Оля

         
               
 Тихая окраина Москвы – лесной переулок, дом 18. Обычный дом довоенного времени. Резные окна и небольшой палисадник. Он не выделялся среди соседей ничем. В этом доме и появился, в летний день, на белый свет маленький ребенок. Это была девочка, которую назвали именем Оля. То ли она была названа в честь царицы Ольги или святой никому неизвестно. Росла эта девочка без забот, словно цветочек аленький в чистом поле. Небо укрывало тонкой голубой тканью этот еще не распустившийся бутон красоты. И красота эта охранялась родительским взглядом и божьим благословеньем…
 Частые посиделки с подругами вечерней порой, под липами, и мечты о будущей жизни, о семье и детях будоражили, тогда ещё юную головку Оли, уже начавшей набирать красоту и расцветать.
 - Эх! - вздыхали родители, - красивая растет дочь у нас, ей бы счастья.
 А Оля росла – здоровая, краснощёкая. Она выделялась среди подруг, с которыми гуляла. И мечты её были, как у всех девчонок того времени, чтобы встретить принца, который приплывет на корабле с алыми парусами.
 Был воскресный день, и Оля помогала матери убирать по дому, как с улицы услышала голос подружки:
 - Оля, пойдем, погуляем в парк, сегодня там концерт будет. Это звала Настя с соседней улицы.
 Оля выглянула из открытого окна.
 - Чего кричишь, сейчас приду. Мама, я с Настей в парк, - крикнула она на ходу и выскочила из дома, словно быстроногая лань. Она была одета в ситцевое платье, на ногах красовались белые носочки и лёгкие туфельки.
 - Ну что, побежали,- предложила Настя подруге, и, взявшись за руки, они побежали по улице, утопающей в зелени деревьев. Летний ветерок раздувал цветастое платье, и казалось, что цветы на нём вот-вот разлетятся, словно бабочки, испуганные ветром. Длинная коса, спадавшая на грудь, придавала Оле необычайную красоту.
 - А что там будет? - спросила она у подруги?
 - Концерт, говорю же тебе, концерт будет. Пошли быстрее.
 На площадке, где стояли скамейки, было полно народу. И места почти все были заняты, но девчонки увидели два свободных и примостились рядышком. Перед летней сценой, на траве сидели мальчишки. Они перебегали с одного места на другое, пытаясь найти позицию удобнее, чтобы лучше видеть артистов.
 Вскоре публика затихла, вышел ведущий и объявил начало концерта. Сначала на сцене выступал духовой оркестр, который играл произведения советских композиторов. Потом выступал конферансье и рассказывал смешные шутки. Были певцы и чтецы, которые прославляли партию и лично товарища Сталина. И каждое выступление сопровождалось долгими овациями, пока не объявлялся следующий номер…
 В доме все ещё спали, в окно комнаты, где спала Оля, легко, чтобы услышала только хозяйка комнаты, постучал таинственный почитатель.
 - И кому это не спится в такую рань, - пробормотала Оля, сбрасывая с себя легкое покрывало, которым укрывалась. Она сунула ноги в тапочки, стоящие у кровати, подошла к окну и открыла его. В этот миг перед ней вырос огромный букет полевых цветов. За окном, вся сияя, стояла Настя и тихо, чтобы слышала только Оля, сказала:
 - С добрым утром! С Днём Рождения! Оленька! Дорогая! И Настя влезла в окно, чтобы обнять подружку.
 - Ой! - Вскликнула Оля, - и вправду, у меня сегодня день рождения.
 -Спасибо, Настенька, ты у меня самая, самая лучшая подруга.
 И уже в комнате две подруги, взяв себя за руки, начали кружиться и смеяться. Странный шум разбудил родителей.
 - Что это? - спросила мать мужа. – Сходи, дорогой, и посмотри, что там стряслось.
 Отец, в пижаме, появился на пороге комнаты.
 - Что это у вас тут происходит? - спросил он у двух смеющихся подружек. - Время-то раннее. С чего вы это затеяли?
 - Папа! Мне сегодня семнадцать лет, - радостно сообщила дочь отцу.
 - Правда, а мы с матерью совсем запамятовали. Мать, - крикнул он, зовя жену. - Доченьке сегодня семнадцать стукнуло.
 В дверях появилась мать.
 - Ой, - захлопотала она.
 - Давай за уши ей подёргаем, - шутливо предложил отец….
 - Что же теперь к обеду надо, поди, готовиться, - мать обняла дочь, целуя её, и пожелала счастья и здоровья.
 Подружки продолжали радоваться и шушукаться.
 Вскоре солнце озарило весь восток, и петухи на заборах соседних дворов, тоже голосили, видимо, поздравляя радостную Ольгу с семнадцатилетием…
 К обеду были приглашены Олины подружки, живущие на одной улице. Дом напоминал гудящий улей. По дому разносился смех и песни.
 Девчонки танцевали под патефон, постоянно накручивая пружину и меняя пластинки.
 Ближе к вечеру веселье закончилось, и вся дружная девичья компания вышла на улицу прогуляться.
 - Девчонки, а пошли в парк, - предложила Настя, там и музыка.
 - А что и пойдём, - подхватили те. - Чего тут по дорогам туфли обтирать.
 Все засмеялись и, словно стая воробьёв, упорхнули туда, где музыка манила ещё юные девичьи сердца, жаждущие любви.
 В парке было весело. Деревья придавали какую - то загадочность. Многие просто прохаживались, наслаждаясь вечерней прохладой, а кто-то держал любимую за руку, говоря, наверное, самые заветные слова. У Оли вдруг с руки сорвался ридикюль, которым она размахивала. Она не успела ещё понять, что произошло, как внезапно, молодой парень, из рядом стоящей компании, быстрым движением, поднял сумочку и протянул её Ольге.
 Перед ней стоял красивый молодой человек с пышными волосами. Его глаза напоминали голубое небо. Улыбка юноши покорила Олю. Видно было , что молодой человек из богатой и порядочной семьи. Все манеры выдавали его интеллигентность.
 - Спасибо, - только и смогла произнести она. Их глаза встретились, и хватило одного мгновения, чтобы сердце Ольги забилось с удвоенной амплитудой.
 - Меня зовут Сергеем, - представился он.
 - Оля,- ответила она и опустила глаза.
 - Извините за назойливость, вы не против, если мы с вами ещё раз встретимся, - спросил он, сдерживая улыбку. И вопрошающе посмотрел на Олю.
 - Извините, но я вас не знаю, и вообще я ещё ни с кем не знакомилась.
 - Вот и хорошо, значит, я буду первым, с кем вы познакомитесь, - ответил он, вглядываясь в глаза Оли. - А может быть, в следующее воскресенье встретимся, - вдруг предложил Сергей, ухвативши тоненькую нить, соединившую их.
 - Посмотрим, но обещать не буду. Время покажет,- сказала она, пряча глаза от его взгляда.
 - Тогда разрешите откланяться вашей честной девичьей компании, - и Сергей сделал реверанс, достойный взгляда королей, остановив свой пылающий взор на Оле.
 Девчонки улыбнулись, увидав, как он это сделал.
 - Ну, Оленька! - Сказала Тоня – одна из подруг. - Сильно ты ему запала в душу.
 - Вот еще чего. Вечно вы выдумаете. Это просто обычная внимательность с его стороны, - ответила Оля.
 - Ну уж, не скажи, - вмешалась Настя, сдерживая улыбку, - я видела, как он впился в тебя, своими голубыми глазками.
 - А я и не заметила,- сказала Оля, улыбаясь, не обращая внимания на щебетанье подруг.
 Несколько дней пролетело, словно одно мгновенье. Оля не жила, она проживала вновь и вновь моменты встречи с Сергеем и ждала новую встречу, не сознаваясь в том себе. Надеясь на встречу с парнем, тронувшим её девичье сердце, она витала в облаках. На вопросы родителей отвечала невпопад.
 - Что-то с нашей дочкой, отец?- говорила испуганная мать Ольги. - Не знаю, что и думать! Может, заболела?
 - Да ладно тебе причитать, чай, сама молодая не была. Влюбилась твоя дочка, а ты, словно курица, раскудахталась, - улыбнувшись, поведал отец. - Не видишь, как она витает в облаках. Мы тут с тобой не помощники. Сама разберется.
 Оля с нетерпением ждала выходного дня, когда парк открывал свои объятия для отдыхающих.
 Когда над рекой запели гармони, в парк начали стекаться, словно весенние ручейки, влюбленные пары, Оля надела лёгкое цветастое платье, а по дороге забежала к Насте.
 - Настя,- крикнула она, стоя у калитки, - пошли скорее.
 - Сейчас, - ответила та, выглянув из открытого окошка. - Погоди минуточку, я только туфли переодену.
 Гуляющие прохаживались или сидели на скамейках, а девчата, переговариваясь между собой ели сливочное мороженное. Настя и Оля, делая вид, что гуляют, глазами искали того, от которого сердце Оли было не на месте уже много дней.
 Вдруг Настя дёрнула подругу за руку и показала в сторону, где стояла небольшая группа.
 - Ольга, это он, - шёпотом произнесла Настя. - Вот он стоит. Ну, гляди, и она указала в сторону.
 Оля взглянула и замерла. Внутри её пробежал поток, который как бы парализовал её девичье тело.
 - Ой! Настя, это он, - только и могла произнести Ольга. Щёки налились пунцовым цветом от счастья и казались наливными, спелыми яблочками.
 - Идём и делаем вид, что никого не видим, - произнесла Настя, таща подругу за руку.
 - А как это? – спросила Оля. - И что значит, не видим. Это же он!
 - Ну и что, иди и не поворачивай голову.
 - А вдруг он не заметит?
 - Вот, глупая - не заметит. Да он из-за тебя и пришёл. Делай, как говорю. И Настя подтолкнула подругу вперед.
 - Ладно, - прошептала Оля, делая вид безразличия.
 В это время Сергей, увидев девушек, словно по щучьему веленью, появился возле девчонок, держа в руке букет цветов. Это было так молниеносно, что они не смогли даже опомниться. Он предстал перед ними галантным молодым человеком, придерживаясь этикета.
 - Здравствуйте, Оля, - произнес он и протянул букет цветов. - Это вам в знак нашей встречи.
 Она, смутившись, опустила глаза вниз. Счастье переполняло её оттого, что она опять его увидела. Её душа порхала, словно бабочка. Мир преображался на её глазах.
 - Боже мой, он со мной, - думала она в ту минуту, идя рядом с Сергеем, о котором мечтала с первой их встречи.
 Сергей шёл рядом. Его рука то ли случайно, то ли нет, но касалась Олиной руки. Но взять он её не решался. Они гуляли по парку, и Сергей предложил покататься на качелях-лодочках.
 - Я не буду,- опережая события, сказала Настя, глядя на Олю, - я боюсь. Пусть Оля, она у нас смелая, - подталкивая подругу, сказала Настя.
 - Ну что, Оля, рискнешь? - глядя ей в глаза, спросил Сергей.
 - Только не сильно раскачивать, - предупредила она.
 - Хорошо, - ответил он. - Мы потихоньку. Они взошли на освободившуюся лодочку и Сергей начал раскачивать сильнее и сильнее.
 Оля, держась за поручни, помогала Сергею. Ветер раздувал её цветастое платье, обнажая красивые ноги. Как едва распустившийся цветок, осыпанный ночной росой, Оля была свежа и прекрасна. Продолжая раскачиваться, Сергей не отрывал взгляда от неё. Они молчали, и только немые взгляды говорили о том, что они счастливы.
 Настя стояла в стороне и наблюдала за подружкой, которая, вероятнее всего, забыла обо всём на свете, видя перед собою только Сергея. Время закончилось, и регулировщик начал тормозить до полной остановки лодочки. Сергей сошёл первым и подал руку Оле, которая с лёгкостью спрыгнула.
 - Ой, Настя, какая прелесть, - не переставала восхищаться Оля.
 Целый вечер Сергей сопровождал подруг и старался развлекать их, рассказывая всякие небылицы.
 - Нам пора, - сказала Оля. - А то дома будут волноваться.
 - Да- да, - ответил Сергей, - я согласен. А может, вас проводить, чтобы не было страшно? - спросил он. - Да и веселей вроде будет.
 - Может и будет? - весело подхватили они.
 Солнце давно скрылось за горизонт, и первые звёздочки проявились на чистом небосклоне. В темноте не было видно, как рука Сергея дотронулась до руки Оли, и она не отдернула её, а только сильнее прижалась. Их ладони сомкнулись. Невидимая искра, передающая пылающий заряд энергии, пробежала по их телу. Она чувствовала теплоту и нежность, которая исходила от него. Им казалось, что они не шли, а летели, подхваченные невидимой волной, порожденной любовью своих сердец…
                ***
 Встречи Ольги и Сергея стали более частыми. Хотя он был старше её, но это не смущало их. Какие-то пять лет не имели никакого значения. Она находила в этом своеобразный шик. По натуре пылкая и страстная, она понимала, что он как раз тот, о ком она мечтала. Была она молодая, жила под крылом родителей и в жизни разбиралась не очень, но ей было хорошо с Сергеем, и все вопросы уходили и исчезали, словно корабли за горизонтом. Его поцелуи завораживали неискушенную в любви Ольгу. Он окутывал её ласковыми словами, словно паучок, плетущий тончайшую нить, стараясь поймать в свои сети жертву. Они уходили в поля, полные маков и других полевых цветов, и, наслаждаясь запахами дурманящими воображение, утопали в объятьях друг друга.Оля старалась сдерживать желание близости, но её сердце, опоённое дурманом любви и запахами трав, говорило ей совсем другое.
 Вечерняя заря расстелила оранжевое одеяло, сотканное из последних лучей солнца, набросав разноцветье трав. Всё произошло настолько быстро, что увлеченные соблазнами любви, они не понимали что делают. Волны страсти старались захлестнуть тот маленький корабль, который силился остаться на плаву, но волны кидали бедное суденышко, пытаясь разломить пополам и ввергнуть пучину моря. Они знали, что любят друг друга и отдались в руки судьбы. Океан делал, что хотел. Он, то затихал, то, с новыми порывами ветра, вскипал. И когда вода страсти, захлёстывала их, и они думали, что погибнут, вдруг ветер стих, и море, недавно ещё пытавшееся поглотить, вдруг успокоилось. Она почувствовала наслаждение, которое ей было неведомо. Тело ещё дрожало от напряжения, которое оно испытало в последние минуты. Когда прошла пелена тумана, и Оля поняла, что произошло, она закрыла лицо, руками, понимая, что случилось непоправимое. Примятая трава спрятала свой взгляд, чтобы не видеть испуг девушки.
 - Что я наделала? - шептала она, тихо уткнувшись в грудь Сергея.
 Он прижал её к себе и целовал ещё горячие от ласк губы.
 - Всё будет хорошо, - успокаивал он. - Мне нужна только ты и больше никто. Поверь мне, - шептал он ей.
 Понемногу Оля успокоилась, и домой они вернулись ближе к полночи. Он проводил её до самой калитки. Она пошла по дорожке, ведущей к дому. Проводив её взглядом, Сергей поспешил на последний автобус. Всю оставшуюся ночь Оля думала, что же будет дальше. Её девичий ум рисовал мрачные картины. Она уже видела осуждающие родительские взгляды. И от этого ей становилось ещё хуже. Только, когда первые лучи солнца легонько заглянули в окно, она уснула, тяжело вздыхая от происшедшего с ней.
 Мать не стала будить дочь, понимая, что она пришла поздно. Конечно, они с отцом не спали и слышали, когда пришла Оля.
 Ближе к обеду к дому подъехала машина. Из неё вышел молодой человек с букетом цветов и ещё двое мужчин, одетых в костюмы.
 Молодой человек подошел к калитке и спросил через ограду:
 - Есть кто в доме?
 - Да, - весело ответила хозяйка, выходя навстречу гостю. - А вы к кому, молодой человек? - оглядывая столь интеллигентного гостя и его друзей, спросила мать Оли.
 - А я, собственно, к вам, - ответил он приветливо. - Разрешите представиться – Сергей. Друг вашей дочери.
 - А я - то думала, кто этот таинственный «похититель», который уводит нашу дочь, каждый вечер, - ответила она? - Ну что же вы! Проходите, раз пришли, - приглашая гостей в дом, сказала Нина Георгиевна.
 - Вот отец, - тихо произнесла она, - к нам гости - купцы видать заглянули.
 - Ваша, правда, - ответил один из пришедших. - А что это мы не видим прекрасную деву, живущую в этом гостеприимном тереме? - И он бросил взгляд вокруг, ища дочь ласковых хозяев.
 - Она сейчас выйдет, - ответил Афанасий - отец Оли.
 Оля, сидя в своей комнате, слышала, что подъехала машина. И одевшись в нарядное платье, вышла, словно лебедушка. Увидав Сергея с букетом цветов, она не могла в это поверить и стояла, покраснев от неожиданности. Сергей увидел её и, подойдя к ней, протянул цветы.
 - Оленька, мы, собственно, к тебе, - сказал он, глядя в её глаза. - Я пришел просить у твоих родителей твоей руки.
 Оля стояла, не зная, что ответить. Её сердце готово было вырваться из груди. Она смотрела на эти любимые глаза и готова была в них утонуть.
 - Мама, папа, - лишь смогла произнести она, глядя на родителей.
 - Тебе, дочка, решать. Как скажешь.
 И Оля бросилась в объятия Сергея.
 - Ну что ж. Вот вроде всё и решилось, - вздохнул отец.
 Мать не то от счастья, не то от того, что дочь стала взрослой, смахнула набежавшую слезу.
 Быстро накрыли на стол для угощения гостей. За непринужденной беседой обговорили последующие действия с двух сторон. Оля сидела за столом, ещё не веря, что она засватана.  Гости, посидев немного и отобедав, попрощались с гостеприимными хозяевами, и уехали. В доме воцарилось некоторое молчание. Неведомая сила влила в этот спокойный дом неожиданное счастье.
 - Вот уж не ожидали, что это так скоро произойдет, - выдохнула мать, отойдя от нахлынувших чувств.
 - Вот и не заметили, как ты выросла, - произнёс отец, не то с сожалением, не то, подтверждая тем самым, как быстро летит время. Он обнял дочь и жену, отдавая тепло своей души.
 К вечеру Оля побежала к Насте рассказать новость. Её душа не могла молчать. Счастье не может быть одиноким - так говаривали в старину люди. Едва открыв калитку, ведущую во двор к подруге, она закричала:
 - Настя! Милая, Настя, меня сегодня засватали.
 Та ещё не могла понять, что происходит, а Оля уже тискала её в своих объятьях, продолжая повторять:
 - Меня засватали. Я невеста, я невеста, понимаешь?
 На крик вышла Настина мать – тетя Лена. Видя улыбающееся лицо Оли, поняла, что произошло.
 - Будь счастлива, Оленька. Мы рады за тебя.
 В этот вечер девчонки долго шушукались, уединившись в Олиной комнате.
                ***
 Через два дня Сергей приехал и пригласил Олю, Нину Георгиевну и Афанасия Ивановича познакомиться со своими родителями. Усадив всех на мягкие сиденья в салоне автомобиля, Сергей повёз их через всю Москву к своему дому…
 Вскоре машина тихо затормозила возле двухэтажного дома, старинного образца. Это был дом, доставшийся по наследству от деда Сергея, проживавшего в нём раньше. Дом был крепок, как видимо, и его бывший хозяин. Дом окружал забор. Было видно, что хозяева следят, чтобы никто посторонний не нарушал спокойный устой жизни. Так, на первый взгляд, оценил дом жениха Афанасий Иванович.
 Навстречу, подъехавшей машине, вышли родители Сергея. На вид обычные люди, каких много. Никакой напыщенности в их поведении не было. Они обменялись рукопожатиями с родителями Оли и, подойдя к ней, обняли её, как родную дочь.
 Гостиная, куда пригласили гостей, ничем не отличалась от сотни таких же. Она была, как у многих живущих в то время. В углу стены висели иконы, прикрытые небольшой занавеской. По всему было видно, что в доме жили богобоязненные люди. Обстановка состояла из комода, да пары шкафов, два серванта, в котором была выставлена посуда. Но все было аккуратно разложено по местам, и, казалось, что за этим тщательно следили. Стоящее у стены старинное пианино говорило о том, что в этом доме кто-то умеет играть и знаком с музыкой. На стенах висели фотографии, по всей видимости, родных.
 Сваты обговорили детали свадьбы. Ни с одной, ни с другой стороны претензий не было, где проводить свадьбу. Решили, что торжество отметят у жениха, как и положено по старинному обряду.
 В день свадьбы была роспись в ЗАГСе, и после регистрации, все отправились праздновать и поздравлять новобрачных.
 Оля была сама невинность. Белоснежное платье олицетворяло бело-розовый цветок, который только что распустился. Её глаза были полны радости. Голубизна их влекла, словно морские дали. Жених, который один только раз взглянул в них, был похищен морскими девами навсегда в это море любви и спокойствия…
 Отныне она взяла фамилию мужа и стала Ерошкина Ольга Афанасьевна.
 Свадьба длилась три дня. Гости разъехались только под вечер третьего дня.
 Оля и Сергей, устав от свадебной суеты, наконец-то, уединились. Медовый месяц! Ах, этот сладостный отрезок времени, когда слаще губ нет ничего, и поцелуи, словно патока, нескончаемым потоком текут, погружая молодоженов в океан непознанного и неизведанного.
 За это время они, теперь уже муж с женой, не раз навещали родителей Оли, и Сергей, как настоящий зять, который умеет добывать деньги, работая по снабжению, дарил Нине Георгиевне и Афанасию Ивановичу, то отрез на костюм, то красивую ткань на платье.
 Оля же радовалась жизни, и молодость брала своё. Вечное голубое небо и всесторонняя забота мужа были, как бы талисманом защиты от всех бед. Оленька помогала по хозяйству своим новым родителям. Те приняли её, как дочь, и старались помогать, пока она еще испытывала некоторое стеснение в новой роли.
 - Всё сладится, - говорили родители Сергея. - Ты быстрая на руку, и всё у тебя спорится.
 В этом доме каждый знал свои обязанности. Бывало, когда молодые оставались одни, и, когда Сергею не нужно было ехать в поездки, они радовались жизни, которая захлестывала эмоциями. Они лежали на большой кровати, обняв друг друга. Сергей осыпал поцелуями её шею, губы и грудь, до него не знавшую ласки мужчин. Она утопала в его ласках и доверялась ему, словно капитану управлявшему кораблём любви, и подвластна была только его командам.
 Её тело, длинные волосы и взгляд возбуждали в нём любовь, ещё большую, чем при первой встрече. Он наслаждался ароматом её тела и готов был утолять её желания и жаркий пыл нежной любви. В эти минуты он был особо внимателен и ласков. Они, словно два голубя, не покидали ни на секунду друг друга. Это был настоящий месяц мёда, испить этот кубок до конца хотел бы каждый, да не каждому, видимо, такое дано. Сергей приносил каждое утро цветы, которые ставил в вазу, пока она ещё спала. На цветах горела роса от утреннего солнца, запрятавшись в лепестках. Эти жемчужины предназначались той, которая сладко спала после неповторимой ночи.
 Она была изумрудом его мечты……
 Время шло, и, когда однажды Сергей приехал, а уезжал он не очень часто, все зависело от поставщиков, Оля сообщила ему радостную весть:
 - Сережа, а у нас скоро будет маленький.
 Глядя на жену, он не мог сдержать чувства радости. Схватив Олю на руки, он начал её кружить.
 - Осторожно ты, сумасшедший, чай не одна я.
 Он поцеловал её и приложил ухо к ее животу.
 - Там что ли? Ну-ка, дай знать будущему папочке, - смеясь, говорил Сергей.
 Оля оттолкнула легонько его от живота и, с улыбкой на лице смотрела, как он, будто пятилетний мальчуган, радовался и весь сиял.
 - Милая, это же надо, новость-то, какая замечательная, - не унимался Сергей.
 Они плюхнулись на постель, и он глядел на неё, наслаждаясь красотой этого «деревца», которое вдруг принесло долгожданные плоды. Он не мог сдерживать себя.
 Его любимая и…
 - У нас будет ребенок. Он ещё не мог в это поверить.
 - Да ладно тебе, пошли родителей обрадуем, - сказала Оля, и они спустились со второго этажа, чтобы эту радостную новость сообщить отцу с матерью.
 - Чего это вы такие веселые, да прямо к нам? Чай, что-то сказать решили? - глядя на невестку, спросила мать.
 - Да, - ответил Сергей.
 - А я давно приметила, что наша Оленька огурчики солененькие стала любить. Меня не проведешь, - с улыбкой, глядя на сына и невестку, сказала мать.
 - Ну что же, весть хорошая. Ты, Оля, теперь не очень- то коромыслом воду тягай. Берегись, чай не одна, - заключила мать и пошла по своим делам на кухню.
 Вечером за ужином молодые решили съездить к Олиным родителям и рассказать приятную новость.
 - Давно мы не были у них. Да и я соскучилась по маме и папе, - обнимая мужа, сказала Оля.
 ….. Ах, эти ночи, когда вырастают крылья и хочется обнять весь мир! Когда рядом с тобой не только любимая жена, а ещё и тот, который уже следит за всем происходящим. Когда он улавливает всю ласку матери и его будущего отца. Когда любое прикосновение он ощущает и принимает, как сигнал доброжелательности в этом мире.
 Ласковое солнце, заглянувшее в окна, уже лёгким колокольчиком позвонило, чтобы просыпались. Сергей проснулся и уловил взгляд лежавшей Оли. Она была обворожительна. Теперь ему казалось, что она выглядит еще нежнее и прекраснее. Словно магнит, она не отпускала его взгляд, наслаждаясь очаровательной тишиной утреннего времени.
 - Сережа, пора вставать,- подтолкнула она мужа, чтобы шёл умываться.
 - Сейчас, - не желая расставаться с женой, сказал он. Быстро встал с постели и пошел к умывальнику. Вскоре и она подошла и, обняв ещё мокрое тело мужа, прижалась к нему.
 - Будет тебе, дай хоть оботрусь, - смеясь, и, набрав полные ладони, он плеснул водой на жену.
 Мир им улыбался. Город проснулся с его проблемами и новостями.
 На небе белоснежные облака разбрелись, будто стадо овец от уснувшего пастуха…
                ***
 Когда Сергей и Оля подъехали к дому, родители копошились в палисаднике. Увидев дочь и зятя, мать обрадовалась и бросилась встречать их.
 - Ой, вы, мои дорогие, - запричитала она, - что-то давненько не наведывались к нам.
 - Да вот, всё дела, - произнес Сергей, как бы оправдываясь. - Но у нас сегодня радостная весть, - решил он перевести грустную ноту тещи в другое русло.
 - А, пропажа наша, - проговорил Афанасий Иванович и, подойдя, обнял зятя. - Ну, ну что там у вас за новость, рассказывай.
 - Да и чего это мы прямо на дворе, пойдёмте в дом, - сказала Нина Георгиевна, подталкивая детей к двери. - А новость, скажите какая? - не унималась мать.
 - Готовьтесь стать бабушкой и дедушкой, - обнародовал Сергей новость.
 - Ой, отец, ну чего ты стоишь? Давай неси и накрывай на стол, чай радость-то, какая, - засуетилась мать.
 За столом поговорили, что да как. Поинтересовались о здоровье сватов. Выпили за будущего внука или внучку, но от чистого сердца. Мать только пригубила, показывая уважение и любовь к зятю.
 Вскоре, неожиданно, на пороге появилась подруга Оли - Настя.
 Запыхавшись, она объяснила:
 - Вижу, машина проехала ну думаю: Оля к нам в гости, и вот я тут.
 - Ладно тебе, давай садись с нами, - предложила Нина Георгиевна. -
 У нас ведь радость. Вот внука будем ждать.
 - Да ты что? Ой, Оленька, как я рада за тебя. Ну, вы и молодцы, - затараторила Настя. - А я тоже скоро замуж выйду, - как бы невзначай проронила она.
 - И за кого это? - спросила Оля подругу.
 - А помнишь, Гриша, что переехал на нашу улицу, так вот за него.
 - Молодец, подружка. Не отстаешь, - похвалила Настю Оля.
 - А когда тебе уже, - показывая на живот? - спросила та.
 - А мы торопить не будем, - улыбаясь, сказал Сергей. - Никуда не денется – появится. И все засмеялись, поняв шутку Сергея…
 Только под вечер Оля и Сергей поехали домой. Радостные родители, провожая, махали руками в след отъезжающей машине.
 Вечернее солнце дарило золотые лучи верхушкам деревьев. Будто яркий огонь вспыхнул в этом доме, согревая теплом и благой вестью.
 - Вот и наша веточка, посаженная в благодатную почву, пускает корни, - со вздохом одобрения и облегчения, промолвил Афанасий Иванович.
 - Да, - согласилась Нина Георгиевна. - И на душе стало легче…
 Помолившись, перед иконой на ночь, они легли отдыхать.

                Часть вторая

 - Мама, а где наш сынок Гришутка? - спросила Оля у свекрови. - Что-то я его не вижу дома.
 - Да пошёл поиграть, видно, в саду гуляет.
 - А ты это куда собралась с сумками?
 - Хотела в магазин сходить, проходя мимо матери, - ответила Оля.
 - Да куда это тебя? Чай на сносях, со вторым ходишь, побереги себя.
 Давай сумку, я сама схожу, не ровен час, по дороге и родишь, - не то с укором, не то жалеючи, сказала свекровь.
 Выйдя во двор, она кликнула внука:
 - Гришенька! Подойди сюда, мать зовет, - позвала его свекровь.
 Гриша - мальчуган лет пяти, шустрый, с волнистыми волосами и голубовато- зелеными глазами, бросил играть и прибежал к матери.
 - Что, мама? – спросил он её.
 - Да я так, сынок, просто хотела знать, где ты.
 - А! - ответил он, обнимая её.
 Он давно ожидал, когда у него появится братик или сестричка.
 - Сынок, кушать-то не хочешь?- спросила Оля.
 - Нет,- ответил он, - а можно, я пойду ещё погуляю.
 - Конечно, иди, - и, погладив его волнистые волосы, она улыбнулась, радуясь счастливой минуте.
 - Ладно, уж иди, - как бы соглашаясь на его просьбу, тихо добавила она.
 Сергей все чаще подолгу задерживался на работе, но когда он был дома, отдавал всего себя сыну и жене. Он любовался Олей, её неторопливой, как у уточки походкой, и сыном, который был, как две капли, похож на него. Время шло, и за заботами некогда было особо тосковать.
 Порой лежа в кровати, ожидая мужа с работы, она часто слышала, что во дворе кто-то, что-то выгружал, но Олю это не интересовало, поскольку хозяева часто встречали и провожали гостей, которые приезжали по сугубо личным делам, как тогда казалось Оле. Для неё было главным её семья и сын, да пополнение, которое со дня, на день должно появиться. Сергей старался окружить спокойствием и любовью Олю, всё также был ласков и внимателен к ней. Он часто брал маленького Гришу с собой в машину и, проехав четыре метра, высаживал его, и тот бежал к дому, крича по дороге:
 - Мама, мама, а папа давал мне рулить.
 - Ну, так уж и рулить? - спрашивала Оля, смеясь, ведя сына к умывальнику.
 - Правда, я рулил,- не успокаивался Гриша.
 - Ну, хорошо, - соглашалась она. - Раз такое дело, то надо кормить такого рульщика, - глядя, как улыбается свекровь, хвалила Оля сына, пододвигая к нему миску с кашей, стоящую на столе во дворе.
 Оля не то, чтобы не находила общего языка со свекровью, просто та была немногословна. Или возраст, или болезни, но невестку любила и жалела.
 Оля никогда не обижалась и не жаловалась на судьбу. Ей было хорошо, и судьба была благосклонна к ней, качая её на своих руках…
 Наступила осень с её оранжевым хором и золотым покрывалом, укутавшим землю. Иногда прольётся небольшой дождь, и снова золотистые лучи бабьего лета радуют тех, кто не успел вдоволь испить аромат тёплых дней. Ветер то, будто заигрывал с прохожими, расстилая сорванные листья, словно ковровую дорожку, то разметал их в разные стороны, оголяя землю, крича всем, мол, посмотрите, какая она серая без меня.
 И вот в один из таких дней, на свет появилась девочка, которую назвали Марусей. С появлением маленькой Маруси, в доме засиял огонёк умиротворения.
 Сергей настолько был рад дочери, что шепнул Оле на ушко:
 - А я не прочь и до троицы подтянуться. Поскольку бог любит троицу, - изрёк он, глядя, как Оля кормит грудью Марусю.
 - Ну! Ты уже - так тебе и сразу, - улыбнулась она, поглядывая на Сергея.
 Он работал и порой привозил ей отрезы на платья и украшенья.
 - Да куда я в них сейчас-то, - говорила она ему. - Только если что, на кухню, помочь матери.
 А он обнимал её и целовал, приговаривая при этом:
 - Ничего, заживём мы с тобой, Оленька, всем на зависть.
 - Да полно тебе, - толкала она его. - Иди вон, поиграй с сыном, а то скоро забудешь, как он и выглядит.
 Новые наряды скрашивали её женскую долю. Но и так Оля не обижалась на судьбу, подарившую ей такого заботливого мужа.
                ***
 Маруся росла здоровым ребёнком. Часто, когда Сергей находил время поиграть с дочкой, он брал её на руки, а она хватала его за волосы и тянула к себе.
 - Так, так, доченька! Тяни папку за волосы, - заливалась смехом Оля, видя, как Сергей терпит.
 А он целовал маленькие ножки и ручки, радуясь минуте выпавшей побыть с семьёй. Это были самые дорогие часы, которые Сергей ценил больше жизни.
                ***
 В доме с раннего утра было шумно. Все взрослые были вовлечены в приготовления праздника. Дети играли. Дед что-то мастерил по хозяйству, а женщины готовили на кухне праздничный обед.
 Ближе к обеду, Оля крикнула Марусю:
 - Марусенька, иди, будем одеваться, скоро гости придут. А ты ещё не одета.
 - Иду, - крикнула та, собрала игрушки в ящик и пошла к матери.
 - Мама, я готова! Пошли.
 Оля повела её в комнату. Вытащила из комода новенькое, яркое платье с бусинками и бантиками и стала одевать дочь.
 - Это тебе, доченька, от нас с папой, подарок ко дню рожденья.
 Маруся посмотрела в зеркало.
 - Ой! Мама, какая я такая красивая в нём.
 - Да, ты именно такая,- поправляя платье на сборках, сказала Оля.
 - Тебе сегодня уже исполнилось четыре года. Ты у меня уже большая, - и обняла дочь, осыпая её поцелуями. - Расти и дальше такой послушной.
 - Я постараюсь, - ответила Маруся, всё ещё стоя перед зеркалом.
 - А когда я буду такая, как Гриша? – спросила она.
 - Не торопись, девочка моя, и не заметишь, как время пролетит. Наслаждайся детством – этой золотой порой, - вздохнув, успокоила её Оля.
 Внизу, в большой комнате, уже собрались гости, и ожидали, когда выйдет виновница торжества…
 Маруся спускалась по лестнице в сопровождении мамы. Раздалась музыка, и все захлопали, увидев маленькую принцессу. Праздник удался на славу. Для маленькой Маруси не было большего счастья, как видеть двух бабушек и двух дедушек и друзей её возраста.
 Бабушки и дедушки не могли нарадоваться внучке. Было много подарков. Детям накрыли отдельный стол, чтобы они могли свободно чувствовать себя в своей компании. Для них было много разных сладостей, брусничное варенье, пироги, которые умела печь бабушка Варвара. Дети веселились и играли. Взрослые радовались, глядя на детей, на их счастливое детство подаренное временем…
                ***
 В одну из ночей, когда звёзды спрятались за облака, и луна пыталась, но не могла вырваться из плена, Оля встала посмотреть, как спят дети. Что-то её тревожило.
 Она не знала, что, но предчувствие было плохое.
 - Да что это со мной? - подумала она.
 Пройдя в спальню к детям, она услышала, как к дому почти беззвучно подъехал автомобиль. Отодвинув занавеску, Оля увидела, как четверо мужчин в гражданской одежде подходят к калитке.
 - Опять, наверное, по работе, - подумала Оля и пошла в свою комнату.
 В калитку уже стучали, и на стук проснулись свёкор и свекровь. Они вышли во двор. Свекровь накинула платок на плечи и подошла к калитке.
 - Что происходит? - спросил отец Сергея у приехавших людей.
 - Двери открывай,- сказал тот, что был за старшего,- а потом будем беседовать.
 Отец открыл двери и его грубо оттолкнули…
 - Сын дома?
 - А где же ему быть, дома, отдыхает.
 - Вот и хорошо. Подымай его,- сказал всё тот же мужчина.
 Они вошли в дом. Тот, что старший, присел возле стола, а другие остались стоять, осматривая комнату. На шум спустилась Сергей, а следом за ним Оля, узнать, что происходит.
 - Вы, Сергей ……?
 - Да, - ответил он, - а в чём дело, и почему вы в нашем доме?
 - Я вам сейчас объясню, - и он вытащил бумагу и протянул Сергею. - Это ордер на ваш арест и обыск в вашем доме.
 Один из сопровождающих надел на Сергея наручники.
 Мать с отцом стояли, будто каменные фигуры, поражённые всем увиденным. Из глаз матери катились слёзы.
 - Серёжа, что случилось? - только и могла выдавить из себя Оля?
 Он сидел за столом, в наручниках, но ни один мускул на его лице не выдавал его волнения. Он был спокоен.
 Вскоре подъехала ещё одна машина, из которой вышли люди в форме милиции. Пройдя в дом, и, подойдя к старшему следователю, сидевшему за столом, один из милиционеров спросил:
 - Можем начинать?
 - Да, - ответил тот, начинайте. - И не забудьте пригласить понятых.
 - Есть, - ответил тот и пошёл давать распоряжение.
 Уже больше часа что-то искали и перевернули почти весь дом. Не найдя ничего, они вышли и начали искать во дворе. Ни один уголок не был пропущен. Казалось, нет ничего, и, вдруг, один из милиционеров крикнул:
 - Есть, нашёл.
 Под дровами, сложенными в поленницу, скрывалась дверь, ведущая в тайник. Это был подвал размером в комнату. На чистых полках лежали тюки с мануфактурой и прочим товаром. Под полом был обнаружен другой тайник, в котором был небольшой бак, наполненный драгоценностями и золотом.
 - Понятые,- бросил один из приехавших , - пройдите сюда и посмотрите внимательно. Это всё найдено только что у гражданина, - и он назвал фамилию Сергея.
 Оставив охрану до утра, следователь и его помощники посадили Сергея в машину и увезли…
 На востоке едва загорался восход. Он, словно огненное пламя, испепелил душу Оли, вырвавшись неизвестно откуда. То, что ещё вчера казалось радужным и дающим счастье, вдруг погасло. Словно кто-то вылил бадью воды на горящий огонь благополучия семейной жизни и крепкую любовь. Она сидела опустошенная, прижав детей к себе, не понимая ничего. Её взгляд был устремлен в одну точку. Вопрос: " Что делать?" завис, словно шаровая молния, готовая разорваться на тысячи мелких искр, поражая всё вокруг. В доме наступила гробовая тишина. Будто тяжелая плита, придавила жителей этого ещё недавно благополучного дома….
 В эту ночь в разных местах города происходили аресты банды, в которой Сергей был главарь.
                ***
 Через два дня Оля получила повестку, явиться в следственные органы для дачи показаний.
 - Что это за такое? Какие еще показания? – думала она, читая повестку.
 Оставив детей на свекровь, она собралась и пошла по указанному адресу. Серое здание вселяло в, убитую горем Олю, панический страх. Войдя в здание, она спросила, где находится кабинет, указанный в повестке.
 - Прямо по коридору, - ответил дежурный, стоящий у дверей.
 Оля постучала и вошла в кабинет.
 - Здравствуйте. Меня вызывали, - и она протянула, сидящему лысоватому мужчине в очках, повестку. Как успела заметить Оля, взгляд его был нагловатый.
 - Да вы, присаживайтесь.
 Он глядел на Олю, как кот смотрит на миску со сметаной, своими мутно-серыми прищуренными глазенками и мягким голосом повторил:
 - Да вы, присаживайтесь.
 - Извините, - проронила Оля, - а в чём дело? Моего мужа арестовали, а вот теперь вызвали меня. Что случилось? Мне кто-то может пояснить, что происходит?
 - Да вы не торопитесь, - сказал следователь, беря ручку и чистый листок бумаги. - Вот мы и хотим разобраться во всём. - И он изобразил легкую улыбку.
 - Ваш муж, Ольга Афанасьевна, обвиняется в грабежах и убийствах, и в вооруженных налётах на склады и магазины. По имеющимся данным, он возглавлял всю банду и, благодаря оперативности наших работников, мы сумели обезвредить всех. А теперь хотелось бы вам заметить, что против вас возбуждено уголовное дело по статье - укрывательство и не содействие милиции.
 Оля не могла поверить услышанному обвинению.
 - О чём вы говорите? У меня дети, и я занималась детьми, а чем занимался мой муж, я не знала. Он говорил, что был экспедитором, а об остальном я ничего не знаю. Я была домохозяйка и любящая жена. А что ещё нужно женщине?
 - Прекратите тут мне рассказывать, какая вы беленькая овечка, - и он ударил по столу ладонью.
 От этого Оля вздрогнула.
 - Как вы можете! Я что вам преступница, какая? Что вы на меня кричите? - спросила Оля, глядя на следователя. И у нее выступили слёзы.
 Она достала платок и вытерла глаза.
 - Хватит. Лучше расскажите, как вы помогали мужу прятать краденое и сбывать товар и драгоценности. Он что-то писал и, глядя на неё, пронизывающим взглядом, пытался проникнуть вглубь её души.
 Оля сидела, оцепенев. Она теперь уже плохо, что соображала и ничего не слышала. Только видела перед собой это ужасное лицо, сидящего за столом человека. Выражение лица менялось ежесекундно, словно у хамелеона. Он говорил и говорил.
 Она пошатнулась, сидя на табурете и, потеряв сознание, упала на пол. Когда очнулась, над ней наклонился врач и приводил её в сознание, поднося вату с нашатырным спиртом к носу. Она закашлялась. Ей помогли и усадили опять на табурет.
 - На сегодня хватит, - сказал следователь с ехидной улыбкой. - Вот прочтите и подпишите.
 - Что это, - спросила Оля?
 - Это ваши показания то, о чём мы говорили.
 Она взяла бумагу и начала читать. Что там было написано, она понимала плохо, и ей хотелось скорее покинуть этот кабинет и не видеть ужасного лица.
 - Подпишите, и с сегодняшнего дня, просьба, из города не отлучаться. Вы ещё нам понадобитесь и, сделав ухмылку, он произнёс сквозь зубы:
 - Вы свободны, пока.
 Она, было, хотела узнать, что с Сергеем и, где он находится, но никто ничего не сказал.
 Она ехала в трамвае. Сидя у окна, смотрела на город, ещё недавно радовавший теплом и светом, красивыми переулками и клумбами цветов. Он в раз изменился и стал мрачным и холодным. Будто в нём было все пронизано леденящим взглядом вот таких вот людишек, что допрашивал Олю…
 Когда появилась Оля дома, свекровь бросилась узнать у нее про Сергея.
 - Ой, не знаю, мама, - только и смогла ответить та. - Никто, ничего не говорит, а меня теперь обвиняют в укрывательстве, - и она обняла за плечи свекровь, плача и причитая.
 - Ты же знаешь! Я его делами не интересовалась.
 Мать молчала и только сильней прижимала Олю, стараясь чем-то помочь в горе постигшем их.
 Свекор был подавлен всем происшедшим и слег. Дети, понимая, что случилось что-то непоправимое, не донимали вопросами и вели себя тихо, и переживали по-своему. Только Маруся однажды спросила мать:
 - Мама, а папа скоро к нам приедет?
 - Приедет, деточка, приедет, - сказала Оля.
 А по её щекам бежали слёзы – слёзы, несбывшихся надежд, уносящиеся порывистым ветром, под названием - арест.
 - А чего ты плачешь? - спросила Маруся.
 - Ничего, доченька, я это так, - и она обняла дочь и поцеловала.
 - Спи, родная моя малышка. Спи.
                ***
 Олю неоднократно вызывали на допрос, как свидетеля. Следователь пытался выяснить причастность её к тому, что было связано с мужем. И есть ли какая-то связь в этом. Она не могла ничего сказать вразумительного, поскольку не имела ни какого представления о его делах, и тем более обо всём, что происходило за стенами дома. Свидания с Сергеем не давали, ссылаясь на незаконченность следствия. Мать обивала пороги следственных органов, но никто ничего не говорил. Был какой-то заколдованный круг, из которого не было выхода.
 Вскоре следствие закончилось, и был назначен суд. Оля проходила по делу, как свидетель. Хотя решительно ничего не могла добавить ко всему, что говорила раньше. Но прокурор настоял, на том, чтобы её привлекли, как свидетельницу.
 Когда разрешили войти в зал, где должен был состояться суд, там уже были все члены банды. Среди них Оля увидела Сергея. Он был измучен, и впалые глаза выдавали его постоянное недосыпание. Увидев ее, он улыбнулся краешками губ. Она ответила еле заметной улыбкой. Глаза ее говорили:
 - Сереженька! Я тебя по-прежнему люблю, и не волнуйся за детей.
 Он понял её взгляд и незаметно кивнул головой. Зал был полон.
 - Встать, суд идёт, - объявил секретарь.
 В зале воцарилась тишина. Прокурор зачитал все обвинения по делу. Были допрошены свидетели. Оля ничего нового не сказала. Ее попросили присесть на скамью. От последнего слова Сергей отказался. Он старался выглядеть спокойным.   Был слышен легкий ропот в зале, когда объявили, что суд удаляется на совещание.
 Через минут пятнадцать все пришли из совещательной комнаты и судья огласил приговор.
 Все слушали затаив дыханье.
 Сергею,… он назвал его фамилию, как главарю банды, суд вынес В.М.Н. – расстрел. Остальным членам его группы разные срок заключения - от 15 лет и выше.
 Оля ещё не верила тому, что прочитал судья. И будто гром с ясного неба… Судья, выводя каждое слово, вдруг объявил, что за укрывательство и не содействие следствию, Ерошкина Ольга Афанасьевна приговаривается к пяти годам лишенья свободы и лишается родительских прав и должна быть взята под стражу в зале суда.
 Земля, в этот миг, ушла из-под ног Оли. Она не понимала ничего. Её мысли были с детьми.
 - На основании этого, она берётся под стражу в зале суда...
 - За что? - кричало её нутро, но голос тонул внутри, не находя выхода.
 Охранник подошел и надел наручники на её руки. Зал ахнул от такого. Шепот, словно волна, прокатился по залу.
 -Тишина, - произнес судья. - Суд окончен, прошу всех покинуть зал заседаний…
 Когда Олю садили в «воронок», мысли её были с детьми.
 - Что будет с моими милыми детьми? И Оля заплакала от обиды и беспомощности.
 - За что судьба так наказала меня, - думала она.
 Материнское сердце билось, словно птица, попавшая в сеть. Отныне её окутывала черная шаль судьбы, накинув эту непосильную ношу женщине, которая любила свою семью, детей, и родителей. Теперь она ехала, опустив голову, разбитая, словно драгоценный сосуд, который невозможно собрать после такого удара. Что ждало её там, за высокими заборами тюремной зоны, охраняемой колючей проволокой и охраной на вышках, с собаками. Там, среди преступниц, были сотни неповинных женщин, таких же, как и она.
 Вопрос: "Что делать?",- завис, словно туман над рекой.
                ***
 Уже на «зоне» Оля поняла, что никуда не деться и придётся смириться с той участью, которую ей уготовила судьба. Её приняли, как подобает - зная, что она жена главаря банды. Там уже знали, что и как. Такие подробности доходили гораздо быстрее, чем телеграф. Она никого не обижала и не позволяла к себе относиться по-хамски. Рослая, полногрудая и крепкая, как русская баба, она внушала сокамерницам, своим видом, уважение. В её голове все назойливее сверлила мысль о не справедливости её осуждения, и она решила, что, как только выйдет на волю, отомстит прокурору за всё. А как, об этом она придумает потом, успокаивала она себя.
 Вскоре долетела весточка. Словно черный голубь, впорхнул он в «открытое» Олино окно. Услышав новость, она упала в обморок. Суд отклонил просьбу о помиловании, и приговор приведен в исполнение. Последняя её надежда на то, что его помилуют, упорхнула тёмной бабочкой в ночи. Ночью ей снился Сергей. Протягивая руки, он обнимал её тело, и она прижималась к нему и старалась увести куда-то. Они шли по росистому полю к закату, манившему их. Вдруг, какая-то сила подхватила его и понесла, закрутив в водовороте, оставив ее в этом безлюдье, теперь уже с чёрными полевыми цветами.
 - Сережа, Сережа, - еле шевеля губами, шептала она.
 - Оля, что с тобой? - спрашивала соседка, лежащая рядом с ней.
 Она, открыв глаза, молчала, устремив взгляд в одну точку.
 Будто железным обручем стягивало ее тело, не давая вздохнуть полной грудью.
 - Дети, где мои дети! Что с ними?- задавала она сама себе вопрос.
 И опять взгляд, устремлённый в одну точку, уносил её туда, где она была счастлива и любима.
                ***
 Что не говорят, а путь к свободе очень долог. Но человек способен на многое ради одной только мысли: «Увидеть детей, которых отобрали по ложному обвинению и несправедливости".
 Много унижений перетерпела Оля за стенами мрачных тюремных бараков и за колючей проволокой, нависшей на высокие заборы, охраняемые псами и стрелками, находящимися на смотровых башнях. Но сколько бы ни длилась «ночь кошмаров», всегда приблизится день, когда с открытыми воротами вас обнимет свежий ветер свободы.
 И вот уже измученная и исстрадавшаяся вечным ожиданием, Оля готовилась к встрече с родными. Сколько бессонных ночей она молилась о спасении её с Сергеем детей. И вот этот день настал. Выйдя за ворота лагеря, она увидала проселочную дорогу и недалеко лес. Поле напоминало собой разбросанные краски. Многообразие цветов поражало своей причудливой красотой. Она постояла немного, переводя дух, и взяла свои пожитки. Ступая осторожно, как бы в первый раз, она сначала неуверенно, но понимая, что это уже свобода, пошла всё быстрее и быстрее, подальше от так ненавистной ей зоны. Она слышала пенье птиц, которые, как ей казалось, говорили:
 - Ничего, Оленька, всё будет хорошо. Обеденное солнце ласкало ее, провожая до станции. Маленький фанерный чемоданчик и небольшой узелок с пожитками - вот и всё, что имела она при себе. Заработанные небольшие деньги были увязаны в платочек и засунутые в лифчик.
 - Так вернее будут, - думала она.
 Вокзал и ожидание поезда так тягостны. Что порой хочется кричать:
 - Ну что вы! Я хочу быстрее домой.
 Только никто не может понять её сердце, которое чуть погрубело за колючей проволокой.
 Приехав в Москву, Оля не могла найти ни детей, ни родных. Последние письма были не очень обнадеживающие, а после и вообще перестали приходить. И лишь соседка написала:
 - Крепись, Оленька родная, родителей уже нет.
 Так судьба распорядилась по-своему, забрав любимого мужа, детей и родителей. Теперь найти сына и дочь было просто невозможно. Куда бы она ни обращалась, ей никто не мог дать вразумительный ответ. Она навестила кладбище и нашла заросшие бугорки.
 - Да, - подумала Оля, - какова жизнь, даже некому присмотреть. Она положила полевые цветы, которые сорвала в поле, на поросшие могилки. Слёзы горести и утраты захлестнули сердце молодой женщины. По щекам текли капли страданий и безысходности.
 - Что делать? - думала она.
 Этот вопрос скручивал её, словно удав, сжимающий свою жертву, готовясь проглотить целиком. Постояв еще немного, она направилась к выходу с кладбища.
 - Куда теперь? - Этот вопрос пронёсся в голове, словно ветер.
 На следующий день Оля обошла детские дома, но и там никто ничего не знал.
 - Обращайтесь в другие инстанции, - советовали ей. - Может там вам скажут.
 Измученная и опустошенная она смотрела на этот родной ей город, теперь такой враждебный, и не могла понять, что же случилось. Город жил своей жизнью, и проблемы этой маленькой женщины никого не интересовали.
 - Город – улей, - так, в тот миг, подумала она.
 Её вещи были в камере хранения, и она напоминала одинокого путника среди огромного шумного города… С самого утра Оля не ела и, сморенная голодом, решила зайти пообедать. Пройдя по улице, она увидела небольшой ресторан, как гласила вывеска, но днём здесь можно было перекусить, как в обычной столовой. У входа её встретил швейцар.
 - Прошу вас, проходите и садитесь за свободный столик, - и он указал на стоящий неподалеку стол, накрытый белой скатертью и сервировкой.
 - Да, - подумала она, - кому жизнь, а кому… Да что это я – совсем раскисла, вот подкреплюсь, а там видно будет, что делать. Кое-чему я все-таки научилась, находясь за пределами «райской жизни», - подумала Ольга.
 Подошел официант и предложил меню.
 - А давайте-ка, принесите мне покушать и, если не трудно, грамм двести водочки, - сказала она ему. Он вежливо выслушал, записал в блокнот, и пошёл выполнять заказ.
 Пока Оля ждала официанта, она могла рассматривать посетителей. Публика была разнообразная от толстых и накрашенных дам, до простолюдинов, заскочивших подкрепиться. Принесли заказ, и Оля уже собралась было есть, как из глубины зала к ее столику подошёл, обходя столы и сидящих клиентов, лысоватый мужчина, о которых говорят, что это завсегдатаи. Подойдя к ней, он низко поклонился и, с галантностью кавалера, представился – Борис. Оля посмотрела на этого чудного человечка и, не прерывая обеда, спросила его:
 - Тебе чего надо, или просто так? Если просто, то путь свободен,- немного придав резкости своим словам, ответила она. Таким выражениям её научила жизнь, среди женщин таких же, как и она, до недавнего времени находившихся за высоким забором.
 - Извините, если я некстати, - пролепетал он, - но я вижу, что вы чем-то озабочены. Может я бы вам смог, чем помочь?
 - Ну, если бы и смогли, но только не здесь, - ответила она, глядя испытывающим взглядом, на случайного собеседника.
 - Да ты садись, чего на ногах. На них правды нет,- продолжая жевать, намекнула Оля.
 Борис подсел и бросил взгляд на ещё не опорожненный графинчик. Она, уловив его желание, предложила ему, налив в пустую рюмку, стоящую на столе.
 - Благодарю,- произнёс он, и одним залпом выпил содержимое рюмки.
 - Вот возьми, закуси, - предложила Оля. Он не отказался.
 Разговор почему-то не клеился и она, махнув официанту, подозвала его к столику.
 - Будьте любезны, ещё двести пятьдесят водочки в графинчик, и закусить чего-нибудь.
 - Будет сделано,- быстро записав заказ, он тут же исчез.
 Оля и Борис разговорились, и он узнал, что у нее нет ночлега и прислонить голову негде. Уже второй день она ночует на вокзале.
 - А знаешь, поживи у меня пока,- предложил Борис. - Я живу один. Гарантирую порядочность. Да и плата мне не нужна. Поживёшь, а там что-то и придумаешь. Ну как идёт?
 - Да, - ответила Оля.
 - Вот и хорошо.
 Прожив неделю, Оля и Борис сдружились, и она поведала о том, как теперь трудно ей, и как бы она отомстила тому прокурору, который упрятал её на долгие пять лет за решётку, исковеркав жизнь. И что она потеряла при этом сына и дочь.
 - Да ты, Оленька, не суетись. Есть у меня на примете « ребятишки», помогут твое дело задуманное провернуть, даже комар носа не подточит.
 На днях сведу я вас,- заверил Борис, в очередной раз, сидя за столом и распивая с ней «Московскую».
                ***
 - Эх! Дорогая, намаялась ты, - жалея её, сказал подвыпивший Борис.
 - Да уж, и не говори, - выпив и, закусывая вареной картошкой, кивала головой Оля…
 Друзья оказались на вид даже очень приличными людьми. По их утверждению они могли обчистить любую квартирку – было бы, что брать.
 - Взять есть что,- утверждала Оля, - а за одним и отомстить надо этому прокурору.
 …Митяй, с которым, познакомил её Борис, ничем не выделялся и толпе был неприметен. Обычное лицо, взгляд быстробегающий, но добрый и внушающий доверие. Простодушный - каких много по улицам столицы - но виртуоз в своём деле. Обговорив все детали, они выследили, когда прокурор отлучится на пару дней, и стали его «пасти». Вскоре узнав, что прокурор уезжает с семьей на дачу, забрав с собой и служанку, они решили нанести визит, не откладывая на другой случай.
 Ночь выдалась безлунной, и моросил небольшой дождь. Пройдя к знакомому дому, они осмотрелись. Не заметив ничего подозрительного, Митяй быстро, словно мышь, проскочил в подъезд и скрылся под покровом ночи. Оля же осталась на шухере. Митяй появился через пятнадцать минут, с узлом.
 - Ну, что стоишь! Пошли, - произнес он тихо, и они скрылись в ночной тишине, уставшего от дневного шума, города. Провернув столь удачное дельце, они снесли всё, что прихватили, московским барыгам.
 Полученные деньги от продажи украденных вещей честно поделили между собой поровну и разошлись, договорившись на следующий день отпраздновать «удачный улов».
 Оля увидела Митяя в парке, где они договорились встретиться.
 - Ну что, Оленька! Пойдем, гульнём, за прошлые дни, что ты страдала, и заодно поблагодарим фортуну, за столь доброе отношение к нам.
 Оля не стала оставлять деньги на квартире, а забрала все с собой.
 - Надежнее, когда они при мне, - подумала она. ( Где уж понять женскую логику )...
 Музыка и смех, ресторанный шум, выпитое вино давали временный отдых измученной душе Оли. Оля и Митяй наслаждались минутой удачи и деньгами. Но, несмотря на весь этот шум и праздник, её сердце кровоточило, когда она вспоминала годы, проведённые за колючей проволокой, и потерянных детей.
 - Эх, Оля! Жизнь только начинается. Мы с тобой такие дела провернём, нам завидовать станут, - произнес Митяй, поднося вилку с кусочком семги ко рту.
 - Не бойся, за всё отгуляем. Ещё с цыганами на лошадях прокатимся, - весело подмигнув ей, продолжал он.
 Оля же наблюдала за залом и тихонько закусывала. Вдруг она увидела, как у входа в зал появились два милиционера и, осматривая публику, искали кого-то.
 - Ой, Митяй, - тихо шепнула она, подвыпившему дружку. - Только сиди спокойно и не вертись.
 - Что случилось? - переспросил он?
 - Видать, по мою душу – чувствует моё сердце. Неспроста всё это.
 Слушай меня внимательно. У меня все деньги, и если они меня накроют, срока не избежать. Возьми их пока к себе - ты в не поля подозрения, выйдешь, счастье твоё, потом меня найдешь и вернешь, а если нет - значит не судьба.
 - Хорошо, - сказал он.
 Оля протянула под столом, чтобы никто не заметил, завязанные в платок деньги.
 - Выйдешь - наша удача. А то, что они за мной, я точно знаю. Я ведь прокурору отомстить обещала, вот они меня сейчас и возьмут. Давай, Митя, доедай и спокойно выходи. У них на меня ничего нет, и им предъявить мне будет нечего. Удачи тебе.
 Он закончил обед и подозвал официанта. Расплатившись с ним, уверенно поднялся и плавной походкой направился к выходу. Оля провожала его взглядом, продолжая кушать.
 Стоящие милиционеры даже не обратили на него внимание.
 - Ух, - словно тяжёлый камень свалился с её души. - А теперь можно идти и мне, - подумала она.
 Подозвав к себе официанта, и расплатившись с ним, оставив хорошие чаевые, она взяла сумочку в руки и направилась к выходу.
 Возле дверей её остановили.
 - Вы Ерошкина Ольга Афанасьевна?
 - Да, - ответила Оля.
 - Пройдёмте с нами - вы арестованы.
 - В чем дело? - пыталась возразить она.
 - Вам всё объяснят в отделении.
 И Оля, в сопровождении двух стражей порядка, вышла из ресторана с поднятой головой.
 - Ну- ну, пошли, - подумала она. - У вас на меня ничего нет.
                ***
 В кабинете, куда привели Олю, сидел молодой мужчина. Он посмотрел на неё и пригласил присесть.
 - Вы Ольга Афанасьевна Ерошкина?
 - Да, - ответила она.
 - Вы задержаны по подозрению в квартирной краже. К нам поступило заявление от гражданина, и он назвал фамилию прокурора - того самого - который несколько лет тому назад упрятал её за решетку, как бы за укрывательство. Оля надолго запомнила его фамилию.
 - Вот посмотрите, - и следователь протянул ей лист, исписанный ровным почерком. В нём говорилось, что, она, Ольга Ерошкина, и организовала эту кражу с целью отомстить.
 - А какие доказательства?- спросила она. - Где свидетели, этой, как вы утверждаете, кражи?
 - Я буду жаловаться на произвол со стороны следствия, - выпалила она и испугалась слов, за которые могли дать ещё один срок.
 - Да вы успокойтесь. Сейчас разберёмся, - и он, подняв трубку, попросил войти потерпевшего.
 Когда он вошел, Ольга сразу узнала его, наглого и беспринципного, который осиротил её детей.
 - Да, это она, я точно знаю! Она ещё грозилась мне на суде, и это дело её рук, - чуть ли не криком прошипел он.
 - У вас есть свидетели? - спросил следователь прокурора.
 - Нет, но я точно уверен - это она.
 - Голословные доказательства.
 - Я буду подавать встречное заявление на него, за клевету, - вдруг выпалила Ольга. - Я этого дела так не оставлю. Когда меня задержали, при мне была сумочка и немного денег. Это все сплошная ложь. Я требую очной ставки со свидетелями! Где они?
 - Ольга Афанасьевна, а где вы живете и почему нет прописки? - спросил следователь. - Вы знаете, что нарушили закон?
 - Я живу тут недалеко,- сказала она. - Снимаю угол и собиралась прописаться, но вот я тут, как я могу этим заняться? Хозяин обещал не брать первое время платы, пока не устроюсь. Вы же знаете, как трудно устроиться после мест заключения. Я пытаюсь, с видом страдания,- тихо ответила Оля.
 - Ладно, - закончил следователь. - Из города пока никуда, - и он записал координаты, где проживала Оля.
 Целую неделю Ольга ходила к следователю, рассказывала и доказывала, что ничего не знает, и не слышала. Встречное заявление было принято и запротоколировано.
 За неимением улик, вскоре с Оли были сняты все обвинения, а прокурор получил три года за ложное обвинение. Вскоре Митяй сам нашел Ольгу и, когда всё утряслось, и отдал все деньги. У воров это было закон чести. Как он говорил, что вернул весь куш.
 Она же продолжала жить у Бориса, и денег пока хватало на неплохую жизнь. Но, как бы ни был полон «кувшин удачи», вскоре на очень крупном деле Оля и её приятели, с которыми свела «судьба – злодейка», как говорили в кругах определенных, залетели «по полной». Так и не увидев в этой жизни ничего - хотя бы светлого проблеска счастья - она села на этот раз на много лет. Слёзы отчаянья высыхали, не успев скатиться по усталой и измученной щеке. Наученная жизненным «опытом», она была своя среди женщин, отбывающих наказание за разные проступки, а кто и просто без причин. С такими не церемонились. Фуфайка, ватные брюки и лесоповал.
 Но, как бы ни гнула её судьба, она, словно русская берёза, прогибалась от «грозы», но всякий раз выпрямлялась, показывая свою русскую стать. Она, высокая от роду и красавица, старалась сохранить ту привлекательность, чем наделила её природа даже в таких местах.
 И только ранней весной, когда на вырубках лесов оживала природа, она тосковала о далёком прошлом - своей юности. Глядя в небо, где облака проплывали, словно в голубой реке, она воспринимала их, как брошенные письма ей. Словно кто-то пытался сообщить Оле что-то приятное и волнующее. Она ждала окончания срока заключения. Весенние дни сменялись летними днями, и снова очаровательные осенние месяцы будоражили умы поэтов и влюбленных, но не её. Только, чуть закостеневшее, сердце Ольги ожидало, когда оно попадёт в «раствор чудодейственных трав», где оно сможет оттаять и расцвести снова, приобретая капельку любви.
 Это был день свободы …..
                ***
 - Ерошкина, на выход,- открыв дверь блока, известил охранник. Она встала с нар, надела робу и ботинки и вышла с конвоиром. Идя по территории лагеря, она заметила, что облака стали более светлые. Природа сама располагала к приятному общению, но что там ждет её в кабинете начальника? Бывало всякое. Гляди, и добавят еще год другой за что-нибудь.
 - Случаи разные были, - думала Оля, шагая размеренным шагом к зданию администрации.
 Войдя в кабинет начальника, она остановилась и доложила о своем прибытии.
 - Я не буду долго говорить с вами, - уставшим голосом произнес он, - ваш срок заканчивается, Ольга Афанасьевна. Документы мы уже почти все подготовили, через три дня вам их выдадут, и вы будете свободны.
 Оля стояла и слушала его речь, словно трель соловья, словно шелест зелёной листвы на деревьях, всё в ней с этой минуты ликовало. Сердце было готово вырваться, и только одежда удерживала его.
 - Боже, - взмолилась Оля мысленно, - неужели всё?
 Начальник говорил, но она смотрела на него и почти ничего не слышала. Её душа ликовала.
 - Вы меня поняли?- спросил начальник.
 - Да, - машинально ответила Ольга.
 - Надеюсь, мы с вами больше не увидимся, - по-отцовски произнёс он. - Отныне вам запрещено жить в больших городах. В документах указано и ваше постоянное место проживания. Это небольшой районный городок на Урале. Живите честно. Трудитесь, если не хотите остаток дней провести в «таежных местах», без радости в жизни. Очень жаль, что вы пока ничего не знаете о своих детях, но я вам могу сказать одно. Надежда, какая бы она ни была маленькая, она всегда есть. И мой вам совет, ищите детей, это придаст вам силы выжить и не быть одинокой.
 Он говорил это, видя, сколько осталось в ней душевного тепла и человечности, не смотря на проведенное время за колючей проволокой.
 - А теперь идите и готовьтесь, через три дня вы свободны.
 Придя в блок, Ольга, не говоря ни слова, упала на кровать и закрыла глаза.
 - Ну что? - спросила соседка по нарам, Лизка.
 - Бабы, я свободная!!! Ещё три ночи и всё!
                Часть третья

 Вот она, свобода, - думала Ольга, сидя в переполненном общем вагоне. Она, словно трава, увидевшая свет после зимней спячки, осторожно взирала на лица окружавшие ее.
 - Духота и теснота - словно сельдей в бочке, - подумала она.
 В каждом «купе» было столько народу, что негде было упасть яблоку. А ещё котомки и узлы, и малые дети, что ютились на руках измученных родителей. Порой матери, сидя на конце лавки, валились от бессонницы на пол, держа своих малюток. В вагоне пахло детской мочой и потом грязных ног, ехавших в вагоне. Но Оля, вспомнив нары, быстро забросила на третью полку свои небольшие пожитки и втиснулась в узкое место между потолком и полкой. Она рассудила, что лучше плохо лежать, чем хорошо стоять. Наконец-то, она могла спокойно прикорнуть.
 Поезд то и дело делал остановки, подбирая всё новых и новых пассажиров, которые наполняя вагоны, словно пчёлы свои соты.
 Покачиваясь в такт движения поезда, Оля видела с верхней полки лица людей, уставших от послевоенной жизни. Каждый из пассажиров ел, что имел. В основном до неё доходил запах вареной картошки и лука. Измученные ездой и духотой, дети держали, худыми ручонками, кусочки чёрного хлеба, стараясь как-то заглушить мучивший их голод. Как ни старалась Оля не думать о голоде, но он и её не оставил в покое, вскоре у неё начало сосать под ложечкой. В переполненном вагоне взад и вперед ходили мужчины и женщины за кипятком, и это движение создавало впечатление улицы.
 Пролежав пару часов, Оля спустилась с верхней полки и примостилась возле прохода. Она раскрыла свой узел и вытащила из него кусок ливерной колбасы, который она приобрела в киоске, возле вокзала и булку чёрного хлеба.
 Рядом, на руках матери, сидел маленький мальчик. Увидев, что она собирается поднести кусок ко рту, он уставился на неё умоляющими, голодными глазами.
 Отломив небольшой кусочек колбасы и кусочек хлеба, она протянула ему. Её сердце, вдруг защемило, видя протянутую ручонку. Светлоглазый мальчуган взял и с жадностью старался проглотить этот «подарок судьбы»
 - Ешь,- сказала малышу Оля и подмигнула, будто он мог её понять. Немного подкрепившись, а точнее, как она всегда выражалась, заморив червячка, а после этого, запив еду кипятком, она снова умостилась на своё место и заснула под мерный стук колёс.
 Что ей снилось? То ли лай собак, или окрики охранников. А может ласковые майские цветы или же юные встречи с Сергеем. Этому только Бог свидетель.
 На третьи сутки, наконец-то, Оля прибыла на станцию города, где ей теперь предстояло жить. Она вышла в предутренний город. Войдя в помещение вокзала, увидела сидящих людей, ждущих свои поезда, чтобы куда-то ехать. Рядом с ними были узлы и чемоданы, сбитые из фанеры. Все они мирно дремали, иногда прислушиваясь к голосу дежурного, объявляющего о прибытии того или иного поезда. Подойдя к дежурному по вокзалу, Оля спросила, как ей найти коменданта городка.
 - Перейдёте, железнодорожные пути и выйдете к заводскому поселку и спросите, где комендатура, вам каждый укажет,- ответила дежурная.
 Постояв на улице, и, дыша утренним воздухом весеннего утра, Оля направилась туда, куда ей сказала дежурная. Небольшие пожитки не очень-то тяготили ее, привыкшую к работе…
                ***
 Комендатура представляла собой старый, деревянный, купеческий дом. На окнах резные наличники. Трещины в брёвнах, появившиеся от времени, говорили о том, что дом на своём веку видел много. И только одинокая вывеска напоминала, что это серьёзное заведение. Рядом с домом был палисадник. Весенняя трава, взлохматив свои головы, уже говорила, что жизнь продолжается.
 Увидев, что приём граждан начинается с восьми часов утра, Оля присела на небольшой чурбан возле палисадника. Достала махорку и свернула из газеты папиросу (курить она научилась, когда в первый раз попала в тюрьму.) Какую-то лёгкость и покой почувствовала она в тот момент, затягиваясь дымом от папиросы. А может весенний воздух свободы, делал своё дело?
 Так она сидела и ни о чём не думала. Она просто сидела. Простая русская женщина, перенесшая столько всего в своей жизни. Её взгляд не был безжизненным, какие часто можно видеть на зоне. Да, она верила, что в этот раз будет все по-другому, и судьба подарит ей удачу. И эта надежда, вперемешку с весенним воздухом, добавляла силы, создавая животворящий коктейль, который она пила теперь уже взахлёб.
                ***
 Дождавшись начальника, она зашла в кабинет и протянула ему свои документы. Он просмотрел, сделал запись у себя в журнале.
 - Вот что, Ольга Афанасьевна, я вас направлю в ЖКО (жилищно коммунальный отдел) И пусть вас устроят на уплотнение. Сами понимаете, жилья особо нет, так что привыкайте, - произнес он, глядя на Олю.
 В этом, уже не молодом мужчине, вероятно прошедшем войну, она почувствовала власть, и в то же время он внушал доверие. И что, главное, как заметила она, что никакой неприязни у него к ней не было. Наоборот, его глаза выражали сочувствие, и даже жалость. Он ничего не спрашивал, понимая, что ей не до разговоров, а только сказал:
 - Когда пойдете туда, скажите, что я вас направил. И он улыбнулся ей, как дочери.
 - Хорошо, - ответила она и, попрощавшись, вышла из кабинета.
 ЖКО находилось на одной улице с комендатурой, и Оля, уже издали увидела его небольшое строение. Люди входили и выходили из небольших ворот, которые обозначали территорию.
 - Мне бы к начальнику, - обратилась она к первому попавшему работнику.
 - А вон его дверь, - указала женщина на кабинет начальника.
 - Здравствуйте, - поздоровалась Оля, она вошла в кабинет и протянула бумаги, данные ей в комендатуре, - я к вам по направлению.
 Марк Иванович, так звали начальника, предложил присесть ей и указал на стул возле стола. Он ещё раз взглянул на документы.
 - Да,- произнёс он! - Не густо. Но ничего. И со вздохом не то жалости, не то понимания, вдруг, сказал:
 - А вы не хотели бы поработать у нас «ночным извозчиком»?
 А что мог предложить кадровый офицер, работающий в ЖКО, бедной женщине, прибывшей только что из мест заключения.
 - Каким извозчиком? - переспросила Оля?
 - Ночным, ночным, - ответил Марк Иванович. Нам как раз нужен человек в помощь одному работнику, а то он не успевает.
 Оля широко раскрыла глаза и, глядя на него, спросила:
 - А работа хоть оплачиваемая?
 - Да вы, не волнуйтесь, зарплата хорошая, но на неё мало кто соглашается. Вы понимаете, что дело будете иметь с вывозкой нечистот, и поэтому зарплата здесь очень хорошая.
 - Ладно, - махнула она рукой, - извозчик так извозчик. Лишь бы деньги платили.
 - А приступать-то когда? - задала она вопрос.
 - Ну, это по-нашему, а пока идите и устраивайтесь с жильём. Я вас направлю во второй барак, на уплотнение к Таисии Николаевне. Она женщина одинокая и работает на заводе. Я думаю, вам будет с ней удобно, и найдете общий язык в общении. Живет она в квартире 17, и сейчас должна быть дома, а если нет, то подожди, она придёт. И скажете, что на уплотнение.
 Оля закивала головой, делая знак, что поняла, и собралась уходить, как тут же повернувшись, спросила:
 - А когда выходить на работу?
 - Пока устраивайтесь, а послезавтра к восьми часам сюда. Я всё вам расскажу, - сказал Марк Иванович.
 - Хорошо, - ответила Оля, выходя из кабинета.
 На улице она встретила парня, четырнадцати или тринадцати лет, одетого в легкое пальтишко, и обратилась к нему:
 - Слушай! А где находится второй барак?
 - Да вот же он, - и указал на барак, стоящий в тридцати метрах.
 - Спасибо, - буркнула Ольга и пошла по направлению к длинному бараку. Ей показалось, что он был похож на барак в зоне.
 - Вот чудеса, - подумала она, и здесь почти, как зона, только вольная….
 Тася, так звали её все знакомые, оказалась дома. Постучав в двери, Оля вошла в квартиру.
 - Здравствуйте, - тихо произнесла она, - меня тут послали к вам на уплотнение.
 Перед ней стояла довольно-таки крупная женщина, в брюках и коротко подстриженная, похожая скорее на мужчину, чем на женщину. Её прическа была похожа на те, что носили в тридцатые годы.
 - Ну, что вы стоите!? Проходите, - и она протянула руку Оле. - Тася! Будем знакомы. Веселее будет жить, - улыбаясь как-то с задором, добавила она. Потом быстро взяла Олины вещи и поставила возле кровати, на которой предстояло спать новой постояльце.
 - Ну, чего растерялась? Сейчас чай будем пить, и перекусим, чем Бог послал,- продолжая, суетится, сказала Тася. - Я-то сегодня картошку в «мундирах» варила.
 Она быстро поставила небольшую кастрюлю на стол, из которой ещё шёл запах. Оля присела на кровать, а точнее на матрац. Её удивило, что эта простая женщина не спросила, откуда она и кто. Так всё просто. Вот ведь, правду говорят, что мир не без добрых людей.
 - Ты давай, подсаживайся. Оля, умывшись с дороги, присела за стол. На столе появилась квашеная капуста и чёрный хлеб.
 - Ну что, - обратилась Тася к ней, - как стол? Почти что царский завтрак. Да ты ешь, не стесняйся, мы тут все такие. Поживешь – узнаешь. У нас барак, как одна большая семья.
 Они поели, и Оля поблагодарила Таисию за угощение.
 - Оля, возьми на первое время простынь, а то на чём спать-то будешь. Когда разбогатеешь, то и вернёшь. А пока - бери, бери. И словно давней подруге, улыбнулась ей, протягивая простынь. Оля почувствовала в этой женщине опору и надёжность.
 - Сколько лет провела среди женщин, а вот такой не было,- подумала она. Заправила кровать и накинула старенькое одеяло сверху.
 - Ну, вот теперь порядок, - заметила Тася. И они начали разговаривать, как давние подруги.
 Оля, было, начала рассказывать о себе, но Тася махнула рукой.
 - Да ладно тебе, мне, главное, что ты баба нашего покрою. А то, что у тебя было раньше пока не надо. В другой раз расскажешь, - и Тася перевела разговор в другое русло. - Обживёшься, а там и душа откроется – расскажешь.
 - Ты вот что,- обратилась она к Оле. - Я тут после обеда на работу, так ты пока отдохни. Ну и познакомишься с соседями. Интересные люди. Я тебе говорю.
                ***
 Оставшись наедине, сама с собой, Оля успокоилась и прилегла на кровать. Ей просто хотелось успокоиться и собраться с мыслями.
 - Всё как-то легко и так просто, - подумала она, - чужие люди, а будто бы родные.
 Ход её мыслей прервал стук в дверь. Оля привстала с кровати и присела на край.
 - Войдите, - сказала она.
 Дверь приоткрылась, в проёме появилась женщина, лет пятидесяти.
 - Здравствуйте, - произнесла она, и спросила: - А Тася дома?
 -Нет, - ответила тихо Оля,- она на роботе.
 - А вы, что новая соседка?
 - Да, - ответила Оля, - сегодня подселили.
 - А я, тетя Аня, живу в десятой квартире. Если скучно, то пошли к нам, посидим, чай попьём, а то одной сидеть. Ну что скажешь?
 - Да я пока обживаюсь, - улыбнулась Оля, - а за приглашение спасибо, может в другой раз. - А то мне завтра на работу, так что хочется отдохнуть.
 - Тогда отдыхай,- сказала Аня. - А если что, то заходи без стеснения.
 Оставшись опять одна, она легла на кровать, и невидимая сила сморила её, погрузив в глубокий сон.
 Проспав часа четыре, Оля легко, будто её кто-то подтолкнул – проснулась. Дверь была не заперта.
 - Видимо, здесь двери не запирают, - подумала она, глядя на то, что было в комнате. - Церковная мышь и то богаче.
 От такой мысли Оля даже улыбнулась. Она ещё «нежилась» в кровати, когда появилась Тася.
 - Ты что не спишь? - спросила она.
 - Да вот тебя, вроде как, ждала.
 - Ну, тогда сейчас организуем кипятку и попьём чаёк.
 - Ты хоть с кем-то познакомилась?- разжигая примус, спросила Тася.
 - Да вроде, приходила Аня из десятой квартиры, - ответила Оля.
 - А это баба Аня, ее тут все так зовут, она армянка из переселенцев. Живет тут с дочкой и двумя внуками от сына, который погиб. Он был летчик, - объяснила Тася. - Война-то она не смотрит на судьбы. Ты наверно знаешь, у войны нет жалости, кто бы ты ни был.
 Вода закипела. Тася, бросив в кружки заварку, сняла чайник с примуса и налила. Она достала из самодельного шкафчика тарелку. На ней лежали, колотые на мелкие части, кусочки сахара, которую она поставила на стол. Оля заметила, что сахар был сизоватого цвета, но очень сладкий.
 Выпив чай с чёрным хлебом, они перекинулись несколькими словами о прожитом дне, и легли спать. Одинокая лампочка, висевшая и освещавшая этот уютный уголок, давший приют для Оли, вдруг потухла, и ночная тишина поглотила их в царство сна.
                ***
 Оля проснулась в шесть утра, открыв глаза, она увидела Тасю, которая суетилась у примуса.
 - Ну, как спалось на новом месте?- спросила она с бодрой улыбкой.
 - Да вот пойду, узнаю, что с новой работой. Что там предложат,- сказала она.
 Перекусив немного, Оля отправилась в ЖКО. Утро было бодрое, и она вдыхала аромат весны, пришедший в эти края.
 - Вот ведь красота-то, какая, - подумала она.
 Народ спешил кто, куда, и только Оля шла пока, не зная, что её ждёт….
 В нарядной комнате уже толпился народ. Мужчины, скрутив «козьи ножки» и набив их махоркой, покуривали и тихо переговаривались. Она зашла и остановилась у дверей.
 - Чего у дверей стала, - сказала одна из сидящих работниц. - Проходи вон скамья. Садись. И сидящие женщины сдвинулись, освобождая место для Оли.
 - Ты что ли к нам новенькая?
 - Да,- ответила Оля.
 И это время в комнату вошёл начальник. Он окинул взглядом всех собравшихся и поздоровался.
 - Значит так, кто, где вчера работал, тот идёт доделывать работу. Все значит по своим рабочим местам. Все начали расходиться.
 - Митрофаныч, ты задержись, - сказал Марк Иванович, - я тебе тут напарницу «сосватал». И он показал головой на Олю. Оставшись, таким образом, довольный своей шуткой, он произнес:
 - Вот знакомься и расскажи, что да как. А если надо будет, помоги.
 - Ладно, - ответил Митрофаныч, и тут же обратился к Оле:
 – Тебя-то как звать, величать?
 - Оля, - ответила она и тут же поправилась, - Ольга Афанасьевна Ерошкина.
 - Ну и добро, кивнул головой Митрофаныч, - пошли, получишь спецовку. Они вышли из помещения и отправились в кладовую…
 - Работа не сложная, - сказал он, - бери, черпай и в бочку, и вывози. Дело не хитрое. А лошадей умеешь запрягать? И, не дав ей ответить, добавил:
 - Не бойся, помогу…
 Конюшня располагалась на территории завода, и они быстро дошли туда.
 - Тут у меня есть смирные кони, пока на них поездишь, чтобы привыкла. А, я возьму пошустрее, а то не справишься, - хмыкнул он в усы.
 - А вот и инвентарь наш, - и он указал на бадьи, прикрепленные к двухметровому черенку.
 И увидев в глазах Ольги вопрос – добавил:
 - А это чтобы удобнее было черпать и выливать. Теперь ты знаешь, что у нас за работа и работаем мы только по вечерам - такое правило, - со вздохом, или с грустью, так показалось Оле, произнёс он.
 - А теперь пошли домой – готовься. Надень что-то похуже. Если не найдешь, я тут подберу кое- что. У меня в запасе всегда есть, - весело сказал Митрофаныч, и они вышли из проходной.
                ***
 Прошёл месяц, как Оля работала на пару с Митрофанычем. Работа не доставляла особой радости.
 - Но что поделаешь, другой не предложили, но ничего, деньги не пахнут,- улыбнувшись, подумала она.
 - Ты чего улыбаешься,- заметив её улыбку, спросил Митрофаныч?
 - Да, я это так, - отмахнулась от назойливого старика она и взмахнула кнутом, погоняя медленно плетущуюся лошадь.
 Все вроде ничего, да вот только по вечерам доставали ребятишки, бегая за бричкой, и, строя рожицы, они выкрикивали обидные слова в адрес Ольги и ее работы. Даже сочинили частушку: "Ехала Ольга на сером коне, черпак за ушами и морда в….." И нередко, не успев увернуться, эти «горе - артисты» получали от неё кнутом.
 Но, не смотря на все перипетии судьбы, Оля не теряла бодрости духа. Она всегда была в хорошем настроении, думая, что всё плохое когда-то закончится. Уже весь барак знал о доброй и отзывчивой Оле. Глядя на неё, можно было с уверенностью сказать, что у неё теперь другая жизнь. Одиночество объединяло женщин. И они, иногда, собравшись у Оли с Тасей, накрывали скромный стол, раздобыв у местных умельцев бражку, «отдыхали», убивая налетевшую грусть, и веселили остывшие без любви, одинокие сердца.
 И когда по телу бежала струя разогретой крови, приподымая настроение, Оля, захмелев от выпитой бражки, выходила на середину комнаты и, взмахнув платком над головой, кричала:
 - Таська! Давай нашу, цыганочку!
 Тася неплохо играла на гармошке - трехрядке, и звуки наполняли комнату этой лихой мелодией. В это время в Оле нельзя было узнать ту спокойную женщину, едущую на телеге с кнутом. Она перевоплощалась в озорную и лихую танцовщицу и, словно ветер, завлекала в свой круг.
 В ней кипела страсть, которой не было конца. Измученная столькими годами изнуряющей работы на лесоповалах, она только сейчас поняла сладость жизни и её красоту. В её глазах светилась любовь, желание и юношеский задор. И многие женщины удивлялись, откуда в ней столько ловкости и радости…
 Лето проскочило незаметно, и осень рисовала своей оранжевой акварелью, пытаясь придать золотистый оттенок всему, к чему только прикоснётся. На смену яркому солнцу пришло время затяжных, моросящих дождей, и радостные мысли сменились грустными воспоминаниями. Длинными, осенними вечерами Оля уходила к соседке бабе Ане, и там они играли в лото. Вечер проходил незаметно. Порой в комнате негде было присесть, собирались соседи и устраивали прямо - таки шумящий балаган, выкрикивая номера с прибаутками:
 - Тридцать три – горбатая семейка, двадцать два – уточки, одиннадцать – барабанные палочки и т. д.
 Время корректировало жизнь, и незаметно Оля познакомилась с одной из работниц в том же ЖКО, у которой было трое детей. Старший сын уже работал подмастерьем у жестянщиков. Помогал им растопить печь в холодное время, то присматривался, как мастера делают заклепки из жести. Паренёк был смышленый и уже помогал матери, принося заработанные деньги. А двое ещё были маленькие. Оля и привязалась к ней, видя, как она одна управляется со всеми. Детей Евдокия держала в строгости и не позволяла без надобности бегать по улице.
 - Эх, Оля, и что это ты делаешь? - спрашивала её Евдокия. - Вроде и работаешь, а денег у тебя вечно нет. Эти твои частые гулянки и выпивки, Олюшка, к добру не приведут. Вот посмотри, недавно получка была, а у тебя и на хлеб денег нет. Как можно так жить?
 Нередко Евдокия и кормила её, и помогала деньгами. Хотя сама не жила по-барски, но старалась, чтобы в семье дети не были голодны. Оля кивала головой, соглашаясь, и давала слово, что начнет новую жизнь с очередной получки.
 - Как-то надо рассчитывать, - поучала Евдокия. - А почему детей не ищешь? Взяла бы да написала, вдруг и отзовутся, чем так жить, словно бурьян. Ищи их - под лежачий камень вода не потечет. Вижу, как ты страдаешь, так действуй. Пиши, придёт плохой ответ, ещё пиши. Не может быть, чтобы не откликнулись, если живые. Они может тоже тебя разыскивают. Сколько родных разбросала война, а видишь, находят друг друга.
 Оля обещала написать и заверяла, что непременно завтра же займется письмами.
 Говорят же в народе - капля камень точит, так и Олины старанья не прошли даром. Много всего прошло за эти годы, что Оля жила в уральском городке. На её жизни было всё - и большие огорчения и мелкие радости. Но надежда, подаренная Евдокией, в то, что она найдёт своих детей, не покидала её ни на секунду. Порой, глядя в зеркало, Оля стала замечать седые волосы, появившиеся неизвестно откуда, они, словно весенние подснежники, старались украсить её голову. Теперь она стала чаще задумываться о прошлой жизни, что в ней было хорошего и что плохого. Она чаще стала появляться у Евдокии и, глядя на неё, старалась изменить свою жизнь.
 По просьбе Евдокии, Оле выделили отдельную комнату в бараке. И теперь у нее был свой уголок, и она могла что-то приобрести в хозяйство и кое-что из вещей. Теперь Оля приходила в свой маленький мир, где она могла погрузиться в мысли, не мешая никому.
 - Одной-то тяжело, - порой намекала Дуся ей. - Вон, сколько одиноких мужиков, а ты всё сама, да сама.
 На что Оля только отмахивалась шуткой.
 - Куда уж мне. Такого, как мой Сергей я не найду, а другой так любить не сможет. Хоть бы дети нашлись, - с горестью промолвила она, и солёная слеза стекала по её, уже не молодой щеке.
 Смахнув слезу она, будто бы ничего не случилось, говорила:
 - Эх, Дуся, года прошли, что весеннее половодье. Мне бы годков двадцать сбросить, не так бы я жизнь прожила. Глупая была, верила в розовое счастье. А оно на самом деле оказалось тёмным.
 И глубоко вздохнув, будто ничего не происходит, она продолжала жить….
                ***
 Однажды, это было в середине июля. Когда природа расцвела, и ароматы цветов наполняли целебными запахами окружающий мир. Когда птицы учат своих птенцов первому взмаху крыльев. Когда земля благодарит природу за её щедрые дары в виде тёплых летних дождей, Оля, лежа в кровати с открытыми глазами, думала.
 - А всё же права соседка Дуся, что человек сам кузнец своего счастья. И как настроит камертон жизни, так и будет жить.
 Она просто думала, что давно написала в Москву запрос по поводу розыска своих детей, но ответа пока не приходило. Всё же сердце подсказывало, что не всё напрасно. Дальними струнами души она понимала, что и они её тоже ищут. И вот эта нить, связующая их какими-то невидимыми узелками, давала ей надежду на лучшее.
 - А может они забыли её? И теперь у них другие родители? И слёзы струйкой стекали по её морщинистой щеке.
 - Что?- думала она, - что я могу им дать? Они даже не представляют, как я выгляжу. Столько лет прошло.
 И только одинокая душа была свидетельницей её горьких ночей и женских рыданий в подушку. Снова дом, работа, мысли. Это, как наваждение, разрывало её пополам. На людях она не показывала, что творится у неё внутри. Но сидя вдвоём с Евдокией, они часто говорили обо всём. Она только ей и могла открыть своё сердце, зная, что та никому ничего не расскажет.
 Евдокия сама тянула воз житейских невзгод с детьми без мужа, который был осужден, как репрессированный. Ей ли не понять душу этой одинокой женщины.
 - Олюшка, - говорила она, - ты надейся и верь. Найдутся твои дети.
 На картах гадали, помнишь? Выпала тебе встреча. Всё будет хорошо. Главное, не падать духом.
 Оля вновь оживала. Но годы давно вбросили серебристую нить в её чудные волосы…
                ***
 В дверь постучали.
 - Кто там? - раздался голос, ещё лежавшей и отдыхающей, Ольги?
 - Вам письмо, заказное, нужно расписаться.
 Она быстро встала, надела платье и подошла к двери. Сняв крючок с петли, открыла дверь.
 - Вы - Ерошкина Ольга Афанасьевна?- спросила женщина, стоящая в дверях.
 -Да, - ответила она, пропуская почтальонку в комнату.
 - Вам письмо и, пожалуйста, с вас один рубль. Письмо заказное. Распишитесь вот здесь, - сказала та, подавая Оле тетрадь, где она расписалась за получение.
 Оставшись одна, Оля долго не решалась распечатать письмо, боясь прочесть в нём отрицательный ответ на запрос. Посидев минут, пять, всё же осторожно вскрыла конверт и начала читать, одев очки. Она не верила своим глазам. По белому полю, чёрным шрифтом, было выведено, что дети её найдены и находятся в городе… по такому-то адресу. Она быстро закрыла двери на замок и побежала к Евдокии.
 - Дуся, а Дуся, - с порога закричала, улыбающаяся и светящаяся, словно луч света, Ольга. - Нашлись мои родненькие дети. И она сунула письмо в руки Евдокии.
 -Вот, читай!
 Та внимательно прочитала и улыбнулась.
 - Ну, вот видишь! Я же говорила, что карты не врут. И она обняла Ольгу.
 - А теперь можно и чайку с пирожками откушать,- сказала Евдокия и поставила тарелку только что испечённых пирожков с капустой. - Теперь пиши письмо по адресу и жди ответ. Может скоро и увидишься. Не всё же время тебе горевать. Должна же быть и радость у человека.
 И у обеих женщин потекли слезы. Но это были выстраданные слёзы и слёзы радости….
                ***
 Она не знала, как произойдет их встреча, но материнская мысль уже рисовала картину. Они ей представлялись маленькими, а на большее фантазии у неё не хватало.
 - Какие они и узнаю ли я их?
 Эти вопросы она себе задавала постоянно. Оля взяла телеграмму и ещё раз прочитала.
 - Да, сегодня, в девять утра. Поезд и вагон она заучила наизусть.
 В семь утра Дуся была у неё.
 - Ну что, собралась?
 - Платье поглажу и пойду пораньше, лучше там подожду, - ответила Оля.
 - Правильно, так оно надёжнее.
 Оля выгладила платье и надела его.
 - А ну, погляди, как я выгляжу?
 - Да нормально. Ты только не волнуйся, - добавила Дуся.
 - Постараюсь, - ответила Оля и направилась к двери. Дуся перекрестила Олю на дорожку.
 - Пойду я, что-нибудь приготовлю, - сказала она, а то гости приедут, и улыбнулась вдогонку подруге.
                ***
 Вокзал был полупуст. Несколько ожидающих дремали возле своих узлов на длинных скамейках с надписью МПС. Оля подошла к дежурной и спросила, когда прибывает поезд, и она показала телеграмму.
 - Думаю, что через полчаса, - ответила та. - Да вы не волнуйтесь, мы объявим о прибытии. Он должен прибыть на первый путь.
 Оля присела на скамейку, но сердце колотилось, словно молот. Встав и пройдя по вокзалу, она прочитала все вывески, стараясь как-то заглушить напряжение. Опять присела на скамейку, но вдруг отчетливо услышала голос дежурной, которая объявила о прибытии пассажирского поезда.
 Оля почти выбежала на перрон. Он был пуст, и только дежурная встречала состав, стоя на перроне с флажком. Из-за поворота выплывал дым паровоза, и вот, уже сбавив ход, поезд был виден, как на ладони. Оля, затаив дыхание, смотрела на приближающийся состав. Она вглядывалась в окна и старалась увидеть знакомое лицо. Состав остановился. Проводницы, открыв двери вагонов, протерли поручни, и вышли, выпуская прибывших пассажиров.
 Оля стояла и всматривалась. Вдруг она увидела, как из вагона вышли мужчина и женщина. Они поставили вещи на пол и силились кого-то отыскать взглядом. Увидев Олю, мужчина обратился к стоящей рядом женщине и показал рукой в сторону Оли. Быстрой походкой они подошли к ней и обняли её. Оля стояла не в силах сделать и одного шага навстречу сыну и дочери.
 - Мама! - сквозь слёзы услыхала она эти такие долгожданные слова.
 - Мамочка! Как долго мы ждали этой встречи. Милая ты наша.
 Они обнимали эту, уже далеко не молодую, рано поседевшую, женщину, перенесшую столько в своей жизни.
 - Дети мои,- сквозь слезы, тихо шептала она,- наконец-то, мы встретились.
 Дежурная ударила в колокол, отправляя состав. Поезд тихо набирал скорость и вскоре скрылся за семафором.
 Со стороны можно было наблюдать, как трое встретившихся людей стояли, обнявшись на перроне, и не могли оторваться друг от друга, боясь, чтобы глупая случайность не разметала их снова в разные стороны жизни.
 Сын и дочь гладили, эту старую женщину, отдавая ей теплоту своих сердец, согревая её замерзшую душу от такого долгого ожидания встречи с ними.
 - Мама, мы теперь будем вместе навсегда. И ты увидишь своих внуков. Они так давно ждут тебя.
 Оля подняла глаза, полные слёз, и вдруг, почувствовала, что полоса одиночества ушла, исчезла с появлением её детей.