Изменения были на лицо. Неточная фраза, уместнее дурацкий каламбур – на лице, если взглянуть в зеркало. И не только. Больше всего его беспокоили превращения иного толка.
Гриша Шушов явно старел. Бесстыдно и однозначно. И тому была масса доказательств. К примеру, запах изо рта или редеющие (прежде густые) волосы и появившаяся одышка при вбегании на третий родной этаж. Но самое главное, некоторое расстройство основной мужской функции, если так можно сказать. У Гриши наметились проблемы с эрекцией.
А хуже быть ничего не могло. Гриша полагал, и не без основания, что эта функция основная в жизни любого счастливого и состоявшегося мужчины. И если раньше для поднятия боевого духа ему хватало обрывка мысли, то сейчас требовалось определенное усилие. И оно еще ничего не гарантировало.
-- Ой-ёй-ёй – сказал Гриша, впервые столкнувшись с проблемой.
А, может, чего покрепче сказал, история не донесла.
-- Ой-ёй-ёй. Это ж как же ж?
И грустно воззрился на предмет расстройства.
Предмет смотрелся вяло.
Но один Гришин знакомый грек, Пафос Иванович Попадалус, отличающийся завидным мужским здоровьем, посоветовал:
-- Нихт ферштейн, Гриша, съешь финик с медом и не расстраивайся.
-- Финик?
-- Ну, виагру.
Гриша застеснялся, но виагру, с помощью разных стыдливых ухищрений, купил. Не хотел человек сдаваться, признавать поражение, вот и пересилил стеснительность и некультурность. Потом пришел домой, сел на кухне на табурет и решил выпить сразу две таблетки, а лучше три. Вечером должна вернуться с работы Галя, и выпить требовалось сейчас, чтобы средство успело рассосаться и оказать воздействие. А уж когда поможет, то Гриша Галю обрадует. Сказано – сделано. Гриша закинулся виагрой и стал ждать.
И дождался.
Эффект был поразительный.
Предмет его уныния вздыбился как боевой конь, норовящий разорвать не токмо ткань бытия, но и ткань новых брюк.
-- Мама – обрадовано произнес Гриша.
-- Ну, мама же – и потрогал рукой.
Однако для такой твердой радости было еще рановато – до прихода Гали оставалось часа четыре. А уже через сорок минут Гриша почувствовал нешуточный дискомфорт. Казалось все силы и соки организма сосредоточились в причинном месте и из него только что не вырывалось пламя. Зато центр мироздания обозначился точно. Гриша ходил по комнате и не знал, куда пристроить богатство. Задевал углы и предметы мебели, испытывал тяжелое головокружение и легкую тошноту – желание снедало его.
В ванной комнате лил холодную воду и бил полотенцем, ничего не помогало. Наконец, он взмолился:
-- Господи, будь он неладен, этот Пафос Иванович! Ну, нахрена я его послушал?! Ну, это ж надо!
И снова продолжал забег по квартире. Могучий орган не давала покоя. И неизвестно, угомонился бы с приходом Гали. Не надо было, все-таки, сразу три таблетки засаживать, перестарался Гриша. Произвел извержение вулкана в области малого таза. Так и до греха недалеко (не в том смысле), как бы ни пришлось «Скорую помощь» вызывать.
-- Учили же меня старшие товарищи – внимательно читай инструкцию – шептал усиленный в одном, но обессиленный во всех остальных местах Гриша и вытирал слезу.
Еще и рожа горела, как костер в ночи, и даже руки дрожать стали и в глазах все плыло. Умывание ни к чему не привело. Поэтому когда в дверях заскрежетал ключ, Гриша сорвался и поскакал в коридор, мечтая как можно скорее прекратить мучение и насладиться.
-- Ну! Ну! – подгонял Гриша Галю, открывавшую дверь.
-- Ну!!! – подпрыгивал от нетерпения.
Наконец, не выдержав, он рванул дверную ручку на себя.
В квартиру, роняя на пол пакеты с продуктами, ввалилась испуганная теща.
Гриша застонал и заскрежетал зубами.
Теща зажмурилась, а открыв глаза и окинув зятя блаженным взором, спросила:
-- Ой, Гриша, а шо это ты как мавпочка по елкАм стребаешь?