Он, грузный мужчина пятидесяти двух лет с легкой проседью на висках, тяжело поднялся с удобного стула. И, медленно обойдя стол, заваленный бумагами, стал у окна, с грустью любуясь осенним пейзажем. Природа уже не баловала деревья красочным нарядом. Они стояли без листвы, широко раскинув свои щупальца-ветки, затаившись, в ожидании ближней зимы. Шурша шинами и зло пофыркивая, сновали под окнами его кабинета автомобили. Тоска, вероятно, навеянная осенью, а может смутным недовольством собой, не давала возможности сосредоточиться на неотложных делах и спокойно работать.
«А дел то накопилось уйма. Заботы, заботы ни конца им, ни краю. И то сказать, должность ответственная - заведующий областным отделом образования. Звучит? Да… ничего не скажешь, достиг определенных высот в карьерном росте. Кто бы сказал мне это лет этак тридцать назад, парнишке из небольшой деревни, ей богу бы не поверил бы. Да, есть чем гордиться. Университет, кандидатская. Вот теперь уже пять лет руковожу», - и он усмехнулся своим мыслям.
- Только почему сегодня настрой такой не боевой, а? - произнес он вслух и заходил из угла в угол по своему просторному кабинету. - Что за хандра такая осенняя? Долой ее.
И, уверенно направившись к рабочему столу, вдруг застыл, пораженный неожиданно возникшей мыслью: «А ведь мне было восемнадцать, когда я ушел в армию. И все, после той поры ни разу и не был в своей деревне.
Ну, а что там было делать? Что с ней тебя связывало? Что сейчас заставило тебя о ней вспомнить?
Точно, в бумагах было упоминание родного названия.
И только?
Эко ты быстро все забыл.
А что помнить? Отца с матерью? Так о них и памяти то нет, одни фотокарточки. Мне ведь еще и пяти лет не было, когда их не стало. Бабушка? Ну, она конечно. Но ведь за два месяца до армии и эта ниточка оборвалась. Вера? Эта смешливая, неуклюжая девчушка, губы которой имели горьковатый вкус полыни? Где она, та первая наивная любовь? Помню, как жарко целовались с ней у куста сирени. А потом, заглядывая мне в глаза, она шептала: «Люблю! Люблю тебя! Правда, Олежек, это у нас на всю жизнь? Да?». Поди, уже бабушка теперь.
Интересно, как она живет?
Да что тут интересного. Как все замужем видно, работает, детей растит, как же иначе.
А остальные? Помню, помню Кольку Буяна, Сашку Кеду, всех их помню.
Ну и что? Дважды в одну воду не войдешь, все уже изменилось.
Ой, не уговаривай себя, ведь интересно знать, да и дела часа четыре могут подождать. Ведь тут и езды то на машине час с небольшим. А ну, смелей. Помнишь, какой ты был заводной раньше и на подъем легкий? Ну же, смелей».
Плавно покачиваясь, машина въехала на асфальтированную улицу села. Мужчина за рулем авто с интересом смотрел по сторонам:
«Родное село. Узнаю и не узнаю его. Вот и асфальтом улицу вымостили. Вот и новый дом культуры. Только что это он так размалеван? Вон и вывеска какая-то. «Казино Версале». Ну и дела…. Новое веяние, вместо старого дома культуры. Его замена. Газ по селу провели. Хорошо…. Видно, живут селяне, как в городе.
Ну, вот и сбылась мечта идиота. Приехал. Только кому ты тут нужен? Куда пойти? Что делать?
Вот задачу задал, чудак-человек. Зачем все усложнять? Где в селе все про всех знают? Правильно – магазин, почта, медицинский пункт. Что выбираем? Ладно, едим к медикам».
- Ба, какая радость, Мария Петровна! Да вы ли это? Вот это удача! Вы же здесь, я еще и не родился, работали! Как я рад вас видеть, Мария Петровна!
- Ладно, Олег, не подхалимничай. Эк, заливаешься соловушкой. Помню, твой первый крик, когда ты только на свет появился. Басом кричал. Сразу было видно, в начальники выбьешься. Дай-ка на тебя полюбуюсь. Важный весь ты какой-то. Он на машине раскатываешь. Опять же животик приличный отрастил. «Начальничек». Только чего в места родные так «часто» заглядываешь, а, касатик? Ладно, ладно, не тушуйся. Лучше скажи, по делу к нам, по какому, или, что просто так взял и приехал?
- Просто так….
- Ну,… это хорошо. Только просто то оно ничего не бывает. Тоскуешь, видать. Это хорошо. Значит, не страдаешь самым распространенным сейчас заболеванием - душевной черствостью. Ну что ж, дружок, давай тебя отваром лечебных трав напою.
Тихо помешивая, сахар в чашке, он слушал неспешный рассказ Марии Петровны о бывших одноклассниках. Только не очень веселый был тот рассказ. Одних уж нет, другие в город подались. Грустно. Но это жизнь. Только две бывшие одноклассницы и живу сейчас здесь в селе. И Мария Петровна объяснила, как найти их дома. Зачем ему это, он и сам не знал.
- Голубушка, Мария Петровна, ведь школа в селе есть.
- Да, Олег, только уже можно сказать, была школа. Обозвали ее малокомплектной, закрывать собираются. Вот в этом году детишки отучатся, и все… закроют ее. А вот учительница твоя первая еще работает, зайди к ней. Вот обрадуется.
Пришло время краснеть. «Боже, да как это я сразу не подумал, вот куда надо было идти».
Словно угадав его мысли, Мария Петровна улыбнулась и обронила:
- Только ты сейчас не ходи, уроки у нее. Знаешь, она по-прежнему такая же строгая. Во время, отведенное для занятия с детьми, не будет с тобой придаваться воспоминаниям, чаи гонять, как я. Ты лучше сходи покуда к девчатам, проведай их. А потом через часик и к ней зайдешь, она еще в школе будет, ты же ее знаешь. Совсем не изменилась. Ну, иди, иди, пора тебе, «начальничек».
- Ой, Олежек! Какими судьбами? Тебя не узнать. Солидный такой. Я щас, переоденусь, и пойдем к Гале сходим, она рядом живет. Ой, молодец, сразу же ко мне.
- Вера, да я….
- Тихо, тихо, ты в гостях, я распоряжаюсь.
- Я ненадолго. Вот на часик.
- И то хорошо. Все хорошо, Олежек. Да не красней ты, как красна девица, для меня ты всегда Олежек.
Время бежит неумолимо. Вот и час за разговором пролетел незаметно.
«Ох уж эти женщины! Их послушать, так лучше их детей, да внуков никого нет на всем белом свете. И умненькие они и разумненькие, обязательно будут большими людьми. По их словам выходило, - пускай, дети и внуки живут в городе, нечего им делать здесь, в деревне. Только часто в разговоре звучало: «Вот если бы работа тут в селе была, дом культуры не закрыли бы, да садик не сгорел, так можно было бы и здесь жить»».
- Сейчас здесь перспектив у внуков никаких нет, - с горечью завершила свой рассказ Вера. – Вот уже объявили, что школу скоро закроют. Говорят, что на американский манер детей в базовую школу на автобусе возить собираются. Только где она, та школа? В Герасимовке. Вот то-то и оно. Это двадцать километров в один конец. Нет, негоже, не хотим, чтобы наши внучата в даль такую ездили. Вот и собираются молодые в город. А мы им поможем. Представляешь, Олежек, выйдет мой внучок из подъезду и уже в школе. Это тебе не в автобусе трястись. Сам городской, чай знаешь. Чего это ты на нас так смотришь? Осуждаешь? Нет, голубчик, нечего нас осуждать, мы ведь как лучше хотим для внуков то. То-то и оно. Пойдем, мы тебя хоть до школы проводим. Вот Алла Михайловна обрадуется. Непременно обрадуется тебе.
- А…. Здравствуй, гость «дорогой»! Пожаловал! Я давно готовилась тебе высказать все, что на душе то накипело. «Реформатор» ты наш.
- Алла Михайловна, не надо, девчата уж все сказали.
- Да, но они то не знают, что и ты к этому руку преложил. А я то знаю, какую ты должность занимаешь. Многое, ох, многое, хочу тебе высказать. Ну, да ладно, чего уж там, понимаю, не все только от тебя зависит. Поэтому не буду долгую нотацию читать. Только запомни, ты не винтик в большом механизме, ты - Человек. От дел твоих многое зависит.
Он стоял и молча смотрел на ее хрупкие пальцы, с въевшимися чернильными пятнами. Да и что он мог ей сказать?
- Вижу, спешишь. Хорошо хоть на минутку зашел, и на том спасибо. Только прежде чем уйдешь, скажу тебе два слова. Думай, хорошо думай, прежде чем что-либо делать. Есть пословица «Семь раз отмерь, один раз отрежь». Мне то что, уже пенсионер, государство «достойно» обо мне заботится. А вот реформы школьные, непродуманные они. Загубят они школу, да и село тоже заодно. Вот, что мне больно. Иди, иди, работы у тебя много. Только ведь работа работе рознь. Есть созидательный труд, а есть…. В общем, понял. Надеюсь, что понял. Очень надеюсь. А иначе, чему я тебя только учила, если такой простой истины понять не можешь.
Мужчина, не спеша, шел по сельской улице. Невеселые мысли одолевали его:
«Горько на душе, муторно. Красивое село, много новых построек. Только, похоже, рубим деревню под корень. Какое у нее будущие без школы, без детей. Или может Алла Михайловна не права? Ведь каждый человек может иметь свою точку зрения, и она не всегда может быть верна…».
Так он шел и утешал себя, а на душе по-прежнему оставалось горько и муторно.
- Здравствуйте.
Мужчина даже вздрогнул от этого, неожиданного для него и столь привычного для селян, приветствия незнакомого человека на сельских улицах. Как он ее не заметил, эту местную красавицу, лет этак восьми, беззаботно махающую старомодным портфелем?
- Что из школы то домой, не спешишь?
- Да так, у озера стояла. Красота то, какая. Вы наше озеро видели?
- Так чья же ты будешь?
- Мамина с папой.
- Ну, это понятно. А мечтала то у озера о чем, а?
- Честно, честно?
- Конечно.
- Никому не расскажите?
- Честное слово.
Внимательный взгляд чистых, голубых, доверчивых глаз.
«Интересно, какая у нее может быть мечта? Какую тайну она может поведать мне, чужому здесь человеку?», - пронеслось у него в голове.
- Я давно об этом мечтаю. Вы только не смейтесь. Ладно? Хочу хорошо школу окончить. Вот. Потом на учителя выучиться, обязательно на хорошего, как наша Алла Михайловна. Вы ее знаете? Так вот, хочу здесь в школе быть учителем. Как она учить детишек писать, считать, стихи там рассказывать, в общем, всему. Детишек хочу много родить. Может трех, может пятерых. Чтобы детишек в селе побольше было, а то мало нас, поиграть не с кем. Да много о чем мечтала. Папа мой говорит, если очень, очень захотеть, то желание обязательно сбудется. Вот я очень, очень и хочу, чтобы мое желание сбылось. А вы как думаете, сбудется?
- Да, да. Конечно.
И мужчина медленно пошел своей дорогой.
«Господи, а простят ли дети и внуки дела наши?».