я был бы мёртв. Но я замечаю в углу ржавую консервную банку, грустно глядящую в мою сторону. Останавливаюсь и пытаюсь выбросить эти глупые мысли из головы. Ведь у меня есть здесь предназначение. Я осторожно беру в руки эту банку, приподнимаю, осматриваю со всех сторон. Ты, вроде бы, в порядке… Я сказал: ладно, лежи — и положил её на место.
А днём на улице всё так же невыносимо жарко. Я осторожно ступаю по забросанной бумагой, осколками бетонных плит и ржавым железом дороге, осматривая всё вокруг. Но кроме меня здесь до самого горизонта нет ни единого признака жизни. Хотя, и жизнь успела поменять своё значение за то время, что я нахожусь здесь. И жизнь, и одушевлённость. Для того, чтобы быть одушевлённым, не обязательно уметь издавать звуки, думать, самостоятельно двигаться и прочее. Это всё пережитки прошлого! Сегодня одушевлённым считается всё, чему я дал имя. Вот эти остатки какой-то машины — Ричард. А вон то красивое здание — Большой Бэн. Величие Большого Бэна иногда меня даже угнетает. Он самый большой и сильный в округе, но он очень добрый. Я могу ночью прийти греться в одну из его комнат, а днём спрятаться от палящего солнца под его крышей. Мне даже бывает завидно, что я не родился таким огромным и таким бетонным, как Большой Бэн. Я бы тогда стоял на своей улице целую вечность. Я бы видел, как люди приходят и уходят, а соседние здания остаются. Я бы видел, что земля всегда с нами, а живые, бренные тела, что ходят по ней, имеют склонность исчезать. Вот так: пуф! И нет человека. И нет человечества. А здание стоит. И почему такому величественному созданию не дали имя раньше?
Я шёл уже довольно далеко от дома, заглядывая в разные щели, переулки, горки земли. Что я искал? «Природу». Меня отправили сюда искать признаки жизни, без них я не имею права вернуться. Правда, вот… Куда вернуться? Я уже и не помню своего настоящего дома…
Понемногу поднимался ветер, начиналась буря. Песок с пылью вздымались, снова оседали, кружились в танце и рассыпались в разные стороны, создавая в небе неповторимые картины. Я даже останавливался и начинал завороженно смотреть на эту красоту, напрочь забывая, зачем я здесь. А в это время вокруг меня с огромной скоростью летели клубы пыли, подхватывая и унося с земли осколки пластика, консервные банки и другой разномастный мусор, разбросанный по земле.
Засмотрелся. Несущийся с огромной скоростью булыжник, разогнанный ураганом, попадает мне прямо в голову, я падаю, теряю сознание. Глухой отголосок этого мира постепенно затухает.
Когда я очнулся, то обнаружил себя отброшенным на пару метров в сторону, видимо, камень попал в меня немалый. Хорошо, что на мне противогаз закрытого типа, а то одним ушибом я бы не отделался. Буря была в самом разгаре, потоки воздуха метались из стороны в сторону, будто бы боясь чего-то. Я повернулся, осмотрелся и замер в немом благоговении. Я увидел лист. Настоящий лист некоего растения, пытающийся пробиться сквозь мелкий гравий, рассыпанный здесь. Судорожно откопав его, я нашёл и стебель, и ещё один листок. Я прикрыл его руками от ветра. Настоящее, живое растение! Я счастливо улыбался, не веря своим глазам. Вот она… По-настоящему живая природа… Но вдруг я замер в недоумении. О чём я вообще? Настоящая природа? А разве я уже не убедил себя, что я и так тут не один? А разве я не сказал себе, что это мой дом? Разве не этот постапокалиптический город стал моей второй родиной за эти годы?
Я мог только стоять на коленях перед этим растением и перемешивать в своей голове множество разных мыслей. Кажется, даже буря притихла, чтобы дать мне спокойно подумать.
Я взглянул на мир вокруг. Что я вижу? Мёртвый ландшафт, худые основы панельных домов, тонны мусора, разбросанного по дороге. Такое впечатление, что взяли живой город и выпотрошили. Я живу здесь. А что сейчас передо мной? Стебель, лист? Новая жизнь? Билет обратно?
Ещё несколько секунд я просидел перед единственным проблеском природы в этом мире с пустой головой. Я взял это растение, вырвал его с корнем, бросил в сторону, накрыв сверху какой-то металлической пластиной. А буря после этого мгновенно стихла. Весь песок осел на землю, ветер успокоился, солнце снова засветило настолько ясно, насколько могло. Город словно благодарил меня. За то, что я сделал правильный выбор.