Апостол Павел пишет в одиннадцатой главе своего Послания к Евреям о тех героях веры, о которых он хотел бы рассказать побольше. Он пишет (с 32-го стиха): «И что еще скажу? Недостает мне времени, чтобы повествовать о Гедеоне, о Вараке, о Самсоне и Иеффае, о Давиде, Самуиле и других пророках, которые верою побеждали царства, творили правду, получали обетования, заграждали уста львов, угашали силу огня, избегали острия меча, укреплялись от немощи, были крепки на войне, прогоняли полки чужих».
Об одном из этих людей, об Иеффае, мне хотелось бы порассуждать. Иеффай – один из судей народа Израильского. Его жизнь была очень непроста. Вспомним его биографию. Был ли он счастлив в детстве своем? Мы читаем о том, что он был незаконнорожденным сыном, и что у его отца были и другие сыновья. Мы знаем, как эти сыновья к нему относились. Мы можем догадаться, как мачеха к нему относилась. Детство этого человека вряд ли было радостным. А юность у него была еще горше. Мы читаем в одиннадцатой главе книги Судей, что когда его братья подросли, они выгнали Иеффая из дома. Самого старшего, самого храброго, самого умного, как мы потом увидим, человека – выгнали из дома. Лишили наследства, имени, положения, денег – лишили всего. Так началась его юность. В свои зрелые годы он стал изгоем, беженцем, бандитом: «И собрались к Иеффаю праздные люди, и выходили ним». Что это за праздные люди? Куда они выходили? Вся шпана, которая там нашлась, все бежавшие от закона, все, кому нечего было есть и нечего терять. Все, кто в чем-то провинился, все преступники, вся уголовщина – все стекалось а нему. И вот с этими людьми он и совершал свои набеги. Библия даже не говорит, против кого он выходил. Наверно, против кого попадется, против того и выходил.
Люди всякие к нему стекались: из разных племен, из разных религий. Иеффай не смотрел – иудеи они, или ефремляне, или израильтяне, или амаликитяне, или филистимляне. Какая разница? Они все приходили к нему, и этот сброд, этот народ слушал его слово. Народ, который никого больше не слушал, слушал его. И он жил среди этих язычников, жил среди многобожия, когда в каждом шатре, у каждого семейства были свои божки, свои обычаи и обряды. Иеффай был обижен своим народом, от которого ничего хорошего в жизни не видел: ни в детстве, ни в юности, ни в зрелые годы.
Но что было на душе у этого человека? Сделался ли он тоже язычником, живя в таких подходящих для этого условиях? Худшего сброда найти было невозможно на те времена. Но он язычником не сделался. Мы узнаем об этом тогда, когда царь амонитский послал к Иеффаю сказать нечто об Израиле. Может быть, думал царь, это как-то обрадует его. Ведь Израиль – его обидчик, Израиль – его враг. Царь амонитский сказал: «Израиль, когда шел из Египта, взял землю мою от Арблока до Иавока и Иордана. Итак, возврати мне ее с миром». Возврати, тем более, что она вообще не твоя. Кому принадлежит эта земля? Вот тем людям, которые тебя изгнали, тем людям, которые тебя так обидели, которые оставили тебя без всего. И которые ненавидят тебя. Что отвечает ему Иеффай?
Иеффай дает развернутый ответ царю амонитсткому. С 15-го до 27-го стиха – это все речь Иеффая. Это речь человека, который прожил среди этих язычников, это речь человека, обиженного и униженного своим народом. Но это речь человека, который историю своего народа знает идеально, который любит народ свой. Кто из нас сегодня сможет перечислить все те события, все те мелочи, что он здесь перечисляет: как народ израильский шел по пустыне, и с кем они встречались, и кто их впустил, а кто – нет, и как они пошли в обход, и кто им что-то разрешил, и с кем они поссорились, и где они какие земли захватили – Иеффай это все знает. Он не просто знает политику, историю своего народа, но он все связывает с именем Бога, Господа своего народа, Господа его – Иеффая.
Он верит, он знает, что Господь дал его народу эту землю. Вот его простая философия: «нам», говорит он, то есть мне и тому народу, который меня выгнал. Все равно для него это «мы», все равно это один, Божий народ. Иеффай говорит: «Господь – судья, и да будет ныне судьей между сынами Израиля и между амонитянами».
Посмотрите на речь этого человека. Удивительное уважение к другим народам, имеющим своих богов. Он не позорит их, не обвиняет их ни в чем. Он говорит спокойно (24-ый стих), и в его словах одновременно слышится уважение к другим людям, и твердость своих взглядов: «Не владеешь ли ты тем, что дал тебе Хамос, Бог твой. И мы владеем всем тем, что дал нам в наследие Господь Бог наш. Ты владеешь тем, хорошо. Я владею этим. Я уважаю твое владение, уважай и ты мое владение. Если что не так, то Господь Судия да будет ныне судьей между сынами Израиля и между сынами амонитянами».
Иеффай, проживший в языческом окружении, тем не менее остался человеком Божиим, человеком думающим о своем народе, думающим о нем без ненависти, презрения, без жажды мести, думающий о том, как помочь своему народу. А ведь старейшины галаадские требовали изгнания его. Для того, чтобы изгнать сына из семьи, пусть даже незаконнорожденного, недостаточно было, чтобы братья собрались и изгнали Иеффая. Нет. Чтобы это было на законном основании, должны были старейшины города собраться. Старейшины Галаада собрались и изгнали его из дома, из семьи. Его – первенца, любимого сына своего отца. И вот, эти же старейшины теперь пришли к нему и просят, чтобы он пошел и сразился с амонитянами. Вот уж было у Иеффая поводов позабавиться, поиздеваться над ними. Вот уж было у него причин осмеять их и припомнить все, что они ему сделали. И послать их назад ни с чем. У него и так есть свой отряд, у него есть телохранители, у него есть шатры, есть земля. И царь амонитский против него ничего не имеет. Но Иеффай не делает этого. Он соглашается выступить за свой народ, за тот народ, который его так опозорил.
А что было самое ценное в земной жизни этого человека? Что он более всего любил? Что более всего утешением ему служило? Мы читаем в 34-ом стихе 11-ой главы, что у него была единственная дочь. Она была у него одна, и не было еще ни сына, ни дочери. Этот человек не так прост, как кажется на первый взгляд. У этого человека сложнейший духовный мир, богатый внутренний мир. Можно представить себе, что он чувствовал по отношению к этой дочери. Когда все вокруг было так безобразно, все грязно, все вокруг было «с душком», это была его единственная отрада в жизни.
Лион Фейхтвангер написал интересное произведение, которое так и назвал: «Дочь Иеффая». В общем и целом он великолепно передал ту атмосферу, в которой жил народ в ту эпоху. И это такая атмосфера, в которой ужасно сложно не сделаться язычником. Очень сложно не быть притянутым всеми этими культами, домашними, веселыми, всеми богами и богинями, всем многообразием обычаев. Иеффаю и его дочери было нелегко. Фейхтвангер дает место своей фантазии. Он описывает, что это была за дочь, он описывает, как она была красива, он описывает ее духовную чистоту. Но и действительно, из Священного Писаниямы знаем, что она была чиста душою и телом.
То дело, на которое Иеффая вызывал народ израильский, требовало от Иеффая многого. Иеффай прекрасно понимал, что победить амонитян, этот великий народ, было почти невозможно. Он был реалистом. Он знал свои силы, знал силы царя амонитского. И как бы ни были преданы ему его люди, его телохранители, победить своей силой царя амонитского было совершенно нереально. Нечего было и думать об этом. Надежда на эту победу могла прийти только от Господа. Иеффай знал, что только чудо может помочь ему. Поэтому он молится Господу, поэтому он просит у Господа, чтобы Тот послал ему победу, чтобы дал ему восстановить Израиль, чтобы Тот дал ему избавить Израиль от руки амонитян.
И здесь Иеффай идет намного дальше, чем делали обычно сами израильтяне. Когда израильтяне выходили на сражение, они обычно молились: «Мы завоюем эту территорию и принесем Тебе, Господи, в жертву, столько-то скота, серебра, золота. Все это мы посвятим Тебе из того, чего у нас еще нет. Из того, что Ты дашь нам там. Из того, что мы пойдем и завоюем, с Твоей помощью, мы Тебе десятую часть вернем». Иногда, в редких случаях, Господь требовал от них отдать Ему все, как это было при взятии Иерехона. Господь сказал: «Этот город закланный; это город – для Меня. Вы ничего из него для себя не возьмете». И это было тяжело для народа: не взять ничего для себя из того, что им, в общем-то, и не принадлежало. Из того, что было еще впереди, из того, что было еще за высокими стенами. Им было тяжело не делить шкуру еще не убитого медведя. И потом Господь больше не говорил такого. «Берите, - говорил Он, - все это будет ваше. Лишь одну десятую часть вы вернете Мне». Потому что даже этого не могли люди отдать, даже часть того, что им не принадлежало, они не могли отдать. А Иеффай говорит не о том, что он принесет Богу из трофеев. Он говорит: «Я принесу Тебе, Господи, что-то из того, что у меня уже есть, что Ты выберешь из моего дома». Это человек чистый, человек Божий. В доме этого человека не было ничего такого, что было бы ему не нужно. В доме у него не было ничего, что можно было бы просто взять и отдать по известному принципу «на Тебе, Боже, то, что нам не гоже».
А что мы готовы отдавать Богу? Что мы охотнее всего отдаем Ему? Грехи! Хорошо, я отдам Ему кое-какие грехи, отдам водку, сигареты. Но все это в бездну прямо идет. В кармане остаются деньги, в желудке – меньше язв, в голове – меньше тумана, а в легких – меньше черноты. Здоровье прибавляется, жизнь удлиняется. Вот в чем, обычно, наша жертва.
А Иеффай сказал: «Забирай то, что у меня дома лежит; не то, что у меня на свалке, не то, что у меня валяется без толку, а то, что у меня дома лежит, то, что у меня ценное есть». Хорошо, что мы говорим Господу: «Возьми грехи мои». Хорошо, что мы все это Ему отдаем, хорошо, что позволяем Ему очищать себя. Это добрый путь, это путь освобождения, путь благой, путь разумный. Действительно, надо быть слепцом, чтобы не видеть этого. Человек останавливается и смотрит, как ему жить, что ему делать, как ему питаться, что ему пить и есть, о чем ему думать, воровать ему или нет, убивать или нет, прелюбодействовать или нет. Если он разумный человек, то он скажет: вот так надо идти, вот так, как Господь велел. Естественно, что человек должен идти по пути здоровья, счастья.
На этом пути меньше риска и грязи, но этот путь может быть и опасен. По этому пути пошел народ израильский во времена Иеффая. Люди видели, что для них хорошо, а что плохо. Они видели, что нехорошо жить на земле амонитян, отдавать им деньги, нехорошо, чтобы их урожай отбирали, чтобы брали из дочерей и сыновей их в рабы. Но чтобы идти этим путем надо сражаться, надо рисковать. Рисковать здоровьем, средствами, жизнью, в конце концов. Это хороший путь, но для того, чтобы идти по нему, надо что-то отдать, пожертвовать чем-то из того, что, как они считали, им принадлежало. Что делать? Так есть же Иеффай, которому терять нечего. Он – незаконнорожденный, он со сбродом живет. Вот пусть он идет и воюет для нас. Пусть он отвоюет для нас все, а мы не хотим ничем жертвовать. Мы видим, что для нас хорошо, а что плохо, но от себя мы отдать ничего не хотим. Если он отвоюет землю, мы жертвы принесем, мы десятины Богу заплатим. Путь он идет и воюет. Пусть рискует, а мы не будем рисковать.
Это называется «чужими руками жар загребать». А если погибнет Иеффай – так и пускай гибнет. А мы скажем аммонитам, что мы его и не посылали. Никчемный человек! Он против нас воюет также, как и портив вас. Мы ничем не рискуем, мы в стороне. Получится – хорошо, не получится – ладно. Вспомните, что когда Иеффай завоевал эти земли, когда одержал победу, что случилось? В 12-ой главе об этом написано: ефремляне собрались и перешли в Севину, и сказали Иеффаю: «Для чего ты ходил воевать с амонитянами, а нас не позвал с собою? Мы сожжем дом твой огнем и с тобою вместе». Тогда Иеффай сказал им нечто в ответ. Я этому человеку доверяю – это человек слова. Я не думаю, что он здесь врет. Иеффай сказал им: «Я и народ мой имели с амонитянами сильную ссору. Я звал вас, но вы не спасли меня от руки их. Я звал вас вот в тот тяжелый момент, когда ничего не было понятно, когда не было ясно: куда победа обернется, в мою сторону или в сторону амонитян. А вы не пришли ко мне. А вы пришли бы тогда, когда бы увидели, что я уже побеждаю. Вот тогда бы вы прибежали, прибежали, чтобы разделить со мной эту победу, добычу. Тогда бы вы прибежали показать, что это вы победу одержали, а не этот незаконнорожденный, никому не нужный человек. Вот тогда бы вы пришли. Потому я вас и не звал, мне и так было ясно, что я одержу эту победу. Чем вы жертвовали, интересно, что вы отдавали Господу?»
Такова часто бывает наша с вами вера. Мы готовы отдать Богу из того, что мы получим. Отдать пожертвования, десятины, время, посвятить какую-то часть себя служению, отдать какую-то часть здоровья, которое от Бога же получено. Мы соглашаемся отдать частичку из того, что Бог отвоюет для нас у дьявола, с этой вражеской территории. Бог освобождает нашу душу, освобождает наш организм, разум наш освобождает от вражеских территорий, и мы с этого какую-то частичку приносим Ему. И то иногда бывает так тяжело что-то отдать, даже малую частичку. А Иеффай пошел по другому пути, и это – иной уровень веры. Это качественно превосходный уровень веры – дать из того, что у тебя уже есть. Отдать из того, что у тебя свое, родное, хорошее, дорогое.
Не так давно со мной произошел один случай. Со мной вечно что-то случается. Я не буду его описывать... Я должен был встать перед выбором: скажи я одно слово, и это сулило бы мне огромные преимущества, огромную прибыль. Скажи я другое слово – и ноль без палочки, все остается по-прежнему. В принципе, я ничего не терял, но мог обрести многое. И когда я с этим выбором столкнулся (а мы всегда говорим, что надо все делать, как Господь велит), с выбором такого масштаба, у меня внутри все за тряслось. Я понял, что моя вера висит на тоненькой ниточке, что она едва-едва держится. И я выбрал ноль. Не в заслугу себе это говорю, потому что потом, когда я сделал этот выбор, правильный выбор, у меня была настоящая истерика.
Со мной боролись две силы, которые были сильнее меня. И когда это закончилось, дня два или три у меня было такое состояние, как, наверное, бывает у тряпочной куклы, которая не может шевелиться, у которой нет нервов, у которой нет никаких сил. Я совершил величайшую глупость в глазах мира. Но я сделал свой выбор. Я понял, что моя вера очень слаба, что она чуть не обломилась. Но и я понял, что она есть. Я всегда говорил, что я верующий человек, что я верю, что живу согласно каким-то принципам. Я это говорил, а теперь я почувствовал, что это действительно так. Я сам увидел, что вера есть, что она чего-то стоит.
Вернемся к Иеффаю и его обещанию. «Дал Иеффай обет Господу и сказал: если Ты предашь амонитян в руки мои, то по возвращении моему с миром от амонитян, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу; и вознесу сие на всесожжение». Он одержал победу и пришел домой к себе, и вот дочь его выходит навстречу ему, с тимпанами и ликами. Она была у него только одна, не было больше ни сына, ни дочери. Когда он увидел ее, то каково ему было? Он разодрал одежду свою и сказал: «Ах, дочь моя. Ты сразила меня и ты в числе нарушителей покоя моего. Я отверз о тебе уста мои пред Господом, я не могу взять слов моих назад. Я должен это сделать». Мы сейчас не будем говорить о том, надо было этот обет давать Иеффаю или не надо, и что он со своей дочерью сделал: заколол ли он ее, сжег ли, или просто в «монастырь» отправил. Священное Писание об этом мало говорит, говорит лишь, что дочь его свою жизнь прожила без мужа. Не будем ни о чем спорить – это не касается темы. Скажем только, что то, что пообещал Иеффай, было великим достижением веры. Это та вера, тот подвиг веры, о котором, по вдохновению свыше, писал апостол Павел. Вот в чем подвиг этого человека. Конечно, мы можем придраться к формулировкам, придраться к тому, как все это происходило. Никто, в конце концов, Иеффая за язык не тянул. Может быть, для Иеффая лучше было бы сказать: Господи, то, что Ты выберешь из всего моего, вот то возьми. Мы не знаем, как бы Господь смог это выбрать или указать на это. Но Он смог бы это сделать, и не потребовалось бы той жертвы, на которую пошел Иеффай. Но Иеффай все равно сделал больше, чем сделали все израильтяне. Он готов был отдать то, что из дома его вышло, то, что для него дороже всего было.
Господь посылал людям такие испытания. Вы помните, так было и с Авраамом, когда Господь сказал ему: «Возьми сына своего единственного и принеси Мне в жертву». Сказал и замолчал. А Авраам три дня шел и думал, что он будет делать. У тебя есть один сын, он у тебя родился на закате дней твоих, больше у тебя никаких потомков не предвидится. «Ступай, Авраам, и думай, что тебе делать: принести тебе его в жертву или не принести, послушать Меня, или нет». Мы все знаем, как выжил Исаак, но кто знает, как выжил Авраам?
И последнее, что хотелось бы отметить в связи с историей Иеффая. Человек (в данном случае – Иеффай), сталкивается с проблемой, когда ему нужно совершить то, что в глазах всего мира является глупостью, что в глазах людей нелепо. О его обете никто из людей не знал, так что он просто мог бы никому ни о чем не сказать. Он просто мог умолчать об этом, даже дочери своей не сказать; все это в себе погасить и не выполнить своего обета. Но он исполняет свой обет. Его муки… их невозможно себе представить.
И тут неожиданно встречается человек, который помогает ему, который поддерживает его руки в этом деле. И этим человеком была дочь. Посмотрите, что она говорит ему: «Отец мой. Ты отверз уста свои пред Богом и делай со мною то, что произнесли уста твои, когда Господь совершил через тебя отмщение врагам твоим амонитянам, делай». Она сказала это с твердостью, без колебаний. Она сказала это, как будто это было для нее так естественно. Она поддержала отца. Это была трагедия для Иеффая, и трагедия для его дочери. Но я все-таки склонен думать, что для Иеффая эта трагедия была большей. Для него было сложнее принять решение, чем для его дочери.
Он мучился и переживал тяжелее, чем она. Ему нужна была помощь, ему нужна была поддержка со стороны. «Ты что, Иеффай, что ты себе думаешь, да ты из ума выжил. Ты думаешь, что ты делаешь?» - так ответил бы ему каждый, и это еще во сто крат усугубляло ситуацию. Но нашелся человек, который сказал ему: «Делай так. Не сомневайся даже. Это трудное, но правильное решение. Это – твоя жертва. Это – твой крест». Как важна была ему эта поддержка! Как важно нам иметь в нашем окружении таких людей. Почему семья должна быть христианской? Обыкновенная семья, она еще как-то выдерживает легенькие волнения в жизни, выдерживает повседневные ситуации – и то не всегда. Но когда дело доходит до серьезного, когда дело доходит до того выбора, который предлагает Господь, здесь простая семья не выдержит. Здесь дочь, придя с дискотеки, вряд ли скажет: «Давай, папа, что сказал Господу, то и делай». И когда кто-то из наши близких, из наших родных стоит перед выбором, что ему сделать, подчиниться ему Богу или нет, вот здесь не солги и не смолчи. Я видел семьи, в которых Иеффаев не поддержали и дали им упасть – на благо семьи. Благо не пришло. Зато со временем приходило такое горе, что невозможно и сказать.
Иисус Христос пошел ради нас на самую великую, нелепую в глазах мира жертву. Но на подвиг души Своей Он взирает теперь, как сказано, с довольством. К такому вот подвигу, к таким вот чувствованиям приобщились, по Божией милости и Божией силою, Авраам, Иеффай и другие герои веры. И когда, по великой милости Своей, Господь дает нам возможность прикоснуться к этому таинству, к таинству несения креста, несения бремени, то нам открывается чудо: бремя Его, оказывается, совсем не так тяжело, как мы думали. Оно гораздо легче бремени нечистой совести. Ведь нести нечистую совесть нам надо самим. А крест наш несет с нами Иисус Христос.