Ноктюрн

Михаил Тарасовъ
         

      Ненависть и любовь. В ненависти ты когда, подумай о любви и блаженстве твоем, ведь бывает оно  у тебя. Так забудь о враге своем, ибо прощать врага своего 77 раз, значит, не помнить его 77 раз, и сам он придет к тебе, чтобы ты вспомнил его и простил. Так забудь о враге своем, забудь о ненависти своей и вспомни о любви. Любовью только изгоняется ненависть, и ничем иным. И подумай, стоит ли умножать печали твои в ненависти, неся ее, как петлю на шее твоей. А посему бойся ненависти своей, ибо не знаешь ты день превращения твоего. И когда пропадет голос, говорящий, что не прав ты в делах своих, будешь проклят ты на долгий срок. Любовь есть веяная жизнь. Да и наслаждайся ею. Не отымет никто и нигде любви твоей. И смотри на них волчьим взглядом своим. Да убоятся взгляда твоего волчьего. Ибо взгляд волчий – взгляд Бога гневающегося. И не снисходи до врагов своих ничем. Остальным же любовь. И ненависть к горю твоему изгонится любовью. Любовь страшна, ибо волк, любящий хозяина своего, несет смерть врагам его. Ибо любовь страшна. Она убивает равнодушно врагов своих. Но не согрели мир огнем, так затопим его гноем. Слава, слава, вот что главное для русского. Для этого все средства под руку. Слава ради славы. Хоть какой. Но и в хоть какой мы найдем элемент величия и раздуем гнойник славы до пугающих размеров. Слава плюс хоть какое, хоть нечестиво величие. Пусть поклоняются, пусть боятся, пусть плачут от счастья или от горя. Всё равно. Всё одно и то же. Устали мы на земле. Законопатили нас в эту грязь подвальную, раскольническую, студенческую. Дак я вас же, сволочи, ею и затоплю. Не обращаете на меня внимания? У меня на вас есть такая штучка, что, ей-богу, крякнете. Отдамся Недотыкомке и оплодотворю весь мир. Донна Анна, Анна Передонова. Поклоняйтесь мне, гаду паршивому, ибо смешно мне, оттого и забавно. Рыло-то я сивушное, а ишь как эти тупые хари поклоняются мне. Чем больше серьезности в вас, тем мне смешней. Как смешно-то мне, Господи. Прости меня. Ведь я, Господи, душу свою спасаю. Тяжко мне знамения в скиту ждать. Глумиться я хочу над харями этими. Достойны глумления они. В баню их Бухенвальдскую. Надоели они мне… Ты своих отыщешь, Господи. Прости меня. Меня-то ведь и не было вовсе. Стоял я, как наваждение, на развилке у двух дорог. Руки, как жердь у пугала. Мачта Голландского корабля летучего. Скалюсь я и змеиный язык показываю. «Змея» я и «Скорпион». Выносили и разродились вы чужим и липким в мой год. А смерть моя другая. Ваньку мне покажите, Ваньку. Где он? Загородил я свет в ваши оконца. Идол я деревянный. Нетопыри, нетопыри зашуршали вокруг Хомы. И вот он. Вий.