(стенография проповеди О. Жиганкова, 1998 год)
В 1856 году Елена Уайт произнесла слова, которые ей меньше всего хотелось произносить. Та церковь, которая для нее была всем, о которой ей был ряд видений, так что она знала, что Сам Бог ее вызвал к жизни - эта церковь на ее глазах остывала и теряла своих лучших людей. Многие переезжали в другие, процветающие штаты, где оставляли служение и становились успешными фермерами, бизнесменами, просто рабочими, живущими комфортно. Образовалось даже целое поселение в штате Айова, куда уехали еще молодые, но многообещающие люди - Лоугхборух, Андрюс и другие. В среде этих людей начали распространяться различные учения, которые не имели ничего общего с тем, что было открыто церкви, с тем библейским учением, которое церковью было выстрадано.
Их надежды на скорое Второе пришествие не оправдались, они оказались посмешищем в глазах людей, почему и поспешили переехать подальше. Но разве не так, думала Елена Уайт, было и с первыми христианами, которые ожидали от Христа-мессии воцарения и установление царства, а увидели обычную в те времена смерть страдающего, избитого человека и насмешки друзей. И как после Своего распятия Иисус являлся ученикам Своим, прежде чем приступить к Своему служению на небе, во святом, так являлся Он и ей, и некоторым другим ученикам сейчас, перед Своим новым, не менее значимым служением на небе - служением во Святом Святых. Она видела Его, она говорила с Ним, она знала, чего Он хочет от Своих учеников. И вот эти ученики разбежались, пошли, как Петр, удить рыбу. И тогда Елена Уайт произнесла слова:
Церковь адвентистов - это Лаодикийская церковь, это церковь остывающая, церковь увядающая. Она была в отчаянии. Здоровье ее, и без того слабое, вконец истощилось, она не знала, сколько ей остается жить, не знала, что ей теперь делать. И Бог тоже молчал; Он не давал ей на этот раз никаких подсказок.
Маленькая церковь чувствовала себя неловка среди громадин традиционных церквей и среди моднейших учений того времени: пантеизма и дарвинизма (как раз в 56 году вышла очередная, расширенная редакция "Происхождения видов" Чарльза Дарвина). Кроме того, страна стояла на грани гражданской войны, которая спустя пять лет действительно разразится и унесет огромное количество жизней на американском континенте. Все это давило на людей, заставляло их чувствовать свою ничтожность в сравнении с этими громадными процессами, и многие начинали стыдиться своего адвентистского исповедания.
Политика, культура, теология, наука, медицина, история, социальные движения – все это двигалось в самых разных направлениях, в мощных руслах, которые совсем не совпадали с направлением маленького ручейка адвентистского движения. И многие наши братья начали приспосабливаться к курсу этих гигантов, подражать им, имеющим высочайший и, казалось бы, неоспоримый авторитет. Не видя в том ничего для себя зазорного, многие адвентисты предпочли ходить на богослужения в большие церкви традиционных американских деноминаций. Другие занялись бизнесом, покупали рабов для обработки своих полей. Третьи поддались повальному увлечению дарвинизмом, четвертые смешали свои христианские взгляды с пантеизмом, говорили о созерцании Бога во всем, о растворении души в Боге после смерти.
С трудом наша братия будет принимать и реформу здоровья, доверяя более фармакологии, которая в то время усиленно развивалась и была очень многообещающей отраслью, предлагающей панацею от всех бед. Реформу одежды женщины тоже принимали со скрипом, предпочитая модные в то время туго затянутые корсеты, которые затягивались до такого состояния, что в них невозможно было вздохнуть. Казалось, у Церкви не было будущего. У нее не было шансов
на победу. Победить атеизм, лжеучения, предрассудки науки было сложнее, чем победить Голиафа. Церковь вступала на территорию, в которой все вакансии были заняты. Она была чужой в этом мире, нежданной гостью.
Нечто подобное было и с народом израильским, когда он вступал в обетованную землю. Их там не встречали с цветами племена кенеев, кенезеев, кедмонеев, хеттеев, ферезеев, рефаимов, аморреев, хананеев, георгесеев, иевусеев и еще кто знает каких "еев". Но Господь сказал Иисусу Навину: (И.Нав. 1:5-9): «Никто не устоит пред тобою во все дни жизни твоей; и как Я был с Моисеем, так буду и с тобою; не отступлю от тебя и не оставлю тебя. Будь тверд и мужествен; ибо ты народу сему передаешь во владение землю, которую Я клялся отцам их дать им. Только будь тверд и очень мужествен, и тщательно храни и исполняй весь закон, который завещал тебе Моисей, раб Мой; не уклоняйся от него ни направо, ни налево, дабы поступать благоразумно во всех предприятиях твоих.
Да не отходит сия книга закона от уст твоих; но поучайся в ней день и ночь, дабы в точности исполнять все, что в ней написано: тогда ты будешь успешен в путях твоих и будешь поступать благоразумно. Вот Я повелеваю тебе: будь тверд и мужествен, не страшись и не ужасайся; ибо с тобою Господь, Бог твой, везде, куда ни пойдешь».
Господь не любит повторять. То, что Он сказал – есть истина и аминь. Но в этой речи Господь трижды повторяет: "будь тверд и мужествен, только будь тверд и мужествен".
Господь дал Своему народу закон, и каким бы он ни казался неприспособленным к данным условиям, каким бы он ни казался искусственным, радикальным, Господь повелел его изучать. И более того, в ст. 8 Господь как бы говорит: "Сейчас я обращаюсь к тебе прямо, с речью, но так не будет всегда. Учись из Писания, смотри, чтобы эта книга не отходила от уст твоих; но поучайся в ней день и ночь, чтобы в точности исполнить все, что в ней написано и тогда будешь успешен в путях твоих и будешь поступать благоразумно".
Сумела ли наша Церковь как следует держать то, что ей было поручено? Обладала ли она всегда достаточным мужеством, чтобы не стесняться данных от Бога откровений? Чтобы идти против современных тенденций общества и не растворяться в окружающих учениях? В какой-то степени да. Но лишь в какой-то. Слишком часто нам не хватало мужества заявить о том, чем мы обладаем. Давайте посмотрим, чего мы боялись, чего стеснялись, что не смогли донести людям только из-за того, что в то время это казалось антинаучным, слишком радикальным, не модным.
Посмотрим, хотя бы бегло, на реформу здоровья. Наших пионеров поднимали на смех за их вегетарианство, за гимнастические упражнения, за гидротерапию, за отказ от табака, алкоголя, кофе, за заботу о своем здоровье тогда, когда ты здоров. Многие наши братья и сестры устыдились тогда этого, потому что для общества это казалось дико, смешно и антинаучно. Но вот проходит некоторое время и ситуация начинает меняться. Медицина делает ряд открытий, подтверждающих то, что давно было открыто нам. Светские ученые все более и более приглядываются с удивлением к адвентизму. Доктор Келлог, который хотя был и исключен из нашей церкви, но сам продолжал считать себя ее членом до самой смерти (а он был настоящим долгожителем) становится кумиром Америки, ее лучшим врачом. Академик Павлов, внесший громаднейший вклад в науку, считал за честь быть другом д-ра Келлога. Российская академия наук была горда сделать его своим почетным академиком. Америку одолевает бум здорового образа жизни, которого стыдились многие наши братья и сестры. Прочь удушливые корсеты, прочь трубки и сигары, прочь мясо - да
здравствует свободная одежда, чистый воздух, физкультура, фрукты и овощи. Теперь уж адвентистам ничего не оставалось делать, как принять реформу здоровья, питания, одежды. Но тот шанс, который дал нам Господь, открыв нам все это наперед, был
упущен. В этой схватке с миром адвентизм не открыл счет, и он остался прежним 0:0. То, чего мы стыдились, стало гордостью для тех, кто принял это.
А провозглашение скорого Второго пришествия Христа? Часто ли можно от нас это услышать? И это в то время, как многие другие деноминации рвут на себе одежду и кричат "Христос грядет! Он у дверей". И трибуны стадионов ломятся от желающих услышать эту весть.
А наше удивительное библейское откровение о природе человека, о единстве души и тела. Разве не прячем мы его в нашей Церкви частенько за пазухой? О чем люди узнают на наших кампаниях в последнюю очередь, если вообще узнают? Об этом. И мы дождемся, пока мир подхватит эту идею и провозгласит ее и без нас. И уже сегодня вне нашей Церкви есть многие прославленные теологи (которые, кстати сказать, за счет этой идеи и прославились), которые пришли к той же самой идее. Например, глава англиканской церкви, архиепископ Кентерберийский доктор Темпл, один из самых прославленных за всю историю Англии богословов, открыто проповедовал, что до дня и часа Второго пришествия все мертвые покоются и ничего не чувствуют. А когда приходит Христос, то праведные обретают жизнь вечную, а нечестивые уничтожаются. Нет адских мук. Нет вечного пламени. Эту весть Англии предстояло услышать не из уст адвентиста, а из уст главы Англиканской церкви. В одном популярном фильме супергерой, человек верующий, по всей видимости, красавец, смельчак и удалец заявляет своей невесте: "А знаешь то самое главное, что я понял в своей жизни? Что душа человека - это и есть человек!" Дай Бог, чтобы все Его истины распространялись любыми путями.
Сердце нашего богословия – Святилище. И как положено сердцу, оно запрятано в самом потаенном и безопасном месте, защищено надежно от посторонних глаз. Сатана ухитряется многим внушить мысль, что люди не примут или с трудом примут эту весть. Я не буду никого сейчас утруждать теми изысканиями, к которым приходят современные теологи разных деноминаций. Лучше приведу пример из жизненной практики. В гостях у заокчан побывали как-то водители автобусов – целый коллектив. Им рассказали про Церковь, показывали разные интересные вещи, фотографии. Когда настало время вопросов-ответов, то один водитель встал и сказал: «Да, я верю, что Бог есть. Но мне хотелось бы знать, что Он делает сейчас на небе». Ему хотелось бы знать как раз то, что было вверено нам поведать людям, но чего мы стесняемся.
Этот список доверенных нам сокровищ можно перечислять бесконечно долго. Мы ходим в домашних тапочках там, где должны были бы снять обувь свою. Мы ходим по земле, изобилующей сокровищами Слова Божьего. И напоминаем дикарей, готовых отдать за блестящую консервную банку столько жемчуга, сколько в нее влезает. «Держи что имеешь», говорит Священное Писание. Дорожи этим. Держи высоко. Не прячь за пазуху, не теряй безумно. Не обменивай на ничего не стоящие богословские и мирские безделушки. Держи что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего.
В том далеком 1856 году Елена Уайт не могучи более взирать на развал церкви по весне отправилась в путешествие – собирать рассеявшееся стадо. Она не сидела у себя в кабинете, не обзывала церковь Лаодикийской, не желая иметь с ней ничего общего. Она верила в силу Божию, и она верила в Церковь. Она отправляется, в нетерпении, по весенней распутице, в штат Айова. Когда ее повозка подъехала к великой реке Миссисипи, то возница отказался переезжать ее по льду. Собственно, и льда-то уже не было видно. Вода на полметра поднималась надо льдом. Путешественников предупредили, что уже несколько дней назад телега ушла здесь под воду вместе с лошадью. И что тут давно уже никто не ездит, и что лед не выдержит тяжело груженой повозки. Надо было поворачивать назад, но Елена Уайт твердо скомандовала: вперед, лед выдержит, с нами Бог! И они, на глазах у всех деревенских жителей, которые вышли посмотреть, как вздорная барышня пойдет ко дну, промчались через Миссисипи. Словно вдоль по Питерской!
Через несколько дней они прибыли в Айову, в тот самый городок, в котором обосновались многие наши братья и сестры (и бывшие братья и сестры). Первым, кого Е. Уайт увидела на улице города, был Лоухборух, мастеривший что-то из досок. "Что ты здесь делаешь, Илия?!", - прокричала ему Елена Уайт из повозки. "Что ты здесь делаешь, Илия?" Он выронил топор. Он стоял, не смея пошелохнуться.
В тот же вечер в городке состоялось собрание, на котором Елене Уайт вновь было видение. Весть, которую дал ей Господь, была проста: "Возвратитесь ко Мне, и Я возвращусь к вам". Люди плакали, поняв наконец, чего они себя длительное время лишали, и что нельзя было заменить никакими деньгами, никаким благополучием. Лоухборух и Андрюс немедленно возвратились на служение, и их работа принесла великое благословение. Андрюс стал первым проповедником, которого церковь командировала для проповеди в Европу. Я имел честь учиться в Университете, названным его именем. Лоухборух до самой древней старости вдохновлял людей на евангельских кампаниях, и чтобы послушать его пасторы других деноминаций проделывали огромный путь. Елене Уайт суждено будет прожить еще ровно пол-века. Она не раз потом вспоминала об этом эпизоде и говорила, что церковь всегда может найти в себе силы выйти из Лаодикийского состояния и вновь стать церковью Филадельфийской. И та, и другая пребудут вместе до самого второго Пришествия Иисуса Христа. Радость и мир тем адвентистам, которых Господь, придя, застанет в Филадельфийской церкви, застанет держащими то, что им было поручено и не устыдившимися ни Его, ни Его учения. Но горе тем, кого из нашей братии Он застанет в Лаодикии.
Вот что писал другой наш пионер, капитан Иосиф Бейтц, который также считал, что в последнее время адвентистский народ будет находиться и в Филадельфийском, и в Лаодикийском состоянии:
Во имя Иисуса умоляю вас снова и снова - бегите из Лаодикии, как из Содома и Гоморры. Смерть! Смерть! Вечная смерть на путях ее! Вспоминайте жену Лотову".
Да, нам следует вспоминать жену Лотову. И следует почаще вспоминать о тех сокровищах, что были доверены нам. Разумные ли мы управители, не закапываем ли мы свое сокровище в землю?