Всё меняется. Ничто не стоит на месте. Вскоре информация разошлась, я стал популярным (если можно так выразиться) и уважаемым для местного населения человеком. У меня начали забирать половую тряпку из рук и делать всю работу, "хата" блестела от чистоты. Занять себя стало нечем.
Поражаюсь, как быстро здесь распространяются слухи, а после попадают на волю и "идут" в нужном направлении. И это всё - без телефонов и интернета, как голубиная почта, непонятно как. Так же всё доходит и до начальства учреждения через тех, кто стучит, а такие всегда найдутся: за кусок колбасы Родину продадут, не говоря уже о мелочах.
В общем, дышать стало легче, дышать стало спокойней, и даже, если бы я был осуждён и пошёл дальше по этапу, последняя воля авторитета шла б со мной рядом как тень и исполнялась везде независимо от моих стараний и успехов.
"Мышь", для меня - Миша, теперь тоже был вне опасности, с ним стали общаться, и никто уже зло не таращился. Парень успокоился и стал чувствовать себя чуть увереннее. Приближался суд, стараясь не нервничать по этому поводу, а положиться во всём на волю Божью, я мучительно ждал вердикта.
Слава о моих способностях облетела всех вокруг, да ещё и многократно приукрашенная. Рождалась легенда, подпитанная чьей-то богатой фантазией. Это мы тоже уже проходили ещё во время служения. Кто-то пытался узнать о потерянном друге, кто-то свою судьбу...
- Не гадалка я, как вы не понимаете! Мне не всё дано знать, а только то, что нужно, угодно Богу.
Мои собратья по камере быстро поняли, что от меня ничего не добьёшься, но в СИЗО продолжали жужжать так, что муравейник превратился в улей.
Этой ночью приснился сон и вновь про Агнешку. Она стояла на вершине какой-то высокой горы, покрытая белой вуалью, ветер трепал одеяния словно парус. Она сосредоточенно смотрела вдаль, словно решая, прыгать ей или нет, но потом, расправив руки с трепещущей тканью, полетела, постепенно преображаясь на моих глазах в белую мощную, прекрасную птицу, похожую на орла. Она кружилась над землёй и кричала не человеческим, а птичьим криком, от которого у меня "бежали мурашки" по всему телу.
Я очнулся и больше не смог уснуть, размышляя, угрожает ли ей опасность или это добрая весть, принесённая мне, ведь птица - образ свободы! Уже даже не верилось, что когда-нибудь это всё закончится и начнётся нормальная жизнь. За время, проведённое здесь, казалось, я прожил так много... Что-то во мне самом начало меняться, я стал более резким и моментами даже грубым, что настораживало. Твёрдость характера никогда раньше не мешала мне оставаться самим собой, но я стал замечать, что и говорить начал как-то иначе: более сжато, сухо, словно сердце зачерствело в груди. "Примет ли меня Наташа таким? Будет ли любить, как раньше?"
Решающий день настал. Когда началось слушание дела, я спокойно, уверенно смотрел в глаза судьи, выслушивал обвинения прокурора, отвечал на вопросы. Непоколебимая вера укрепляла меня. Каким бы ни был приговор, я приму и выдержу всё, что ниспошлёт мне Господь.
Искал среди присутствующих жену и не находил, неужели Наташа не пришла?! Мне так важно её увидеть! Пока допрашивали пострадавшую от насилия, я всё время ждал, когда же она войдёт, даже толком не вслушиваясь в процесс.
Пострадавшая выглядела гораздо лучше, но ей было стыдно и больно вспоминать о случившемся. Время от времени она обращала свой сконфуженный взгляд ко мне, словно вновь прося о помощи. Ей приходилось озвучивать страшные подробности интимного порядка. В конце она сказала, что если бы не я, её уже не было в живых, так как насильник угрожал расправой, и она считает, что он утопил бы её, чтобы скрыть следы своего преступления. Не зря же он привёз её так близко к озеру, где в это время года практически не бывает людей.
Выслушивая прокурора, я поймал себя на мысли, что суд - это театр. И от искусства играющих в нём главные роли актёров зависит, удастся ли представление. Когда мне дали слово, я встал и начал рассказывать, как, прогуливаясь, услышал крики... В этот момент вошла ОНА, мой голос замер, а вслед за Наташей появилась Агнешка в облачении послушницы и Марик. Вот тут я совсем сбился с мысли. А нужно было что-то говорить!
- Итак, возвращаясь к тому, о чём вы только что нам поведали, - помогал мне адвокат наводящими вопросами, ответы на которые уже много раз были нами пройдены, потому что текст - это главное на сцене, где играют великие адвокаты.
Мысли улетели прочь, я видел только дорогих мне людей и больше никого. Дорога каждая секунда, чтобы налюбоваться ими, сохранить в памяти. Вдруг стало невыносимо страшно, что ещё долго их не увижу. "Прочь отчаяние! Не буду думать о плохом. Слава Богу, что Наташа не взяла с собой Эрику, не хочу, чтобы ребёнок видел меня, словно зверя, в клетке." Не видно было и Виктора с Татьяной, отец Филипп сидел в дальнем ряду в обычной мирской одежде, его я даже не сразу узнал. Больше всех выделялась из толпы Агнешка, её покрытая белым платком голова, из-под которого выбивались огненно-рыжие пряди, экзотическим цветком сияла среди зала.
Я старался отвечать честно, не оправдывая свои действия. "Всё в руках твоих, Господи, и да будет воля Твоя!"
Суд удалился для совещания после битвы титанов: прокурора и адвоката, объявив небольшой перерыв. Я оставался за решёткой. Мои близкие смогли подойти ближе. Схватив Наташину ладонь, я успел её несколько раз поцеловать.
- Руки убрать! Не положено! - заорал конвоир.
Мы расцепили пальцы. Наташа очень похудела за эти дни и выглядела совсем измученной. Агнешка, напротив, расцвела ещё краше прежнего, став совсем взрослой женщиной. Они эмоционально заговорили, перебивая друг друга, Наташа по-русски, а Марик с Агнешкой по-польски, так, что я ничего не мог разобрать, но был счастлив уже от того, что просто слышу их родные голоса.
- Стоп, ребята, говорите, пожалуйста, по-одному! - я с трудом узнал свой охрипший голос.
Все замолчали.
- Я так рад вас видеть! - уже извиняясь, продолжил я по-русски, поэтому Марик и Агнешка, оба посмотрели на Наташу, предоставив ей право голоса.
- Агнешка только что вывела из комы насильника! - у Наташи задрожали губы, она не смогла закончить, нервы сдали. Её взгляд говорил обо всём: как трудно ей пришлось, как она исстрадалась, как любит, верит, надеется и ждёт...
- Эрик, теперь всё будет хорошо, слышишь?! Тебя оправдают, это - точно! - добавил Марик на польском.
- Я рада тебя видеть, Добрый отец! - кротко сказала Агнешка, в её глазах блеснул знакомый огонёк.
- Встать! Суд идёт!
Все разошлись по местам. Судья, молодая женщина лет тридцати пяти, посмотрела на меня серьёзно, но, как показалось, по-доброму.
- В связи с изменениями, о которых нам стало только что известно, суд вынес решение оправдать подсудимого...
Все обвинения сняты. Клетка открыта. Я - СВОБОДЕН!!! В объятиях близких и в их поцелуях, от свалившегося на мою голову внезапного счастья, я плохо соображал. Не верилось, что всё закончилось. Головокружение. Восторг. Вышли на улицу, свежий воздух дурманит, ноги подгибаются. Я не думал, что и на радость бывает такая реакция. Смех, слёзы, радость, боль - всё смешалось, словно во сне, от которого я вот-вот проснусь.
- Теперь едем отмечать! - Виктор отпустил меня из крепких объятий и услужливо открыл заднюю дверцу своего ухоженного чёрного мерседеса, пропуская нас с Наташей. - Танечка уже готовит бал в твою честь!..
По дороге Наташа попросила остановиться, Виктор тормознул у обочины, она только и успела открыть дверь, как её вывернуло фонтаном.
Я внутренне похолодел:
- Ты больна, любимая? Это нервы?
Она повернула ко мне бледное лицо и, как-то особенно, загадочно, улыбнулась.
Продолжение: http://www.proza.ru/2012/05/24/415